Удержать голову на одном месте – задача оказалась непосильной ношей, так как на одно только удержание понадобилось бы как минимум две руки. Такой привилегии у него не было. Башка вечно скрипела в одну из сторон. Бесконечное количество раз. Торс гнуло по сторонам, словно обдувая штормами розы ветров. Лицо при этом оставалось безмятежным. Глаза прикрыты. Только веки дёргаются. Ощущается некий приступ лунатизма. До сих пор не вышел из своей нирваны. Встал утром спросонья и на ходу всё ещё спит. Чем ближе оно приближалось, тем нелепее смотрелся телесный кавардак.
Вид у парня немного отвратный. Абсурдный до безобразия. Возможно, он хотел кого-то напугать, но только не его. Смотритель смирно дожидался, когда же хрыщ доползёт достаточно близко к решётке. Выбить за раз всю остаточную дурь – наивысшая привилегия возможностей. Требовалось, как следует прочистить сортир, который буквально брызжет дерьмом из подростковой, черепной коробки. Каждый его шаг приближал их к обещанной развязке.
– (Шепча) Ага, посмотрите на него… Ходить разучился, – заправил руки в карманы. – Хер ты меня проведёшь этой уловкой. Не позволю падла. Не позволю.
Через пару минут оно всё же подошло. Не так быстро, как предполагалось, тем не менее гораздо лучше, чем вообще ничего. Бидл успел несколько заскучать. В метрах пяти от ворот, парень остановился. Вдохнув в себя как можно больше воздуха, мужик схватился за перила ворот и приготовился заорать:
– (Злобно) Ты-ы-ы-ы…
Тут то всё и закончилось, не успев толком даже начаться. Едва руки успели вцепиться в решётку, как мигом их и отпустили. Будто бы ток проскочил. Калитка перед глазами за секунду распахнулась. Бешено отскочила прямо по морде и животу. В глазах промелькнули искры. Трёхметровые ворота, ставнями уложили Бидла на землю. Сама ковка металла недостаточно массивна, чтобы причинить излишнюю боль, впрочем, оставить болючие ссадины с лёгкостью возможно. Мужчина прибывал в не ком подобии шока. Удивление не сползало с потуг лица.
Отзвук от лязга метала, следом ударил по ушам. Оглушил, дезориентировал. Кай же в свою очередь, спокойно проковылял мимо. Отлёживаться Бидл не стал. Как только приоткрылось окно в относительно безопасной дистанции, мужик тотчас же пришёл в форму. Выкрикнул первое, что пришло на ум:
– (Раздражённо) А ну стоять сука! – приподнялся на одно колено. – Нельзя!!
Кай остановился. Бидл продолжил:
– Если ты рыпнешся, – рукавом вытер нос, – я тебя нахуй задавлю, понял?!
Слова брюзжали слюной из гортани. Пот проступил в третий раз.
– (Разъярённо) Это… это что сейчас… – полностью встал, – падла было?!! Ты что мразь, – бегло оглянулся, – с воротами сделал?!! А ну блять падла, колись!!! Я с тебя прямо здесь сука шкуру спущу! А ну сука стой! СТОЙ!!!
Тело само по себе продолжило свой путь, не воспринимая излишних слов со стороны. Нахальству не было придела. От гнева охранник просто свирепел. Он готов был взорваться и заодно подорвать всех.
– Стоять падла!!! – злобно выплюнул. – Стой на месте сучий выблюдок!!!
Голос выжимал всю мощь бренного слова. Бидл желал оторвать башку.
Подобные речи всё ещё не вызывали никакого эффекта. Мальчишка снова пошёл с размеренностью ленивца. Медленно и решительно. Рукоприкладство – последний способ. Меньше всего хотелось сейчас, как ни странно прикосновения.
В близи безумец выглядел куда хуже обычного. За ним давно закрепился образ странного и чудаковатого мямли. Мрачный и депрессивной оттенок, только нагоняли его персоне жути. Мало кто хотел реально общаться с ним, не говоря уже о том, как дружить. Сейчас же это ходячее полено с трудом можно было охарактеризовать человеком. Что-то среднее между трипом от передозы и церебральным параличом. Не пойми, что. Замороженный фарш из переломанных костей. Конструкторское желе. Что угодно, но не живой человек.
Резкая ненависть сменилась наглядным отвращением. Пока что повременил. Немного оступился лишь бы случайно не прикоснуться к мерзости.
– Наркоман ёбанный… – отошёл назад. – Окончательно тронулся умом…
Уходящий добавил каплю омерзения в свой жутковатый труп. Кривые движения. Гнутый скелет. Скошенная ось, однако хват ноги чуточку по бодрее. Даже прихрамывать кое-где стало реже. Мёртвая скованность не даёт раскрыться, разрушая измором мышцами закоренелый лёд. Шум в глазах становится красным.
Мучитель вовремя вызвал подмогу. Выхватил с пояса рацию и тут же потух. Мелочь. Такая яркая и блестящая. Манящее на пальце кольцо. Бидл опрометчиво подошёл на контакт со спины.
– (Заторможено) А ну… стоять… (Отвращённо) Бля-ать… – вздрогнул.
Вблизи тело казалось куда ужаснее. Серая кожа с тёмными потёртостями по всему телу и мороз. Человек не то, что чем-то заразился, а кажется с неделю сдох. Конденсат мелкой рябью прямо на глазах превращался в лёд.
До ступенек крыльца оставалось совсем ничего. Мучитель пересилил себя. Цена невзгод оправдывала себя. Нехотя, но осторожно, цепко схватил мальчишку за рукав. Дёрнул так, что почувствовался треск швов. В отличии от кожи, одежда и близко не передавала холод. Ощущение, словно схватился за железную трубу. Рванул что есть мочи. Упал. Парень тоже упал, валясь навзничь строгой фигурой. Солдатик как будто бы умер в умиротворённой позе. Дело повисло на волоске.
Всех стараний и бед – стоило обычное, серебряное колечко. Тоненькое. Изящное. Ни перстень, ни печатка. Стандартная оправа, правда с изумрудом. С большим камнем по центру. По размерам как раз налезает на женский палец. Одеть из мужчин, мог разве что юнец. Цвет под покровом красного необычайно пестрил. Основа по сути была не нужна. Только камень.
– (Растерянно) Откуда… – привстал. – Откуда у тебя это кольцо, а? – снизил пыл. – Ты эт видимо, украл его, так же?! Отвечай мне, мразота поеботная. Живо!!
Бидл дёрнул за руку ещё раз и окончательно порвал рукав пиджака. Менее удачно на этот раз. Пальцы мимолётно коснулись оголённой кожи.
– (Испуганно) Срань господня, – быстро отскочил. – Сука, – посмотрел на пальцы. – Болит… – стал аккуратно ими махать.
Фаланги правой кисти быстро покраснели. Вскочило несколько волдырей.
Прикосновение запнулось. Ощущение двояко. Непонятно, то ли мгновенное обморожение, то ли замаскированный ожог. С одной стороны, ситуация больше похожа на химическую реакцию. Случайно дотронулся и наворотил бед. Во всех попытках остудить боль, махание не помогает. Тянуть в рот неизвестное – тоже бред. Сплёв то и дело перебивается отдышкой, хотя и он не помогает охладить. Приток крови концентрируется в дальних областях. Пальцы начинают отмирать.
Единственное, что помогало хоть на немного отвлечь от боли – костлявое месиво исподлобья. То, кого он сумел победить, правда какой ценой. Начальник трепетно держался рукой за сердце, а второй упирался в колено. Не каждый день можно наложить в штаны за одну секунду, а на его практике вообще в первый раз. Пересрав единожды за всю свою жизнь, этот фрагмент казался не самым лучшим впечатлением. Воздух судорожно хватался губами. Кашель без перебоя. Сблёв. Не сколько труп ползучий увидел, а скорее прочувствовал саму реакцию на ожог. Зашатало. Чудом выстоял на ногах. Мир постепенно начал кружиться. Сумев немного отойти в сторону, рухнул на глазах. Прежде, чем окончательно упасть на землю, прошепелявил что-то невнятное и упал-таки на бочок.
Ввиду своего огромного живота он фактически не мог упасть пузом на землю. В какой-то мере, именно эта особенность послужила своеобразной подушкой безопасности. В глазах щипало. В ноздрях. Внутри головы. От боли, казалось, сжался милипиздрический мозг. Глаза и зубы стиснулись до предела. Агония просочилась всюду, а после – практически закончилась в миг. Оставались болеть только пальцы, начиная постепенно темнеть. Вспотевший и ошарашенный – на вид он казался идентично бледным. Слюни тонкой струной коснулись земли.
– (Измождённо) Что б ты… – сплюнул, – подох…
Труп собеседника, как и прежде, неизменчиво валялся на земле. Пластики в его конечностях не прибавилось, однако поза изменилась. Разлёгся пятиконечной звездой. Мало на что приятно смотреть, а местами даже нагоняет жути. Чего уже говорить о простом прикосновении.
Как только стало предварительно лучше, Бидл незамедлительно поднялся. Спину неприятно ломило. Дурной знак.
– (Устало) Обдолбаный наркоман… Я те… покажу…
Первое, что он сделал – достал из кармана платок. Бегло замотал багровые пальцы, чтобы их не видеть. Поясница в руках скрипела, но даже так, через боль, постепенно выпрямился во весь рост. Харкнул. Удачно, если можно судить куда именно попала слюна. В лицо. Злорадная ухмылка чуточку скрасила испорченное настроение. Казалось, только что знобило по самые гланды, а как вспомнил про тот камешек, так сразу же и повеселел. Мигом приободрился. Вытер влагу со лба рукавом рубашки. Отряхнул штаны. Попутно осмотрел окружение по сторонам, не вышел ли часом кто-нибудь к ним. Пока никто не вышел. Единственное, что глаза щипали. Несколько стало красно кругом.
В округе никого не было, что в принципе хорошо. Шанс встретить того же садовника был настолько мизерный, что его от силы видели пару человек за этот месяц. Единственное, чего он боялся – садовник вполне реально мог услышать его ругань. Бидлу следовало поспешить.
Мужик сделал несколько резвых шагов и в мгновении ока выдохся. В сотый раз повалил пот. Жутчайшая проявилась отдышка. Ощущение словно в бане. То садишься на верхнюю полку, то сползаешь. Без конца снуёшь. С толстой, нижней губы, плавно текла слюна на рубашку. Ножки предельно медленно двигали тушу к мальцу. Небрежно. Разухабисто. Лениво. Пока тот подкрадывался к жертве, уставший и давно изголодавшийся желудок забурчал. Сейчас не до голода, однако живот ворчал. Следовало как можно быстрее оправдать свои поступки и действия.
Убеждал себя Бидл довольно просто: «Если не я, тогда кто-нибудь другой». На первый взгляд обычная, средней цены безделушка в руках простофили, однако веет от неё чем-то заразительным. И вот думай, гадай, у кого именно спёр малой такое драгоценное колечко. Кай с лёгкостью мог случайно найти или спереть. Помощь в последнем и намеревалась. Обормот ещё раз огляделся по сторонам.
– (Нервно) Да какая разница, – наклонился и стянул в спешке ботинок. – (Шёпотом) У-у-ух-х-х… блять… Ух-х-х… Ну давай же… давай…
Рука быстро затекла в одной позе держать ботинок. Он сам толком не знал, зачем именно сейчас понадобилась туфля. Скорее машинально взял что-то, чтобы не дотрагиваться рукой лишний раз. Лучше перестраховаться до, нежели чем страдать после. Так ему казалось безопаснее. Отнюдь.
Боязнь приблизится, отбивала все нормальные подходы. Пришлось обойти тело кругом подбирая более удобный курс. В голове всё казалось гораздо проще. Он больше топтался на одном месте. Дальше, чем на пол метра оторвать от себя руку, никак не мог. Нагнетание страха очередного школьника, желающего сейчас нашкодить. Когда удавалось снова подойти ближе и попытаться дотронуться – тут же убирал руку, чуть ли не роняя кал в ботинок. Ситуация с каждой попыткой становилась только хуже.
– (Сдержанно) Ну ёб… твою мать! Лежи ровно сука… Ровно…
Время почти на исходе. В любую минуту может выбежать охрана. Им даже не обязательно смотреть кто виноват. В итоге получат оба. Ссыкливое нытьё. Скулёж. Бидл вырвал несколько волосков из седеющей пряди на башке и только потом, решительно собрался провернуть дело за один раз.
Остатки своего растерянного мужества, депозитом вложил в единственный «смелый» проступок за сегодня, да и то с треском же его провалил. Наклонился на столько низко, насколько позволяет пухлый живот и как на зло выронил инструмент. Хватило одного мелкого шороха, чтобы вновь спугнуть неудачного добытчика. Туфля упала на тело жертвы. Ссыкло с ужасом шлёпнулось на жопу.
– (Злобно) Ёбанный рот, – плотно зажмурился. – Когда уже сука отпустит…
В очередной раз, впроголодь поднимая свою задницу, вертухай не спешил открывать глазёнки так быстро. Сперва один увидел босую ногу. Потом второй. Полностью прийти в себя помешал посторонний писк, раздавшийся в голове. Ему было что терять, но перед зловредной мелочью, мозг просто сходил с ума. Уже не получалось как в прошлый раз заглушить боль. Голова взвыла, и он попросту ринулся к своей жертве от безысходности, надеясь всё заглушить. Все проблемы исключительно были от него. Разбойник обязан получить свою награду и слинять.
Мужичок с ходу неуклюже упал совсем рядом с парнишкой, заплетаясь в собственных ногах. Протёртые насквозь колени, сочились лёгким телесным соком вперемешку с пылью. Страх не давал времени на передышку. Он стимулировал конечную задумку, нежели наоборот. Положения тела менялось то в вертикаль на четвереньках, то в горизонталь плашмя по дороге. Мучитель ненавистно хватанул конечность подростка. Грубо сжал кисть и всеми силами надавил на кольцо. Оно ни капли не поддалось. Жжение по кистям усилилось. Это был ни огонь, ни лёд.
С каждой секундой, в висках пульсировала нарастающая, острая боль. Такая знакомая, ненавистная. Деморализующая. Урвать мигом заветный кусок казалось непосильной задачей, как собственно просто бросить и отойти. Взгляд магнитом тянуло вниз, от чего становило ещё хуже. Сколько бы он ни старался, кольцо оставалось на месте. Ладони со временем просто отказывались жить.
– (Вымотано) Ну давай же… Давай… (Нервно) Ну сука! – дёрнул. – НУ!!!
Внезапный, мощный удар. Жертва откатилась на несколько метров, а может и того дальше. Его тело ещё несколько секунд судорожно билось в конвульсиях, захлебываясь воздухом подобно рыбе. Ножки поддёргивались. Ручки дребезжали. Глаза слезились, а потом и вовсе перестали. Бидл лежал в луже собственных отбросов, ещё больше униженный. Ещё в большем коматозе. Дух почти что готов был отправиться в иной мир. Вопрос лишь времени. Касание смерти обычное дело, только вместо костлявой руки лёгкий холодок.
* * *
– Учение? Да неужели…
Вполне спокойным, слегка раздражённым голосом, Мира спросила и сразу же дала ответ самой себе. Вид исказился на крайне недовольный. Человеку в принципе не нравилось, когда отвлекали от важных дел, даже от самых простых и насущных. С неприятной ноты настроение пробило брешь в её кабинет.
Сирена резко стихла после громогласного оповещения. Алым заревом ярко заплыл медицинский покой. Окружение за долю секунды, словно слилось в одно сущее. Пространство на глазах исказилось. Стало тесным, душным и не родным. Задняя стенка комнаты, теперь дышала впритык. Все предметы на столе и вокруг стали картонными. Плоскими, чтобы уместиться вместе на малом листе. Коробка со всех сторон постепенно сжималась, будто перспективу положили под пресс. Всё тело ощущало на себе дрожь и давление. Удушение, прежде чем провалиться в предынсультный инфаркт. Одна долька мига, по ощущениям мучала не меньше 5-и минут. Проступил пот. Появилась отдышка. Концентрированная боль таилась в глазах. Врач едва ли могла шевелиться, бешено рыская зрачками. Очень внезапно наступил антракт. Выронила ручку и с грохотом закрыла крышку ноутбука. Всё могло закончиться в один момент.
– (Раздражённо) Твою… мать… – бегло осмотрелась. – Сволочи… – полезла рукой под стол. – Где эта сраная банка? Где? – активнее стала рыться в ящике.
Обычно, в случае припадка, у неё всегда под рукой нужный медикамент, однако в последнее время, количество доступных мест начинает редеть. Крайне негативных вещей в данном положении особо и нет, правда убедить в этом кого-то ещё, лучше пока что повременить. Чего стоила должность и место, чтобы на третий год раскрыться, с другой стороны. Навряд ли поймут. Скорее осудят. Мира заглатывает целебную капсулу без воды. Поперёк горла продирается спасение.
Ей не хотелось эту глупость ни с кем делить. Ник может и поймёт, впрочем, интерес свой явно остудит. Панические домыслы ни к чему не приведут. Глупый повод в очередной раз посмеяться, закончится правдой, ком которой, будет не так-то просто и проглотить. Эксплуатация страхов другого перерастёт в быт.
Мира быстро открещивалась от себя, полностью переходя в работу. Снова открылся ноутбук.
– (Недовольно) Та-а-ак… – нажала на кнопку. – Включа-а-айся… Включайся твою мать, – потрясла над собой. – Включайся…
После подобных махинаций ничего не произошло. Привычный писк звучал тишиной.
– Боже… – откинулась на спинку кресла, – опять батарейка сдохла… Когда же закончится это дерьмо…
Колёсики медленно волокли к стойке с сумочкой. Там же весело её пальто.
Шнур как таковой пользы не выдал. Включила в сеть. Практически ничего. Тёмный экран с нахмуренным лицом.
– Твою мать… – тяжело вздохнула. – Опять бездари балуются с проводкой… Руки бы им… обломать…
Следующим шагом стал стационарный телефон. Гудков не было. Молчал. Небольшой пульт от кондиционера, тоже пользы не придал. Настолько крохотные кнопки, что неудобно нажимать. Последним шансом оставалась подсветка лампы. Два раза хлопнула в ладоши. Ничего не изменилось. Пришлось вставать.
Мира машинально поглаживала золотые контакты за ухом через тонкую оболочку пока шла. Обычный выключатель у двери окончательно подтвердил все опасения. Электричества нет. Последним шансом на успех оставался браслет.
Само украшение внешне не отличается от привычных, смежных объектов, разве что имеет определённую форму и вес. Компактный обруч на запястье. Для дорогой безделушки подаётся любая основа на выбор. Хоть дерево, хоть кость, хоть пластик. Хоть метал. У неё в предпочтении серебряная основа, а по краям – золотистая кайма. С торцов – подсветка на выбор. Центральная, матовая полоса с закосом под камень. Цвет серый. Спокойный, не броский, хотя может быть хоть оникс, хоть бриллиант. Рисунок или гравировка. Всё это нижний слой, на котором и базируется экран. Как только он загорается – подложка больше не видна. Яркие, красивые картинки, затмевают взгляд. Очередная попытка провалиться в изящное безумие. Экран не включился. Только не в этот раз.
Не то, чтобы в академии ничего не происходило, но интересных, а главное интригующий вещей, встречалось крайне мало. На вскидку, сейчас тяжело что-то вспомнить. В основном судебные тяжбы касательно молодых учителей. Красивых девушек кругом много, а мужчин в учительском персоналии, едва ли наберётся с десяток людей. Престижное учреждение. Кругом ответственность. Сложности в жизни и как итог – фигуры с обоих сторон по немного друг к другу сближаются. Останешься несколько раз на внеурочных занятиях и начинаешь привыкать. Пение, плавание, рисунок. Резьба по дереву. Физкультура. Так или иначе, всегда найдётся понимающий человек. Морально окрепший и главное красивый. Вот тут и начинается капкан. Симпатия перерастает в роман. Где-то искренний, наивный. Где-то более расчётливый до взаимной любви. Где-то даже перерастает до соития, но это совсем уже редкости, пресекающиеся на полном пути. Таких мужчин не то, что сажают, а полностью стирают из воспоминаний людей. Именно последний факт очень тяжело вспомнить, так как ни одно дело до огласки, так и не дошло. Подохло в зародыше, в стенах школы. Осталось немым слухом среди учителей.
Удивительно, что Ник не замешан, ни в одном внутреннем конфликте. Все беды катятся как раз из вне. Вещи разные встречаются в округе. В основном всё же мелкого характера с некоторыми, локальными «вспышками». Угроза внезапно появилась и тут же испарилась. Истории одна за одной погибали в узких кругах. Общая затхлость обстановки, в который раз с подвигала двинуться вперёд. Быть к чему-то причастной, казалось не самой дурной идеей. Будет за то, с кем обсудить.
Любопытство с небольшим перевесом превозмогло рутинное уныние. Если с наружи не будет никого, дело тут же выгорит не дальше двери. Требуется подавить надоедливый смутьян. Миф к сожалению, развеялся мгновенно.
– (Медленно) Так я и думала… – осмотрелась. – Ни души…
Сенсация словно ускользала прямо из рук сквозь пальцы. Она не торопясь обошла свой кабинет.
Можно переступить себя и пойти спрашивать у всех подряд, но это точно не вариант. Слишком много чести. Слишком много предвзятостей. Слишком много всего, что потом непременно будет её злить. Если такова судьба – Мира опять остается в стороне. Придёт запоздалый электрик и опять всё починят. Эта история канет в лету так и не начавшись, как и множество других.
Кругом довольно много свободного пространства, особенно когда исчез диван. Кабинет врача не обязан напоминать подобие захламлённого музея со всеми его экспонатами, хотя парочку для примера, точно бы пригодились. Для эстетики. То, что у неё есть познания в медицине и психологии, не обязывают делать из кабинета чёрт знает, что. Другое дело – инструменты и аппаратура. В её обязанности входят куда более деликатные операции, где пожилому врачу лучше бы и уступить. В любых других рядовых случаях по физическому недомоганию есть отдельный коллега на первом этаже. Если выбор всё же стоит дать совет или таблетку, то Мира предпочтёт лучше совет. Эффект плацебо рассеивается. Куда охотнее поговорить о наболевшем, чем реально калечить или условно лечить.
Самое примечательное ложе для разговоров вместо дивана: центр комнаты, где методично находится кресло на толстой ножке. Белая полусфера с чёрным, вытянутым языком. В ней относительно неплохо лежится, хотя той, небывалой мягкости, больше уже не сыскать. Выбор давно смещён. Куда активнее анализы подсознательного, нежели чем разговоры. Мира по немного начинает скучать.
Избыточное внимание тут же концентрируется на нём. Десятки, а то и сотни прошли через скромную терапию, а она, как пациент, ни разу даже и не легла. Не нашла банально времени на простое «сладостное подремать» не говоря уже о том, как просто полежать внутри закрыв глазки. Упустить единственный шанс побывать в собственных грёзах, считай преступление против самой себя. Разок побывать внутри, а не лечить без конца чужие раны. Мечты мечтами, но даже так, без электричества – плевать. Хотя бы так насладиться фрагментами радости. Хотя бы на пять жалких минут.
После тяжёлой недели хочется немного обновления. Как они в один голос после приёма говорят: «Спокойствие. Равновесие. Блаженство». Хотя бы тень от данного приёма мельком уловить. Да, тех самых ощущений, сейчас явно не будет, но банально полежать, ей никто не запретит. Именно в такие моменты, особенно остро чувствуется нехватка в ложе. Надо начальству в мягкой форме намекнуть.
Цокая каблуками по глянцевой поверхности пола, в плотную остановилась у кресла. В последний раз поразмыслила, плюнула на всё и с радостью легла внутрь специфической конструкции. Не зря. Одно сплошное удовольствие. Как же долго этого она ждала. Форма сиденья полностью повторяет осанку, а мягкость сравнима с тончайшей нежностью прошлой обивки. Стало гораздо яснее, почему посетители не спешат расставаться. Ощущение схожее. Хочется в нём утонуть.
Её не смутило и близко, что полупрозрачный козырёк не опустился сам. Пришлось имитировать всю сласть самой. Взяла за край крышки и насильственно стащила вниз, спрятав под собой голову и плечи. Внутри стало ещё приятнее, однако несколько темно. Не хватало немного подсветки, но это так, мелочи. Мира собралась подремать, а не читать. Поудобнее легка на подголовье и на животике скрестила ручки. Раздался со стороны двери неприятный уху тон:
– (Встревоженно) Мира… Мира… Вы где?
Тихим, тонюсеньким голосочком зашептала только что вошедшая девушка, осторожно заходя на не свойственную для себя территорию.
– (Почти раздражённо) Здесь я, – отодвинула козырёк. – Что вам надо?
– (Тихо) А вас сразу и не заметить. Я просто… – сделала шаг в её сторону. – Хотела кое-что проверить… У вас спросить.
– Ну ещё бы, – недовольно поднялась.
Первым делом, куда направилась врач – к своим полочкам за стаканчиком холодной воды. Таблетка ещё с прошлого раза толком по гортани не отправилась к животу. В средней секции ближе к углу, находился охладитель для бутылочек ёмкостью в 0,5 литра. Аккуратная, обтекающая форма из двух секций. Смотрится как две спаренные, акустические колонки. Расцветка стандартная. Чёрно-белая. По центру – дисплей для терморегуляции, а в корпусе по бокам, ближе к задней стороне, 2 гранёных бокальчика. Высокомерной походкой дошла. Невозмутимым жестом взяла себе один стаканчик. Нерасторопно налила из бутылочки жидкость. Элегантно вернулась на пару шагов назад. Облокотилась на край стола и начала смаковать воду так, словно внутри эликсир счастья. По крайней мере у неё это прекрасно получалось.
Вторая девушка всё это время молча ждала, подобно невзрачной мышке, пока змея вдоволь не насладиться кровью своей жертвы. Испив пару глотков из прелестного бокала, весьма осторожно отставила в сторонку двумя пальчиками. То ли не хотела дотрагиваться, то ли была противна сама мысль прикосновения. После слегка затянутой прелюдии, начался наконец полноценный разговор:
– (Натянуто) Вам… – скрестила руки, – чего конкретно надобно, милочка?
Бедняжка едва ли успела открыть рот, как её тут же заткнули надменным тоном. Намечалась очередная, нелёгкая беседа.
– А вам в голову не приходило, что я занята, работаю, а вы, – голос немного повысился, – врываетесь ко мне, будто имеете право на… (спокойно) не суть. Чего вам надо? Говорите.
– (Взволнованно) Вы же… слышали гул сирены? И-и-и эту… красноту?
– И что? – совершенно безразлично ответила. – Да этими лампочками, людей только в ужастиках могут пугать. Мы извините, милочка, не в бункере и не на подлодке, так что нечего боятся. Не надо панику на пустом месте разводить. Как только электрики (надменно) изъявят своё желание прийти и поработать, так сразу всё вернётся к привычным вещам. Всё, – махнула рукой, – возвращайтесь к своим делам. Тут нечего больше обсуждать.
– Но… – на шаг подошла ближе, – это же крайне странно… Электричества нет, хотя должны сработать запасные генераторы. Их же у вас… 6 штук…
– (Неохотно) Да-да… А инструкцию безопасности проводили-таки… не зря… Послушайте, – немного призадумалась, – если бы вы сами видели эти подвалы, то не задавали бы сейчас таких глупых вопросов. Да там годами никто не убирался. Не ремонтировали. Не чинили. Там от сырости 100% всё проржавело, а горючку наверняка местный дворник давным-давно уже слил… Это самый, обычный сбой. Перезагрузят сеть и делов то. Как-будто раньше не случалось подобных дилемм. Случалось, милочка. Ещё как случалось. (Недовольно) Столько времени ушло в пустую… Вот же бездари, – косо посмотрела на ноутбук. – За что им платить?
– Но вы же сами всё слышали.
– Что слышали? Сирену? Послушайте… – отставила стакан.
Мира хотела назвать её по имени, вот только не задача. Не вовремя забыла, а может и вовсе не знала. Имя крутилось на букву «З», но почему-то догадка казалась ложной. Врач после продолжила с небольшой заминкой:
– …Нечего тут волноваться. Сперва успокойтесь, а потом идите заниматься своими делами. Работы и так по горло, а вы нам… только графики все сбиваете.
– (Тревожно) Но, но даже электричества нет. Как я могу работать с детьми?
– Как-как, по-старому. Учебники отройте. Займитесь письмом, а не гоняйте без толку новомодные приблуды и интерактивную доску. В слух почитайте. Это вы у нас литератор, а не я. Придумайте… Фантазию включите. В общем… поняла.
Мире ой как не понравилось, что ей насильственно придётся выколачивать за дверь практикантку, хотя в своё время, самой было ничуть не проще.
– (Настойчиво) Всё милочка, идите. Сеанс окончен. Возвращайтесь к своей работе, к спиногрызам, и прочим приятным для души вещам…
Девушка продолжала стоять на своём месте, выжидая пока её не выслушают до конца. Подобная упёртость жуть как выбешивала.
– (Недовольно) Ну что ещё? – всучила руки в бока. – Что вам не понятно?
– (Встревоженно) А стуки? А как же стуки?
– Какие ещё стуки? – возмущённо посмотрела. – Может… они там… ремонт затеяли. Технику повредили… Какая разница? Идите работать. Это не ваше дело.
– Ну вот же, вот… Вот, – подняла палец, – послушайте. Только помолчите, – подошла чуть ближе к стене.
Уже скептически настроенный врач, в штыки воспринимала информацию, особенно сумбурную бредятину из чужих губ. Из невозмутимой, стоящей позы, села на край стола. Ещё сильнее нахмурила брови. Перебросила ногу за ногу. Хотелось глазами неумёху пожрать. Она ждала любого краха, намекающего на то, что жертва – крайне не права. Только цокот каблука разбавлял затянутую тишину. Нервы постепенно истончались.
Неожиданно для обеих раздался толчок небывалой силы. Стены не то, что завибрировали. Затряслись. Сердце сжалось в груди. Доктор чуть ли не рухнула, дрожащими ногами на сгибе удерживая шаткий баланс. В отличии от неё, с полок попадали некоторые экземпляры книг, а также маленькие стенды фотографий. Кроме того, затряслись и бутылочки с водой. Стало реально страшно. Помощница отшатнулась к стене. Пара замерла в оцепенении. Страх не давал шевельнуться, словно натыкаясь вслепую, впотьмах на мину. Испуганно тупили на друг дружку, пока ещё один громогласный удар, не открыл глаза.
Ещё один не менее важный толчок, подтолкнул к ускоренному провидению диалога. Мира отшатнулась и тут же ринулась к двери. Схватила практикантку за плечи. Тотчас же принялась свой план объяснять:
– (Испугано) Слышишь меня?!!! – встряхнула. – А ну живо беги за детьми!!! Запрись с ними в кабинете… Укройся!!! Делай что угодно, но ни один ребёнок, слышишь, ни один не должен выйти из кабинета… Ты меня поняла?!! Поняла?!!!
– (Испуганно) А вдруг это… опять землетрясение?
– (Испуганно) Не важно, что это! Тут прочная конструкция! Выдержит всё! Тут некогда объяснять. А ну живо возвращайся! – встряхнула. – БЕГИ!!!
До студентки с трудом доходила информация. Она пребывала в лёгком подобии шока. Встряхнув ещё раз как следует за плечи, та наконец ожила. Угроза соответствовала гримасе оппонента.
– (Испуганно) П-поняла. Бегу, – мигом ринулась на утёк.
Девчушка напоследок мотнула головой и скорёхонько двинула прочь. Мира тоже как ужаленная сорвалась с цепи. Торопливо добежала до ближайшего угла. Мигом вскрыла крохотный, подвесной шкафчик с медпрепаратами. Наголо. Без ключа. Локоть точечно попал в центр матового стекла. Прозрачный крест треснул на долю секунды, после чего дверца полностью развалилась. Оставались висеть только металлические крепежи. Врач стала выгребать почти всё подряд.
В таких экстренных случаях, крайне не хватало походного набора. Ладони едва ли вмещали по жмене лекарств. Первое, что шло в ход – обезболивающее разных дозировок. Про запас нужно схватить пластинок. По пять штук в общей сложности легло в каждый карман. Следом громоздкие бинты. Они больше всего как раз занимали места. Упустить из виду их, значит пустить жизнь на самотёк. Плюс ко всему несколько гемостатических губок для глубоких ран. Перекись водорода для обработки. Четыре бутылька. Замыкают арсенал: баночка спрея от ожогов на всякий случай и антигистаминные таблетки. Вдруг у кого-нибудь аллергия на пыль или что-нибудь ещё. Материалы для фиксации повреждённых суставов, она уже не брала. Банально не помещались, как и другие ватные диски и защитные крема. Абсорбенты. Спазмолитики. Взгляд метнулся к боковым рядам. Вкладышам с перевязкой, таки нашлось место в последний вагон. Вмяла как надо. Утрамбовала. Последним оставался на гвоздике висеть транквилизатор. Мира ни разу не дотрагивалась. Он лежал запечатанным внутри ещё задолго до неё.