О загадке сфинкса
Второе отступление связано с мифом об Эдипе.
Мудрость и тайна загадки в том, что она перекрывает и превосходит логику.
Если загадку Сфинкса интерпретировать как часть логики, то она необратима. То есть, наоборот неверно. Тот, кто утром ходил на четырёх ногах… и т. д.,.. – не обязательно есть человек. Это человек ходит так. Но не наоборот. Но роль всякой загадки состоит в том, что она обращает сравнение и отождествляет сравниваемое в условии и его отгадке. И отгадавший её принимает, тем самым, версию, что это так. Причём, инициирующая этот потенциал предпосылка находится в самой фактуре всякой загадки. Это всегда параллельно сопровождающая логику гносеологическая альтернатива.
И это значит, что загадка есть предложение выбора на вербальном уровне. А разгадывающий её стоит перед выбором из многих возможных альтернативных вариантов. Он должен сделать правильный выбор. Но одного правильного выбора нет…
Есть нечто общее между разгадыванием загадки Сфинкса и открыванием пресловутого ящика с Котом Шредингера….
Таким способом передвигающееся существо и есть человек «по правильному определению». Сказав, что это человек, Эдип сделал выбор… правильный. И этим и постулируется правильная принципиальная вложенность человека в мир. Он более никто, как только – это. Как бы он ни ухищрялся, его человеческая «этость» есть персонификация в модальностях оформления через причастность к незначимым элементам своего миропроявления. Он даже не «одет» в них, а он и есть сам только одежда как таковой.
Так человек определяет себя в модальностях именно того, что и есть «оболочка» из подобных элементов хаотичного универсума, и не имеет сам по себе доли в Я иначе, чем по причастности. И он, утрачивая «оболочку», которая «сгорает» в смерти, переживает это как гибель всего Я. Но и это есть ложная догадка затуманенного, сокрытого «оболочкой» индивидуации, Я. Это страсти страдающего Единого в результате падения во множественность. Его «растерзание».
Отгадавший же загадку тем самым узнаёт и, даже, полагает, что индивид есть только «оболочка», но он ещё не узнаёт, что видимая гармония сущих, не освящённая вполне Сознанием Я, иллюзорна. Он в начале пути прозрения. На этом пути он пока только идёт к осознанию отсутствия мотивированности и гармонии в хаотичных отношениях сущих. Это и будет трагическим осознанием нарушения всего того, что держалось на иллюзорной гармонии элементов хаоса. Он утрачивает видение этой гармонии и осознаёт царящую в мире волю произвола. Но осознаёт ещё в реалиях своей судьбы. И это тоже иллюзия. Это проявляется как возможная «квантовая альтернатива»…и как реальность. И принимается человеком как рок. Иначе и не может проявиться это знание, чем через причастность к трагическому и гибельному. Ведь это частичная утрата иллюзии. А она сама и есть субстанция воплощения. А механизм поиска опоры на благо Сознания инициировал иллюзию в подмену этому благу.
Для того чтобы освободиться от трагической неизбежности роковых событий, надо освободиться и от этой иллюзии частичного пробуждения, а, по сути, проявления в оформленности не проявленной доселе возможности альтернативного события. Того события, которое всегда присутствует в сущих универсума как ещё не проявленная в оформленности возможность. В неоформленности есть все возможности. Только созерцает, в причастности инспирирующему наблюдению Сознания, человек именно «это» и именно «этими» глазами. Всё остальное составляет только потенциал оформления в проявленности всех возможностей. Оно даёт о себе знать в предчувствии. И только неразличающее молчание может сопровождать альтернативу – есть это предсозерцание имеющего место факта или только предчувствие его возможности? Но знаком осуществлённости его является повторяемость в иных временах и событиях в своей памяти, сновидении и слишком близких аналогиях в «реальности». И человек должен вступить на путь видения иных перспектив. Ему предстоит ещё узнать, что гармония существует. Но она осуществляется освящением СОЗНАНИЕМ в осознании единства «Я» и в утрате индивидуации.
Всё это означает, что именно СОЗНАНИЕ, о котором я говорил прежде, и инспирирует облачение (несуществующих самих по себе) сущих в «этости». Их гибель и распад неизбежны. Но и это иллюзия, поскольку они существуют только как отражения друг в друге. Но СОЗНАНИЕ = Я = Абсолют… безальтернативны. Как уже говорилось ранее, человек не может допустить иначе как бессмысленную фантазию предположение об отсутствии Абсолютного Сознания. Нет ничего в нём, чтобы актуально рефлектировать на такое негативное предположение. Этого нет ни в этом мире, ни в каких бы то ни было иных мирах. И его задача в том, чтобы утвердиться в мере отношения к осуществлению своего проявления в мире,… созерцая его как мистерию «Я».
Об универсуме – сверхсущем
Прежде чем идти дальше, мы ещё раз подчеркнём то главное, чем представлен для нас Универсум. То, что его образует, не подлежит рассмотрению в однозначности его оформленности. Он представляется чем-то абсолютно лишённым дефиниций. Возможные частности его видения инспирируются только светом Сверхсознания. Он не исчерпываем ни в каком смысле. Сам по себе он не квантован в частных сущностях (не состоит из априори данных сущих). Любая выявленность сущих есть данность только частной оформленности. Всякая иерархия в сущих есть факт освещённости светом Сверхсознания. Очевидно, что при таком взгляде на Универсум, он представляется абсолютно пластичным и подвижным. Ведь и модус инаковости и тождественности, отсутствуя, и сам будучи порождаем светом Сверхсознания, не довлеет в его формообразовании в частной проявленности. Что угодно возможно как часть чего угодно. Пластические ресурсы Универсума безграничны. Вплоть до того, что бывшие частью и целым в одной презентации меняются местами как часть и целое – в другой. И, всё-таки, будучи тем, что подвержено действию Сверхсознания, Универсум в безграничности проявленности всех содержащихся в нём возможностей и во всей своей неисчерпаемости является полной презентацией Сверхсознанияв сущих. Это значит, что Универсум и есть Сверхсознание. Сверхсознание творит в Универсуме в Свете (оно и есть Свет), но сущие в Универсуме при этом рождаются, гибнут и горят в нём как в действии огня. Этот Универсум и есть прообраз огня и сам – Огонь, парадигма всякому огню. Таким образом, Сверхсознание есть Свет в себе и Огонь в Сущем. Но рождение и гибель всякого сущего всегда актуально. Ведь они имеют для этого предпосылку в актуальности всего того, что возможно. Это обусловлено тем, что Универсум есть ВСЁ и всегда, и не подвержен зависимости от времени. Его перестройка в возможностях проявления миров осуществлена всегда и «сейчас». Парадигма творению и разрушению во времени и наличие всегда актуального многообразия миров одна и та же.
Просто творение и во времени есть частное обусловленное превращение всегда актуально присутствующих миров, темпорально преобразуемых в творении и гибели. Это и значит, что Огонь есть таковой не только как разворачиваемое во времени превращение, но он не утрачивает качества огня в своём вневременном существе. Но что же может обеспечить неугасимость этого Огня, ведь он проявляется как таковой в акте освещения в Свете Сверхсознания? Только то, что он не не-тождественен Сверхсознанию и, значит, имеет долю в сверхбытии, не подвергаясь временным ограничениям.
Но как тогда частное сущее, которое причастно ограничениям во времени, может избежать гибели? Ведь оно не имеет доли в судьбе всего Универсума, не подверженного действию времени. Для этого необходимо, чтобы оно имело долю в Сверхсознании. Из того, что сказано выше, пока невозможно сделать оптимистического вывода о благоприятном разрешении этой проблемы. Но брезжит свет надежды, что залогом этого может быть невозможность отсутствия Сознания. Ведь мы ещё не понимаем, каков принцип его действия. Гибель всякого сущего неизбежна. Но неизбежно и присутствие Сознания. И нет положения, при котором оно было бы исключено. И если его не нет, то это «не нет» – везде и всегда.
Но в чём предпосылки одухотворённости Сознания в частной сущности? Ведь для достижения причастности к Сознанию ему нужно осуществить трансцендентный прыжок. А в чём содержатся для этого ресурсы?
Огонь в хаосе – свет в сверхсущем
Итак, сведём воедино главное, чтобы приступить к посильному решению проблемы уяснения того, как нам представить преодоление бездны между миром проявления сущих и их трансцендентной альтернативой как альтернативой всякому бытию именно в сущих. Этот мир мы включаем в то, что временами называем Универсумом, но иногда и Хаосом. Разумеется, мы не имеем никаких перспектив решить вопрос о преодолении этой бездны в окончательной и полной форме. Мы можем только попытаться найти фрагменты более или менее правдоподобно выраженных в нашей интуиции предчувствий возможности парадоксальным образом преодолеть бесконечный разрыв между тварным миром и трансцендентным Сверхсущим. Даже Хаос не имеет в нашем предвидении потенциала для этого. Хаос трансцендентен, но его трансцендентность весьма условна и ограниченна. Он не имеет никаких положительных характеристик, но даёт вполне удовлетворительный ответ на запрос о мере этой трансцендентности. Он, скорее, иррационален. Он инспирирует пластически осуществляемые в манифестациях в мир закономерности этого мира и осознаётся только в фактуре отрицательного умопостигания, как инстанция, не подверженная никакой частной закономерности. Но об этом мы писали в опусе о хаосе. Нас не должно смущать то обстоятельство, что мы отождествляем Сверхсущее с Универсумом. Это так только в том смысле, что даёт всю возможную полноту видения Сверхсущего в связи с Универсумом. Но при этом не происходит никакого трансцендентного скачка с преодолением бездны между Хаосом и Сверхсущим. Мы абсолютно умалчиваем, за невозможностью в принципе что-либо сказать или помыслить, не поглощается ли Универсум Сверхсущим после осуществления трансцендентного скачка. Что касается Сверхсущего, то косвенное представление о нём улавливается нами только в Сверхсознании. И именно в том, что характеризует понятие о нём отказом увидеть предпосылки его отсутствия – как фантастического и, даже, химерического положения. Ничто осознающее не имеет оснований для рефлексии на отсутствие сознания. Оно первичней бытия и небытия в сущем. И это утверждение значимо потому, что подкрепляется не каким-либо пафосом, а устойчивым осознанием, что как Бытие, так и Небытие получают хоть какой-то смысл только в осознании. И в метафизическом опыте сознающего принципиально не присутствует иное. Предположение отсутствия Сознания – факт дихотомии в сознающем рассудке и есть химера вторичной рассудочной рефлексии. Это есть попытка увидеть сам модус бытийности как следствие его объективной при-сущности.
Но бытие первичней сущего и априори пред-положено в сознании. Сознание и есть место укоренения в нём бытия как Чистого Присутствия.
Но кто сознаёт? В отсутствие всякой атрибутики сознаёт бескачественное и лишённое следов сущего Сверхсознание. Но кто или что является его носителем? Ведь частное проявление сознания (след Сверхсознания) прилагается к частному сущему. Сверхсознание же есть достояние Сверхсущего. Сверхсознание есть прообраз Света в освещении Сверхсущим Хаоса (Универсума). Универсум же в свете Сверхсознания Сверхсущего в множественности его сущих проявляется как Огонь. Что есть кристаллизация Огня? Это само созерцание сущим в свете Сверхсущего. Это противопоставление разъятию сущего в огне и его пламени. И сам Универсум есть огонь и трансформация в огне. Универсум-Хаос – это огненный вихрь, где всё рядом друг с другом и одновременно оторвано и далеко друг от друга. И только сознание сообщает сущим соотнесение в близости и отдалённости в причастности сущих Чистому Бытию. Как в бурном потоке, когда возникают близкие и неподвижные друг относительно друга фрагменты этого потока. Хаос же, в неизречённости качеств Сверхсущего, наследует от него в частном сознании проявленных сущих видение Сверхсущего (в модусе тотальной явленности его) в лишённости различения в качествах. Отсутствуют все априорные характеристики частных уровней проявленности и оформленности его. Он не подлежит определению, в частности, в свойствах: один он или их много, есть ли он (не путать с невозможностью его отсутствия), однороден ли он, определены ли в соотнесении между собою сущие,.. В этом смысле представление об Универсуме как о модели Сверхсущего даёт дополнительную перспективу остроты осознания отрицательного умопостигания Сверхсущего.
Для остроты осознания бескачественности бескачественного помогает символическое полагание его в поле, где возможно осуществление в частном качествовании… И источников света, для осознания консистентности модуса различения и тождественности, можно мыслить как много именно в пространстве – в противовес единичному. Образный строй видения в пространстве получает большую наполненность интуитивными предпосылками для этого видения.
Вообще, мне всегда казалось, что полагание пространства как одной из априорных фундаментальных данностей в некоторых, даже традиционных, доктринах есть произвольное допущение бескрылого ума, неспособного отказаться от привычных привязок к частным в проявлении сущим. Теперь я думаю, что, возможно, пространство, если не слишком допускать его конкретизацию, даёт перспективу широты умопостигания даже наиболее универсальных сущих. Можно даже допустить, что пространство есть частичная объективация Сверхсознания. Но, разумеется, всего лишь представленная манифестацией в Универсуме.
Мы, таким образом, попробуем получить и ещё кое-что. Сначала, посредством косвенного сравнения, выявим в Хаосе то, что представит нам его в образных уподоблениях.
Вот, например, … облачная пелена на небе состоит из большой группы облаков. Они пересекаются. Капельки влаги составляют облака. Но одна и та же капля может принадлежать нескольким пересекающимся облакам. Они как бы частично наложены друг на друга. Тогда можно одной капле приписать целую группу облаков (которые её содержат). И… сделаем последний шаг. Мы скажем, что каждая капля «состоит» из таких облаков. А специфика отношения между каплями определяет и метрические специфические характеристики в группе капель. Порождается пространство, в котором «большие» капли состоят из «маленьких» облаков. Это другой, вывернутый наизнанку, «мир». Но и он с лёгкостью реализуется в некоторых привычных традиционных структурах взаимного соответствия сущих даже в мире привычных человеческих отношений. Но это только маленький частный пример. Общий принцип взаимоотношения сущих таков, что допустимая структура в формообразовании в одном случае, в своём противоречии с другим, требует его гибели и разрушения. Это похоже и на то, что происходит в калейдоскопической трубочке, когда лёгкий поворот её приводит к существенному изменению наблюдаемого узора. Даже общее. Это такой калейдоскоп, в котором при лёгком сдвиге всё меняется так, что часть может перейти в целое, а целое в часть.
Но при этом, поскольку всё это происходит только в свете Сверхсознания, представление присутствует всякое всегда. И только наблюдающий, причастный Сверхсознанию и, одновременно, ограниченный в его свете частностью своего воплощения в Универсуме, выделяет из всех возможностей только природно (структурно) соотносимые между собою и им. Как отблеск Сверхсознания он вмещает в себя способность соотноситься со всеми презентациями Универсума, но актуальность и мера этого зависит в каждом случае от особенности его соотнесения с Универсумом – Хаосом. Это и есть мера его частности в качестве сущего.
Всё многообразие Универсума и состоит в том, что всё – в одном, одно – в одном, одно – во всём, всё – во всём. Всякое сущее априори никак определённо не соотнесено с другим сущим. Скудость априорных предпосылок для какого-нибудь их соотнесения лишает их места и доли в формообразовании представления. И когда они получают определённость оформления в Свете Сверхсознания в различных представлениях, то оказываются отрицающими друг друга собственной онтологической определённостью. Эту определённость невозможно сохранить в Универсуме для «всех» в меру противоречивости их свидетельств между собою. Потому, это и есть парадигма всякого взаимоуничтожения в огне. Парадигматический признак огня и состоит в том, что никакое сущее не упокоивается в лоне уюта, доставляемого иными сущими. Их отношения качествуют в разъятии и отрицании бытия друг друга в противоречии их представлений в Универсуме. И это так, поскольку у априорного взгляда на Универсум нет предпочтительного представления. Это было бы покушением на абсолютное превосходство Сверхсознания над всем. И только проявленное в частной воле сущего, «вырезает» оно из всех возможных миров именно выбранные в частном порядке через частное воплощение. При этом в огне этих миров сгорают и гибнут остальные. Но только в огне этих миров, а не в себе! Поскольку все миры освещены Светом Сверхсознания. Но само особенное сущее, получающее в рефлексии сознания представление о разъятии всякого иного сущего, и кристаллизуется в свете Сверхсознания в маску смерти – застывший Ужас. Это сущее (Ужас) присутствует во всяком представлении сущих в Универсуме, поскольку выражает в нём принцип причастности к небытию.
Но какова же мера соотносимости (когерентности) и несоотносимости этих миров с миром частного воплощения живого сущего? То есть, насколько далеки они от его мира, оставляя свой след в частном осознании воплощённого. Ну, во-первых, эти миры вмещают в себя то, что может мыслиться как редукция некоторых сущих из параллельных достаточно близко соотносимых миров. В более универсальном формообразовании, там, где меньше реализовано падение сущих во множественность и больше выражена непротиворечивость сосуществования в неразличении их, таковые могут присутствовать во многих альтернативных соотносимых презентациях одновременно, восходя к общему архетипу, насыщенному актуальным символизмом.
Каково же вторжение друг в друга (пересечение друг с другом) соотносимых реализаций в Универсуме? Но ведь, в сущности, нет никакого внешнего критерия структурной организации такого вторжения. И частные репрезентации миров никак не градуированы в своей отдельности друг от друга. Даже факт созерцания их не вносит чёткого разделения между ними. Поэтому и вторжения их друг в друга имеют модус принадлежности к каждому из них в тех следах, которые они оставляют друг в друге. Единственно, что выделяет вторжение из «чужого» мира, это то, что причинно-следственное основание для оставления следа этого вторжения лежит вне пределов того, куда вторгается эта манифестация. И тогда такое вторжение не располагает к усмотрению мотивации и причинно-следственного оправдания для себя. Это значит, что человек, например, «вложен» не только в тот мир, который он опознаёт как единственный свой мир. Ему принадлежит доля и в других репрезентациях Универсума. Она, как правило, не опознаётся им таковой долей, но это так. След его присутствия и в других соотносимых (когерентных) мирах не обеспечен там, где его присутствие переживается им как канонический факт, поскольку все причинно-следственные предпосылки для этого следа могут быть не в этом мире. Тогда мимолётно переживаемые впечатления, оставленные этими следами, и есть свидетельство интуиции. Свидетельство истинного положения вещей – «здесь», а оправдание их – «там». И некоторые из них могут быть актуальными событиями, имеющими самое непосредственное отношение к происходящему с этим человеком. Это касается не только умопостигаемых интуиций, но и свидетельств о происходящем с человеком там, где он тоже имеет долю своего воплощения, не очень осознавая это. Но нет препятствий и тому, чтобы его «ангажированность» в иных мирах была не вполне синхронна с присутствием «здесь». Это даёт перспективу не только пониманию того, что происходит с человеком, но и предвидению будущего. Почему это так может быть? А потому, что самой фактуре Универсума априори не предписано наличие никакого ограничительного модуса ни в чём. И время в нём есть всего лишь, частность конкретной репрезентации Универсума.