Czytaj książkę: «После всего», strona 3

Никто не отменял человеческие инстинкты, один из которых инстинкт к размножению. Если бы люди коллективно начинали предаваться плотским утехам в любом месте убежища: от основного зала до кухни, общего спального зала, туалетных комнат и прочих не предусмотренных для этого мест, то начался бы хаос. Для того и существовало десять комнат, по восемь квадратных метров каждая, отделённых друг от друга средней толщины стенами. Нуждающимся смотритель выдавал доступ в одну из комнат один-два раза в месяц. Если же паре нужно было больше – то один час пребывания в такой комнате можно было приобрести за красную карточку. Жителей, которых охрана ловила за занятием сексом не в отведённом для этого месте, обычно штрафовали на две зелёные карточки – по одной с каждого. Если же карточек у них не было, тогда паре урезали паёк на одну неделю.

Дни рождения обычно каждый отмечал в той компании людей, с которой общался. Не было чего-то изысканного, на столе находилось обычно то, что человек мог накопить заранее или приобрести по талонам. Дарили же обычно эти самые талоны, как универсальное средство обмена в бункере. Иванцовский на одном из собраний сказал, что всем бункером мы будем отмечать только два праздника: Новый год и год со дня катастрофы – дату, когда мы все тут оказались, смогли сплотиться и выжить. Смотритель понимал, что людям была нужна хоть какая-то отдушина, какие-нибудь развлечения помимо двух праздников в году. Поэтому со второго месяца в главном зале по субботам были разрешены азартные игры. В связи с этим многие пытались брать выходные именно по субботам. Речь шла в большей степени о карточных играх: от банального дурака и до Блэкджека. Ставки были разными: иногда продуктовые товары, но чаще всего играли на талоны. Во время проведения игр в зале дежурило по восемь охранников. Бунтарей и шулеров быстро осаждали, выгоняя из зала. Для тех, кто хотел чего-то поспокойнее – существовал читальный зал с сотнями книг, мест вот правда было немного. Назначенный смотрителем библиотекарь запрещал выносить книги из зала, и если хотелось почитать, приходилось читать там на месте. Было и два складных стола для пинг-понга, полсотни настольных игр, в которые иногда тоже играли на талоны.

Глава 5

Форт на холме казался неприступной крепостью. Зубчатые деревянные стены были усеяны десятками лучников, с тыльных сторон высокие башни, на каждой с дюжину арбалетчиков. Сколько солдат было за стенами, оставалось только гадать. Мы понимали, что гарнизон, да и весь форт в целом, просто так не сдастся, они не сложат оружие и флаги и не пойдут на переговоры. Значит всё зависело от нас. Сегодня форт падёт, над ним будет возвышаться наше знамя! Тишина была такой оглушающей, словно вот-вот грянет гром. Но не слышно ни грома, ни дождя, лишь только сильный ветер гонял тучи по небу. Мы все стояли в ожидании приказа, сжимая оружие запотевшими ладонями, сглатывая слюну и хмуря брови, не отводили взглядов от стен форта. Очередной резкий порыв ветра накрыл поле, прозвучал сигнал. Первыми начали двигать осадные башни и таран под прикрытием десятков щитов. С тыльных сторон начались обстрелы из катапульт и требушетов. Конница оставалась на месте, её время ещё не пришло, нужно было пробить стены. Вслед за осадными башнями мы начали наступление. Нас встретил дождь из стрел, стеной обрушившийся с небес. Одна угодила мне в ногу, вторая в грудь. От невыносимой боли я тут же упал на землю. Крича во весь голос, на форт побежали солдаты. Я уже не мог подняться, чувствовал, что теряю сознание. Последнее, что я видел – это река вдалеке и зеленеющая весенняя трава.

– Проснись, воин…

– Проснись…

– Ещё ничего не кончено…

Я очнулся, лёжа на втором ярусе кровати и чуть ли не падая с неё, спрыгнул вниз.

– Коля, блин, ты чего? – обратился ко мне Костя, лежавший на нижнем ярусе.

– Я… да так.

– Опять кошмары?

– Похоже на то. Который час?

– Я не знаю, в тумбочке часы.

– Ну так посмотри. Нам же заступать скоро!

– Ты задрал уже, сам не спишь и другим не даёшь.

Недовольный, он открыл тумбочку и достал часы.

– Пять утра только, ещё есть время, давай спать.

– Не хочется что-то.

– Да ложись ты уже, всё равно смена придёт, разбудят!

С того момента, как я попал в бункер, мои кошмары участились. Как минимум раза три в месяц мне снились какие-то поля сражений, на которых меня почему-то всегда убивали, в большинстве случаев после этого я просыпался. Костя был одним из ребят, которых вместе со мной набрали в охрану из толпы. Тот самый, который всё не решался стрелять по трупам во время нашего боевого крещения.

Я понимал, что уже не усну. Открыв тумбочку, взял из неё зубную пасту и щётку и направился в нашу, отдельную от остальных душевую для охраны. Прошло уже больше трёх месяцев. Умывшись, я быстро пришёл в себя. Холодная вода полностью смыла остатки сна. Я устало взглянул на своё отражение. Белый пушок на лице уже во всю смешивался с чёрной жёсткой щетиной. Я не брился недели три. Не думаю, что в следующем месяце мне перепадёт одноразовый станок и пена для бритья. Скорее всего, придётся покупать за свой счёт. Расстегнув нагрудный карман, я достал все свои талоны. Та-а-а-к, пять зелёных карточек, две жёлтых и одна красная. Негусто, но лучше, чем ничего. Скоро зарплата, да и суббота не за горами, как раз выходной буду, может быть, удастся что-то выиграть. Щётку тоже пора было менять, вся разлезлась, слишком уж сильно я тру зубы. Тюбика зубной пасты должно хватить ещё дней на десять, если выдавливать по чуть-чуть. Чёрт, мне нужны жёлтые карточки! Красную обменивать жалко. Жёлтых у меня только две, может быть, их лучше приберечь… Зелёных зато много, надо будет на них и сыграть либо просто обменять. Я чистил зубы и пытался вспомнить, что ещё мне было нужно из средств гигиены. Шампуня оставалось ещё примерно половина бутылки, голову я мыл раз в три дня, под холодной водой всё же неприятно, до сих пор не могу привыкнуть. С дезодорантом было всё очень плохо. Закончился три дня назад, а стоил аж три жёлтых талона. Жалко было столько тратить на него. Но подмышки уже воняли. В эту субботу хотя бы одежду постираю, похожу в одном из двух пуховиков. Я всё-таки выменял свой пуховик у той женщины на одну жёлтую карточку. Она просила две, тогда я надавил на неё, учитывая то, что это изначально и был мой пуховик, а я всё-таки охранник, а не обычный рабочий. Сейчас я думал, что вообще не стоило давать ей жёлтый талон, нужно было просто забрать своё.

Я всё ещё тосковал по родителям и друзьям, по всей той жизни, которую оставил наверху. Иногда после смены, лёжа в кровати, не сдерживался и тихо плакал, понимая, что они, скорее всего, погибли, как и все, кто был на поверхности в тот день. Время шло, я остался сам по себе и быстро взрослел. В убежище не любили слабых людей, были строги к тем, кто на что-то жаловался, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как принять тот факт, что я теперь один… и жить с этим дальше.

В тот день моя смена должна была начаться в восемь утра. В убежище было неважно, день сейчас или ночь, всё равно дневного света никто не видел. Я пришёл на объект раньше. На часах было без четверти семь. За прошедшие месяцы я уже успел подежурить в главном зале, у продовольственного склада и склада с медикаментами, у комнаты с топливом и генераторами, в теплицах, туалетах и даже разок у входа в апартаменты смотрителя. В зале айтишников я был раз пятнадцать-двадцать, уже сбился со счёта. Достав из кармана электронный пропуск, я приложил его к датчику на двери объекта, на котором должен был заступить в дежурство. Внутри всё, как и раньше: три панели управления с кнопочками и рычажками, два металлических шкафа-стойки с серверами и коммутаторами, длинный стол, под которым несколько системных блоков, на столе с десяток мониторов и ещё столько же экранов, встроенных в стену. Меня лениво поприветствовал полусонный Жека.

– Коля, привет… не спится же тебе, – лениво зевнул он.

Жека – бывший айтишник из МВД, успевший там проработать всего пару лет. Всем своим видом он больше походил на программиста из фильмов девяностых: два зуба на верхней челюсти выступали вперёд, на носу чуть сползшие очки, а длинные светлые волосы подвязаны в косичку. Мытьё головы в убежище было хлопотным делом, поэтому здесь многие заплетали свои волосы в косы, хвостики или дреды, чтобы реже мыть голову. Те, кому повезло больше, стриглись машинкой чуть ли не под ноль. Я не мог позволить себе приобрести машинку для стрижки аж за три красных талона – это была непозволительная роскошь. На собраниях уже неоднократно поднимали вопрос о том, чтобы открыть хоть какое-то подобие парикмахерской, где люди могли бы стричься за зелёные или жёлтые талоны. Иванцовский обещал подумать над этим, но пока так ничего и не надумал.

Боря и Стас – двое из охраны, видимо дремавшие на диванчике до моего появления, потирая глаза, взглянули на меня.

– Колян, ты чего так рано припёрся? – спросил Боря.

– Да мне не спится что-то. Что у вас тут, всё нормально?

– Да, всё путём, – ответил Стас.

Боря встал с дивана, потянулся, похрустел позвонком, протяжно зевнув, сказал:

– Ну что, мы тогда пойдём?

– Да, конечно, идите, – ответил я.

– А сегодня с тобой кто заступает? – поинтересовался Стас.

– Вроде бы Зоя должна.

– Везунчик, со мной её редко ставят.

– Ну, бывай, спокойной смены, – Боря похлопал меня по плечу и вышел из комнаты.

Стас, вяло покачиваясь, побрёл вслед за ним.

– Эх, Зоя, да не в мою смену… уходить уже через час, – тоскливо произнёс Жека.

– И ты туда же?

– Ну а что, дежурить с ней одно удовольствие. Общительная и такая… такая сочная. Грудь на вид двушечка, хотя не уверен, увидеть бы без формы…

– Жек, перестань.

– Эти две плетёные косы…

– Прекрати, ну…

– И форма так ей идёт, хорошо прям сидит.

– Да закройся ты уже!

– Свят-свят, reset. Ты чего, Колян? У тебя что, встал уже от одной только мысли?

– Ну и дурень же ты, Жек, – вздохнув, я уселся на диван. – Зоя наш друг, она же пацанка.

Жека развернул стул, закинул ногу на ногу и продолжил свои рассуждения.

– Вот именно, Колян, пацанка. А такие всегда были самыми вкусными, самыми желанными. С ними и общаться интересно, и в постели они огонь.

– Услышала бы это Зоя, стукнула бы тебя хорошенько.

– Мал ты ещё, Коля, мал. Ничего не понимаешь. Сколько там тебе, семнадцать только?

– Уже восемнадцать скоро.

– Ну вот, твои ли годы. До такой, как Зоя, тебе ещё дорасти надо.

– Ты так рассуждаешь, словно тебе лет сорок.

– Да нет, просто объяснить тебе пытаюсь. Мне двадцать пять, и до войны я что-то да понимал в женщинах, разбирался.

– Зоя – охранник, как и я. Это она со мной, тобой и Костяном дружелюбна, потому что мы друзья, а с остальными, сам прекрасно знаешь, как она себя ведёт.

– Ну да, тем не менее, женщина самый сок. Вроде бы моя ровесница, да?

– Да, по-моему, ей тоже двадцать пять.

– А как там вторая, которая с вами, короткостриженая, всё имя её забываю.

– Таня, что ли?

– Ага, она! Тоже вроде ничего. Волосы на голове ей бы подлиннее.

– Да ей так удобно просто, чтобы голову под холодной водой реже мыть. Её Алексей машинкой бреет под двоечку или троечку.

– Ей в принципе идёт. Сколько ей?

– Я уж и не вспомню, нам возраст говорили, когда знакомили всех, вроде бы двадцать семь.

– Эх, её бы я тоже оприходовал.

– Жек, ты коня своего придержи. Таня вроде с Алексеем спит, и ещё с кем-то из охраны.

– Ты серьёзно, что ли?!

– Лично не видел, но слухи ходят.

– Тьфу, вот шалава.

– Жека, сходи уже подрочи да успокойся.

– Нет, ну я серьёзно. А ты что, не хотел бы Зою или Таню… или лучше обеих сразу?

– Я стараюсь о таком не думать.

– Да и хрен с ними. Любую бабу в бункере? Скажешь «нет»? Не обманывай сам себя. У тебя после того, как мы сюда попали, было-то с кем-нибудь вообще? В приватные комнаты ходил?

– Здесь ничего такого не было. До бункера были две девушки, короткие отношения до полугода.

– Скотина ты, Коля. У меня до бункера дольше года ни с кем не было, и тут сижу, всему бункеру помогаю выживать, а Иванцовский даже бабой не может обеспечить.

– С чего это он должен тебя обеспечивать бабой?

– Эх, ты… Коля-Коля. Кофе будешь?

– А что, есть?!

– Да тут припас немного в тумбочке. Угощайся, для тебя не жалко.

– Ну, если не жалко, то буду, спасибо.

– Вот тогда сам и готовь себе и мне по одной. Шкаф открывай. Электрическая турка на верхней полке, бутылка с водой в самом низу. А вот и кофеёк.

Жека протянул мне маленький прозрачный пакетик с кофе.

– Ты только весь не засыпай, растягивать надо, – добавил он. – Тут ещё раза на три–четыре хватит.

– А сахар есть?

– Какие вы все ненасытные в охране. Вам только палец дай, вы и всю руку оттяпаете.

– Жек, ну серьёзно. Нет сахара что ли? Я бы свой взял, если бы знал, что ты кофе предложишь.

– Да успокойся ты, шучу я. Всё есть. Там же на верхней полке. В глубине покопайся.

Меньше чем через десять минут мы уже вдыхали аромат свежезаваренного кофе. Это было… прекрасно! Просто удивительно, как можно радоваться таким мелочам жизни, как кофе, потеряв всё.

– Так вот, я что хотел сказать, – оживился Жека.

– Что? Кстати, а ты почему один сегодня?

– Так бывает. Федя и Макс вчера выходные решили взять, так что я один дежурил. Оба сегодня меня сменяют, так что с ними будешь тут куковать. Так… ты меня отвлёк.

– От чего?

– Я тебе вообще про другое хотел сказать.

– Ну давай, говори уже.

– Вот мы – айтишники, нас всего трое. Без нас бункеру кирдык, согласен же?

– Ну, в какой-то степени…

– Что значит «в какой-то степени»? Это же очевидный факт. Мы – самое главное звено в этом убежище.

– Жек, мне кажется, что ты принижаешь значимость всех остальных.

– Ну хорошо, ещё Иванцовский. Без него нам бы тоже трудно пришлось.

– Помимо вас и смотрителя есть ещё много важных и нужных людей.

– Ну, и кто, например? Ты на себя намекаешь, на охрану?

– А даже если и так?

– Ой, бездельниками были, бездельниками и остаётесь. Ну что вы там делаете, дизелёк перезапускаете, да и за порядком следите.

– Вот именно, Жек, за порядком. Уже три месяца прошло, и никого не убили. Если за порядком не следить, тут будет хаос и анархия.

– Ну не знаю… во всяком случае, благодаря мне, Феде и Максу, тут вообще всё функционирует. А без большинства: всяких там бюрократов, огородников и скотоводов – вообще можно обойтись.

– Не слишком ли ты надменно рассуждаешь для человека, которого взяли в айтишники из толпы?

– Колян, да тебя самого в охрану-то из толпы взяли! Разница между нами в том, что ты заменим, а я нет. Нам больше привилегий полагается. Вот ты, например, курицу или яйца когда последний раз ел?

– Примерно неделю назад.

– А я уже дней десять не жрал ни курицы, ни яиц. Не хочу на это свои талоны тратить, пусть даже зелёные.

– Ладно, хорош уже трепаться на эту тему, давай лучше о чём-нибудь другом.

– Что, нечего возразить, потому и тему решил поменять?

– Нет, просто не люблю с тобой спорить, ты упёртый, как баран.

Несмотря на всю его надменность, с Жекой трудно было не согласиться. Изначально в убежище было всего два айтишника: Фёдор и Максим. Они лично знакомы с Иванцовским, но никогда о нём особо не распространялись. Собственно, сам смотритель и назначил их, не думая, что всё может настолько затянуться. И лишь спустя несколько недель, среди людей решили провести опрос. Всего лишь один человек – Жека, оказался тем, кто во всём этом более-менее разбирался. За прошедшие месяцы я успел обзавестись друзьями, без них здесь просто нельзя. Жека был из Краснодара, но работал в Сочи, снимал квартиру. В день падения бомб родители остались на поверхности в его родном городе. Костя родом тоже из краевой столицы, был старше меня на пять лет и только закончил военное училище. Благодаря связям родителей ему предложили место работы в Сочи, проработать он тут успел не дольше, чем я учился. Зоя вообще была из Новосибирска, имея военную специальность, работала в ФСО Сочи дольше года. Хотела чуть подкопить денег, продать квартиру в родном городе и переехать на юг, заодно перевезти сюда свою маму, но всё сложилось иначе. Из нашей четвёрки местным оказался только я. Но все мы были в одинаковом положении: потеряли своих родственников, друзей, дорогих нам людей. Однако здесь – под землёй, каждый из нас понимал – нужно двигаться дальше. Если падать духом – ничего хорошего из этого не выйдет. В такой ситуации люди взрослеют очень быстро: не по годам, а по месяцам… и без друзей здесь никак не обойтись. Конечно, я общался со многими по работе, как со своим начальником – Алексеем, так и с остальными охранниками и рабочими. Но, пожалуй, самыми близкими людьми для меня за последние три месяца стали Жека, Костя и Зоя. Именно с этими тремя я предпочитал проводить своё свободное время, которого в бункере было не так уж и много. С Костей мы поладили почти сразу же после боевого крещения. С Жекой я познакомился примерно спустя месяц, когда попал на дежурство в IT-отдел на его смену. С Зоей начал общаться недели через три. Когда я впервые увидел её среди других охранников, она показалась мне суровым и не подходящим для общения человеком, но вышло всё наоборот. Наше первое совместное дежурство было у склада с провизией. Мы сперва просто поздоровались, но потом она проявила инициативу: похлопав по плечу, спросила, как мне работается в охране, рассказала подробности о некоторых наших коллегах, затем стала расспрашивать обо мне. Наверное, живя своей прежней обычной жизнью, я бы никогда не подумал, что так можно ценить людей, с которым знаком всего лишь несколько месяцев.

Было полвосьмого утра, когда дверь в IT-отдел открылась. Протяжно зевнув, в помещение вошла Зоя. Выглядела так же, как и всегда: одетая в военный пиксель, такой же, как и на мне, на её плече болтался автомат на ремне, две плетёные косы по бокам головы и совершенно никакого макияжа. Но тем утром, после разговора с Жекой, я стал как-то иначе смотреть на Зою; больше, как на женщину, чем на друга. Если до этого я подмечал в основном лишь её незаурядное поведение и две плетёные косы, то тем утром… тем утром я всматривался в её лицо, периодически отводя глаза, чтобы не пересечься с ней взглядом. Её открытая улыбка привлекала моё внимание, идеальный прямой и ровный нос, небольшая родинка между правым глазом и виском. Зоя направлялась к нам, а время будто бы замедлило свой ход, я старался не смотреть ей в глаза, перевёл взгляд с её лица на тело, вспоминая слова Жеки. Нет! Думая, что добром это не закончится, я гнал прочь такие мысли из своей головы.

– Привет, пацаны, чего скучаете? – съязвила она.

– Привет, – поздоровался я, отводя взгляд.

– Здаров, – ответил Жека. – Да ничего и не скучаем, вот кофе только что допили. А ты будешь?

– Что это у вас тут с утра, аттракцион неслыханной щедрости?

– Ну, не хочешь, как хочешь, моё дело предложить.

– Женечка, ты за других-то не решай, – нахмурилась Зоя. – Конечно буду, давай.

– Вон, тогда пусть Колян и приготовит, мне уж собираться пора.

– Куда это тебе пора? Твои не пришли ещё, так что сиди давай, работай, – возмутилась Зоя и отвесила Жеке лёгкий подзатыльник.

– Ай, ты это… руки-то свои не распускай. Айтишников беречь надо, нас трое всего.

– Ничего, не пропадём. – Зоя, толкнув меня в плечо, плюхнулась на диван. – Коля, ты чего сегодня какой-то необщительный?

– Да я просто… малость не выспался, кошмары опять.

– Кошмары? Ты серьёзно? По-моему, худший кошмар, который с нами произошёл – так это этот бункер.

– Видимо, да-а-а…

– Не знаю, что тебе там снится, а я так устаю от всего этого дерьма, что сплю, как слон. Ты, кстати, жрать во сколько пойдёшь?

– Да я как-то ещё не думал, обычно же в час хожу.

– Ну супер, я тогда в двенадцать в столовую пойду.

– Блин, да помолчите вы уже, ничего не слышу за вашим трёпом! – возмутился Жека, который по рации пытался связаться со своими коллегами.

– Ой, не пизди, работай давай, – ответила ему Зоя.

– Приём, Федя, Макс, приём. Ну где вы там?! Приём?

– Приём, Жек, уже в пути. Минут десять посиди ещё, скоро сменим.

– Давайте скорее, меня в сон уже рубит, даже кофе не помогает.

– Давай не нуди, уже идём.

– Хорошо, отбой.

– Отбой.

– Эх, – тяжело вздохнул Жека и повернулся к нам. – Уж лучше бы я был охранником, чем айтишником.

– Ой, да ладно тебе ныть, у тебя хорошо получается, – подметила Зоя, растянувшись на диване.

– Ты всё равно в этом ничего не понимаешь, чтобы так говорить, – возмутился Жека.

– Ладно, забей, подбодрить тебя просто хотела. Так, ну и что там с кофе?! Коля, я сегодня кофе дождусь или нет?!

– А, да, сейчас сварю, минутку.