Надо всё же признать – я трус. Причём, ещё какой. Чтобы я там себе не на придумывал, но мне банально было слишком… боязно так нелепо распрощаться с жизнью. Даже клетка имеет ряд положительных эмоций. Да, прожитые впустую дни – их тяжело признавать, но это и есть та правда. Никчёмная, скучная правда, но даже так я не хочу умирать… Потому что я – это я. Наедине с собой. Наедине со своими мыслями. Мне никто не нужен. Мне нужна только тишина.
От безысходности вздохнул. Расслабился. Рухнул на самый край кровати. Боль была, но не такая ощутимая. Половинка тела оставалась скудно лежать на полу. Под ногами валялись разбросанные отовсюду отсеки, а кое-где расколотые уже на несколько частей. Обидно, так… нелепо за раз, буквально изничтожить чьё-то наследие. Частицу явно чего-то большего, чем просто несколько вместе сбитых досок… Печально после себя оставлять разруху, боль и уныние, прекрасно осознавая если бы не ты, мир бы мог стать совершенно иной… Немного лучше, а может и хуже. Просто другой… Решив немного прибраться, нехотя встал.
Настроение максимально отвратное. Честно, хочется местами подохнуть, впрочем, пожить немного дальше, сильнее хочется ещё. Под обломками валяются странички дневника. Вещь, которой когда-то в своё время так дорожил. Дневник отца – всё что от него осталось. Скудные мысли и мелкие воспоминания… Даже имени его не узнать. Даже толком не понятно, он ли это на самом деле. Даже если это не так – всё равно данная вещь служит напоминанием. Кем этот человек был… Кем он хотел стать и что самое паскудное – мой результат. Скотское отношение. Неумелое почитание источника памяти. Оторванные странички сильнее тускнеют.
Собственная жалость изливается в муках, усадив презренно на колени. Осторожно расчищаю место порчи, стараясь не доломать и до того пришедшие в негодность ошмётки. Кончики бумажных листков вяло выглядывают сквозь массу щепок. Бумага не чувствует. Ей всё равно, а вот люди – страдают. Сердцу больно. Почему я делаю себе только хуже? Почему… Не понять.
Более-менее становиться чище. Аккуратно раскладываю кучки по сторонам. Нет уже такой захламлённости. Попутно с мусором, неспешно собираю выпавшие странички дневника. Некоторые потёртые. Некоторые давно выцвели. В целом говоря, книженция в полуразваленном состоянии. Больно держать в руках. Горечь приходит от осознания того, с чем мог с лёгкостью проститься. Каждый листочек бережно перебирается друг за дружкой. Рваные, потрёпанные кусочки бумаги чудом держатся за корешок, хотя некоторые, не без чужой помощи, превратились в смятые и порванные клочки. Перелистывание и безжалостный пересчёт.
Каждый недостаток отдаётся болезненным эхом, однако муки постепенно затухают. Встречается плеяда пустых строк. Там нет в отличии от большинства хоть какой-то отчётности. Чистые хоть и пожелтевшие поля. Их отсутствие особо не вредит. Так лишь уплотняется ценность информации. Если их смять ничего не изменится, но мозгу всё равно будет казаться, что я неправильно поступил.
Середина дневника находиться без какой-либо нумерации. Ручкой ничего не проставлено, за то через несколько пустых страниц, открывается в прямом смысле дыра. Дыра явно выскребанная пальцем. В ней что-то крохотное… лежит.
– (Медленно) То-то и оно…
* * *
– Слушай, Мири… Ты как чувствуешь себя, нормально? Или не очень? – с ухмылкой спросил Ник.
– Конечно же не очень, – отвернулась от книжной полки. – Не понимаю, как вообще можно рассказывать такие вещи со спокойным лицом. Это что по-твоему, обычная история из повседневной жизни? Разве ты им не сопереживаешь? Разве тебя не смутило что он наш коллега?
– И что с того? – присел на краюшек стола. – Это, конечно, всё грустно. Я понимаю, но что мне теперь, вешаться прикажешь? Ну так, чисто за компанию в петлю. Мы не такие близкие друзья как тебе кажется, чтобы действительно было кому сопереживать… Скорее «Привет», да и «Пока». Вот в принципе и всё. Весь диалог. И так изо дня в день. Мы даже на корпоративах не пересекаемся. Что уже говорить о личном отдыхе.
– Я совсем не это имела в виду, а простое, человеческое сострадание. Неужели ты такой чёрствый? Им сейчас как никогда тяжело, а поддержка ещё никому не мешала.
Лишняя строчка слов только расстроила Миру. Она перестала копошиться возле полки и вернулась обратно к креслу. Рядом покачивая ногу сидел Ник.
– Слу-у-ушай, – посмотрел на тёмные полосы на стене, – у тебя ж вроде как тут диван стоял… Тёмный такой. Коричневый вроде. Удобный чертяга до жути. Что с ним случилось? Надоел?
– (Уныло) Нет… – устало присела. – Его сожгли.
– Как сожгли? Кто?
– …Кай сжёг. Ну то есть, не сжёг, а основательно так… подпалил.
– А как это получилось? Тебя что, внутри не было?
– Вот именно, что была, – легла головой на стол. – Я копалась в бумагах… Статистику смотрела… а на него – вообще не обращала внимания. Вот он и решил видимо таким образом… обратить…
– А можно пожалуйста чуть больше конкретики? Я тебя сегодня не узнаю.
– Можно, – подняла голову. – Я просто не выспалась, а тут ещё и ты с такими-то новостями… Тебе вообще интересно? Или ты опять ищешь повод меня позлить? Упрекнуть в очередной раз в некомпетентности.
– Боже упаси, – улыбнулся, – да не дай бог. Мне просто интересно, куда подевался этот чёртов диван. Я же так его любил. Приду к тебе, грохнусь на него, а ты мне задашь какой-нибудь дурацкий тест для ребятишек. Что там было… На темперамент… На характер помню… На-а-а тип мышления? Мне из всего этого, только чернильные картинки понравились. Есть хотя бы на что посмотреть, а не гонять без толку абстрактное.
– Ой, эксперт нашёлся. Может, это тебе надо занять моё кресло? А я тогда вместо тебя на бумаге, вместе с ребятишками покалякаю. Отведу хоть раз в жизни душу. С твоей работой – кто угодно справиться, а с моей – нет.
– (Улыбчиво) Ишь ты чего выдумала… А спорим на обед, – повернулся к ней, – что ты и кубик на листе ровный не вычертишь? Тебе даже линейка в этом не поможет. Всё равно получиться криво. Ну так что, – протянул руку, – будешь?
– С тобой спорить, – отклонила предложение, – себя не уважать. Я видела, как вы рисуете, точнее, как ты говоришь – «строите». Тебя обормота за даром кормить, у меня нет никакого желания. Это равносильно, если я тебе предложу вставить катетер в вену. Кажется, просто, но с первого раза ты хрен нормально сделаешь. Либо в вену не попадёшь, либо так вглубь загонишь, что тебя тройным матом обматерят. В любом случае, 100% не получится. Даже и пытаться не стоит.
– Всему знаешь ли можно обучиться, – убрал руку. – Было бы желание.
– Ага, – улыбнулась, – особенно, когда твой «лучший» ученик нарисовал на выставку (медленно) что-о-о? Правильно, ничего. Огромную жёлтую розетку на фиолетовом фоне. (Довольно) Вот это была умора. Я тогда изрядно повеселилась. Какой там слоган был не напомнишь?
– (Хмуро) …Берегите.
– (Смеясь) Что берегите? Кого? Розетку что ли?
– Мира, хватит смеяться. Это всего лишь дети.
– Ну и что, что дети? Во-первых, – немного успокоилась, – я смеюсь не с них, а с тебя. Это ты их курировал, а не я. Горе учитель, – радостно покачала головой. – Что, пустил дело на самотёк? Дал им больше свободы? В следующий раз, тему хотя бы нормальную подбери, а лучше всего – помоги. Это ж блин мозг так сломается у ребёнка. Что такого можно дельного нарисовать, чтобы проблему в одной картинке раскрыть? Желательно, чтобы и качественно, и идейно. Да с этим дизайнеры не всегда справляются, а ты хочешь руками ребёнка сознание взрослых перевернуть. Что ж, удачи. Как минимум меня, ты повеселил. Постой… – внезапно задумалась. – А это не тот же мальчик, который прошлогоднюю постановку почти… убил?
– Не смотри так на меня. Я к этому руку не приложил… Хочу просто отметить, что слово «убил» – слишком притянуто за уши. Там через одну команда без плакатов участвовала. Они практически на ровне со всеми и победили. Даже без картинок всё было понятно. Кто, какая из болячек и к чему прицепилась.
– Это понятно лишь из-за того, что каждый проговаривал свою реплику.
– А ты что, разве на спектакль пантомим шла?
– Нет, но то, что одна девочка вцепилась парню в живот, знаешь ли интерпретировать можно по-разному. Тут столько диагнозов, что правильный хрен сыщешь. А это язва оказалась. Уж язву то, можно было нарисовать. Рисуешь схематично желудок и дырки в нём. Всё просто, – откинулась на спинку.
– Ты забываешься. Просто для тебя, но для ребёнка. Тут коллегиальный подход нужен, а не сваливать всё на одного. Может, будь это простой ученик – претензий было бы 0, но нет. Он у меня в группе рисовал, но потом перевёлся. Умеешь рисовать – вот тебе бумага, краски и лабай. Типа: «А хули там делать? Ты же учился». Ну да. Они, наверное, от него ждали, знаешь ли такой, – пощёлкал пальцами, – мультяшной стилизации. Когда идёт очеловечивание обычных вещей. Типа как… маскот. Ты же пьёшь иногда кофе «Клякса»?
– (Вдумчиво) Иногда пью…
– Ну вот, что-то типа того. Когда и рожица есть, и ручки с ножками. Ножек может и не быть, хотя мордочка с руками гораздо чаще встречается. В общем не суть, – отмахнулся. – На такое, в любом случае куда охотнее клюют, чем просто на пафосный заголовок или там… на общепринятую картинку. Тут уж чистая психология. Как раз, – улыбнулся, – твоя любимая.
– Хорошо, я поняла тебя. Тут я с тобой полностью согласна. Кинули на произвол судьбы. Сиди и рисуй. Никто не помог. Прямо как ты.
– Слушай, – вздохнул, – это совершенно два разных случая. Я не могу вмешаться в чужой рисунок. Я могу помочь только с идеей, так как соревнуются не учителя, а ученики, а во втором случае – тут уже человек не справился с объёмом работы… Это ещё слабо сказано. Там бы и взрослый поломал себе мозг. Там не один рисунок нужно было сделать на плакате, а кажется, как минимум… вроде бы шесть… Ты может не видела его, но после этого мероприятия, он всё же появился потом. Показал наработки своему классному руководителю, а тот… уныло покачал головой и просто смылся. Тут же набежали свои из группы и стали словесно унижать. Хорошо, что до драки дело не дошло. Живо по углам развели. Хорошо, что выиграли. Если бы проиграли – живого места на парнишке чувствую не оставили бы. Это как минимум нужно быть хорошим карикатурщиком, чтобы донести до зрителя и форму, и мысль. Блин, да даже мне пришлось бы немного подумать. Поразмыслить на бумаге. Несколько эскизов набросать, а тут… на кисть в зубы. Рисуй…
– А чего тогда ты не вмешался?
– Я нифига вообще-то про это не знал. Лично мы – не участвовали. Никто и близко из остальных не обратился ко мне за помощью. Лично у нас в группе, своя программа. Нас задействуют исключительно на внешкольных мероприятиях, а уже внутри соперничают совершенно обычные ученики… Ладно, хватит об этом. Ты мне так и не рассказала, почему он сжёг мой любимый диван. Ты что, ему вообще времени не уделяла?
– Вообще-то, – нахмурила брови, – уделяла. – Он мой основной пациент, но помимо него, у меня есть и другие детишки. Не один только Кай болеет. До него, у меня в тот день, была плановая вакцинация. Человек… 60 привила. Естественно, мне нужно было проследить за реакцией организма. Отторжение. Аллергия на препарат. Да я с этими графиками и таблицами… чуть ли не чокнулась. Циферки перед глазами прыгали, а тут ещё и он… Ему ресницы и брови какие-то дебилы подпалили. Ожогов не было, но кожа немного покраснела.
– Это как получается… Каким-то баллончиком? С газом?
– Да не, – отмахнулась, – навряд ли. Скорее, просто «розочку» сделали. Те же самые придурки, которые промышляют петардами. Управы на них нет.
– А это как, «розочка»?
– (Удивлённо) А ты что, никогда в детстве такого не делал?
– (Неуверенно) Не-ет…
– Хм, – пожала плечами, – странно… На самом деле, это довольно просто. Складываешь ладони вместе, – демонстративно стала показывать. – Внутрь помещается кончик обычной зажигалки, а потом выпускается сжиженный газ. Не лодочкой складываешь, а как я. Да не вагину, – ударила легонько по рукам. – Ты снежки когда-нибудь в детстве лепил?
– (Недовольно) Нет, – встряхнул руки. – Откуда ему тут взяться? Я же не ты. Меня никто в детстве на снежные курорты не возил. Да и вообще ни на какие курорты. Я дальше этого города никуда не выходил…
– (Вовлечённо) Не отвлекайся. Тут сейчас самая суть… – призадумалась. – В общем, – потрясла руками, – хочешь большое пламя, держишь вот так по дольше. Хочешь удивить – выкручиваешь дозатор на максимум и быстро опустошаешь содержимое. Самое главное потом быстро расставить ладони, – разжала замочек, – и зажечь. Эффект: «Быщь!», – глазами провела чуть ли не до потолка, – незабываемый. Несколько недель с нуля будет расти.
– (Довольно) О, так значит, тебе кто-то помог их сбрить, верно?
– (Раздражённо) Да, в детстве… Мой брат… Он мне ещё и чёлку сволочь поджёг… Я выглядела как пугало… Отвратительный поступок…
– (Иронично) Именно поэтому, ты больше чёлку и не носишь?
– Нет, не поэтому… – немного покривлялась, – но и этот поступок оставил свой след. Ты случайно у меня не засиделся? – косо посмотрела на часы. – А то смотри… Твои «художницы» будут без тебя скучать… Осталось ровно 5 минут.
– Мира, ну ты чего? Неужели злишься?
– Нет, не злюсь, – включила ноутбук.
– А мне кажется, – попытался дотронуться до руки, – что злишься…
– Не злюсь, – двумя пальцами отвела в сторону запястье. – Мне работать надо, а тут ты. За зря только отвлекаешь.
– (Медленно) Ты мне так и не дала внятного ответа. Как этот чёрт, сжёг мой любимый диван? Мне больше не на чем сидеть, – покрутил головой. – Сволочь.
– (Отстранённо) Да отвянь ты… Ну сжёг и сжёг… Я на него внимания не обращала, а он видимо той зажигалкой всё это время и палил… Было уже поздно, когда почувствовала запах. Пламя середину спинки обожгло. Теперь ты доволен?
– Нет.
– Ну, тут уж ничего не поделать. Представь, что его никогда и не было. Всё, а теперь иди. Мне надо работать. Не мешай.
– (Вдумчиво) Нет, никуда я не пойду. Ты-ы-ы… (присмотрелся) мне кажется какая-то… чересчур взвинченная. Нервная. Я тебя не узнаю. Столько негативной энергии. Эмоции хлещут через край. Неужели ты с кем-то поссорилась? У тебя что… кто-то есть? – скептически сузил глаза. – Не может быть. Не верю.
– Представь себе, – подняла взгляд, – у меня то же есть отношения. Я как ни как живой человек и имею право встречаться, когда и с кем захочу. Надеюсь, это ты понял?
– А, ну тогда ладно, – встал со стола. – Больше претензий у меня к тебе нет.
В одночасье нахмурились брови. Обиженный вид. Показательно подошёл к окну. Взгляд устремился в сад. Он всё ещё думал, чем бы Мире лучше насолить.
– Ник, – посмотрела в его сторону, – ты что, и вправду обиделся? Не злись. Ты выглядишь глупо.
– То есть, тебе обижаться можно, а мне нет? Нет Мири, нифига. Это так не работает. Если хочешь сделать что-то сама, так делай это (раздражённо) сама, а не вешай на меня чужое волонтёрство. Вот, – хотел выругаться, но придержал губы кулаком, – зачем ты меня без конца упрекаешь? Зачем за зря достаёшь? А? – вновь повернулся к ней. – Не будь этой безусловно трагичной истории – мир лучше всё равно бы не стал, а теперь получается, я весь такой… плохой, да? Нет уж, – отмахнулся, – сходи вон сама после работы и проведай их. Развейся в конце то концов… Со своим парнем как раз прогуляйся, а не склоняй к этому бесконечно других. Жуть как бесит…
– Но я же их не знаю… Точнее знаю, как он выглядит на лицо, но на этом всё. Пару раз от силы пересекались взглядами, но его жену я близко не видела.
– То есть, по твоей логике, раз я с ним здоровался ради приличия, значит мол… обязан лететь или бежать при первом несчастном случае? Так? Тогда я могу абсолютно к любому человеку подойти и просто с поздороваться. И что теперь? Мы – друзья? Разве так ты считаешь?
– Нет, это совсем другое и не лезь прямиком в крайности. Он же работает с нами. Он один из наших. Это не случайный проходимец с улицы. Нельзя просто так от него отказаться. Ему нужна помощь.
– (Раздражённо) Один из наших… Работает с нами… А ты хоть знаешь, как его зовут? А девушку его? Нет? Странно, а мне почему-то казалось, что да… Все сплетни держаться исключительно только на тебе… Больше подобной ерундой банально никому не интересно заниматься. Только ты и здесь.
– (Надменно) Ой, – откинулась на спинку сиденья, – не пори пожалуйста откровенной чуши. Прекрати уже… Я всё прекрасно поняла… Пойду значит сама, раз тебе насто-олько тяжело. Невыносимо сложно. Тебя упрашивать бесполезно… (Заинтересованно) Конечно, бы было бы лучше, если мы как коллеги, вместе его навестим, но у тебя такой… – покривила личико, – неопределённый характер. Так бы я чувствовала себя гораздо спокойнее и легче, но ты гад можешь и не помочь…
– Так вот оно в чём… – улыбнулся. – О себе только и думаешь, да? Хочется, чтобы только одной тебе было всегда хорошо? Кругом набрать слуг, чтобы они тебя ублажали. Действительно… А мне? А то, что я терпеть не могу эти больницы, тебя не волнует? От одного вида становится… тошно… Та ещё мерзость.
– Ну ты же мужчина в конце то концов. Что за нелепое, детское оправдание.
– Слушай, вот только не начинай снова свои психотропные штучки, окей? Этим твоим словом, можно к любой мелочи на свете придраться: «Залезь вон на ту верхушку дерева. Ну ты же мужчина.», «Почини протекающий холодильник. Ты же мужчина!», «Потерпи, не ори. Ты что, не мужчина?». (Быстро) Сходи, сделай, победи, принеси, почини, купи, выслушай, ведь ты же ёбанный мужчина!
В конце диалога мужчинка немножко рассвирепел. Оттолкнулся от стенки и вернулся обратно к стулу. Судя по взгляду он готов был взорваться. Чуть ли не кулаком ударил по столу.
– Ты меня… – прищурился, – достала… – спокойно сел на прежнее место. – Мы имеем равные права и обязанности, но почему-то страдать обязан вечно я.
– Ник, – осторожно закрыла ноутбук, – тут ты не прав.
– (Раздражённо) Прав, прав и ещё как… прав. Вот, скажи мне, – скрестил пальцы, – зачем ты забросила свою драную туфельку на дерево? А? Как у тебя вообще это получилось? Зачем? Ну зачем? И что самое поганое – почти на самую верхушку! А? А?! Скажи мне… Ответь.
Парень едва ли совладал с эмоциями, наблюдая за реакцией девушки. У неё не дрогнула и скула.
– (Спокойно) Ну ты же знаешь, – подкатила кресло чуть ближе к столу. – Я была немножко пьяна. Вот, са-а-амую капельку. Так случайно вышло, что туфля с ноги неожиданно соскользнула. «Бам» и слетела… Бывает же такое, – улыбнулась.
– (Раздражённо) И прямо на самую макушку?
– Ага, – облокотилась на стол. – Ничего не поделаешь, – пожала плечиками.
– И кто так поступает? Кто?! Ну кто?!! Выпила, перебрала – сиди на месте и не ищи приключений на свою жопу. А получается? А получается, что я потом и ещё виноват оказывается! Ну супер. Бле-е-еск… – опустил голову.
– Ну это ты же потерял в итоге мою туфельку? Заметь, не я. Я вообще-то, в одной пошла. Капец как было неудобно. Ты бы знал…
– А до этого значит, – усмехнулся, – ты про это не думала, так? Когда той же туфлей заряжала в гостей. Ну да, – скривил рожицу, – в дерево то проще. Оно же столбом стоит. Оно то уж точно возникать не будет.
– (Досадно) Но мне было скучно, понимаешь… ску-у-учно, а в саду (приятно вдохнула) так было свежо-о… Не то что на этой затхлой вечеринке… Тебе было куда интереснее… решать свои должностные проблемы с директором, нежели чем пообщаться со мной… Если бы я не закричала…
– Завизжала… то я бы не упал с того дерева, и возможно, – поднял палец, – сохранил бы ещё остатки чести и разбитой в прах гордости… (Обидчиво) Не стал бы посмешищем вашего… вечернего гадюшного. Зачем было так орать? Зачем потом издеваться? Вот она значит справедливость какая, – печально вздохнул.
– (Весело) Но ты так смешно полз по веткам. Так… трусливо. Что-то вечно кричал там, орал… Коленки тряслись у тебя как у девчонки. Бедняжка…
Мира саркастично подбешивала, выжидая пока наглец наконец не сорвется. Выстроила глазки. Ненавязчиво наклонилась. Попыталась элегантно ухватиться за щёку. Жест нулевой реакции хладнокровно увёл руку в сторону. Глаза пристально смотрели на неё.
– (Надменно) Ну да, извините. Извините за то, – сел ровно, – что взращён в абсолютно нормальной семье, с хорошим воспитанием и достатком. Где не приходится беспризорно шлындать в округе и выискивать приключения на свою пятую точку. Где важны принципы, обучение и самопознание. Где в первую очередь главенствует разум над телом, а не наоборот… Саморазвитие. Интерес. Уважение к личности… Ну конечно, – вольготно взмахнул кистью, – вам скорее подавай дикого, полуграмотного мужлана с горой мышц на пузе. С раздутым самомнением и амбициями сломать любому хребет… (Болезненно) Мне было плохо, а ты меня так… подставила… И высмеяла к тому же. Ну ты и гадина…
– (Весело) Да ладно тебе. Уже никто ничего не помнит. Все давно о тебе забыли. Я засмеялась лишь потому, что ты – невыносимо серьёзный. Как сейчас. Когда ты попал в ту каверзную ситуацию, знаешь, я увидела не храброго рыцаря, а обиженного, трусливого мальчишку, который злиться на весь белый свет.
– (Обижено) Ну да, конечно. Обязательно было при этом ржать во весь голос… и кричать. Очень мне помогла. Спасибо.
– Если ты не заметил, – наклонилась чуть ближе, – я была в хламину пьяна. У тебя был шанс, – ткнула пальцем ему в грудь, – но ты его упустил.
Врач высказала свою мысль и вернулась обратно в кресло. Оба на секунду замолчали. Тишину прервал гость:
– (Строго) Не лезь мне больше в мозги. Вон, – кивнул, – вокруг тебя столько юных подопытных. Над ними издевайся лучше. Они отпора не дают.
– (Настойчиво) Я не издеваюсь, – нахмурила бровки. – Я им помогаю.
– Хорошо, хорошо, верю, но ты меня всё равно не переубедишь, хоть как не старайся. Я верю в одно, ты в другое. Я уже давно касательно тебя всё понял.
Выждав некоторую паузу, Ник захотел завершить свои мысли по поводу, но следом прервал бессмысленные распри. Продолжился прерванный ранее диалог:
– (Нехотя) Хорошо… Я подумаю над твоими словами, но много не жди…
– (Радостно) Спасибо, – подскочила с кресла, – спасибо!
– Но-но! – отклонился назад. – Я ещё не казал да. Я сказал – подумаю…
– Хорошо, – вернулась на прежнее место. – Я даже и не сомневалась, что ты хороший человек. На тебя можно положиться. Хоть что-то остаётся прежним.
– Ну… да… – почесал затылок, – однако внутрь меня могут и не пустить. Это тебе не рядовой случай. Это полнейшая дичь… Не знаю, кто конкретно виноват в этой ситуации, но лучше бы ему, – вздохнул. – Не стоило брать отгул в тот день, хотя… Как тут угадаешь. Падла судьба… Он то ещё ладно. Только нога сломана. Пустяки, заживёт, но вот девушке… Ей гораздо хуже досталось. Совсем бедняжка рехнулась… Головой тронулась, – постучал по виску.
Всё это время, что он говорил, взгляд понуро всматривался в пол плитки лишь бы не замечать Миру. Как только притих, девушка взбодрилась. Ей хотелось услышать что-нибудь ещё.
– (Тревожно) Что ты ещё слышал… про них?
– Не так много на сам деле, но суть ты уже уловила, – вновь посмотрел на собеседницу. – Большую часть уже рассказал, а так… – вдумчиво поразмыслил – есть ещё пару неприятных мелочей. Не то, чтобы ситуация сильно пугает, но-о-о… кожу вроде пересаживать давно научились… У неё по слухам, от кисти до лица, – провёл по себе линию.
– (Сердито) На себе не показывай, дурень! – хлёстко ударила ладошкой по фалангам. – Не смей на себе показывать, – наставила палец, – понял?!
– Тише, тише, – резво убрал руки. – Давай договорить. Боже… Что ты такая суеверная? Вроде дипломированный врач, а ведёшь себя как оголтевшая мамаша.
– (Сердито) Я тебе и не такое покажу. Я тут людям вообще-то… (спокойно) помогаю, а не навожу порчу и всякий бред…
– (Ухмыляясь) Как скажешь, – почесал место удара. – В общем… Вернёмся к теме… С общего ракурса всё не так жутко, но, если вглядываться вблизи… Бред, – покачал головой. – Кожа вся рванная. В кровавых рубцах и волдырях. Она весит на теле как… как не знаю там… складки шарпея или… бассет-хаунда. С последним, кстати, у меня отец на охоту гулял. На прокат собаку взял. Потерялся в лесу, а она сволочь такая, – улыбнулся, – на опушку вывела тогда. Уж не знаю сколько и где они плутали, но пёс своё дело знает. Умная гадина. Реально хороший пёс…
– (Нервно) А собаки здесь то причём?
– Признаю. Неудачный пример… Скажу тогда проще… Представь, что руку высушили на солнце, а после стервятники исклевали. Будет примерно так…
– Боже-е, – прикрыла лицо, – а более щадящей аналогии у тебя на нашлось?
– А чем тебе прошлая тогда не угадила? Уж извини, но говорю, как есть… Ладно там лицо, рука… Так или иначе, при помощи врачей заживут, но вот мозг, мышление. Это уже навряд ли так легко восстановить. Тебе ли не знать. С телом всё более-менее в порядке. Жить будет, а вот с психикой, тут немножко сложнее… Истерит, говорят просто жуть… Лежит она такая нормальная. Никого не трогает. Только что проснулась и смотрит в потолок, но-о-о… стоит к ней подойти чуточку ближе, как «БАМ!!!», – развёл руки в сторону, – и башку психанутой сносит моментально! Кричит, брыкается. Орёт. Короче демон в неё вселился. Совсем шизанутая. Крайне жаль…
– Ник! – подпрыгнула с кресла. – Она же не в себе! Да как так можно?!
Мира негативно отреагировала на ход изложения речи. Его это позабавило.
– Подожди, подожди. Потом будешь судить. Дай сначала договорить.
Опровергать было нечего. Обратно села. Слова по-прежнему продолжали надменно звучать:
– (Воодушевлённо) Так вот, – облизнулся, – продолжим. Рвёт значит глотку баба и никто не может её успокоить. И так раз за разом. А кричит то как… прямо нечеловеческим голосом. Воплем. Пробирает аж до каждой клеточки, косточки… Я особо не уверен и судить никого не собираюсь, но-о-о-о во всём её бреду – с натяжкой, но мо-о-ожно разобрать парочку слов. Ну как слов… Звуков. Ведёт себя она при этом, – почесал сперва лоб, – ну как словно, – образно изобразил руками, – словно… сгорает что ли. Пытается себя потушить (медленно) заживо полыхая на глазах… (Спокойно) Я отнюдь не эксперт по слухам, но думаю, люди бы не стали врать или сочинять на чужом горе. Уж слишком мерзко всё это выходит… Бьётся в конвульсиях… Машет руками и попутно старается потушить невидимое пламя, сдирая с себя кожу лишь бы не мучатся и наконец… потушить. Ну и жуть, честно.
В конце учитель скривился от некого отвращения в своём представлении.
– (Неуверенно) А ты-ы-ы… точно не преувеличиваешь? А ещё мне говорит, что я – жуткая сплетница. Ну да, – еле улыбнулась. – Может… всё не так уж и плохо, как ты описываешь… А кто тебе это рассказал? Может и со мной секретом поделишься? – заинтересованно произнесла.
– Не выйдет, – улыбнулся. – Эксклюзивность на то она и эксклюзивность, чтобы держаться в одних устах.
– Но ты же мне уже рассказал, верно? И тебе рассказали, значит – это не такая уж и уникальность. Если знают трое – это никакой не секрет. Скоро узнает и остальная часть учителей. Не понимаю, какой смысл скрывать его имя? Неужели так сложно рассказать? Мне просто интересно имя. Из чистого любопытства.
При удвоенном обаянии он не смог отказать.
– Ну ладно, ладно… Это был я. Теперь ты довольна? – запрокинул руки за голову. – Я не такой бесчувственный мерзавец, которым ты привыкла обычно меня считать. Я тоже могу порой сопереживать, но только глубоко внутри и точно не на людях. Чего мне стоил этот долбанный поход… Куча расшатанных нервов.
– (Мило) Может мне по чаще на тебя вот так вот смотреть? – подложила ладони под подбородок. – Какие ещё секреты ты сможешь рассказать?
Лёгкая, кокетливая улыбка, задела чужое самолюбие. Мести не избежать.
– Ишь ты какая… Проницательная. Да с твоими данными, – посмотрел на вырез сорочки, – войны можно в два счёта кончать… Какой талант в глуши прозябает… Печаль.
Ник неловко почувствовал себя уязвлённым, как после вскрытой проделки. Чтобы быстро хоть как-то отвлечься, живо вернулся к прошлой теме:
– Слава богу, что меня внутри и подавно не было, – отвёл взгляд в окно. – За руку, конечно, не держал. В палату не заходил… Здания держался стороной, но-о-о, информация сто пудов точная. Проверенная. Опросил несколько человек. Говорят, почти одно и тоже. Не могут одновременно врать под десяток людей.
– Что, даже не зашёл? (Недовольно) А ты часом случайно не выдумал всё?
– Вообще-то, у них там ремонт наклёвывается и походу глобальный. Никого посторонних внутрь не пускают. Территория огорожена… Грунт ровняют. Окопы роют… Хлам вывозят. Хрен пойми, что в общем, но даже так, судя по рассказам больных и очевидцев которых, заметь, я успел всё же вскользь расспросить – всё в точности, как я тебе и описал. Если не веришь мне, то давай, вперёд, – ткнул пальцем позади себя, – лично потом расскажешь с какой частью тела она решила расстаться на этот раз. Ты только давай поживее, а то её скорее всего переведут…
– (Неохотно) Я верю тебе… С натяжкой, но-о… – прижала руки к телу, – мне трудно пока что с этим смириться… Я в жизни не слышала ничего подобного и самое обидное – я даже не знаю, как им помочь… (Неуверенно) Мы… наверное… можем зайти к ней, если очень настойчиво попросить, но не станет ли ей только хуже? Хотя после твоих слов нас и вправду навряд ли допустят к невменяемому человеку. Неужели «такое» возможно? Мысленно гореть…
– А я думал, это ты у нас врач. Ну не переживай ты так, – встал и подошёл чуть ближе к её столу. – Всё наладиться. Обойдётся… Не вгоняй себя в панику причём зря. Этого нам ещё не хватало.
– А если не обойдётся? Что тогда? – резко встала. – Хоронить прикажешь?! – взвинчено подошла к окну.
– Ну почему сразу в могилу? Есть уйма других средств, – пошёл в след за ней. – Ну скажем… накачают её таблетками и всё. Дело с концом. Будет лежать спокойно как овощ и бед себе не знать. По-моему, идеальный вариант исхода событий. (Удивлённо) Что?
Мира обернулась через плечо, злостно рассматривая физиономию.
– Ладно, ладно… Шучу. Не так я хотел выразиться… Ну в общем… ты меня поняла. Шутка это такая. Вуху-у-у-у! – развёл руки в стороны. – Мда…
– (Злостно) Шутка не удалась. Дебильная, – развернулась обратно.
– Да ладно тебе. Чего ты опять злишься? Вот меня злить – это другое дело. Всегда пожалуйста, но не дай бог задеть хоть краешком твои чувства – тогда всё. Жди беды. Что за двойные стандарты? Что за тупая дискриминация… Не будь бякой. Лучше расслабься. Тебе не к лицу быть такой…
– Какой? Стервозной? – послышалось из-за спины.
– Именно. Будь проще, тогда и остальным с тобой будет полегче.
Шаг подвёл на не прилично близкую дистанцию, почти что в плотную.
– А ещё у меня говорят скверный характер… – зашевелил ручками.