Пряничный домик. Роман о художнике

4

В тот день, когда Аня рассказала Сергею о своей беременности, они не обсуждали эту тему. У Сергея нашлись какие-то важные новости, связанные с его работой. Ему предложили организовать кружок для старшеклассников, и он увлеченно рассказывал Ане о новых перспективах, о новой зарплате… Он проводил её до дому. А на другой день не позвонил.

Не звонил он и в последующие дни. Аня тоже не стала звонить. Как-то однажды, очутившись по делам рядом со школой, в которой он работал, поддавшись внезапному порыву, вдруг захотела опять войти в его студию и крикнуть с порога «Привет сверчки!». Она взошла на крыльцо, слегка приоткрыла дверь… и услышала за дверью женский смех.

Вернулась домой и больше не пыталась звонить и напоминать о себе. О Сергее она прочитала в районной газете. Это был репортаж с выставки молодых художников. Его хвалили.

Как ни странно, тревогу по поводу разрыва с Аней первая забила мама Сергея.

– Скажи, пожалуйста, – спросила как-то утром Клавдия Павловна, – а чего это ты перестал встречаться с Аней? И она не звонит. И ты ей не звонишь.

– Не знаю, мама, я не готов сейчас говорить об этом.

– О чём, об этом?

– Я не готов жениться.

– А чего это? Что не так?

– Во-первых, у меня не такая зарплата, чтобы на неё можно было содержать семью.

– Ты человек творческий. Хорошие зарплаты только на производстве. Ты хорошо зарабатывал на стройке…

– Я не хочу возвращаться на стройку.

– Я и не заставляю тебя. Мне просто жаль, если ты расстанешься с Аней. Мне она нравится. Добрая культурная девушка. И потом… Я уже хочу нянчить внуков.

Сергей так глянул на мать, что Клавдия Павловна забеспокоилась.

– Ну-ка скажи. Что там у вас? Она, поди ждет ребенка? А ты?

– Мама, я – художник. Мне сначала надо сделать карьеру. Встать на ноги. Купить квартиру.

– С твоей работой квартиру не купишь.

– Я пишу картины.

– И продаешь их на панели.

– И что? У нас рыночная экономика.

– Это позор для семьи.

– Для какой семьи?

– Для нашей. Я давно уже хотела с тобой поговорить. Чтобы ты не сидел там, на Ильича с этими картинками. Папе так стыдно, когда ему говорят знакомые, что опять видели тебя, что ты торгуешь.

– Я продаю картины, которые нарисовал сам.

– Серёжа. Картины настоящих художников висят в картинной галерее, в музее. А те сувенирные поделки…

– Мама, я не поделки, делаю. Хотя. Пусть даже и поделки. Но продаю плоды своего труда, своего таланта.

– Серёжа это бесполезный разговор. Торгуй, чем хочешь, хоть курагой. Мне Аню жалко. Я ей, наверное, позвоню сама.

– Не надо, мама. Не решай за меня.

5

Зима подходила к концу. Зимой картины продавались плохо. Да к тому же Сергей не любил долго толкаться на холоде. Вот лето – другое дело. И чтобы в этот раз летняя торговля картинами вышла удачнее, чем в прошлый, Сергей всю зиму, всё свободное время рисовал и рисовал. Пейзажи, натюрморты. Натюрморты писал для «ассортимента», потому что покупали их слабо, но зато в эту зиму он научился великолепно писать небольшие романтические пейзажи с персонажами – рыбаками, влюблёнными парочками, музыкантами. Когда в студии образовывались «залежи» из готовых работ, часть из них он уносил в отцовский гараж.

В конце февраля Клавдия Павловна объявила:

– Можешь поздравить Аню. Она родила девочку.

Сергей даже не понял поначалу.

– Как это родила? Уже?

– Ты думал она год будет ребёнка носить?

– А ты откуда знаешь?

– Мы встречались с Варей.

– С мамой Ани?

– Да.

– Но зачем?

– А затем, что мы всё-таки считаем, что это твоя дочь.

– И что?

– Видишь ли. Твой папа не в пример тебе, порядочный человек, и он решил, что твой грех должен оплатить он.

– То есть?

– Мы договорились, что будем делать банковские переводы от твоего имени. Папа будет платить по доверенности от тебя.

– Но зачем? Почему?

– А затем, дружок, чтобы у нас хранились документы на тот случай, если вдруг твоё отцовство всё-таки подтвердится.

– Мама, а зачем эти документы? Кому они нужны?

– Серёжа, ты ещё многого не знаешь. Если всё-таки когда-нибудь выяснится что ты отец девочки, и ты не платил алименты, то тебя могут привлечь к ответственности, к штрафу. Папа, пока у него есть такая возможность, просто страхует тебя от возможных последствий. У нас останутся документы, что от тебя приходили деньги.

– Глупо всё это.

– Глупо прятаться от своих обязанностей. Аня была бы тебе хорошей женой.

– Но где бы мы с ней жили?

– А чем у нас не житье? Квартира хорошая. Всем места хватит.

С отцом Сергей встретился, когда принёс очередную партию работ в гараж.

– И куда ты их копишь? – спросил отец, глядя на стопки картин, которые Сергей раскладывал по стеллажу. Сергей распаковывал, сортировал и раскладывал картины, в соответствии с размером.

– Пап, если бы мне платили как тебе, я, может быть, и рисовал бы только для души. Но, увы – на зарплату учителя не проживёшь.

– Так кто тебе мешает твой порох сделать непромокаемым? Учись. Иди, поступай в НГТУ. Я инженер. Высококлассный инженер. А ты кто, сынок?

– Если честно сказать, не знаю.

– Что так печально?

– Ты за меня решил, что я теперь должен алименты платить. А я, может, как раз и хотел пойти учиться. А ты решил присудить мне это отцовство.

– Разве это не так?

– Кто это докажет?1

– Ты не уважаешь себя, потому что допускаешь, что женщина, которая тебя любит, может встречаться с другим.

– Я этого не говорил.

– Тогда значит, ты – отец ребёнка Ани.

– Как она назвала дочурку?

– Катериной. Катерина Сергеевна.

– И что она прям, записала, что я – её отец?

– Она отчество записала – Сергеевна, потому что у ребёнка должно быть отчество.

– Ладно, пап, не будем ссориться. Спасибо что ты нашёл силы отчислять какие-то денежки. Мне сейчас не до этого. Мне надо приготовиться к летнему сезону.

– Опять пойдёшь на панель? Торговать?

– Я уже объяснял. Раз мне государство не может дать зарплату достойную для того, чтобы я мог работать где хочу, и зарабатывать, чтобы хватало на себя жену и детей, я буду делать то, что могу – зимой учить детей рисовать, а летом зарабатывать. И хватит об этом.

– Ты пойми. Мы с мамой не против того, что ты художник. Может быть, ты даже очень хороший художник. Я в живописи не очень разбираюсь. Мы против того, что ты летом сидишь и торгуешь на улице.

Сергей взял из пачки один пейзаж, потом другой и третий. Поставил их рядом.

– Разве не красиво?

– Может и красиво. Природа выдумала, ты увидел и переосмыслил и изобразил по-своему.

– А как надо?

– Не знаю. Но вот вспомни, были в России такие художники, как Фаберже, Андрей Рублёв. Я, вообще, не спец по искусству, но считаю, что настоящий художник вкладывает в предмет творчества больше, чем просто перерисовку образов.

– Что-то пап, это сильно мудрено для меня.

– А ты не мудри. Ты рассуждай проще. Вот скоро будет 8 Марта. Ты сделай, придумай какой-нибудь оригинальный подарок маме и Ане.

– Ты опять про Аню.

– В любом случае даже если ты не хочешь заниматься с ребёнком, ты всё-таки не можешь просто так забыть женщину, которая была с тобой и хранила тебе верность так долго.

– Хорошо. Что же сделать? Шкатулку? Брошку?

– Сделай то, на что у тебя хватит таланта, но от души. Не копируя кого-то, а что-то своё, оригинальное.

6

Разговор с отцом для Сергея не прошёл даром. На целую неделю он, как затворник, скрылся в студии, домой приходил поздно, почти ночью, чтобы перекусить и немного отоспаться. А чуть свет опять торопился на работу. Слова отца хоть и ранили его самолюбие, но в то же время указывали правильное направление. Если бы мнение родителей о его работе кардинально расходилось бы с его представлениями, он, скорее всего, не стал бы принимать к сердцу их слова. Но это был тот случай, когда родительское слово упало в «благодатную почву». Времени до празднования 8 Марта оставалось немного – недели полторы. Поначалу Сергей хотел сделать маме в подарок шкатулку с росписью типа палехской. Но, почитав литературу, понял, что технологический цикл, намного дольше, чем время, имеющееся в его распоряжении. Выручил случай. Учитель труда попросил помочь ему покрыть лаком ручки для инструментов. Трудовик ждал комиссии районо и старался показаться в лучшем свете. Вдвоём они целый день окунали ручки напильников и стамесок в банку с нитролаком и развешивали, расстелив по полу старые газеты. Чтобы не тратить лака слишком много, Сергей вытягивал инструменты из лака медленно, давая лаку полностью стечь в банку. Поверхность получилась гладкая, глянцевая. Перед нанесением последнего слоя, учитель попросил Сергея пронумеровать часть инструментов, а когда на аккуратно нанесённые цифры лёг второй слой лака, сказал:

– Красиво. Прям, как Палех.

Сергей ещё раз посмотрел на свою работу, и мысли запрыгали в голове. Он попросил у завхоза несколько деревянных ручек для инструментов. Специально выбрал те, которые были потолще. Ножовкой по металлу срезал тангенциальным разрезом две боковины с противоположных концов, получив заготовки для брошек. Закрепив каждую брошку на подставке швейной иголкой, несколько раз окунул в банку с нитролаком. Осталось дело за выбором сюжета…

7

Перелистав несколько альбомов по декоративно-прикладному творчеству, Сергей так и не смог выбрать то направление, тот стиль, которому соответствовало его настроение, его собственный эстетический вкус.

То, что нравилось – было слишком сложно. Простые росписи казались аляповатыми. «Как прав отец, когда говорил, что надо искать свой путь» – размышлял Сергей. – «Простая вроде бы работа – кусок дерева, капля лака и три мазка кистью, а вот не даётся»

Перепробовав темперу, гуашь и масло, Сергей для работы выбрал масло. Пробные прописи на кусках лакированного картона показали, что пишет он достаточно медленно, медленней, чем на кисти подсыхала краска. Прозрачный масляный мазок тянулся долго и упруго. Но в прозрачности был и недостаток – краски выглядели более вяло, чем темпера. Выполнив очередной эскиз цветочной композиции, Серей хотел попробовать, как работа будет выглядеть окончательно и окунул заготовку в лак. Краски пожухли моментально. Толстый слой лака скрыл их истинные цвета. Но зато заготовка приобрела высокий глянец. Солнечный блик отражался в поверхности лака, как искра. «Вот это красиво, действительно красиво» – заметил про себя Сергей. Но рисунок под высохшим лаком поблёк совершенно. Тогда Сергей решил проявить его, и нанёс повторно, стараясь попасть мазок в мазок. Точного соответствия не получилось, но рисунок приобрёл некий подспудный глубинный смысл.

После второго и третьего лакирования и третьего и четвёртого слоя живописи, композиция заиграла внутренним светом, который отличает предмет искусства от сувенирной поделки. Понимая, что «философский камень» где-то рядом, Сергей сделал ещё несколько эскизов. Другие работы так же были хороши!

Рисунок не выражал какой-то конкретной сути, но являл некий срез настроения, как будто лёгкий ветерок качнул ветку дерева. Повторив несколько раз найденный сюжет и технику лакировки, Сергей решил закрепить результат на заготовках. Он тщательно зашкурил, выгладил кусочком твёрдой кожи, загрунтовал заготовки брошек, и нанёс первый слой росписи… Через три дня ежедневной лакировки слой лака на брошках поднялся высоко, и глянец стал таким ярким, что рисунок изображающий растительный сюжет из кленовых листиков и завитков травы, сплавился с лаком настолько, что казался не нарисованным, а выросшим откуда-то из глубины, из самой сути дерева. Сергей разложил готовые брошки на куске красного бархата и, положив на подоконник, любовался тем, как лучи солнца отражаются от глянца.

В дверь мастерской постучали, и вошла директриса с каким-то поручением к предстоящему празднику, но, увидев брошки, тоже залюбовалась.

– Что это? – спросила она.

– Брошки, – ответил Сергей.

– Кому-то в подарок?

– Пока не решил, Валентина Николаевна. Просто между уроками рисую, чтобы руки тренировать.

– Руки художнику всегда нужны тренированные, – согласилась Валентина Николаевна, – а может, мне их продашь? Я хочу подарочки сделать кое-кому. Сколько стоит брошка?

– Тысячу, – ответил Сергей, сам удивляясь своей наглости.

– Хорошо, – ответила директриса и, вынув из кошелька дае тысячных купюры, положила деньги на подоконник. – Заверни обе. И вот ещё. Там в столовой ребятишки ручку с двери оторвали. Прикрути, пожалуйста.

Брошки ушли. С одной стороны Сергею было жалко, что подарок маме он так и не подарит, но, прикинув, что деньги тоже немаловажная в хозяйстве вещь, решил, что маме можно просто подарить цветы. А Константин Петрович что-нибудь придумает. Но та лёгкость, с которой он заработал эти деньги, не давала ему покоя…

8

В ювелирном отделе они долго выбирали украшения.

– Надо же, как дорого, – сетовал отец, – дешевле 16 тысяч и не найти ничего приличного.

– Отчего же не найти? – вступила в разговор продавщица, – Вот неплохие серёжки – золото с эмалью за шесть с половиной.

Серёжки действительно были хороши. В виде стилизованного лесного цветка. Яркая эмаль и светлое золото.

– Мы берём две пары, – решил отец, – только разные. Вот эти розовые и вот эти ярко-красные.

– Зачем две? – спросил Сергей.

– Вот эти, которые поярче, подаришь Ане.

Константин Петрович Черёмухин, как опытный политик точно рассчитал, что Сергей не сможет поступить иначе, нежели так, как им – Константином Петровичем задумано. Сергей не станет идти на конфликт с отцом из-за красных серёжек и в любом случае отдаст их Ане. Этот спектакль с премией и дорогими подарками был разыгран для того, чтобы найти повод помирить молодых.

– Она гуляет с девочкой на улице, – ответила Варвара Сергеевна на вопрос Сергея по телефону.

Хотя по календарю 8 Марта день весенний, в Западной Сибири в этот день вполне ещё по-зимнему. Под ногами хрустит снежок, солнечные блики отражаются от шапок сугробов. Сергей шёл по Морскому проспекту в верх, к началу улицы. Аню он увидел напротив продуктового магазина. Она выглядела совсем как взрослая серьёзная девушка. Белая шаль покрывала её голову и плечи. Полы дублёнки развевались от встречного ветерка. Она катила перед собой коляску, сосредоточенно о чём-то думая.

– Привет, – поздоровался с Аней Сергей.

– Привет, – ответила Аня и наклонилась к дочери, чтобы поправить одеяло.

– Гуляешь? – Сергей с трудом подбирал слова.

– Можешь помочь, – предложила Аня.

– Давай, – согласился Сергей, берясь за ручку коляски, – Куда пойдём?

– А вон до угла, и вниз по Жемчужной и пойдём уже домой.

Они не виделись с прошлой осени, и странная перемена в манере Анны вести себя и говорить удивила Сергея. Эта была уже не та Аня, занятая собой, своими мыслями и разговорами о пустяках. Теперь это была взрослая, хотя и очень молодая, женщина. Но все мысли и поступки её были подчинены одному – служению тому существу, которое сейчас мирно спало в коляске.

– Как зовут детёныша? – спросил Сергей.

– Назвала Катей, – ответила Аня, – а ведь папа мог и сам выбрать имя доченьке. Но папе было некогда. Папа всё при делах, при заботах. Кстати, спасибо за денежку. Нам она очень кстати. Я сейчас не работаю. Дед с бабушкой у нас тоже не миллионеры. Так что спасибо.

Сергей и Аня продолжили прогулку по намеченному маршруту. Прохожие и соседи любовались молодой четой с колясочкой. Сделав круг по двору, молодые подошли к подъезду, и здесь Сергей вспомнил, зачем пришёл. Он вынул коробочку с подарком и преподнёс Ане.

– С праздничком!

Она открыла футляр, глянула на серьги.

– О, спасибо! – Поцеловала его и вдруг предложила. – Так ты зайдёшь чайку попить?

– У меня нет подарка для Варвары Сергеевны, ответил Сергей.

– Ничего, переживёт. А про эти серёжки мы пока ей не скажем.

Весь этот день Сергей и Аня провели вместе, играя с маленькой Катериной. Купали и пеленали её. И вечером Сергей остался с Аней.

– Вот и ладненько, – резюмировал Константин Петрович за вечерним чаем, когда стало понятно, что Сергей в этот день ночует не дома.

9

На утро Сергей с удвоенной энергией взялся за работу. Уроков в этот день было немного, и он кое-как отвёл их, всё время, думая о своём.

Отпустив последний класс, проставил оценки в журнал, и сдал его в учительскую. Всё – теперь свобода. Можно было опять засесть в студии и заняться брошками. Но рисовать было не на чём. Те заготовки, которые он получил, спилив боковинки от ручки для стамески, закончились, а новых не было.

Сергей позвонил отцу:

– Пап, нужны твои инженерные познания.

Константин Петрович обрадовался:

– Ну, наконец-то, сын обратил внимание на отца. Излагай, что нужно

– А, может, встретимся в гараже?

– Хорошо. Я в обеденный перерыв подъеду. Жди.

Выслушав поставленную задачу, Константин Петрович улыбнулся.

– Да это же просто… Сейчас сварганим. Неси лопату. Там в углу стоит. Или нет, не лопату. Серёжа, ты черенок из клинка только вытащи. А черенок потом новый купим.

Пока Сергей возился, откручивая от лопаты деревянный черенок, Константин Петрович, налаживал заточной станок.

– Когда-то давно ещё в юности, догадался заточной станочек переделать в горизонтально-сверлильный, – объяснял он сыну, – вот смотри: здесь должен быть шлифовальный круг, а я, пользуясь тем, что шпиндель длинный, поставил сюда патрон от сверлильного станка. Поставил на горячей запрессовке…

– Папа, ты мне про шпиндель с запрессовкой потом объяснишь, – торопил его Сергей, – сейчас-то, что делать?

– А вот, – продолжал отец, – отпиливаем заготовку, просверлим внутри отверстие для крепления…

Сергей смотрел, как ловко отец управляется со станком и деревом. Действительно, через несколько минут, кусок лопатного черенка закрутился, завертелся со скоростью три тысячи оборотов в минуту. Константин Петрович поднёс резец с полукруглым лезвием, потекла струёй белая стружка…

А ещё через пару минут форма заготовки была уже круглая как яйцо.

– Шлифуй шкуркой, – Константин Петрович дал Сергею кусок наждачной бумаги… – Доволен?

– Да, всё здорово, спасибо.

– Покажи мне потом, что получилось. А мне пора. Обеденный перерыв заканчивается.

Оставшись один, Сергей к вечеру переработал на заготовки весь черенок, а потом нашёл ещё одну лопату, и к вечеру имел уже штук сорок заготовок для брошек.

10

Голова работала как калькулятор. Если за две брошки он получил с директрисы 2 тысячи – почти половину своей учительской зарплаты, то теперь в его руках было столько материала, что пора было подумывать о собственной машине. Отец разрешал ему ездить и на своей, права у Сергея были давно. А вот о собственном авто приходилось только мечтать. Картины, которые он продавал на улице, продавались совсем не часто.

Прежде чем расширить производство, нужно было решить ещё одну проблему. Покрыть две брошки лаком проблем не составляет, запах нитролака при таком объёме чувствуется, но не настолько, чтобы вызвать опасения. А если расширить производство, и делать одновременно два десятка брошек? Это будет и вредно для здоровья и вызовет раздражение у сотрудников школы.

В принципе, в его мастерскую-студию при школе редко кто приходил. Но если по школе будет разноситься запах нитролака, это может привлечь ненужное внимание.

У школьного завхоза – Олега Олеговича в складских помещениях в подвале было много старой мебели. Что-то выбрасывалось на свалку после очередного списания, а что-то оставлялось на запчасти для ремонта.

Сергей присмотрел себе старый канцелярский шкаф. Лёгкий, добротный, склеенный из фанеры, он прослужил бы ещё полвека, если бы не вышел из моды и его место не заняли «деревяги» из ДСП как их называл Олег Олегович.

Завхоз отдал Сергею шкаф легко. Только спросил:

– Под инструменты собираешься использовать?

– Под краски и лаки, – ответил Сергей, – сделаю его вытяжным.

– О да, это дело, согласился Олег Олегович.

В этот раз Сергей не стал приглашать отца. Сделал всё сам. Сколотил из фанеры короб. В шкафу пропилил отверстие в верхней панели. Присоединил короб к шкафу и к вытяжке под потолком. Проклеил стыки полосками миткали и всё покрасил светло-серой краской.

Олег Олегович, похвалил затею.

– Вот правильно. Теперь всё будет как надо. Хоть комиссию районо приводи.

– А зачем комиссию районо? – удивился Сергей.

– Школа всегда должна выглядеть пристойно, – уклончиво ответил завхоз, – сами понимаете распределение фондов, премии и так далее.

– Понятно, – ответил Сергей, а про себя подумал: «Завхоз – не директриса. Брошки покупать не будет».

После того как вытяжка заработала, можно было начинать производство в «штатном режиме», как Сергей называл про себя свой маленький бизнес.

На роспись двадцати брошек ушла неделя. Десятка полтора слоёв лака с послойной росписью растительными мотивами. Обычно вечером Сергей проводил две лакировки с перерывом в два часа, утром чуть свет, придя в студию, садился за роспись. Потом надо было проводить уроки, потом выполнить поручения Валентины Николаевны и Олега Олеговича. Так походил день. Вечером опять две лакировки и т. д.

К этому времени слух о красивых украшениях, которые делает «местный мастер» облетела всю школу и учительши заглядывали в мастерскую к Сергею полюбопытствовать. Но «полуфабрикаты» Сергей не показывал никому.

Через неделю, осмотрев получившийся «товар», Сергей приступил к реализации первой партии.

Опыт торговли на улице пригодился при организации продаж первой партии лаковых брошек. Для этого Сергей устроил целый спектакль. Для начала они с Олегом Олеговичем провели инвентаризацию информационных стендов и некоторые определили на ремонт. Кое-где надо было подправить, подновить краску, где-то выцвел текст или нужно было обновить фотографии. Работа была несрочная, и можно было возиться с ней сколь угодно долго.