– Эээй, Князь Тьмы, выходи! Выйди и встань смирно, мы будем резать тебя бензопилой! – продолжал юродствовать дьявол. – Хотя нет, мы передумали! Мы дадим тебе по голове ядерной бомбой, чтоб ты подавился!
– Ну все, хватит, прекрати! Мне правда не по себе!
Азраил скроил недоверчивую рожу.
– Правда? С чего бы это?
– Попытаюсь объяснить. Может быть, для тебя, шайтан костлявый, попасть сюда – как здрасьте, гости. Может, вы с Люцифером старые приятели? Каждый вечер здесь встречаетесь и, я не знаю, пиво пьёте да жареными девственницами закусываете? Но для меня озеро Коцит – это запредельно легендарное и насколько же запредельно страшное место. Меня никогда, даже в шутку, не учили, как ходить в гости к верховному сатане. Ужасу, как ты выражаешься, всех миров по обе стороны Стикса. Короче, мне страшно, Азраил!
Когда Алька закончил, дьявол несколько секунд сохранял непроницаемую серьезность и лишь несколько раз причмокнул.
– Как ты сказал? Жареные девственницы к пиву?
Тут он запрокинул голову и захохотал настолько искренне и оглушительно, что штукатурка посыпалась. Конечно, не на пол, зависла на полдороге, но попытку сделала.
– Какой же ты всё-таки балбес! – заявил Азраил. – Я же просил тебя не делать поспешных выводов? Ладно, смотри!
Он отыскал глазами факел на ближайшей стене. По мановению взгляда вспыхнул огонь. Дьявол повёл головой, и вдоль всей стены зажглись десятки факелов. Пламя выглядело занятно, оранжевые язычки его медленно извивались, постепенно застывали, словно стеклянные. Через полминуты огонь, как и любой другой потревоженный в этом мире объект, оказался под действием проклятия. Свет стал ровным, как от электрической лампочки.
Освещенный зал стал казаться намного больше. Со всех сторон на путешественников взирали могучие воины, держа руки на рукоятях могучего оружия.
– Посмотри на них ещё раз. Подумай хорошенько. Разве пошли бы они на битву с олицетворением вселенского зла, не взяв самое лучшее, самое страшное оружие своего мира?
Алька подошёл к ближайшему герою (или злодею, кто их разберёт?) – существу с грубой бурой кожей, острыми зубками в три ряда и коротким толстым хвостом позади. Крокодил ходячий, а не воин. Его оружием, вероятно, был полупрозрачный мешок с шестью светло-коричневыми пупырчатыми шарами. В некоторых местах шары покрывали пятна более насыщенного цвета, из которых росли пучки волос.
– Дрянь какая-то! – резюмировал Алька итог осмотра.
– Не дрянь, а тестикулы пожирателя миров. Не вздумай прикоснуться, никто не знает, как они работают.
– А они ещё и работают? Я думал, такие вещи могут работать, только пока на нужном месте висят. У своего хозяина.
– Три тысячи лет назад эта вещь погасила оба светила в мире Голубая Радость.
– Да? Вообще никогда не слышал о таком мире.
– Разумеется. С тех пор он известен как Черная Тоска. В легендах многих народов он берется за основу при описании входа в Ад. Или в местный вариант Чистилища.
Алька спрятал за спину протянутую было руку.
– А вот Лезвие, разрывающее судьбы. Его выковал выходец из народа Канакри, глупейшего от природы, так и не создавшего в итоге собственной цивилизации. Не умеющий почти ничего, кроме инстинктивного дара управления временем.
– Ух ты! Такое чувство, что все вокруг только и делают, что управляют временем!
– Не смешно. Если ты о здешней аномалии, то даже все птицелюди Канакри, собранные вместе и умноженные в тысячу раз, не смогли бы сплести такое проклятие. Их дар работал не дальше метра и на предметы размером с курицу. Они с его помощью добычу на охоте парализовывали. Чем дальше или больше объект, тем на меньший промежуток времени его можно остановить.
– Тогда это не очень ценный дар.
– Так а я про что? Однако нашелся среди них гениальный мастер. Его Лезвие, разрывающее судьбы, получило способность впитать кровь жертвы. И убивать её даже при самом лёгком порезе, но не ядом или колдовством, а превентивно. В прошлом, в момент рождения.
– Вот это технология!
– Да, я тоже в восторге. Конечно же, смерть подобного рода начисто вытирала из истории любую память о погибшем. Соответственно, убийство невозможно доказать, поскольку жертвы вроде бы никогда и не было. Идеальное оружие! Возьми в руку, посмотри, какой баланс, какой вес!
Видя алькину неуверенность, Азраил добавил:
– Бери, не бойся! Это подделка, причём весьма грубая. Оригинал был уничтожен многоединым божественным решением. Потому что сила этого оружия породила столько парадоксов, что превысила порог безопасности, гарантирующий существование мира.
– Кто кого превысил?
– Плюнь, не суть важно. Главное, что исполнить приговор приказали самому создателю оружия, но он был настолько глуп и атеистичен, что отказался исполнять волю богов, в которых не верит. Тогда дело поручили одному еще более глупому демону. Он не придумал ничего лучше, чем отобрать лезвие силой и зарубить им его же хозяина.
– И что? – Алька ждал продолжения, хотя Азраил молчал, словно дальше все само собой разумелось.
– Ну как, что? Мастер, создавший оружие, перестал существовать и никогда не создавал оружия своей смерти. А раз оружия не было, то мастер существовал и создал его. И далее до бесконечности, по кругу. А булыжниками под это колесо – парадоксы тысяч других существ, убитых и одновременно не убитых этим оружием в разные времена.
– Такое трудно представить. Наверное, только сам бог смог бы разобраться в этом и не сойти с ума.
– Не-а, не смог. Создатель того мира до последнего старался сберечь хотя бы часть его. Но когда клубок парадоксов превысил критическую массу и рванул, никому мало не показалось. Бог обезумел, большая часть его миров мгновенно погибла, остальные он в припадке уничтожил сам… Лишь кое-что, сущие крохи успели с трудом спасти другие боги.
– О, значит, иногда они все-таки приходят на помощь?
– Когда происходит апокалипсис, которого они не планировали, и который, кто знает, может распространиться на весь Стикс? Конечно, приходят. Только в этом случае, да ещё для спасения жизни собрата, поскольку непреложный завет – боги бессмертны и ничто не может их убить. В тот раз они тоже вмешались, только слишком поздно, ничего хорошего не вышло. Безумного изолировали, а его миры оставили на произвол судьбы. Спасенные осколки без божественной искры, без присмотра – представь себе такой мир и ужаснись.
– Что с ним происходит?
– Если есть возможность, обитатели покидают его. Чаще такой возможности у них нет, и потому несчастные твари существуют ещё некоторое время в тоске и без надежды. Затем или вымирают, или скатываются в дикое первобытное состояние.
Алька с сомнением смотрел на Лезвие, разрывающее судьбы.
– Надо же. А выглядит, как обычная бритва.
– Вот поэтому я и говорю: не делай поспешных выводов, особенно когда дело касается божьего промысла или козней сатаны. Все равно не угадаешь.
Азраил остановился напротив раскосого невысокого воина, напоминавшего паука своими четырьмя руками.
– Вот, например. Как по-твоему, что это у него?
– Не знаю. Выглядит, как заточка из гвоздя. Может, шило?
Дьявол даже рот открыл.
– Ты знал или угадал?
– Да я вообще наобум ляпнул.
– Я знал, что ты везучий, но не настолько. Это не просто шило. Этого легендарного воина зовут Парамит, а его оружие, соответственно, Шило Парамита. Народ в его мире, на мой взгляд, когда-то давно двинулся на почве достижения идеала. Превыше силы оружия или силы духа они ставят экзальтацию, совершенство действия.
– Ничего не понял.
– О, это нормально! Я тоже до сих пор не всё и не до конца понимаю. В двух словах, если они хотят кого-то победить, то не будут думать над тактикой и стратегией. Они будут думать над идеалом действия. Парамит прославился тем, что совершил сто тысяч убийств, но ни одного врага не убил в приступе ярости, случайно, недостаточно милосердно или недостаточно чисто. Все его жертвы пали в ту секунду, когда это было нужно, от удара той силы, какая необходима, и упали в позе, которая была идеальна для каждой конкретной ситуации. По его религии, только так можно достичь просветления и приблизиться к богу.
– Азраил, скажи. Он что, совсем долбанутый?
– Ну… Думаю, ты снова угадал!
– Убить сто тысяч человек, чтобы считать себя достойным для божественного просветления? Как по мне, это психопатия чистой воды. Я даже боюсь представить, какую жуткую силу такие люди заключили в своё оружие!
– Видишь ли… Дело в том, что Шило Парамита играет очень важную роль в его философии. Оружие именно такой формы, такого веса, такой остроты и такой длины – идеально для убийства именно в этих руках. Чтобы не нанести, не дай бог, никаких случайных травм, лишних увечий, и уж конечно – чтобы не пришлось никого бить второй раз. Каждый удар должен быть осмысленным и смертельным. Идеал этики и идеал эффективности.
– Подожди. То есть, кроме формы…
– Во всем остальном Шило Парамита – это обычное шило, как у любого вонючего кожевника в портовой лавке.
– Тьфу на тебя, Азраил! Ты меня разыгрываешь!
– Только попробуй плюнуть, я возьму это шило…
– Постой-ка! А это что за жуть?
Алька подошел к мощному орудию ударного типа, настолько тяжелого, что его еле удерживал в руках могучий широкоплечий блондин в черном кожаном доспехе. Наравне с массивностью, оружие вызывало ощущение какой-то вычурности, бессмысленной затейливости. Каждый свободный сантиметр от рукояти до обуха покрывали шестерни, индикаторы, ручки, символы. Руки воина опутывала гирлянда бронзовых трубок, создающих подобие гарды. Назначение всех этих устройств было совершенно непонятно.
– Что это за мечта обиженного школьника-доходяги?
– Как? Ты не догадался? Это же Белый молот!
Алька посмотрел на Азраила, потом на оружие, потом снова на Азраила.
– Ну действительно. Как я мог не догадаться? Вот эта черная базука, то ли электрическая, то ли вообще на паровом ходу, – ну как она еще может называться? Конечно же, Белый молот!
– Что поделать, у ее создателя фантазии немного. Я так скажу, могло быть и хуже. Отличительной чертой народа, породившего этого героя, является высокая мнительность. Почти столь же высокая, как и агрессивность – это их первая черта.
– Представляю себе коктейль. Не хотел бы иметь таких соседей.
– Никто бы не захотел. Они всё время проводят в больших войнах, маленьких боях или подготовке к сражению. И во всём, что случается вокруг, моментально находят виноватых.
– Обычно это первый, кто попадется на глаза, я прав?
– Именно так. Любой встреченный чужак. Или даже свой, но повернувшийся не тем боком, заподозренный в способности предать свой гордый народ.
– И они не вымерли все на стадии пещерных собирателей с таким нравом?
– Как видишь, нет. Неплохо живут, считают себя богоизбранной расой. Даже вот нашелся умелец, придумавший, как гарантированно отличать своего от замаскированного инородца. Все приспособления на молоте – это и есть средства контроля. Механизм действия даже объяснять не стану, но факт есть факт: никому из иных народов не удастся взять в руки Белый Молот и выжить.
– Но какой в этом смысл?
– Священным оружием может воспользоваться только причастный.
– Но это же бред? Если это простой молот…
– Кому как. Они считают, что смысл жизни только в этом. Всегда быть белым, чистым и сильным. А все остальные – должны бояться и служить, либо убегать и умирать. Кстати, они далеко не единственный народ, чей прогресс двигает не логика, а ксенофобия. Тот ещё инструмент, я тебе скажу. Весьма практичный.
Алька шагнул к следующему экспонату.
– Нет уж, спасибо. Постараюсь обойтись. Мне больше нравятся вот такие вещи. – Он указал на ажурный золотой перстень с большим рубином.
– Это Луч Судьбы. Заурядная поделка техногенной цивилизации, банальный лазер. Нет, он весьма мощный и, возможно, был бы неплох в качестве оружия. Если бы не проблема с батарейками.
Азраил без церемоний снял перстень с пальца героя и оглядел внутреннюю поверхность.
– О, так он еще и стрелянный. В обычных условиях требует перезарядки от специальной станции, а самостоятельно накопить энергию сможет дня за три-четыре. Здесь, как ты понимаешь, это вообще бесполезный хлам.
Он без сожаления бросил перстень на пол. Луч Судьбы успел долететь и даже звякнуть о каменную плиту, но все равно завис потом в паре сантиметров от пола.
– Зато название какое!
– Это да! Почему-то все пафосные мастера и герои любят давать своим побрякушкам такие названия. Чтобы непременно подчеркивать возможность воздействия на судьбу. Вот Ожерелье Судьбы, вон там – Панцирь Судьбы, Клинок Судьбы, Стрелы Судьбы… Словно судьба не предопределена, с оружием ты идешь или без него.
– О, так ты веришь в судьбу? Она что, по-твоему, предопределена?
Азраил хмыкнул.
– У кого как. Если бог, создавая новую вселенную, прописал судьбу каждого обитателя на все времена, то да, предопределена. Но ты только попробуй представить, какая это титаническая работёнка! А главное, бессмысленная. Ведь что же это за эксперимент, если все судьбы предопределены? Поэтому гораздо чаще боги ленятся и задают только законы базовых измерений: материи, времени и фантазии. А дальше уж каждая тварь сама себе хозяйка.
– Думаю, жить в таких мирах всё же интересней.
– Не обольщайся. Возможность влиять на судьбу – еще не повод считать себя способным управлять ей. Вот, кстати, еще пример. Копьё Судьбы.
Алька подошел к знакомому по книжным иллюстрациям экспонату.
– Кажется, про него я слышал.
– Да, разумеется. Это та самая вещь, из людского мира.
– Можно потрогать? Небо не рухнет?
– Трогай, конечно. Никакой такой особой силой Копьё Судьбы не обладает. У него есть некое свойство, на мой взгляд – весьма сомнительное.
– Какое? – Алька вертел в руках новое древко, к которому был прикреплен гораздо более старый бронзовый наконечник.
– Якобы оно способно ранить бога. Это бессмыслица, поскольку копье и бог находятся на принципиально разных уровнях физики. Они вообще не могут соприкоснуться, никак. Тем не менее, прецедент литературно описан, поэтому в силу этого оружия многие верят.
Азраил развел руками, вложив в жест весь наличный скепсис.
– Если хочешь, возьми. Вдруг пригодится.
Он пошел к выходу из зала, но обернулся.
– Нам надо поторапливаться, время совсем на исходе.
– Эй! Погоди! – Алька на удивление легко отцепил лезвие Копья Судьбы от древка и второпях запихивал в колчан между стрелами. – Ты не ответил на вопрос! Сам-то веришь в судьбу? Бог, создававший твой мир, прописал её в деталях?
Азраил остановился и посмотрел на Альку пристально.
– В моём мире никогда не было бога. Он не создавал меня. Ни одному из богов нет до меня никакого дела.
Мрачнея на глазах, Азраил пошел дальше. Фигуры героев и злодеев на пути он расшвыривал так грубо, что спрашивать у него дальше о богах и судьбах явно не стоило.
* * *
Дальше дорогу приходилось буквально раскапывать.
Они шли широким открытым коридором с панорамными окнами от пола до потолка. Грязными, не мытыми уже много столетий. Расталкивать статуи, преграждавшие путь, становилось всё тяжелее. Альке казалось, что их путешествие будет длиться вечно, он устал, как после разгрузки вагона.
– Почему этот мир ещё не уничтожен?
– А почему он должен?
– Он страшен. Здесь всё неправильно.
– А разве это тебе судить? Ты его создал?
– По твоим же словам, многие миры пережили конец света по куда меньшим причинам.
– Ну, всё же, это зависит не от комфортности твоего пребывания, а от целей бога в данном эксперименте. И ещё от массы причин.
– Например?
– Кажется, у вас распространена легенда о первородном грехе? Слышал?
– В общих чертах.
– Ну вот, на месте вашего бога я прикрыл бы лавочку уже на той стадии, за нарушение священного запрета. Сорвали яблоко, нарушили божественный запрет – всё! Я зачистил бы территорию и заселил заново. Но ОН поступил круче. Предпочёл изменить вашу биологию, разрешив людям самовоспроизводство. Со всеми последствиями.
– О чём ты?
– О смерти. Балансом бесконтрольного размножения всегда является смертность. Иначе эксперимент будет коротким и грустным.
– Люди стали смертными всего лишь из-за попытки спорить с богом?
– Ничего себе «всего лишь»! Да ты рисковый парень!
Алька чуть не упал, споткнувшись о щупальца медузоподобного существа, которое непонятным образом держалось в воздухе, застыло в очереди к трону Люцифера. Удержался, потому что вовремя схватился обеими руками за панцирь соседнего монстра. Этот своим внешним видом тоже вызывал ассоциации с морепродуктами, а не с жителями суши. И еще: обе статуи выглядели одинаково отвратительно.
– Но подожди-ка, Азраил! Если создатель в том мире допустил нарушение запрета, стало быть, изначально не исключал такую возможность?
– Так-так, а зачем ему?
– Ну смотри, если для меня категорически важно, чтобы штаны не спадали, я их сразу подвяжу ремнём, а не буду гадать, потолстеет ли моё брюхо к вечеру. Здесь то же самое. Раз запретный плод – или что там под ним понимается – лежал в свободном доступе первых людей, то значит, нарушение запрета не только не исключалось, а подразумевалось, верно?
Азраил скалился, но не перебивал.
– Что, если это лишь проверка порога подчинения? Испытание силы веры в людях? Могло же такое быть? Тогда, выходит, бог получил результат своего эксперимента! Может быть, первый важный результат с момента творения! В таком случае, ему не за что было бы наказывать людей?
– Очень интересная версия. Ты делаешь успехи, человечишка. Хотя цель эксперимента описал слишком узко, но это простительно. Понять мотивы бога – это тебе не крысу в капкан заманить. Но направление мыслей правильное. Скорее всего, человеческий вид был сохранен, поскольку соответствовал дальнейшему замыслу. Насколько мне известно, первородный грех ничего существенно не изменил в промысле, разве что сроки сотворения несколько сбились. В том мире, откуда пошла гулять эта легенда, планировались еще кое-какие доработки, и лишь после них можно было выпустить наружу первых обитателей сада-инкубатора.
– А за что тогда наказание?
– Запрет есть запрет. За нарушение пришлось расплачиваться.
Дьявол остановился возле громадной, под самый потолок, арки с двустворчатыми дверями. Алька подошел и тоже замер, задрав голову вверх, любуясь в восхищении.
Размерами каждая створка могла бы заменить ворота в пожарном депо. Хотя вряд ли сыщешь такое депо, стены которого выдержали бы вес конструкции. Обе воротины, закрепленные в стене на двенадцати толстых петлях, были отлиты из металла. Из идеально отполированной бронзы, а возможно, даже из золота разной степени чистоты, подобранной просто идеально, а местами искусственно затемненного патиной.
Цвет материала менялся от светло-желтого до темно-красного, в зависимости от глубины рисунка, выбитого на поверхности. Чеканка выглядела настолько тонкой, затейливой и детализированной, что в любое другое время Алька надолго застрял бы у этих врат, изучая сюжет.
По контуру всего полотна ворот располагался растительный узор, переходящий в очень понятное, мастерски переданное изображение сада на центральной части. Там маленькие крестьяне возле маленьких домиков возделывали маленькие деревца. Поливали, рыхлили землю крохотными мотыгами, собирали на телеги спелые плоды – ягоды на тугих кистях, вроде виноградных. Ярко-желтое солнце озаряло эту идиллию сверху, чуть подернутая волнами гладь озера омывала снизу, а два тициановых трона возвышались с боков.
В узорных основаниях тронов при внимательном рассмотрении можно было заметить ворота, бойницы, даже тонко прорисованные арбалестины и машикули. Аллегория художника угадывалась легко: троны являлись одновременно и крепостными стенами, защищавшими чудесный сад.
– Вот это да! – не сдержал восторга Алька, проводя пальцами по поверхности двери. – Колоссальная работа!
Азраил в ответ пожал плечами.
– За ту цену, какую выкатил Люцифер, можно было здесь всю историю Дита выбить.
– Это картина из жизни Дита? – удивился Алька, – Не думал, что здесь жили фермеры. В наших книгах у города, кхм, несколько другая репутация.
– А, ерунда. Как обычно, любая дурная репутация является следствием однобокого освещения какого-нибудь конфликта. А уж вокруг Дита конфликт разразился ого-го! Ну, ты сам видишь, – Азраил показал на толпы воинов, застывших прямо в проходе.
– Расскажи? Все равно здесь с полчаса проторчим, пока дорогу прокопаем.
– Это уж точно. Смотри, как их тут плотно набилось, – согласился дьявол.
Когтями он поддел руку ближайшего из героев, вцепившуюся в створку ворот. Разжал скрюченные параличом пальцы и потянул тело на себя. На освободившееся место сверху сразу же упали две новых фигуры.
– На этих дверях изображена только небольшая часть истории города. Скорее даже притча, а не реальные события. Но достаточно близко к правде.
Азраил указал на самое верхнее изображение, сразу под солнцем, где участок земли был отчеканен пустым, а на нём стояла одинокая фигурка.
– Жил да был один, кхм, человек. – Азраил перешел на вычурную лексику, более подходящую к сюжету. – Он нашел пустынное место на берегу большого озера, поставил там дом и насадил сад. Человек этот был талантливый и умелый, урожай получал богатый, выручал за него хорошие деньги. И вскоре увеличил своё хозяйство, нанял много работников, а те селились в окрестностях озера. Так вырос город. Хозяин сада быстро прославился, стал продавать урожай в соседние страны. Город процветал, сад всё разрастался, и вот уже стало невозможно управлять всем этим в одиночку. Тогда человек этот позвал в город иноземцев. Лучших садовников, известных под небесами. Им передал уход за хозяйством. У города основал он завод для сбора сока и варки вина, угодья обнес высокой стеной, а для защиты горожан построил башню. Оттуда вместе с братом стал управлять городом.
– Слушай, да ладно, ты меня опять морочишь! – встрял Алька. – Знаю я эту притчу, у нас её вместо сказки детям читают. Потом, значит, хозяин отлучился, а разбогатевшие чужеземцы-садовники решили присвоить хозяйство. Убили брата, заняли трон, а потом убивали всех гонцов, приходивших за выручкой. В финале хозяин с божьей помощью вернул украденное и отомстил злым садовникам.
– Ерунду городишь, – подвёл черту Азраил. – Это совершенно другая притча. Сперва дослушай до конца, потом будешь лезть со своими трактовками.
Алька, совершенно уверенный в своей догадке, аж застыл от обиды с открытым ртом.
– Так вот, сад давал столь необыкновенные плоды, что вскоре стал известен на весь мир. Да что там, высшие существа других миров, поумерив свою спесь, посылали к городу Дит купцов и воров, чтобы хоть раз попробовать сок этих ягод.
– Здесь, на картинках, нет ничего подобного.
– Разумеется! Это никогда не афишировалось. Люцифер был не настолько глуп, чтобы дёргать богов за бороды. Он никогда не хвастался тем, что ангелы, гении, вайруа и все прочие становились в очередь на мосту и писали номерки на запястьях, чтобы получить бутылку Impios Uvas, безбожного вина.
– В каком смысле – безбожного? Люцифер что, сам создал этот виноград? Или… весь этот мир?
– Ты вообще слушал, что я тебе рассказывал? Он нашел этот мир. Пустынный и заброшенный мир, давно оставленный его создателем. Да, сначала Люцифер много веков пытался создать свой собственный мир. Но понятное дело, не сумел. Ну не бог он, при всей своей спеси – не бог. Он всегда хотел новых знаний и способностей, хотел сравняться с богами в могуществе. За одно только это желание был проклят и изгнан из того мира, в котором родился. И потом уже не совершал ошибки. Признал, что на создание миров у него пока кишка тонка. Зато можно починить чужую игрушку, выброшенную на помойку за ненадобностью.
– Ого. Он воскресил эту планету?
– Да. Разогрел остывающее без присмотра солнце, заново раскрутил небосвод. Это для него не сложно. Не так сложно, как создать жизнь – вот что у него совсем не получалось. Он ставил опыт за опытом, применял самую древнюю магию, какую мог найти в Стиксе, и самые передовые технологии, которые придумали обитатели миров-с-богами. Но из всех его экспериментов только один завершился удачей.
– Это был сад?
– Да, это был сад. Одно-единственное растение, которое он сумел каким-то непостижимым образом создать. Но самое странное, что окончательно добило Люцифера, ни одна последующая попытка повторить этот эксперимент успеха тоже не принесла. Оставалось либо признать, что он никогда не сможет сравняться с богами, либо окончательно спятить. А в этом плане у него было, я тебе скажу, и так не всё в порядке. Однажды он едва не уничтожил свой сад вместе со всем Дитом, а может – и всем этим миром, когда решил, что семечко фрукта было подброшено ему кем-то ради хохмы.
Азраил закончил разгребать тела героев в дверном проёме и попытался сдвинуть створку. После третьей попытки петли скрипнули, металлическая пластина подалась, изнутри выпало с десяток статуй.
– Да чтоб вас… – ругнулся Алька. – И что случилось дальше с городом?
– Дальше Люцифер сделал свой выбор. Чтобы окончательно не тронуться на почве неудач, он решил бросить всё и уйти в Стикс. Искать новые знания, которые позволили бы ему сдвинуться с мертвой точки. Как и следовало ожидать, это решение сподвигло соседей заявиться к стенам Дита и предъявить права на него.
– На каком основании?
– Ну видишь ли, какие нужны основания вору в темной подворотне? Просят табачку, потом бьют за то, что не куришь. Если куришь, бьют за то, что табак без бумаги.
– А если в бумаге, то бьют за то, что без фильтра, – продолжил Алька со знанием дела, непроизвольно почёсывая челюсть.
– Вот так и здесь. Они заявили, что мир был заселён без спроса, а город построен без разрешения старых хозяев. И народ в него уведён из разных земель вообще преступно, через Стикс, который – обиталище проклятых, а не трамвай между мирами.
– У кого, интересно, нужно было спрашивать разрешения на брошенный мир?
– Ну, нашли для проформы пару прежних высших, созданных здесь. Старые скитальцы, выжившие из ума без внимания своего обожаемого бога. Попробовав вина из сада Люцифера, они, конечно, выступили на стороне захватчиков.
Азраил разогнулся и навалился на дверь. Створка легко пошла по расчищенному пространству и врезалась в стену. Раздался звон, словно в комнате ударили в большой колокол.
– А дальше? – спросил Алька, дождавшись затихания звука и открывая уши.
– Дальше всё почти как в твоей притче. В город отправили посольство, заявив о живых наследниках и потребовав ключи от города. При дворе Люцифера не в ходу были церемонии, послов спустили с лестницы, да прямо в озеро Коцит. Воды его горьки, но именно они наполняют местные фрукты чудесными свойствами.
– Не отвлекайся!
– Да что ты? Ну ладно. Короче, взять этот мир штурмом другие высшие не могли. Операции такого масштаба нельзя провернуть незаметно для богов, а уж их внимание привлекать пропойцы-полубоги совершенно не хотели. Поэтому объявили неслыханную награду тому, кто убьёт правителя города Дит и принесёт наследникам знаки власти.
– А чтобы желающих набралось побольше, перенесли эту историю в русло своих религий, возбудив толпы фанатиков?
– …Тела которых мы с тобой тут сейчас прибираем! – подтвердил Азраил. – Так и сказали: идёт-де домой хозяин сада, и должен он злодеев-садовников предать злой смерти, а землёй чудесной наделить людей праведных, которые одного лишь должны придерживаться уговора: отдавать часть плодов в день урожая. И пошла история гулять от мира к миру, попадая в виде легенд и сказок даже туда, где не слыхали никогда ни про Люцифера, ни про волшебные сады.
Он распахнул вторую створку и Алька проворно заткнул уши, чтобы опять не оглохнуть от звона.
– И вот теперь толпы чужаков прутся сюда по пяти протокам Проклятой реки. Века тратят на поиски нужного берега, тащат на себе самую страшную магию и оружие, а всё без толку! – заявил дьявол и шагнул в тронный зал. – Дорога свободна, пойдём.
– Погоди-погоди! – Алька схватил его за локоть. – Почему без толку-то? Раз всё здесь замерло и попасть сюда так легко, почему никто до сих пор не убил Люцифера?
– Хе, ну ты точно глухой! – дьявол оскалился в улыбке. – Я же сказал, почему! Потому что он давным-давно плюнул на это место и исчез. Когда проклятье накрыло озеро Коцит, Люцифера здесь уже тысячу лет как не было.
Он подтолкнул Альку в полутьму зала. Пустого, гулкого, величественного. В дальнем его конце возвышались два трона, очень похожие на рисунок с двери. И оба трона были пусты.
* * *
Подойти к трону оказалось не сложно.
Даже в какой-то степени проще, чем разгрести проход в зал. Внутри застывшие существа не сбивались плечом к плечу и не стояли друг у друга на головах. Здесь было больше фигур, скорченных от ярости, потрясающих кулаками в проклятье небесам, полных отчаяния и ощущения эпического провала.
Троны высотой в полтора человеческих роста мастер вырезал из кости. Из двух одинаковых цельных кусков, украшенных витиеватым орнаментом и камнями-самоцветами по всей поверхности. Те участки, где спиленная кость проступала своей пористой внутренней структурой, были также вписаны в узор, инкрустированы и отполированы. Мастерство резчиков сомнений не вызывало, но возникал сразу вопрос насчет размеров существа, чья кость пошла на изготовление такого колоссального произведения искусства.
Да, трон Люцифера был пуст. Шёлковая накидка на изголовье и бархатная красная подушка сбиты набок, истыканы лезвием одного из убийц-неудачников. Никаких символов власти, как их себе представлял Алька, видно не было. Ни на самих тронах, ни на массивном белом каменном помосте под ними, ни на золотых подставках позади – вообще нигде в этом помещении.
– Вот, собственно, и конец пути, – прокомментировал очевидное Азраил. – Знаешь что, приготовь-ка амулет, который мы отобрали у того изверга в деревне. Может пригодиться.
Алька удивленно посмотрел на дьявола – не шутит ли? О безделушке он давно забыл, печальные воспоминания как-то сами со временем потускнели в памяти. О свойствах трофея Азраил ни разу не заговаривал, да и вообще не вспоминал больше о случившемся. А тут вдруг на тебе…
– К трону близко не подходи, – всё тем же ровным деловым тоном продолжал он. – Я никак не пойму, где именно у проклятья источник. Чую только, что он уже очень близко.
Он выставил ладони перед собой и осторожно пошел от трона вправо, стараясь даже не касаться застывших фигур. Почти обойдя зал по кругу, остановился и разочарованно плюнул.
– Вот ведь паразит, стиксово теченье, всех надул! Вообще не здесь, представляешь? Даже не в этой комнате!
Теперь он быстрым шагом двигался вдоль стен, осматривая кладку и иногда постукивая когтем по декоративным панелям, рамам и гобеленам. Алька шагал следом, по-прежнему не понимая, о чём речь и что происходит. Дьявол же притормозил у одной из широких малахитовых полуколонн, выступающих из стены, и задумался. Постучал костяшками у основания, потом чуть повыше, просиял – и врезал по колонне кулаком.