Тайна Кораллового города

– Ты, что ли, на свидание спешишь? – предположил один дедок. – Помню, когда я служил матросом, у меня в каждом порту была девушка. А мышат, наверное, целый выводок получился.

– Да, есть там один крановщик, – подыграла ему Александра, притворно смущаясь.

– Вот, это дело! – наперебой закричали старики.

– Тогда слушай, – продолжил моряк. – Пойдёшь по улице до перекрёстка. Дальше направо по Парковой, оттуда через площадь Героев Старателей вниз под холм, и увидишь портовые ворота.

– Спасибо вам большое! – расцвела девушка. – Ладно, я пойду, а то скоро темнеть начнёт.

– Ну, самые интересные дела делаются в темноте! – заметил дед-разведчик, и все засмеялись.

– Да ты погоди, – сказал моряк. Он потянулся под лавку и вынул чайник. Другой дед достал несколько железных кружек. – Попей с нами чайку. Вот как приплыли в эту Полинезию, стало ужасно жарко. Только холодным чаем и спасаемся.

Увидев чай, Александра сглотнула вязкую слюну. Она умирала от жажды. Последний раз пила ещё в тюремной камере после невкусного обеда. Мышь поблагодарила за поданную кружку, выпила всё до капли и сказала:

– Там на лавочке сидит мой приятель. Его разморило на жаре. Можно ли ему отнести кружку чая?

– Так зови его сюда! – потребовали дедушки.

Александра махнула лапой, и Мауи подошёл. Все с любопытством принялись его разглядывать.

– Я таких видел на островах, – заявил моряк. – Когда мы пополнялись водой, на якорную стоянку прибывали вот эти, на лодках-пирогах. Они продавали всякие фрукты и красивые поделки. Помню, привёз матери бусы из жемчуга. Как она была рада!

– Да, необычно выглядит твой дружок, – заметил вислоухий дед и громко спросил: – Ты как здесь очутился?

– Не нужно кричать, я всё понимаю, – ответил Мауи, чувствуя себя неуютно под пристальными взглядами. – Приплыл к родственникам.

– Ого, так у тебя родственники тут, – дед стал ещё более подозрителен.

Заметив, что Мауи косится на кружку с чаем, моряк подвинул её поближе и предложил мышаку угощаться, что тот с удовольствием и сделал.

– А я вам рассказывал про жарких таитянок? – попытался сменить тему моряк.

– Уже тысячу раз, – ответил вислоухий и указал на целлофановый шарф: – Что это у тебя на шее, паренёк?

– Немного простудился, – соврал Мауи и потянул Александру за лапу. – Вы знаете, нам уже пора.

– Да что ты не уймёшься?! – пристыдил моряк разведчика. – Прицепился к парню! Может, у них мода такая. Разве поймёшь молодых? Или правда простудился. Знаешь, в островитянах нет стойкости к нашей заразе. Подчас целые племена вымирают!

– Наверняка твоя вина. Я всегда знал, что ты – выдающийся блоховоз! – пошутил его дружок. А беглецы, помахав старичкам на прощание, почли за лучшее уйти от неудобных вопросов.

На Парковой улице мыши заметили, что дома теперь выглядят прилично: у них ровные стены, аккуратные двери и остеклённые окна. И строили здесь не из мусора, а из ровных кусков дерева и пластика.

Мауи впервые в жизни увидел мостовую и удивился: это ж сколько камней уложили на землю в полном порядке! Мощёный тротуар отличался от проезжей части более мелкими камешками.

Александра потянула друга за лапу, уводя с дороги, чтобы тот не попал под телегу. Улица привела их на широкую площадь, окружённую красивыми домами из серого и красного камня. Посреди зелёного газона стоял памятник старателям. Мауи застыл, от удивления раскрыв рот. На своём веку он не видел скульптур, за исключением тики, да и у тех сходство с мышами было условным. А этот памятник достоверно изображал двух старателей, устремлённых вперёд – один сжимал в лапах лопату, а второй замахивался киркой. Насилу оторвав взгляд от скульптурной группы, Мауи обнаружил, что Александра смотрит по сторонам и явно скучает.

– Неужели тебе не интересно? Посмотри, какой огромный и красивый город!

– Не такой уж огромный, – девушка пожала плечами. – Вот Москва гораздо больше. Пусть она сырая и шумная, но я всё равно её люблю.

Площадь Старателей, расположенная на вершине холма, имела обзорную площадку, откуда каждый мог полюбоваться морским портом с кранами и большими кораблями. Ветер доносил свежий запах моря. Воодушевлённые зрелищем, друзья поспешили вниз по широкой улице, предвкушая близость цели, но путь им преградил забор. Ворота сторожили четверо мышей в серой униформе, подпоясанные мечами. Стражники были настроены очень серьёзно. Солдат выступил вперёд и поднял лапу.

– Добрый вечер! – начала Александра, натянув свою лучшую улыбку.

– Стой! Поворачивай обратно! – крикнул солдат, не прельстившись её обаянием.

– Нам очень нужно пройти в порт, – принялся объяснять Мауи, но солдат его грубо оборвал:

– Ты что такой непонятливый? Иди, иди отсюда! Порт закрыт, – для убедительности солдат положил лапу на меч.

Сообразив, что пора уходить, Александра потянула Мауи за лапу. Тот упёрся, и ей пришлось потянуть его ещё и ещё раз, пока он не сдался и не позволил себя увести. Они вернулись на обзорную площадку. Теперь свежий морской ветер будто бы издевался над ними. Мауи едва сдерживал слёзы обиды.

– Мы так близко, – прошипел он сквозь зубы. – Давай пойдём вдоль забора и отыщем дыру! Или перелезем!

– Может, не так уж и близко, Мауи, – мягко сказала Александра. Она положила ладонь ему на плечо, успокаивая. – Я думаю, войско Мусорного Барона готовится к вторжению. Потому они выгнали всех гражданских и наверняка запретили все торговые рейсы. Из порта выйдут только военные корабли.

– Так давай проберёмся в порт и спрячемся на одном из них! – в отчаянии воскликнул Мауи.

– Я этнограф, а не шпион! – возразила мышка. – Нас тотчас поймают, и в лучшем случае мы опять загремим в тюрьму!

Получилось так громко, что прохожие стали оглядываться. Смутившись, Александра перешла на шёпот:

– Мауи, нам ни за что не пробраться на корабль и не доплыть до Араутаки. Смирись с этим. Подождём несколько дней. Когда пойдут торговые суда, тогда и мы выберемся отсюда.

– Что ты такое говоришь! – зашипел Мауи. – К тому времени эти вот солдаты разорят Коралловый город!

Трясущимся пальцем он указал в сторону портовых ворот.

– Ты слишком много на себя берёшь! – вспылила Александра. – Будто всё зависит только от тебя! Нет, Мауи, нет. Грядут большие события. Сотни воинов сойдутся в битве за Город. Разве может один-единственный мышак на что-то повлиять?!

Мауи надулся от злости, его губы затряслись. Он хотел крикнуть обидное слово, а потом вздрогнул и сник.

– Прости, – повинилась Александра. – Я сказала лишнее.

– Нет, ты права, – грустно ответил Мауи. – Мне беспокойно за родичей, хотя глупо думать, что моё присутствие им сильно поможет. Просто ещё один боец в строю, ещё одна лапа, сжимающая копьё.

– Надеюсь, стража Кораллового города распознает врага. Что будем делать? В порт нам хода нет.

– Мои мысли об отце. Очень возможно, что он либо на Острове, либо Сюркуф забрал его с собой для засады. Хотя моего папу невозможно вовлечь в гнусное дело.

– Давай попробуем найти твоего родителя, – предложила Александра. – Мы сможем бежать все вместе, когда суета вокруг Кораллового города уляжется. Да как его отыскать? Остров огромен. Тут живут тысячи зверей.

– Один доброжелатель, подаривший мне сандалии, дал совет заглянуть в бар «Три топора». Вдруг мы нащупаем ниточку, и она приведет нас к папе?

– Надеюсь, советы твоего доброжелателя лучше обуви, которую он делает, – улыбнулась Александра. – Он случайно не сказал, где искать этот бар? Он вообще надёжен?

Мауи не хотел объяснять перипетии судьбы повара, и потому ответил коротко:

– Я его плохо знаю, но мне кажется, что ему можно доверять. Он лишь сказал, что бар находится в Тауне, а где именно – не было времени спрашивать.

– Хорошо, давай поверим твоему таинственному знакомцу. А про бар мы сейчас выясним самым простым способом, – подмигнула Александра.

Неподалёку проходил важный хомяк в деловом костюме. Он ступал тяжело и устало, возвращаясь домой после скучного дня в конторе. На его коротких лапах болтались нарукавники, которые носят, чтобы не протёрся пиджак от бухгалтерской работы. Хомяк проводил целые дни за столом, перебирая платёжные ведомости. Погружённый в мысли о квартальном отчёте, хомяк не сразу заметил, как дорогу заступила симпатичная мышка в сиреневом платье и широкополой шляпе.

– Позвольте вас побеспокоить, уважаемый, – произнесла она нежным голосом. Хомяк сразу насторожился, потому что не питал иллюзий относительно своей внешности. Он справедливо полагал, что если уж красавица обратила на него внимание, то ей непременно что-то нужно. Вдобавок неподалёку околачивался странный тип в юбке из пальмовых листьев, нелепом шарфе и со странными узорами на щеках.

– У меня нет денег, – пробурчал хомяк и попытался обойти незнакомку, ускорив шаг.

– Нет-нет, мне не нужны деньги, – затрясла ушами Александра. – Хочу лишь спросить.

– Что вам угодно? – хомяк недоверчиво посмотрел на неё, жалея, что поблизости нет полицейского.

– Я ищу бар «Три топора». Вы очень меня выручите, если подскажете, где я могу его найти.

– Эта дыра находится в Фабричном районе, – поморщился хомяк. – Не советую вашей очаровательной особе ходить по таким опасным местам. В городе есть гораздо более спокойные и приятные заведения.

– Вы очень добры! – просияла Александра. – Всего доброго!

Хомяк охотно распрощался с опасной красоткой и её мрачным спутником-дикарём. Уходя прочь, он подумал, как было бы здорово принять закон, чтобы туземцев не пускали в Таун. Однако очень скоро он забыл и про Мауи, и про Александру, потому что его мысли вернулись к квартальному отчёту и полностью растворились в нём.

Глава одиннадцатая. На улицах Фабричного района

На город навалился вечер, подмяв его под себя. Стало прохладнее, на улицах появился лёгкий туман. У Мауи саднило в горле, он покашливал. Закат на Мусорном Острове отдавал нездоровой желтизной: лучи солнца окрасили вездесущий фабричный дым.

Морской ветер проводил мышей до Парковой улицы, а потом бросил. Само собой получилось, что они взялись за лапы, как старые друзья. Ведь каждый чувствовал себя одиноким в незнакомом городе, на который опускается ночь. Скоро Парковая улица сменилась Мясным переулком, а он вывел на Медный проспект. Оттуда мышей подхватил Липовый бульвар, где не росло ни одного дерева. Да и грязный кривой проулок мало походил на бульвар. Улицы переплетались змеями, окончательно запутав Мауи. Свернув наудачу, он едва не завёл Александру в Гнилой тупик.

Домики становились всё беднее, а мостовая исчезла. Под ноги лезли комья грязи из разбитых колей. Ступив в яму, Мауи оставил там сандалию.

Мыши не знали толком, куда идут. Посовещавшись, они решили держать курс на большие трубы, извергающие дым в закопчённое небо. Где трубы – там и фабрика. А где фабрика – там и Фабричный район.

По пути им встретился фонарщик. Он пропускал разбитые фонари, а к остальным добирался по лестнице. Пополнив запас масла из жестяной канистры, фонарщик поджигал фитиль. От жёлтого света на улице стало уютнее, особенно когда тьма спрятала унылые и грязные дома.

Трубы приближались, закрывая половину неба. Чудилось, будто кто-то чужой глядит с вышины и пускает ядовитый дым.

Улица, растерявшись, принялась петлять. Пузатые домишки пинали её друг другу, как мышата футбольный мяч. Нельзя пройти и метра, чтобы не свернуть. Из чёрных дыр подъездов тянуло плесенью и кислятиной.

Дорога вывела мышей во двор, окружённый покосившимися домами. В открытых настежь окнах говорили, смеялись, играли на гитаре, но получалось дурно – соседи громко ругали неумелого музыканта. На крохотном клочке земли толкались ветки единственного куста в округе. Им бы вырваться на свободу из занюханного и грязного двора, пустить корни в настоящем лесу, да где отыщешь лес посреди помойки?

Александра остановилась возле девочек, которые играли на детской площадке.

– Давай посмотрим, что они там делают.

– Зачем? Мы же ищем бар, – нахмурился Мауи.

– Я этнограф. Воспользуюсь моментом, чтобы узнать побольше, – объяснила Александра. – Детские игрушки и забавы – это важная часть культуры. Они самобытны, уникальны для каждого уголка Земли.

– Какой земли?

Тяжело вздохнув, Александра пошла к детям. Три девочки – две мышки и одна крыска – играли в куклы. Дети смутились, когда к ним подошла незнакомая красивая тётя. Игра девочек была довольно проста. Мышка с крыской укладывали кукол спать, а другая мышка, с бантиком на серой макушке, сидела поодаль надувшись.

– А почему ты не играешь с ними? – ласково спросила Александра.

– Они меня не принимают, – обиженно ответила девочка. – У меня нет Дейзи.

– Что это?

– Как?! Вы не слышали о Дейзи?! – возмутилась крыска. Александра тотчас поняла, что перед ней всезнайка. Она их страшно не любила ещё со школы. – Это кукла. Очень модная. У Агаты такой куклы нет, а только старая и никчёмная!

– Не обижай её! – воскликнула мышка с бантиком, прижимая к груди свою любимицу. – Она самая хорошая. Мне её мама сделала. И ни у кого в детском саду нет такой куклы. А ваши все одинаковые!

На игрушках красовалось фабричное клеймо – шестерёнка с надписью «Гадсби». Александра не смогла понять, что за зверь эта Дейзи. В ней было что-то от всех грызунов – вершина унификации. Такую куклу можно подарить хоть мыши, хоть шиншилле.

Агата подёргала Александру за край платья:

– Тётя, тётя, а скажи, что моя кукла – самая красивая!

Александра согласно кивнула. Да, мама девочки хорошо постаралась. Она взяла угол от наволочки, набила его старыми тряпками, обозначив нос. Пришила глазки-пуговицы, из тряпочек смастерила уши, чтобы всё было как положено. На ткани умелая мама сделала аппликацию, подарив кукле красивое платье в горошек. Получилась чудесная мышка-модница. И в ней чувствовалась любовь матери, чего не дождёшься от фабричного изделия.

У тряпичной мышки глаз висел на ниточке, платье запачкалось песком, одна лапа потерялась.

«Наверное, девочка так любит игрушку, что не даёт матери её починить», – подумала Александра. А вслух ответила:

– Агата, мне твоя кукла очень нравится. Замечательная!

– Вот! Слышали? – девочка показала язык подружкам. Она растолкала двух одинаковых кукол Дейзи и положила свою посередине.

– Эй, вы кто такие?! – вдруг раздался окрик. – Вы что там делаете?

Александра обернулась и увидела низкорослого мышака у входной двери. Его неопрятная шерсть свалялась, а из одежды мужичок имел только трусы, почему-то канареечного цвета. Почёсывая отвисшее пузо, он злобно смотрел на девушку и её спутника.

– Так я спросил, вам чего тут надо? – грубо буркнул мышак.

– Я просто интересовалась у девочек, во что они играют, – вежливо ответила Александра.

– Нечего там смотреть! Агата, чтоб через пять минут была дома! Вожжаюсь с тобой…

И он пропал в чёрной глотке подъезда. Испугавшись отцовского окрика, Агата прижала уши и сидела тихо, не шевелясь. Александре стало её жалко. Она погладила девочку по голове и прошептала:

– Твоя кукла лучше всех!

Агата просияла:

– Я сошью ей новое платье! Мама обещала принести с Фабрики обрезки тканей. У них там мастер ух какой злющий! Ничего не разрешает домой уносить. А мама, наперекор ему, прячет тряпочки в башмаках.

Потратив ещё несколько минут, Александра зарисовала всех кукол, затем распрощалась с девочками и вернулась к Мауи. Мышак сидел на табурете из бутылочной пробки со спичечными ножками и ёрзал от нетерпения.

– Нам пора идти, – с укором сказал он. – Я чувствую, что мы напали на след.

Не став его разубеждать, девушка кивнула. Мыши продолжили путь к фабричным трубам, держась широких улиц. Долго ли, коротко ли, дорога вывела их на площадь. Тут не было фонтана или памятника, а только грязная мостовая между скособоченных домов.

Площадь упиралась в забор с широкими воротами, что караулил часовой с алебардой. Забор огораживал фабричные корпуса – коричневые и серые коробки без окон и четыре исполинские трубы. На почтительном расстоянии от часового в очереди стояли мыши, одетые кое-как. Они переступали с ноги на ногу и мяли в лапах шапки.

Воздух пропитался дымом, а земля мелко тряслась от работающих станков. Внезапно раздался пронзительный звук, надолго повисший в воздухе. Испугавшись, Мауи прижал уши и зажмурил глаза.

– Не бойся, – Александра обняла друга. – Это гудок. Я слышала такой на ЗИЛе³⁵. Он объявляет, когда начинать и заканчивать рабочий день. Пойдём ближе, вдруг что-то узнаем про бар «Три топора».

За воротами возникло оживление. Появились счетоводы в белых рубашках и брюках на помочах. Каждый нёс железный сундучок и письменный набор. Для них вытащили столы и стулья.

Очередь заволновалась: мыши тянули шеи, стараясь рассмотреть, что там происходит. Стоило друзьям подойти поближе, как бедняки у ворот злобно уставились на них, как на соперников. Когда счетоводы расселись по местам, часовой отпер ворота и прошёл внутрь, погрозив очереди кулаком.

От фабричных зданий послышался неясный гул, и на площадку у ворот вывалила толпа рабочих: мышей и крыс самого разного возраста. Все очень спешили, но перед столами выстроились в затылок друг другу. Счетоводы выкрикивали:

– У кого имя начинается на «А» или «Б» – подходи ко мне!

– «В» и «Г» – ко мне!

И так далее. Часовой, помахивая алебардой, ходил между рабочих и следил за порядком, приговаривая:

– Ну, не балуй! Стой ровно! Куды прёшь, ещё с этим не закончили!

Счетовод спрашивал имя, рылся в поисках нужной ведомости, а после отсчитывал деньги из железного сундучка. Так оплачивался трудовой день. Не везде расчёт шёл полюбовно. Мауи услышал, как пожилой мышак в застиранной куртке и мятом картузе спорил с кассиром, в конце концов сорвавшись на крик.

– Ты что мне даёшь?! Я токарь третьего разряда! А ты мне платишь будто я разнорабочий! Столько лет на Фабрике, а ты меня не помнишь. Совесть потерял!

– Не шуми, папаша! – процедил счетовод. – Мистер Гадсби урезал часовую ставку, так что получай сколько дадено и вали отсюда! А не нравится, можешь жаловаться ему лично!

Наглец указал на окно верхнего этажа в административном корпусе. Оно отличалось от других круглой формой и светилось яркой желтизной. Мауи увидел ушастый силуэт – сам хозяин Фабрики наблюдал за процессом оплаты подённого труда.

Старый рабочий поупирался ещё немного, но взял гроши и пошёл восвояси, утирая слёзы обиды.

Следующими в очереди были молоденькие мышки – по виду брат и сестра. Измученные дети жалобно смотрели на счетовода в надежде, что он им даст немного больше денег. А получили всего две монеты на двоих. Мальчик стал возмущаться, что отработал в сушильном цеху целый день, а денег хватит только на кусок хлеба, но сзади незаметно подошёл часовой и огрел мальчишку между ушей. Мышонок упал как подкошенный. Толпа заволновалась, а часовой ощерился и поднял повыше алебарду. Сестре не оставалось ничего, кроме как поднять несчастного и увести прочь с фабричного двора.

На Фабрике широко использовался детский труд. Обычно малышей посылали туда, где не пролезали взрослые: внутрь механизмов, в узкие трубы и дымоходы. А денег им почти не платили.

– Да что это за место проклятое? – прошептала Александра.

На двор вышли хомяки в опрятных синих рубашках и с портфелями, видимо, инженеры. Этих пропускали без очереди и платили немало: хомяк старательно пересчитывал деньги, прежде чем подписать ведомость.

До Мауи снова докатились гвалт и гомон, теперь со стороны жилых домов. На площадь высыпали жёны и дети рабочих. Они тянули шеи, выкрикивали имена своих кормильцев. Должно быть, услышав гудок в конце смены, родичи собрались и побежали сюда.

По мостовой застучали колёса фургона, запряжённого четырьмя землеройками. Возница и его помощник бодро соскочили с козел и сняли фанерную стенку. За ней обнаружились прилавок и ящики, набитые разной снедью. Помощник зазывал народ покупать овощи на ужин.

Многие так и делали. Деньги переходили из потной ладони рабочего его рачительной хозяйке, а от неё – в лапу торговца. От повозки несло подкисшими помидорами, но никто не жаловался. Нередко за еду отдавали всё заработанное за день.

Окончив расчёт, старший счетовод подошёл к подёнщикам, готовым наняться в ночную смену. Объявил, что возьмут только четверых. И тут же в очереди началась драка. Несчастные колотили друг друга, кусали за уши и таскали за хвосты. Их никто не разнимал: ни часовой, ни счетоводы, ни рабочие.

– Я опытный плотник, возьмите меня! – кричал тощий мышак, придушенный мускулистой крысой. Стукнув обидчика в лоб, рабочий продолжил собеседование: – Не берите его! Он объелся «Утренней звезды»! Зачем вам такой?!

– Как это зачем? – удивился старший счетовод, который был заодно представителем отдела кадров. – Под «Утренней звездой» он будет в литейке чугунные чушки перекидывать за троих.

– Да это же дрянь несусветная! – не унимался плотник. – Видели, что делает с мышью за пару месяцев? Не знаете?! А я вам скажу: превращает в дрожащее ничтожество. Да он не сможет дойти до гнусного ведра и оправиться как положено!

– Нам-то что с того?! Пусть поработает здесь, пока в силах, а потом мы его выгоним и возьмём другого. Нет отбоя от желающих работать на нашей чудесной Фабрике! – загоготал старший и пальцем поманил крыса: – Эй ты! Иди сюда! Мы тебя берём!

Крыс расхохотался и пошёл за ворота, попутно шваркнув плотника о землю. В глаза бросалось, насколько энергичным, возбуждённым выглядел этот крыс, как пружинисто он шёл, как резко поднимал и опускал лапы при ходьбе. А вот плотник, напротив, поднялся с трудом. Он стряхнул пыль с брюк и не оглядываясь побрёл прочь, бормоча себе под нос:

– А пропади всё пропадом! Пропью последнее!

– Мауи, ты слышал? – Александра толкнула мышака локтем в бок. – Пойдём за ним! Может быть, он идёт именно в «Три топора».

Так они и сделали. Плотник шагал через площадь, без церемоний расталкивая рабочих. В нём кипела обида на несправедливую и несчастную жизнь. Клокоча, она выплескивалась наружу, брызгая ругательствами. Мауи и Александра старались держаться позади него, опасаясь, что серая тужурка затеряется в толпе.

Плотник свернул к жилым домам и пошёл через грязные дворы, едва освещаемые редкими фонарями. Они походили на пчелиные соты и отделялись друг от друга воротами. Их запирали на ночь, что-де способствовало общественному порядку. На самом деле ворота помогли бы полиции быстро изолировать зачинщиков бунта, пока зараза мятежа не перекинулась на соседей.

Ныне ворота едва держались, а кое-где совсем отвалились. Мышата приспособили их для катания. Министерство внутренних дел не поскупилось на качественный пластик, отчего «горке» сносу не было. Вытертая до блеска меховыми задами, она обещала послужить внукам нынешних сорванцов.

Многим мышатам не выбраться из Фабричного района в «большую жизнь». Всё из-за ловушки бедности. Учёба в школе платная, потому что у Министерства просвещения нет денег, чтобы обеспечить карандашами и бумагой всех малышей столицы, не говоря уже о деревнях и посёлках. В борьбе за государственный бюджет выигрывали Министерство обороны и Министерство внутренних дел, а другим министерствам «мирного времени» доставались лишь объедки. Потому правительство требовало от поступающих в школы иметь свои писчие принадлежности, а тем, у кого их не было, вход в школу запрещался. Спрашивается, зачем ребёнку приходить на занятия, если он не может записать слова учителя?

Семья откладывала на школьные дела из тех крох, что приносил кормилец с Фабрики. Разве выучишь всех детей? Хватило бы на одного!

Матери вели хозяйство, заправив хвосты за пояса. Они добывали и готовили пищу, стирали бельё на всю семью, ухаживали за детьми и ждали вечернего гудка, чтобы встретить мужа и забрать деньги пока те не пропиты в кабаке. Рабочие тупели от однообразной работы, обмана и безысходной тоски.

Без образования мышата повторяли судьбу родителей. Нередко отец передавал своё ремесло сыновьям; мать обучала дочерей домоводству с раннего возраста. Старшие дети присматривали за младшими, а подростки помогали родителям на Фабрике.

Вот такая тут была жизнь. Бедность бросалась в глаза, однако рука об руку с горестями шли житейские радости. После работы собирались во дворе. Выносили столы и садились ужинать, болтая с соседями. Пили чай, играли в настольные игры и смеялись. Все одинаково бедны – завидовать нечему и некому.

В сгустившихся сумерках Мауи не замечали, но, встретив, пугались. Местные почти не знали мир за пределами Фабричного района. Рисунки на мышиной физиономии приводили их в недоумение. К счастью, рабочие не приставали к незнакомцам, выясняя, кто они и откуда.

Голова Мауи кружилась от количества мышей вокруг. На Араутаке он не видел столько и за целый год. Александра почувствовала его волнение и взяла за лапу.

Две мамы посадили мышат в жестяное корыто с водой. Детки были настолько маленькими, что на розовых тельцах едва пробился пух. Они пронзительно пищали и толкались. Мамы брали детей по одному, намыливали и терли щёткой, не разбирая, где чей. И ещё успевали вести задушевный разговор.

Улыбнувшись забавной сценке, напомнившей родную деревню, Мауи вдруг сильно закашлялся.

– Неужели я заболел?! – испугано воскликнул он. – Помнишь, старый моряк говорил, что островитяне погибают от встречи с цивилизованными мышами? Я умру?!

– Навряд ли, – покачала головой Александра. – Я из большого города, но и у меня першит в горле. Чувствуешь что-то необычное?

– Только голод, хотя я к нему уже привык.

– Думаю, сажа из фабричных труб оседает у нас внутри и заставляет кашлять, – предположила Александра. – Вот выберемся с Острова, тогда и кашель пройдёт.

– Хочу верить, – Мауи выплюнул чёрный комок. – И как тут мыши живут?!

– Плохо живут, – тихо сказала Александра.

Тем временем окончательно стемнело. Серая тужурка едва виднелась, плотник ускорил шаг. Он предвкушал близкую цель.

Дома кончились на границе пустыря, где из мусора пробивалась настоящая трава, пусть и жёсткая, как стружка. Под стрекотание цикад её шевелил ветер. С травинки на травинку перелетали светлячки.

Серая тужурка путеводной звездой указывала мышам дорогу. Плотник насвистывал весёлую мелодию, плечи его распрямились, а хвост подрагивал от нетерпения. Тропинка привела к приземистому зданию. Вывеска гласила: «Три топора».