Горькие травы Чернобыля

– Не иначе, хозяйка той ажиотажной болонки! – подхватил я.

Климчук хрюкнул, поставил на скамейку рюкзак. Похлопал себя по карманам, извлёк мятую пачку «Столичных» – у подполковника, не иначе, свистнул, – и мы закурили.

– Нам в другую сторону, – сказал я, – пора бы возвращаться в парк. Да и вообще возвращаться…

– Надеюсь, там уже нет засады? – деревянно спросил Климчук.

Я пожал плечами, и мы направились в сторону аллеи имени Ленинского Комсомола.

Молодая трава аллеи была покрыта серебряной росой, свежая сирень пахла одуряюще сильно, как-то по-особенному, и мне на мгновение показалось, что вернулся я в советское детство, что мне, как и должно быть в 1986 году, неполных пятнадцать и достаточно крикнуть: «Ночка!Ночка!», как из кустов сирени выскочит наша собака, чёрно-рыжий пинчер, которую я имел удовольствие выгуливать ранним утром, и с радостным визгом кинется обнюхивать мои джинсы. Забавно, что эти ощущения только усиливал сомнительный аромат «Столичных» сигарет, которыми меня обкуривал шедший рядом уставший Климчук. Я тут же подумал, что именно сейчас в далекой Евпатории невысокий парнишка в клетчатой югославской рубашке и чешских синих джинсах выгуливает средь кустов сирени собаку, нахально дымя болгарской сигаретой, благо этого не видят родители.

Маленький черный пинчер выскочил из-за кустов так неожиданно, что я замер и остановился как вкопанный. Пёс с заливистым хриплым лаем несся к нам, явно намереваясь искусать то ли меня, то ли Климчука, то ли обоих сразу. Володя ловко метнул недокуренную сигарету в ближайшую урну и тоже остановился.

– Это что ещё за ядрёный керосин? – удивлённо проговорил он, глядя вдаль тенистой аллеи.

Вслед за злобным пинчером торопливо шагал его хозяин – тощий двухметровый светловолосый подросток в белой рубашке и коричневых школьных брюках. Парень самым нахальным образом выпускал густые клубы кислого табачного дыма, нисколько не смущаясь присутствия двух взрослых мужиков. Причем, знакомых мужиков, можно сказать, почти родных.

– Стасик! – рявкнул я во всю глотку. – Ты всё-таки куришь! Ещё и мерзкую «Стюардессу»!

Непрерывно тявкающий пинчер в удивлении замер. В глазах Стася появился не виданный мною ранее наглый хулиганский блеск, быстро сменившийся недоумением, замешательством и полным непониманием ситуации. Тем не менее, он мигом бросил сигарету в кусты, взял на руки пинчера и насмешливо спросил:

– Видимо, мы знакомы? Вы внук барона Мюнхгаузена? А вы, товарищ спортсмен, вероятно, переодетый Наполеон Бонапарт?

Я растерянно посмотрел на Климчука. Мы давно научились понимать друг друга без слов и всё поняли сразу.

– Мы знакомы с вашим отцом, юноша, – быстро нашелся Климчук, – иногда приезжаем в командировку на ЧАЭС. Так что идите, куда шли. И впредь советую не курить.

Стась очень серьезно и понимающе кивнул, выпустил пинчера на волю и быстро направился к выходу из парка.

– Кстати, тебе не нужен брат-близнец? – не удержавшись, крикнул я ему вслед.

Стасик бросился наутек, только пятки кроссовок замелькали.

– В общем ясно – теперь их двое в одной Припяти, богомол японский! – раздраженно воскликнул Володя. – Где будем искать второго?

Я невесело усмехнулся – наше путешествие явно затягивалось.

– Место встречи изменить нельзя, Климчук! Думаю, второй сам придет к колесу обозрения!

Глава тринадцатая

Усталость всё-таки чувствовалась – бессонная ночь, напряжение предыдущих дней давали о себе знать. И новое непредусмотренное нами осложнение с раздвоившимся Стасем сил тоже не добавляло. Законы перемещения во времени непостижимы, а их выкрутасы непредсказуемы. Впрочем, у меня была какая-то слабая надежда на то, что Стасик W, назовем его так, как-нибудь сам собою дематериализовался.

– А вдруг он дрыхнет сейчас у себя дома, пока первый мальчик выгуливает собаку? – неожиданно сказал Климчук. – Тогда они встретятся у себя в квартире, и не хотел бы я видеть выпученные глаза их родителей!

– Что толку гадать, Володя, – раздраженно произнес я, – придем к колесу, посидим, подумаем. Ноги уже не держат.

Собственно, в этот момент мы и вышли на площадку парка аттракционов. Ноги у меня сразу подкосились – колесо обозрения медленно вращалось, а возле механизма управления агрегатом копошились двое рабочих. Климчук мгновенно уловил мои мысли.

– Это не страшно, – лениво сказал Володя, – в нашей кабинке в сиденье зажат желтый теннисный мячик. Полковники тоже бывают умные.

Честное слово, я готов был Володю расцеловать – мне и в голову не пришло как-то пометить нужную кабинку.

Мы присели на синюю скамейку. По счастью апрельское утреннее солнышко еще не пекло, а лишь ласково грело. Во всяком случае, пока.

– Семь часов, – посмотрел на часы Климчук, – кафешки откроются не раньше восьми.

Он полез в рюкзак и достал две пластиковые бутылки воды с неуместной в СССР надписью «Sprite». Водичка была кстати. Лимонный вкус приятно освежил горло.

– Придет ли вообще сюда наш Стасик? И если придет, то когда? – пробормотал я.

– Прибежит! – уверенным веселым голосом вдруг сказал Климчук. – Прямо сейчас.

Я оглянулся через плечо. Вот оно что – длинноногий Стасик буквально вылетел из аллеи и во весь дух нёсся к нам. Ошибки быть не могло – джинсы, кроссовки и рубашка-ковбойка – этот Стасик был определенно наш!

Парнишка с разбегу приземлился на скамейку, едва не столкнув с неё Климчука.

– Доброе утро! – ехидно сказал Володя. – Давно не виделись.

В глазах Стася сквозил неподдельный ужас. Светлые волосы на макушке стояли дыбом.

– Подхожу к своему подъезду, – задыхаясь, заговорил Стасик, – навстречу самому себе. Хорошо, тот другой, с Цезарем, меня не успел увидеть. Зато Цезарь успел. Кинулся ко мне. Я от него. Он за мной. А тот за ним. Еле смылся и сразу сюда. А Цезарь меня-тоузнал, потому и кинулся. Я сразу сюда. Боялся, что вы уже уехали…

Свою речь перепуганный Стась сопровождал совершенно непечатным школьным матом.

– Теперь понятно, почему твой пинчер был не в себе, – меланхолично произнёс я. – Видели мы твоего пса с твоим двойником. Между прочим, завзятый курильщик, двоечник и нахал!

– Это да! – легко согласился Стасик. – Я сразу все понял. Не понял только, что теперь делать?

Мы с Климчуком благоразумно молчали. Стась переводил взгляд умных глаз с меня на Володю. Потом шумно вздохнул и откинулся на спинку скамейки.

– Слово предоставляется товарищу журналисту, писателю и массовику-затейнику, придумавшему всю эту катавасию! – беззлобно объявил Климчук.

Он протянул еще одну пластиковую бутылку «Спрайта» Стасику. Тот с удовольствием отхлебнул напиток из светлого капиталистического будущего. Слово «спасибо» нашему юному другу и впрямь было неведомо.

– Ну я попробую проанализировать ситуацию теоретически, – начал я. – Варианты возможны такие. Мы можем вернуться в будущее все вместе. Нас с Климчуком такой вариант устроит. Стасика – вряд ли. Он там, видимо, взрослый. И там нет никакой возможности его легализовать. Мы можем вернуться в будущее только с Климчуком. А Стасика, как бы это мягко сказать, немножко ликвидировать. Никто не пострадает. Здесь, в Припяти, тот первый Стась, будет себе жить, не тужить.

– Шо-то мне не нравится такой вариант, – насупился Стасик.

Он еще не пришел в себя и не мог понять – серьезно я говорю или нет.

– Я чисто теоретически, Станислав.

– Всё равно не нравится, – сердито забасил он.

– И третий вариант, – продолжил я, – мы пристроим Станислава к его родным родителям в качестве близнеца. Будете с тем, другим, братьями-близнецами. А в школе родители скажут, что ты раньше жил у бабушки по семейным обстоятельствам. Думаю, никто особо не удивится.

Климчук с интересом уставился на меня. Стасик задумался и покачал головой.

– Я сам с собой не уживусь в одной комнате, – объявил Стась, – я задушу его. Того, второго. Или он меня. Нахал, двоечник, еще и курит!

Стасик покосился на раскрытый рюкзак Климчука, вынул оттуда пачку «Столичных» и закурил. В сложившейся ситуации мы предпочли промолчать.

– Есть еще одна проблема. – Стась неумело затянулся и выпустил струйку дыма. – Вот, как я понимаю, Богдан и Рома здесь и сейчас собираются в школу. Их дубли сейчас разгуливают в Той Припяти. В любой момент они нырнут в колесо и…

Он не договорил. Всё было понятно и так. Володя издал протяжный вой одинокого зимнего волка.

– Жень, у тебя нет валокордина? – осведомился Климчук. – Мне нехорошо.

Чья-то тень легла на скамейку. Перед нами стоял Виктор Николаевич Клочков, одетый в темный штатский костюм с красным галстуком.

– А я всё жду и жду, – медленно проговорил он, – когда они в это чёртово колесо прыгать будут?! Кучеренко-младший, а ты что здесь делаешь?..

Глава четырнадцатая

Клочков бесцеремонно согнал Стасика со скамейки и, прихлебывая из горлышка лимоннокислый «Спрайт», удовлетворенно почмокивал и внимательно слушал Климчука. Напиток начальнику КГБ определённо нравился, рассказ Володи определённо нет. Виктор Николаевич сердито забарабанил пальцами по деревянной скамейке:

– Значит, не заладился у меня субботний выходной. И откуда вы только свалились на мою голову? Впрочем, без вас у меня бы выходных не было вовсе!

Клочков не без сожаления допил «забугорный» напиток и раздражённо метнул бутылку в урну. Промахнулся. Пластиковая пляшка угодила в голову сидящего на корточках Стасика. Тот нехотя поднял бутылку и переложил её в урну. Без обычных своих подколок и комментариев. Парня явно смущало то обстоятельство, что подполковник, будучи соседом Стасика по лестничной площадке и закадычным другом его отца, открыл страшную государственную тайну – нелегальное употребление Кучеренко-младшим табачных изделий. Впрочем, Клочков думал совсем о другом.

– Вот что, мужики, – задумчиво проговорил Виктор Николаевич, – сидеть нам у всех на виду резона нет. На работу ко мне лучше не ходить. От нас можно и не выйти. В кафе сидеть неразумно. Единственный выход – пойдемте ко мне домой. Жена в командировке в Киеве. Заморим червячка, выпьем чего-нибудь и просветленными мозгами будем думать, как вылазить из этой кошмарно-фантастической истории.

– Можем опять встретиться с моим двойником, – пробурчал Стась.

– Это ты его двойник, а не он, к тому же он в школе, – резонно заметил Климчук.

– Да не факт, он же прогульщик, – обреченно вздохнул Стасик, – особенно по субботам.

Клочков снял с головы свою широкополую шляпу и нахлобучил её на голову прогульщика и курильщика. Потом достал из кармана пиджака солнцезащитные синие очки с надписью «Стекло» и молча протянул Стасику.

– В таком виде я буду похож на чучело! – взвыл парнишка.

Я рассмеялся:

– Главное, чтобы ты не был похож на Стасика Кучеренко.

Стась всё понял, быстро надвинул шляпу на лоб и надел очки…

Перед входом в подъезд дома по улице Лазарева никого не было. Мы, не пользуясь лифтом, быстро поднялись на третий этаж. За дверью немедленно залаял, а потом и радостно заскулил Цезарь. Запахло великолепным украинским борщом.

– Признал хозяина, – прошептал Клочков и быстро открыл ключом дверь квартиры напротив.

Мы, не сговариваясь, юркнули в дверной проём и оказались в прихожей. Виктор Николаевич также быстро и бесшумно закрыл дверь.

Я заметил, что лицо Стасика осунулось, он судорожно всхлипнул и отвернулся к стене.

– Отец на работе, а мамка борщ на кухне варит, – сдерживая слёзы, прошептал Стасик.

Мы не нашлись, что сказать пацану. Как ни крути, мальчишка не видел маму очень долго. Пойди пойми – то ли со вчерашнего дня, то ли целых 30 лет. Нет, непонятная штука время. Наверное, нельзя с ним играть, даже ради самых благих целей…

– Мы не можем тебя отпустить прямо сейчас, горе ты луковое, – в голосе Клочкова зазвучали какие-то чисто отеческие, сочувственные нотки, – ты и сам это понимаешь.

– Да, разумеется, – басовитым взрослым голосом твердо сказал Стасик.

Честное слово, несмотря на некоторую наглость и высокомерие, свойственные возрасту, мне всё больше и больше нравился Стась Кучеренко. Он держался очень мужественно и тогда, в том далеком 86 году, и сейчас, в сегодняшнем 86-м… О, силы небесные, от этих временных парадоксов мы все, наверное, скоро сойдём с ума!

– Всем мыть руки и шагом марш на кухню! – скомандовал Клочков.

На кухне подполковник первым делом сунул нос в холодильник. Кстати, холодильник был, мягко говоря, не пустой, полки были забиты всяческой снедью. Уж не знаю, было ли в Припяти такое хорошее снабжение, или у горотдела КГБ снабжение было особое.

– Имеются в наличии следующие виды провианта, – весело объявил Клочков, – борщ украинский со свёклой, селедочка под шубой, икорочка черная осетровая, коньячок грузинский марочный, ну и так всего прочего по мелочи.

– Возражений не имею, – отчеканил Климчук, – главное за коньячком не забыть о дальнейших абсолютно неизвестных событиях.

– Не забудем, – пообещал Клочков, – у нас просто нет другого выхода.

– Виктор Николаевич! – неуверенно позвал Стасик из прихожей.

Клочков подошел к нему. Парень тихо проговорил ему в ухо целую, не слышную нам тираду.

Подполковник понимающе хмыкнул, скрылся в глубине квартиры и вынес Стасю какие-то вещи.

– Великоваты, наверное, будут, но уж какие есть, – сказал Клочков Стасику, – шагом марш в санузел!

Стась закрылся в ванной и открыл воду.

– У нас совмещенный санузел, – вполголоса сообщил нам Клочков, – но парню это будет кстати. Первый раз в жизни вижу человека, который обходился без ванной и туалета, целых 30 лет.

Климчук удивленно посмотрел на подполковника:

– Призракам санузлы ни к чему.

Клочков выпучил глаза, крякнул и отхлебнул коньяк прямо из горлышка:

– Мне это не приходило в голову. Так это я на призрака Стасика присел в кресле гостиницы? Мужики, вы меня с ума сведёте! Это как-то, знаете, противоречит советской науке и здравому смыслу.

Мы с Климчуком согласно кивнули. Подполковник еще раз отхлебнул из горлышка, подумал, как-то истерически хохотнул и вспомнил об обязанностях домохозяйки:

– Мужики, я подогрею борщок, а вы ныряйте в холодильник и тащите на стол всё, что понравится – я должен накормить ваши пузатые тела и 16-летнего подростка, который ни хрена не ел 30 лет!

Сказано – сделано. И пока в ванной хлопец отмывал грязь, мы успели хлопнуть по рюмашке отменного советского коньяка и за обе щеки уписывали красный, наваристый и безумно ароматный борщ. Клочков на еду особо не налегал.

– Вот какую штуку я вам хотел рассказать, мужики, – негромко заговорил он, – я бы не сказал вам этого никогда, не будучи уверен, что скоро вы не уберетесь к чертям собачим в свое безрадостное капиталистическое будущее.

Рассказ начальника припятского отдела КГБ был и впрямь занятный.

Клочкову и до нас было известно, что перемещение во времени не является сказкой.

По словам полковника, совсем неподалёку от города, в лесу находился сверхсекретный исполинский объект «Чернобыль-2». Основное назначение объекта – загоризонтное обнаружение ядерных ракет и прочих объектов противника, которые могут быть направлены в сторону атомной станции.

Собственно об этом мы с Климчуком прекрасно знали. А вот чего мы не знали, так это то, что «Чернобыль-2» имел и другое назначение. Объект потреблял колоссальное количество энергии на проведение абсолютно секретных исследований, связанных с разогревом СВЧ-лучами атмосферы Земли, с целью создания климатического оружия. Некоторые горячие ученые головы на объекте даже считали, что столь мощное энергетическое воздействие может привести к сворачиванию пространства и, как следствие, к изменению хода времени. Так вот, по мнению подполковника, эти горячие головы были совсем не далеки от истины и именно они, сами того не зная, породили некий пространственно-временной туннель в городе Припяти в районе колеса обозрения.

– Понимаете, братцы, какая штука, – продолжил рассказ Клочков, – пока вчера мы с вами в гостинице распивали вашу «забугорную» водку, мои люди всю ночь крутили это чертово колесо, пытались найти кабинку, через которую вы шастаете туда-сюда. И, возможно, не вы одни. Это ведь проблема государственной безопасности. Так вот представляете, такой кабинки они не нашли, как только ни старались.

Мы с Климчуком вздрогнули одновременно. Как-то сразу пропал аппетит. Даже колбаса за 2.20 не вдохновляла нас остаться в славном советском прошлом навсегда.

Клочков выдержал эффектную паузу и рассмеялся:

– Спокойно, мужики! Дело в твёрдых руках КГБ. Портал времени находится вовсе не в кабинке. Он находится в воздухе в пяти метрах над землей впритык к колесу обозрения. То есть вы можете сигать в свое будущее из любой кабинки, если она окажется в нужной точке пространства.

Я посмотрел на Климчука, в глазах которого читалось явное облегчение, и наши руки как-то синхронно потянулись к наполовину опустевшей бутылке. Клочков рассмеялся вновь и налил нам сам.

– А теперь я вам скажу вот еще что – знаете, почему вы из своего времени всегда попадаете в одну и ту же дату: в 10 часов вечера 25 апреля 1986 года? Да потому что, вчера, в пятницу, 25 апреля 86 года, ровно в 22.00 объект «Чернобыль-2» был планово обесточен в связи с плановым отключением четвёртого энергоблока от сети. Для проведения того самого эксперимента, который был мною героически предотвращен в связи с полученной от вас бесценной информацией о грядущей аварии. Вероятно, этот портал как-то, что ли зациклился, но остался функционировать.

Клочков лучезарно торжествующе улыбнулся, словно сумел доказать теорему Ферма.

Я же лишний раз убедился, что в КГБ дураков не держат. Там работают люди, которые могут ясно и трезво мыслить в самых безумных и фантастических ситуациях.

Дверь санузла щелкнула и открылась. В кухню вошел Стасик с мокрыми волосами. Подполковничьи носки пришлись ему почти впору, а вот семейные трусы в горошек были раза в три шире разумного и держались на честном слове. Видимо, этому честному слову тощий Стась не очень доверял, поэтому придерживал трусы обеими руками.

Мы едва удержались от смеха. Клочков крякнул, опять исчез в недрах квартиры и притащил домашний халат. Стасик молча подхватил его и весьма охотно напялил на себя. Зрелище получилось относительно сносное.

– Так, давай порубай борщечка с котлетами, – сказал ему Клочков, – а мы пока пойдём, подышим свежим воздухом. Перекур, мужики!

Глава пятнадцатая

С лоджии клочковской квартиры парк с колесом обозрения был как на ладони.

– Глаза бы мои на него не глядели, – сердито сказал Клочков, раскрывая пачку «Столичных». – Мои люди будут там дежурить до вашего отбытия. А потом колесико придется разобрать и несколько подвинуть в сторону.

– Вы это серьёзно? – удивился я.

– Абсолютно серьезно! Не хватало ещё, чтобы посетители аттракциона стали проваливаться в будущее!

Климчук хрюкнул и закашлялся от табачного дыма. Клочков без тени улыбки смотрел на меня:

– Какие будут идеи по поводу пацана, товарищ писатель-фантаст? Куда девать Стася? И где сейчас, предположительно, находятся два младших мальчика?

Я молча затянулся не слишком приятной советской сигаретой второго класса. Что ни говори, а болгарские все-таки лучше.

– Есть у меня одна идея, – заговорил я, – не знаю, насколько правильная, но относительно логичная.

– Давай, давай, говори! – нетерпеливо воскликнул Климчук.

– Ну, логика примерно такая. Мы с вами знаем, что Стасик трагически погиб на мосту примерно в полдень сегодняшнего дня. Что некая его, так скажем, нематериальная сущность 30 лет бродила по Припяти. По Той Припяти. Но теперь ситуация изменилась, аварии нет, Стасик, живой и настоящий, скоро придёт из школы домой. Но и наш Стасик W, тоже вполне себе материализовался, вместо того, чтобы исчезнуть по моей логике. Из этого обстоятельства я делаю вывод – эти ребята не клоны, не близнецы, но при этом абсолютно реальны. Я считаю, что оба мальчика есть порождение одной и той же сущности Стасика Кучеренко. Они оба и есть Стасик Кучеренко. Но их тела, если хотите астральное и физическое, разделены. Мне как-то не нравится тот первый мальчик – он нагловат и хулиганист, тогда как наш Стасик более ментально тонок и одухотворен. В общем, их надо как-то соединить.

Клочков оглянулся на закрытую дверь кухни, вмял сигарету в пепельницу и тут же закурил новую.

– Знаете чего, мужики, – вдруг оживился он, – я ведь тоже совсем не узнаю вот этого Стася. По внешности похож, как две капли воды, а вот глаза совсем другие. Умные. Это не глаза ребёнка. Поведение другое, держится, как взрослый. А тот Стасик, которого я вижу почти ежедневно, так себе парень, не то чтобы дурак, но какой-то шалавый. Вот ведь какое дело!

Я едва успел открыть рот, как Климчук опередил меня:

– Наш Стасик многое пережил, многое видел в той, так скажем, временной петле, где он барахтался 30 лет. Он по-другому смотрит на мир, пожалуй, в некотором смысле он старше нас.

Виктор Николаевич нервно затягивался сигаретой, бормотал себе под нос что-то невнятное и привычно барабанил пальцами по раскрытому окну лоджии.

За окном бушевала весна. Солнце поднималось всё выше, и становилось жарко. Птичьи трели разносились над парком, и даже клочковские сигареты не могли перебить аромат полесской сирени. Всё-таки одно важное дело мы сделали – проснувшийся город начинал заниматься своими субботними делами, даже не зная, какой страшной трагедии избежал. Ну, и слава тебе, Господи!

– Ладно, рискнём, – вдруг сказал подполковник Клочков, – попытка – не пытка. Будем дожидаться прихода из школы Стасика дубль один. Как появится, попрошу заглянуть его сюда, к нам. Устроим контакт, так сказать. И я очень надеюсь, мужики, что мы поступаем правильно.

Клочков смял недокуренную сигарету, потянулся к раскрытому окну, прикрыл створки, передумал, вновь открыл их нараспашку и, властно махнув рукой, резким движением открыл дверь на кухню. Мы пошли за ним.

Полная тарелка борща стала пустой. Однако к другой еде Стась, судя по всему, не прикасался. Парень немигающим, сосредоточенным взглядом уставился Клочкову прямо в глаза и тихо произнес:

– А если, в результате такого контакта, я исчезну? Если останется только тот парень?

Виктор Николаевич растерянно затоптался на месте, удивленно таращась на меня и Климчука.

– Надо полагать, что у нашего Стасика осталась способность читать чужие мысли, – ни к кому не обращаясь, сказал я.

– Слушай парень, пойдём работать к нам! – воскликнул Клочков.

– Я серьёзно. Закончишь школу и айда в Академию КГБ. Нам такие люди ох как нужны!

– Подумаю, если жив буду! – буркнул Стась.

– Будешь, куда ты денешься! – уверенно рявкнул Климчук и потянулся к бутерброду с икрой. Аппетиту Володи можно было позавидовать в любых ситуациях.

– Всё ещё есть вариант подсунуть твоим родителям близнеца, – пожал плечами Клочков, – легализовать это дело я смогу. Если, конечно, твои родители не сойдут с ума от всего этого и не будут смотреть на тебя, как на незваного гостя из потустороннего мира!

Стасик сложил руки на столе, упёрся в них подбородком и закрыл глаза. Мы молчали. Тишину на кухне нарушал только аппетитный процесс поглощения Климчуком бутерброда с паюсной икрой.

– Согласен на первый вариант, – вдруг глухо пробубнил Стасик, – брат-близнец – счастье сомнительное…

…Время тянулось медленно. Бог весть, где раздобытые Клочковым часы-ходики показывали без десяти час. Стась прикорнул в комнате на диване, мы же продолжали сидеть за столом и обсуждали план дальнейших действий. Командовал, ясное дело, Клочков.

– Значится так! – распоряжался он. – Я сейчас выхожу на улицу и буду на подходах к подъезду пасти Кучеренко-младшего. Попрошу зайти его ко мне под любым предлогом. Например, передать отцу спиннинг. Это Стасику будет не в диковинку. Вы будите своего Стасика. Пусть наденет темные очки. Представлю его как племянника. Вы же будете прятаться в лоджии. Поглядим, чего будет. Мужики, если шо пойдет не так, полетят с плеч наши головы! Это ж похищение ребёнка, как минимум! Всё, попёр на улицу!

Клочков решительно встал, несколько секунд смотрел на почти пустую бутылку коньяка. Не удержался, залихватски хлебнул из горлышка, запил водой из носика чайника, крякнул и быстрыми шагами направился к двери. Легко, без щелчка, открыл замок и бесшумно вышел…

…Я, Климчук и Стасик сидели на диване. На экране дорогущего цветного телевизора «Рубин» стояла испытательная таблица ЦТ0167 и София Ротару выводила «Лаванду».

В 1986 году перестройка не пошла ещё «вширь и глубь», суббота была у многих рабочим днём, поэтому партия и правительство были уверены в том, что средь бела дня советскому человеку смотреть телевизор не полагалось.

– Во сколько Стасик приходит в субботу из школы? – осведомился у Стасика Климчук.

Тот комично пожал плечами:

– Ну, когда из школы, когда и не из школы, но обычно часам к двум.

Стась слегка дрожал – встреча с самим собой его определённо пугала.

Тренькнул дверной звонок, и ключ лениво зашебуршился в замке. Клочков явно давал нам фору.

Мы с Климчуком ломанулись в соседнюю комнату – бежать через кухню на лоджию, явно не было времени.

– Держись, Стаська! – громким шепотом сказал я.

– А чего это вы в собственную дверь звоните? – раздался из прихожей голос удивленного Стасика. Стасика «дубль один».

– Наблюдательный какой! – с некоторым напряжением сказал голос Клочкова. – Точно, у нас будешь работать. Кстати, знакомься – мой племянник из Киева приехал.

На мгновение голоса смолкли. Раздался скрип дивана.

– Привет, киевлянин! – прозвучал слегка развязный голос Стасика. – Теперь что, по Крещатику в банных халатах ходят?

Фыссс… Мощная световая вспышка через незакрытую дверь на мгновение ослепила меня. Из гостиной раздался грохот, треск ломающейся мебели, звон разбитого стекла и забористая ругань Клочкова.

Климчук рванулся из комнаты. Я за ним. Картина была редкая. Журнальный столик переломился пополам под неподъёмной тушей Клочкова. На паркетном полу там и сям блестели алмазами хрустальные куски разбитой люстры. Помещение наполнилось запахом едкого дыма, который тоненькой струйкой вился из погасшего телевизора…

На диване с широко открытыми глазами сидел Стасик, немигающим взглядом уставившись на нас. Под расстегнутым банным халатом на Стасе была коричневая школьная форма, белая рубашка и галстук. Стасик обалдело обнимал полураскрытый дипломат, из которого вывалились учебники и мятая пачка сигарет «Стюардесса». Подполковник Клочков, чертыхаясь, выбрался из-под обломков журнального столика и, охая схватился за поясницу.

– Где второй мальчик? – прокашлявшись спросил Клочков.