– (Скомкано) Лоля, мне зе… боль-ня…
– Молчи, – застыла, – и не пизди…
Притянув поближе за воротник, Лоля сочно, с разгона вцепилась в дёсны. Мигом в объятиях рухнули. Вслед за ними слетел и пиджак. Чурбан послужил отличной подстилкой. Только стол помешал окончательно не пиздануться на пол. Парочка полностью смела все тарелки. Покувыркались. Впитали грязь бельём. Бонусом, обдались вином. Больше никакого намёка на торжественность. Магия испарилась. Измызганная ткань потеряла шарм.
Для большего эффекта оставалось разорвать платье по швам, окончательно знаменуя падение морали. То, что Лоя не любила, тем они и занимались. Похотью со вкусом риска. Те самые, острые ощущения. Тесные ужимки в коморке, которые могли воплотиться и здесь. Стать чем-то личным. Иным. Ничто не ограничивало, а главное – никто.
Поганка смело щеголяет языком, словно ищейка, которая рыщет в глотке еду. Играет. Потешается. Глумится над ним. Я бы, в свою очередь, направил её хват в другое русло, но… парень предпочитает лениться. Бездействовать. Скука… накатывает. Лучше бы… третироваться прочь…
Наконец, дуралей ощутил вкус плоти. Желание обладать. Руки методично прощупывали почву к ягодицам. До филе в итоге дело не дошло, зато кончикам пальцев повезло почувствовать некоторое тепло. Они довольно часто подмерзали. Настало время поджечь фитиль и согреться.
Насколько хватало опыта и возможностей, полукривые пакши чуть на чуть растирали спину. Скорее неловкое поглаживание, чем полноценная страсть. Хоть что-то чем совсем ничего. За неимением альтернатив лучшей идеей оставалось и дальше лежать, уповая на чужую решимость. Тут-то и кроется весь подвох. Сцена затянулась, циклично повторяя одни и те же действия. Чмоканье. Знакомый язык. Слюни, размазанные по лицу и в сотый раз засос. Плёнка, которую зажевало. Есть начало, но нет конца. Для пущего разнообразия достаточно и… свежего глотка. Глоток у неё был… Вот именно что был.
Где-то возле себя в порыве пьяной страсти, Лоя профукала пузырь. Умница. Честь и хвала. В мамашу таки пошла. И близко не собирается отсасываться от губ. Рукой рыщет и одновременно целуется. Когда пиявка находит искомое – едва ли на миг в силах оторваться. Быстро глотает дозу и дальше лобызаться вперёд. Пока её нет, его губы рефлекторно ласкают воздух. Спустя несколько секунд присоска находится. Коль жадно поглощаешь – не скупись. Поделись. Прицелилась и… ура. Наконец, попала отверстием в зубы. На это раз получилось удачнее всего.
– (Заторможено) Пей… до дна… Пей-й-й…
Пока донышко под наклоном, содержимое малым потоком льётся в горло. Половина флакона и так была размызгана впустую. Больше нельзя тратить сок на всякую ерунду. Напор умеренный. Стабильный. Такой, чтобы в любую секунду перехватить инициативу. Чувство дискомфорта и личной неприязни, отпали сами собой. Развязный получился прототип. Мнимое наслаждение поверх всего. Разве что… осталось переспать. Так, гештальт обязанностей был бы ею закрыт.
Возможно, под таким ракурсом, он бы и смог со временем опустошить её до конца, но рука девичья устала. Да и чего таить – скорее хотелось самой отпить. Не в силах держать темп, бутылка стала ровно. Струя вместе с давлением только нарастила пульс. Нектар расплёскивался по краям, но потом застыл. Прекратил всасываться. Не знаю почему, но её это смутило. Неужели обидно?.. Понапрасну терять время и божественный дар – ну никак нельзя. Видимо, по этой логике, ещё сильнее надавила на днище, стараясь как можно глубже запихать горлышко в гортань. Ни одна капля не просочится мимо. Надо активнее впитывать яд.
Первые попытки отвертеться особо не помогли. Лоя плотно сидела с верху, не давая никуда деться. В ход пошли руки. Тоже особых изысков не принесли. Ослабевшая под гнётом алкоголя хватка, не сильнее попытки грудного дитёнка. Тянется, а толку мало. Отбить соску как-то по-другому – ни сил, ни средств, ни возможностей нет. Все старания в эту хуйню проёбаны. Потеха пьянки скорее для неё. Забавное развлечение, кто кого дольше пересидит. Ему в этом плане гораздо хуже. Ближайшее мероприятие – удачно сблевать. Кругом брызги. Отовсюду вода течёт. Слёзы, сопли, слюни, и как итог: выпихнул её через боль. Преодолел себя. Баба напрочь слетела с возу. Следом упал и кучер собственной персоны. Из всех бед падение получилось удачнее всего.
Вериго удачно приложилась попцой, сметая последние останки со стола. Ей бы прокатиться ещё раз – так, глядишь, и протирать не придётся. Вместо, половой тряпки и платье сойдёт. Не докрутила чуточку. Не докрутила. Ляпнулась головой вниз, оставляя после себя разводы и пятна от еды. На полу её встречали те самые, битые тарелки. Где-то рядом в углу кульбитом разделилась бутылка вина. Мусор был практически повсюду. Закончилась любезная трапеза. Наверное, стоило того.
Хуже всего как всегда пацану. Кай настолько нахлебался дерьмовой бурдой, что прямо на глазах, выворачивало наизнанку. Насильственное вливание вышло, не продержавшись и пары минут. К сожалению, только на себя. Обделил подругу вниманием. Сил как таковых ни на что не хватало. Голова бодро блевала у края дивана. Стоит отметить хороший кадр, где рвота не сильно копилась у лица, а всё же складировалась под диваном в аккурат к центру пиджака. Блаженство… М-м-м, агония. Моя самая любимая часть… Плачевное окончание пиршества, хотя… кому как. Лоя, как мне кажется, ни капельки не пострадала, правда, пёзднулась как надо быть. Эт так, ерунда. Мелочи судьбы. Главное то, что произошло с ним.
Пакостница нашла в себе силы приподняться и усадить свой корпус на зад. Слизнув с мизинца остатки вина, подобранные с пола, в последний раз вкусила виноградный плод. Хлопнув соседа по ноге с гордостью, произнесла:
– (Опьянённо) Не держи… в себе… Дай, – икнула, – во-лю…
Именно под эти слова симфонично продолжались рвотные позывы. Шума как такового за не было, однако в комнату вломилась Роза. То, что вынудило её прийти, бесило прежде всего. Сложно обычным тоном передать. Одни сплошные сраные эмоции. Ничего не предвещало беды после подсмотренных поцелуйчиков. Долбаная, вонючая мелюзга. Могу понять. Сам готов каждому выпустить кишки.
– (Истерично) Твою ж мать!! – схватилась за голову. – Эт полный пиздец!!! Хули вы свиньи, говна наворотили?!! Совсем охуели суки… Пиздец, ПИЗДЕЦ!!!
– (Медленно) О, – улыбнулась, – привет. Присоед… присоединяйся к нам… Хотя нет, – свесила голову, – погоди… Ща, – дёрнула за штанину, – доблюет…
– (Изумлённо) Ой бля-а-а-а-а-а-а-ть… Ой бля-а-а-а-ть… – злостно сомкнула глаза, потирая лоб. – Мне эта хуйня, ещё колом поперёк горла встанет… Ну вы и суки… Суки!! Пьяные блять свиньи. Мне пизда, – покачала головой. – Мне пизда. (Испуганно) Так, – завертелась, – меня здесь не было. Нужно нахуй валить.
Роза застыла у входа двери так и не сделав шаг. Бегло осмотрела наличие камер и выпулила прочь, оставив молодёжь на попечительство самим себе. Лоя, как потерянный ребёнок, ручонками к мамочке тянулась, но мамочка ушла.
– (Заторможено) Р-р-р-роза! Стой-й-й-й-й! (Жалобно) Возьми меня покатать на ручки! Возьми! Ну, возьми… Ка-а-а-ай-й-й… Вста-а-авай… – потрясла за ногу. – Мы-ы… должны их-х-х-х… дог-нать…
Хоть её жопа и сидела ближе всего к двери, однако в пьяном угаре, сама подняться попросту не могла. Что ещё оставалось делать? Правильно, беситься и творить дичь. Поросёнок практически не двигался на четвереньках, спотыкаясь на каждом шагу. Звук при этом издавался мерзкий. Помесь умалишённого визга и рвущейся наружу икоты. То откинется, то ползёт. То оставит после себя лужицу блевотни. Случай в целом рядовой. Лоя больше работает как баран головой. Чаще пускает в ход излюбленный таран, пробуя отодвинуть опрокинутый набок стол.
Нормально подняться, не давало жутко узкое платье. Не только в талии, но и в коленах. Оно сковало движения, не позволяя разомкнуть ноги. Экстренные меры по устранению неполадки ничего хорошего не сулили. Требовался нужный инструмент. Среди кучи навоза сиял нож. Металлический, блестящий. Классный такой. Единственный минус – ни рукой, ни ногой дотянуться нельзя. К тому же он завалялся под диваном. Вариант иссяк. Последняя попытка обыскать больного.
При нём, насколько мне помнилось, был не только нож. Больше нигде не зиял лучистый металл. Долго думать, к сожалению, не пришлось. Кулаками стала по костям колотить. И о чудо, человек ожил. В конвульсиях задрыгался. Где-то ближе к боли в боку, когда ногти ударили косо по ребру, изрыгнул из-под себя вилку. Наверняка она болюче впилась в мясцо, аж погнув зубцы. Железобетонная логика победила. Оставалось разве что пустить предмет в дело. То и произошло.
В тонкий, безупречный пошив, мгновенно вонзились жирные вилы с диким треском разрывая дорогостоящий материал. Напряглись бёдра. Отмычка сжалась в обеих руках. Шов начинался с низа живота, прорывая безостановочную кривую линию. Пришлось попыхтеть и потрудиться. Да, это всё ещё сложно провернуть в таком состоянии, но не невозможно. Пальцы дрожали. Прибор со скрипом нёсся по передовой. Работа ног в большей степени помогла, чем основное деяние вилки. Мест для новых дырок становилось куда больше, напрягая нежную ткань. Когда вместо одного мизинца, помещалась целая рука – всё оборвалось. Уничтожен низ. Сброшены оковы. Вместо элегантного перехода сияет огромная дыра аж до самих трусов. После нехитрого освобождения лёгко поднялась. Там же на полу валялась гордость в ошмётках грязного тряпья. Последним подспорьем оказался… каблук.
– Вста-вай, – случайно шпилькой протаранила бедро. – Ой-й-й, – согнулась, – тебе не больно? Сильно болит? – стала разглаживать место удара. – Сильно?!
– (Сонно) Ай-й-й… – покривился, – не могу… Я здесь пока-а… поле-жу…
– (Недовольно) Харэ ломать комедию, – шлёпнула ладонью. – Жопу хотя бы свою под-ыми, а?.. Я тебя и так… до-несу. Одна.
– (Притуплённо) А?..
Сплюнув последние остатки рвоты, повернул в её сторону краюшек головы.
– (Возмущённо) Не веришь?.. Да я тебя… одного… на плечах несла… а тут, пф-ф… тьфу, – плюнула на пол, – как нехер делать… Ну всё, поднимайся. Пошли.
Идти не хотелось. Точнее, не мог. Разозлилась.
Пьяная походка никуда не привела. Проковыляла несколько шагов до конца дивана и неуклюже рухнула. В говно, так сказать. Сложно отметить, кто больше виноват. Бренное тело или косые ноги. Здесь либо мощь окончательно покидает тебя, либо прёшь как паровоз. У неё скорее остановка. Промежуточный пит-стоп. Он же наоборот. Бледным трупом в собственной луже лежит. Встать самой не так то сложно, но как поднять чужую тушу, иной вопрос. Сперва обязательно нужно потыкать. Без этого, ну вообще никак. Когда человеку плохо, хочется тормошить, будто тишина и спокойствие, загоняют душу в литургический сон. Именно такая сейчас логика. Оставишь на полу – глядзi пацак так i памрэць. Поёрзала. На спину перевернулась. Потыкала между делом каблуком. Опять попала по ребру. Удобно уселась на диван. Зевнула. Отрешённо уставилась в пол. Лоя не может понять, что именно сейчас произошло. Что ей нужно самой. Двигаться или смотреть. Сидеть или тащить. Лечь спать или резко погнаться за Розой. Мысль случайно осеняет пустую черепушку, правда… поздновато уже. Подруга далеко. Тяжело вздыхает. Выбирает тащить. Под звуки полумёртвых визгов щуплые ручонки поднимают с плитки вверх. Мышцы накаляются. Вериго впрягается в вожжи, дай боже.
Тащить… пришлось… тя-же-ло… Пацан ни на грамм не приложил усилий. Болтается как обосанный мешок гнилой картошки. Очередным чудом, удаётся поднять верхнюю половину тушки на диван. Сидушка мокрая. Обрыганная. Уже всё равно. Подобно кормящей птенцов пташке, в последний раз изрыгнул кусочек пищи. Струйка красиво плюхнулась на живот. Будь ситуация более порядочная – однозначно бы смутило, но нет. Даже внимания не обратила. Будто так и должно. Хватка тем временем усиливается. Дурында тянет за всё подряд. Молча на лице чувствуется ругань. Очередной пиджак трещит по швам. Острые ногти буквально вживляются в плоть, оставляя после себя красные полосы. Главное, что смогла. Остальное неважно. Голова удобно легла между собственных ног.
Небольшими тычками по спине и точными щипками за шею, ленивец чутка приободрился, но подняться не смог. Только благодаря ремню удалось оттащить за зад ближе к спинке дивана. Общими кривляньями более-менее посадить. Руки и голова легли наверх. Хотя бы так он не скатывался без конца вниз.
Вся передняя часть фрака пропитана рвотой. Шея. Лицо. Грудь и колени. Волосы с сединой приобрели багряно-коричневый характер с присущим бликом желудочного сока. Со рта сползала длиннющая слюна. Тёмные круги под глазами казались ещё чернее. Подобное чудо предстояло в одиночку тащить. Помощи от него навряд ли можно было ожидать.
Путь, который мученица предпочла, в разы отличался от обычного: взять и встать. Почему-то захотелось взобраться именно по нему. Логика отсутствовала. Возможно, таким образом, точно не упадёт. Сперва встанет сама, а потом потянет за собой. Получилось, как всегда. Неоднозначный выбор ударил по горбу.
Едва почувствовалась в бедре туфля, фигура напрочь от рефлекса слетела на вывернутые ножки стола. На этот раз куда сильнее. От боли аж подпрыгнула. В пояснице защемило. Ни-че-го, потерпит. Переболит. Всё равно никуда не денется. Малость криков и матерщинных визгов, звучит как наказание за своё слабоумие. Побочный эффект исцеления – избиение всего и вся. Не думаю, что это трудности общие решит, зато даёт выхлоп. Выплеск эмоций, который… не особо проблему тяготит. Остаётся тупо смериться. Кай не в силах противостоять.
Немного попало по рукам. Чуточку досталось обивке дивана. Косые шлепки разрумянили щёки и последний тумак, точно прилетел по макушке. Избиение так же быстро закончилось, как и началось. Корпус повалило в сторону последнего удара. Как раз на неё. Вся тяжесть моментально упала на плечо. Было уже не до насилия. Боец заново прочувствовал, с каким напором трясутся каблуки.
– (Сонно) А ты-ы-ы… то-тьно… смё-зешь?
– (Тяжело) Ах ты-ы… козле-евич… – натужно выпрямилась. – Ща-а-а-с… – закинула руку за шею. – Ща-ас я тебя как… донесу-у… ты-ы… охуеешь…
– (Сонно) Тогдя… – полностью расслабился, – неси…
Лоя разозлилась, но не отпустила. Пришлось заново тащить.
Первая попытка и сразу прокол. Роняет кал, но не до конца. Подхватывает за бочину. В раскорячку трясётся. Не отпускает. Обратно выпрямляется. Прогулка ещё не началась, а затея уже кажется дебильной. Задача – дерьмо, правда ничего другого попросту нет. Приходится набираться сил и дуть на фронт. Через себя, пока окончательно не одолеет болевой порог.
Первый шаг через разбитую тарелку, даётся нелегко. Единственная задача – не мешать. Хотя бы изредка, но шевелить ногами. Кай собственно и не мешает, однако всё равно пытается нашкодить. Бездействие – та ещё проблема. Шлейф из остатков пищи тянется в след. Не в силах перешагнуть. Хотя бы имитировать старания, но нет. Идёт медленно, спотыкается, но всё же идёт. Еле тащит грязный зад, разбавляя аморфное состояние неуклюжими попытками двигаться с ног. Нет удобной точки опоры. До стен ползти ой как далеко.
Чуда как такового не произошло. Пока раненый солдат, несёт при смерти другого, тот самый второй, потиху оживляется. Просыпаются инстинкты. Хочется урвать забытый поцелуй. Романтика играет новыми красками. Не хватает разве что сочной оплеухи, чтобы сильнее полюбить. Как ослик тянется за морковкой, стараясь за губы укусить. Грех не воспользоваться поблажкой. Парочка с трудом прорывается в коридор. Муки только укоренились на стадии в три метра. Чудом удалось кушетки проскочить.
С прошлого раза особо… ничего не изменилось, хотя стены кажутся уже в разы. Обстановка путает. Тускло везде. В глазах мерцает. Кай, паскуда, нарочно спотыкается. Тянет за собой. Попытки удержать равновесие, отправляют в стену с головой. Каблучки больше не стучат. Они гремят, пока и вовсе не затихают. Относительно мягкий, глухой хлопок. Баран падает на колени. Коза, уткнувшись лбом, пытается на себе держать. Голова кружится и болит. На помощь внезапно приходит – гобелен.
Ковёр не был толстым и не прилегал плотно к стене. Внушительный размер. Полтора на три метра. Вполне удобно хвататься. Мощный на штанге крепёж не даст работе упасть. Бахрома и шнуры с кисточками на конце, помогают бедняге подняться с колен. Вот он и хватается за очередную модель, медленно карабкаясь к её ногам. Безрезультатно, но хотя бы… видимость создаёт. За пошив, в свою очередь, цепляется Лоя. Достаточно прочный карниз, раз держит на себе двоих. Швы трещат. Ничего пока не происходит.
Помимо тканевого полотна, по соседству красовались связующие картины. Мотив знакомый. Импозантные, полуобнажённые барышни, способные с первого взгляда в себя влюбить. Идеальная фигура. Безупречное лицо. Варьируется разве что задник. Плюс, тематика на борту. Лесная нимфа. Знатная герцогиня. Древнее божество. Менее привычные, воинственные облики тоже есть. Варвар. Тёмная владычица. Валькирия. Более традиционные, от повседневной тематики особо не отстают. На пляже. Под водопадом. В саду. Когда желание и фантазия автора заканчивается, ближе к концу идут и вовсе обнажённые фигуры на тёмном фоне с минимальным инвентарём. Кто-то в царских регалиях держит череп в руке и кинжал. Кто-то церковную книгу с единственным апостольником на голове. Под финал и вовсе идёт перечисление женских форм в эротическом белье. Типичные, устаревшие фантазии. Служанка. Медсестра. Полицейский. Стюардесса. Повар даже есть. Пожарного разве что нет. Их всех, как ни странно, связывает – гобелен. Осенняя, декоративная роща, плащом которой накрывается центральная персона. Видны только кисти и само лицо. Она ни разу не вписывается в бутафорский мир.
В отличие от тяжёлого крепежа ковра, багетная рама картин не выдержит и трети от половины человеческой массы с прочным креплением основы дай бог не на один гвоздик. Как вляпалась парочка в стену, так и не смогла отлипнуть. Ни что не помеха. Прислонились и дальше щеками пошли шерудить. Лоя была и направляющей, и связующей. Удачно скользили с краски на стекло. К удивлению, двери держали на себе и удары, и вес. С каждым переходом на новую поверхность она первой стукалась лбом о рамку холстов. Когда цеплялась одна нормально всё. Когда следом внедрялся он, слышался треск. Первой, упала женщина в красном. От красного на ней был всего лишь один платок.
Чёрная плитка надвое разбила нижний бордюр. Особенно досталось стеклу. Живопись рухнула так, что обдала осколками по ногам. От страха аж провалился в фигуру обнажённой дамы, проделав огромную коленом дыру. Запутался. Поник. Поскользнулся. Хорошо, что Лоя не особо долго тупила. Пару секунд и ринулась вершить дела. За шкирняк оттащила котёнка. Невразумительный. Причудливый. Глупый такой. Натужно подняла с колен. Отряхнула. Смахнула россыпь стекла. Дала такую затрещину по лицу, что покосилась башка. Поворчала. Дальше, как ни в чём не бывало собачонку повела. Порча имущества продолжалась.
Следующие две работы практически не пострадали. То ли крепление было куда прочнее, то ли прошлый опыт заставил в чувства прийти. В стороне осталась обнажённая дама с барсом. Со скрипом переползли через сударыню в открытом плаще. Самое обычное желание любого мужчины. Наслаждаться если не в жизни, то хотя бы на холсте. Эротическое бельё иногда имелось, однако оно практически не прятало причинные места. Скорее подчёркивало. Не скрывало. Откровенные формы взбудоражили бы мозг, если бы зритель поднял лицо. Увы, но нет. Данный индивид прочёсывал стену лбом. Что один, что вторая, набивали себе шишки. Им ничего не стоило и дальше подобным образом бороздить, пока случайно Лоя не провалилась в дырку на диван. Кай, споткнувшись, влетел в дверной проём.
– (Притуплённо) А-а-а-й! – погладила коленку. – Больно-о-о…
– (Сонно) Ты чё… орёшь?.. – заторможенно отлип от косяка. – А ну, это… тащи… – стал медленно сползать. – Я ща-а… Упаду…
– (Притуплённо) А ну-у-у… стоя-ять, – с наскока поднялась. – Стоять я тебе говорю… Ты можешь… – вцепилась в пиджак, – стоять? Не смей у меня ползти, – встряхнула. – Я тебя такого кабана… не подыму…
– (Сонно) Но я не могу-у, – стал медленно скользить вниз. – Я ща… упаду.
– (Притуплённо) А ты-ы… – сильнее вжалась в дверь, – можешь не падать?
– (Сонно) Не, – отрицательно кивнул. – Ща упаду, – расслабил ноги.
– (Натужно) Подожди… – обеими руками схватила за подмышки, – хотя бы секунду… Боже-е-е… Дай хотя бы, – бегло осмотрелась, – дверь открою…
– (Сонно) О, – довольно улыбнулся, – так это я могу.
Кай всеми силами расслабился и упал на ручку, повалив себя и Лою. Заново помог коленки побить. Плюсом, рассёк подбородок. Частые охи, вздохи. Кровь. Нервное трепетание. Кажется, всё, но нет. Буносом получил бодрую затрещину, после которой обязан был встать. По-видимому, так это работает. Встать не встал, но хотя бы зашевелился. Вот после второго тычка, тотчас же пополз вперёд.
– (Заторможенно) Кажется, я всё поняла, – лёжа шлёпнула по жопе. – Тебя нужно – пиздить. Бургунд… опять был прав. Вот же скотина… – икнула. – Козёл.
Подняться самой особо не получалось, поэтому сперва вскарабкалась на него. Сверху села. Помяла бока. Немного на мякотке отдышалась и только после, при помощи всё той же двери вскочила. Бодро задрыгала ножками и чуть ли не снова рухнула вслед за уезжающей ручкой. Пошкрябала туфлями гладкий пол. Более-менее устояла. Ткнув остриём носка в ребро, развязно произнесла:
– (Раздражённо) Вставай бля… Вставай козёл, – пихнула каблуком в хребет. – Вста-авай… Придурок, – осмотрела ушиб. – Коленку мне, – погладила место ушиба, – подрал. – Ух, – подняла руку, – прибить бы тебя за такое… Боже-е-е… Опять как… Бургунд. Какой же ты… заносчивый… Ай, – отмахнулась, – ну тебя.
С четвёртого тычка ленивец медленно ухватился за стопу. Очень неуклюже казалась 101-я попытка вскарабкаться. Лоя ни капельки не помогала, стараясь как можно быстрее стряхнуть с ноги. Ни на йоту непохожа на гобелен. Неспокойная. Объёмная. Без конца вяло злиться и упорно бурчит. Прояви девушка немного… расторопности – парень давно бы валялся с ещё одной травмой головы, а так… типичное сопротивление. Только тормозит. Ручонки постепенно ползут вверх.
Будь на платье почаще рюшечек, возможностей вскарабкаться появилось бы гораздо больше. Отчасти оно и правда напоминало свадебное платье с его низким подолом. Особенно позади. Перед же, наоборот, смотрится гораздо короче. Если не вдаваться в подробности, то определённое сходство местами есть, правда, оно полностью нивелировалось действием вилки. Плюс ко всему цвет. От той самой шампанской белоснежности не осталось и следа. Особенно ярко читается шлейф блевотной струи начиная от подбородка и дальше вниз по шее к ключице. Оттуда к одной из грудям. Обилие грязных оттенков. Некоторые капли попали на нижнее бельё. Вино промочило края юбки. Именно к этим, замызганным лоскутам ткани тянулись ручки. Сил хватило разве что голень обвить. Нелепые попытки малыша взобраться. Волокно то и дело кусочками рвалось. Ребёнок каждый раз съезжал вниз. Вериго сжалилась и взяла за шкирняк. Кай, как щеночек обвис.
– (Заторможено) Ты-ы… задрал меня, – встряхнула, – На колени вставай… идиот… Встава-ай-й, а теперь… – потянула, – подымайся… Подымайся… козёл.
С божьей помощью удалось поднять. Взобрался по фигуре, лапая повсюду. За бока, за бёдра. За гладкую талию. За грудные чашечки. Не будь на плечиках прочных лямок – бюстгальтер бы к чертям слетел наполовину вниз.
Чувство безмятежности заканчивается быстро. Пощёчина. Несильная. Чисто символичная. Отрезвляющая. От подачки вздрогнул, однако окончательно в себя не пришёл. В полудрёме завис. Рефлекторно лапает свою подругу. Медленно за спину убирается рука. Обратно подхватывается под плечо. Моментально теряется координация. Несутся в стенку головой. Ударились. Прилипли. Парочка бредёт.
После всех нелепых перипетий движение практически на нуле. Весь груз тяжести в который раз ложится на хрупкие, женские плечи. Надёжность с каждым шагом отстаёт. Каблучки едва ли сидят на ноге. Единственное, что ей помогло – неописуемое чувство долга. Главное спасти. Кого спасти? Его? От кого? От себя? Непонятно. Возможно, Розу спасти, но тогда, зачем нужен он? С напарником что, лучше будет? Навряд ли. Веселее? Возможно. Что ж… Позитива им не отбавлять.
Суммируя прежний опыт, коридор всё равно выдался длинным, где дофига и больше загадочных ходов ведущие, в не пойми куда. Очевидного выхода нет, зато есть бесконечный лабиринт в одну полосу. Таблички, может, и помогли бы, правда, интерес они вызывали ниякий. Парочка нарочито трётся, изредка цепляя наличники двери. Если Кай нащупывает ручку, то считай всё, кобзда. Начинает, как идиот дёргать без конца. Приходится колотить по горбу, вполголоса матерясь. Чаще помогает шлепок по рукам. Всё больше ассоциаций с капризным ребёнком. Поборются. Потолкаются. Отступают. И так из раза в раз.
Из-за отсутствия сплошной стены их начинает штормить. Лоя как рулевой, криво управляет зигзагами то ударяясь в стену, то запинывая задницей очередную дверь. Не будь они поголовно закрыты, давно бы заночевали на полу в прачечной или котельной. С выбором пути неимоверно везёт. Тяжело потеряться на прямой, хотя… с их то рвением, можно угодить не в тот уголок. По какой-то… очередной, нелепой случайности, у Кая снова потерян носок вместе с башмаком. От второго в пол хотя бы тащатся шнурки. Еле ползёт и сам же натыкается. Шоркает штанами, но всё равно идёт. Препятствия – расшибаются об лоб. Один глаз спит. Второй работает. Сжалилась девка, хотя, как по мне, не стоило оно того. Лишние хлопоты никак не окупятся. Ещё получит своё.
– (Сонно) Тащи меня… тащи…
– Кажись, – лбом упёрлась в дверь, – дошли… (раздражённо) болван. Хотя бы открой… У меня руки… отнялись… Я их не чувствую… Хана походу…
Этот раз стал последним, когда дармоед полностью отказался подчиняться. Застыл. Начала тормошить и тыкать за всё подряд. Укусила за нижнюю губу – нет реакции. Её почему-то не волновало, что его шея кровью замызгана. Терпеть свою боль гораздо хуже. Невыносимо. Оттёки и зуд. Мышцы, глядя на неё, кажется, оторвались. Начало конца. Лучшим вариантом было и вовсе скинуть ношу с себя. Без зазрений совести так и поступила. Подумала пару секунд и отпустила. Бревно с глухим грохотом повалилось вниз. Польза от него всё-таки была. Он задел своей дурной башкой ручку. Открылась дверь. Вторая половина зала вовсю шиковала.
Люди оживлённо сидели за столиками, празднуя выходной день на полную катушку. Кто-то явствует в три рта. Кто-то в поте лица пытается даму охмурить. В конечном счёте кто-то на живую музыку пришёл. Наслаждается небольшим оркестром. Всем в округе на голубков, честно, наплевать. Самый обычный номер запойных пьянчуг. Через минуту, а то и меньше, местная охрана выкинет их на мороз. Голова кружится. В глазах плывёт.
– (Неразборчиво) Де тут у вас… распт… тьфу-у-у-у… меню-ю-ю… Я хочу, – подняла с пола его руку, – меню-ю-ю…
Первыми, кто откликнулся, была охрана с середины зала. Один в чёрном. Другой, кажется, в бежевом. Первым примчался второй.
– (Впопыхах) Да тише ты… – слёту схватил в объятия. – (Тихо) Не ори… Люди кругом, – оглянулся по сторонам. – Ну, – кивнул коллеге, – как он? Жив?
– Да вг'оде, – бегло оценил, – ног'м. Жив. Ща, – наклонился, – пег'евег'ну…
– (Устало) Не трогайте его… – попыталась вырваться. – Вы кто такие?!
– (Тихо) Да свои, свои, – стиснул зубы. – Ща Бургунд спустится. Не кричи, – обернулся. – (Уверенно) Спокойно господа, – уловил на себе с десяток взглядов, – спокойно. Мы – личная охрана. Всё хорошо. Ребята немного перебрали. Сейчас всё исправим. Самую малость… потерпите.
– (Притуплённо) Вы?! Кто?!
– (Тихо) Да никто твою мать, – развернулся к зрителям спиной. – Хватит… брыкаться, – осторожно встряхнул. – Нормально себя веди. Не позорься.
– (Вопя) Помогите!!! – резко дёрнулась. – ПАМАГИТЯ!!!
Наконец, шум из зала начал сбавляться. Первыми затихли последние ряды. С последующего крика остановилась музыка. После нескольких, бранных слов в адрес пленителей, забурчали первые столы. Никто не хотел ввязываться в чужие разговоры, хотя интерес, конечно, был. Так, чисто со стороны. Свежие, наглядные сплетни. Будет с кем повод обсудить. Лишь спустя ещё один, отчаянный вопль, нашёлся смелый человек. Крик бедной девочки настолько отрицательно настроил публику, что народ сам захотел её приструнить. Девка орала, а значит, мешала с комфортом проводить вечер. Гнев пока не выходил за рамки приличия, однако отвращение всё чаще сказывалось на лицах людей. Заострялся взгляд. Мужество в итоге подкрепилось намерениями. Пожилой гражданин поднялся из-за стола.
– (Медленно) А ну… девочку отпусти, – хлопнул по крышке, – урод! Убери от неё свои поганые руки!.. Я щас тебе как… – замахнулся клюкой, – дам…
– Дед, – покосился, – хоть ты-то сюда не лезь. Дыхалку лучше побереги…
– (Тихо) Не надо, – дотронулся до плеча напарника, покачав головой.
– (Шёпотом) Ой бля-а-ать… – стиснул зубы. – Ещё один нашёлся… ветеран.
Мужчина в бежевом затих. Девочку пришлось отпустить. Соперник тоже не стал развивать конфликт и обратно сел. Часть внимания сконцентрировалась на парне. Коллега тем временем продолжил заниматься насущными вещами. Достал из кармана платок. На колено присел. Голову больного приподнял. Аккуратными движениями очистил шею. Кое-как подбородок замотал. Проверять дыхание или пульс не имело смысла. Он без конца ёрзал и пускал слюну.
Зачинщица никак не утихала. Даже тогда, когда отпустили, Лоя настаивала на своём. Пьяные визги. Тупое мельтешение. Острое желание откусить пальцы, меняется очередным тычком каблука в ноги. Охранник терпит. Наказание грядёт.
Спустя одну нелепую попытку гнев снова берёт своё. Мигом ломает девку по швам. Зажимает рот и поочерёдно выкручивает руки. Затыкает за спину в пояс. Зрители не злятся, но и не ликуют. Они ждут очередного витка. С лестницы спускается Бургунд. Начинается другого рода концерт событий.
– Просто… Нет… Слов… – отчуждённо подошёл к компании. – Ты что барышня натворила, а? Что я тебе говорил?! – согнулся. – ЧТО?!!! Никакого мать его бухла! Это что за хуйня? – показал на Кая. – ЧТО?!!! Ой блять, – выпрямился, хватаясь за голову. – Ой бля-а-ать… Я с вами окончательно чокнусь… В жопу пьяные долбаёбы. Как же я ненавижу эту хуйню… – вздохнул. – За что…
Бург покрутился на одном месте, покорчился, немного взгрустнул и обратно вздохнул. За последние сутки он довольно часто охал и вздыхал. Педагогический опыт очень удручал. Оставалось смириться и двигаться вперёд. Так и поступил.