* * *
Весла почти беззвучно опускались под воду и так же тихо поднимались вверх. Варун в который раз подумал, как смог Мытарь выжить в таких гиблых местах вдвоем с котом.
«Тут и безо всяких кровопивцев сгинешь за милую душу, так здесь еще и орда страшилищ бродит, – восхищенно смотрел он на сидящего на веслах воина, – во дает!»
Тень сидел на корме и бдительно смотрел вперед, туда, куда шла лодка. Деревья росли прямо из болота, мутная гладь с кувшинками и камышами так походила на зеленую траву, что казалось, хоть сейчас бери и иди пешком. Скоро лес начал редеть и воевода смог рассмотреть явившийся из тумана крутой берег.
– Это же тропа тайная, по которой мы путь держали на Москву, – прошептал он.
Ерш довольно посмотрел на него, утвердительно кивнул и накинул на лысую голову капюшон, став тем самым загадочным странником, который повстречался им несколько дней назад. Он приложил указательный палец к губам и едва слышно прошелестел: «Ш-ш-ш-ш-ш-ш».
Лодка причалила к берегу. Черный толстый кот, едва они подплыли, первым прыгнул на сушу и исчез в густых зарослях камыша. Ерш выскочил следом на землю и был таков. Последнее, что увидел витязь – болтающийся за спиной Мытаря огромный арбалет. Не зная, что ему делать, воин нерешительно постоял в лодке, вышел из нее, неловко промочив одну ногу, и стал тревожно осматриваться. Без устали крутясь по сторонам, он вытащил меч и тут же почувствовал себя спокойнее. Время шло, а Мытаря все не было. Варун даже подумал, что его бросили одного, как сверху раздался свист. На дороге стоял Ерш:
– Не спи, богатырь, замерзнешь. Подымайся, никого, опасности нетути.
Впервые за долгое время Варун почувствовал себя неловко. Обычно от него зависели другие жизни, он верховодил людьми. Теперь же Ерш носился с ним как с писаной торбой.
На дороге так и осталось лежать то поваленное дерево, с которого все началось. Теперь на нем сидел Тень и тщательно намывал свои лапки. Следов не было вовсе, лишь наметанный глаз опытного Мытаря воссоздал всю картину:
– Сеча была, да бесславная. Весь твой хваленый отряд положили, как зверей бессловесных. Видишь, земля вся вскопана? Не любят нежить лошади, они первыми взбесились, и начался кровавый пир. Упырей всяко больше двух было. Видать, те, что вашими были, первыми пошли, пыль в глаза пустить, с панталыку сбить.
Согнувшись в три погибели, Варун изо всех сил напрягал зрение, чтобы увидеть то, о чем говорил его спаситель.
– След туда уходит, как я и думал, – Мытарь махнул в сторону, противоположную той, откуда они приплыли. – Там раньше деревня была, да вся вышла. Дюже любят они это место.
– Почто? – полюбопытствовал воевода.
– Поди знай, друг мой, поди знай, – пожал плечами Ерш, пряча в ножны свой меч. – Может, воспоминания, а может, еще что, неведомо. Чего гадать, пособи лодку перетащить, дале поплывем, пока время есть.
Скоро стало понятно, что Ерш был прав. Когда они проплывали совсем мелкое место, чуть ли не царапая лодку о дно, Варун увидел шлем, лежащий под водой. Сомнений не было – доспехи принадлежали кому-то из его дружины. Чуть дальше на дереве они увидели грязное и разодранное знамя их отряда – сову, сидящую верхом на волке. Кот забеспокоился, начал протяжно и гадко мяукать.
– Ты смотри, что деется, – прошептал воевода, – как они их сюда тащили?
– Волоком, как еще. Сила великая в вурдалаках сокрыта, – пояснил Мытарь, громко шмыгнув носом. – Правда за нами, по их стопам идем ровнехонько.
Скоро разрушенная деревня показалась вдали. Издалека она была похожа на обычное поселение. Только ни из одной трубы не шел дым. Чем ближе они подплывали, тем яснее становилось – это мертвая деревня. Вдоль берега некогда стоял частокол, теперь от него осталось одно название. Редко стоящие заточенные кверху дреколья выглядели нелепо и странно. Причал весь почернел от сажи и копоти, частично прогнил и представлял собой печальное зрелище.
– Озеро тут было, на берегу поселение стало. Это опосля, вместе с паразитами болото родилось и вширь пошло, чума с лихорадкою да прочие страшные болезни поползли, – проскрипел Ерш. – Я так думаю, топь вместе со стахоилами приходит.
Дома стояли полуразрушенные, практически у всех были выбиты окна и двери, некоторые лачуги лишились и крыши. Природа брала свое, все, отстроенное человеком, за года поросло мхом и травой.
– Страшная беда тут случилась, – вслух поделился мыслями Варун, уставившись в одну точку.
– Верно говоришь. Всех обратили, женщин с детьми малыми и тех не пощадили.
– Почему на сем месте приключилось подобное непотребство злодейское? – взглянул на Мытаря глава дружины.
– Черт знает. Это я понять и силюсь. В разных местах силы темные ползут, но чтобы вот так, столько себе земли захватить да наместника посадить… Зело недоброе дело затевается, – Ерш, подплыв к причалу, ловко накинул бечеву на одно из бревен.
Кот снова будто растворился. Несколько минут они стояли на причале и слушали тишину. Здесь она была мертвецкая, не похожая на обычную. Будто великан накрыл деревню большим прозрачным куполом и смотрел сквозь него. Чувство, что за ними наблюдают, никак не проходило.
– Проклятое место. Птицы не летают, зверье за многие версты обходит, жуколицы со змеями – и те боятся, – Ерш стоял, не двигаясь, но глаза его находились в постоянном движении.
– Как ты тут один супротив темного воинства боролся? Тут и с целой ратью боязно, – глухо поделился своими соображениями Варун.
– Выбора особого не было, – Ерш тихо зашагал вперед. – Пошли, окрест пошукаем, может, что найдем интересное. Покудова солнце не село, наш ход.
Чем дальше вглубь деревни они шли, тем поганее на душе становилось воеводе. Заросшие дворы, упавшие изгороди, брошенная телега с оторванным колесом посреди дороги.
Варун погрузился глубоко в свои невеселые мысли, да так сильно, что даже вздрогнул, когда Мытарь схватил за рукав, заставив резко остановиться.
– Чего ты? – испугался витязь, хватаясь за рукоять меча.
– Обожди орать, – шикнул на него болотный житель, – вон в избе кто-то… Видел я вурдалака новообращенного, похоже. Ну и здоровый же, гадюка.
– Из моей дружины? – переполошился Варун, забыв о конспирации. – Как выглядел?
– Говорю же, богатырь настоящий. Борода черная, как смоль. Но глаза уже блеском недобрым горят, исчез, как нас заприметил… В окне он… Куда ты? Совсем голову потерял? Обожди, на погибель спешишь!
Но воевода уже не слышал – он перепрыгнул через ветхий забор и побежал к избе, мечом расчищая себе путь от жухлой травы и не обращая внимания на протяжное мяуканье сзади.
* * *
Ближе к двум часам ночи стали расходиться и остальные. На трубах осталось всего несколько человек – Павел Олегович, Женя и трое наркоманов, которые так и не смогли найти в себе силы расстаться с травой. Укуренные в умат, они сидели с блаженными лицами и пялились в одну точку, иногда глупо похохатывая.
Женя, будучи человеком отзывчивым и охочим до всевозможных авантюр, не знал, что делать со своим новоиспеченным другом. Павел Олегович пытался отговорить ребят расходиться, но тем было не до него. Вместе в Федоренко он еще долгое время обсуждал, что за напасть постигла его подчиненных. Теперь же Аксенов насупился и молчал.
– Слышь, а может, это, такая еще тема. Я на «Дискавери» смотрел передачу про Египет, там чувачки-архитекторы раскопали гробницу фараона, а она была всякими ловушками нашпигована.
– Археологи, – тихо поправил Женю бизнесмен.
– Чего говоришь? – не понял Федоренко.
– Археологи, а не архитекторы.
– А, ну да. Короче, там ученые допетрили, что все хитрости, что фараон в могилу установил, имеют научное объяснение, бактерии там всякие, самострелы в стенах и так далее. То есть это не проклятие настоящее, как раньше думали.
– Ты это вообще к чему? – действие адреналина закончилось, Павел Олегович почувствовал, как веки наливаются свинцовой тяжестью, как приятное тепло расходится по телу от горячих труб, как неспешно бухтит прямо над ухом что-то странный парень, единственный из компании прислушавшийся к нему…
– Алло! Не спи, замерзнешь, – гаркнул Женя прямо в ухо разомлевшему строителю.
– Мать твою! – Аксенов подскочил как ужаленный. – Блин! Я чуть не помер со страху! Зачем так орать-то?
Зато сон как рукой сняло. Он вновь почувствовал ложную бодрость.
– Я кому рассказываю, Пашок? О, кстати, я тебе кликуху придумал. Запашок, как тебе? – снова во весь голос разоржался Федоренко, звонко хлопая в ладоши.
От шума проснулись торчки. Один из них даже сподобился встать:
– Ну че? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил он, пытаясь сфокусировать взгляд перед собой. – Спать пора, наверное.
– Обожди, братан, – Женя остановил его начинания, – все равно ты завтра минимум алгебру, литру и химию закосишь, так что лишние полчаса погоды не сделают. Да и ты к тому же уже конченный человек, падший.
Даже пелена дурмана не помешала наркоману оскорбиться:
– Сам ты падший, дебил. Я тебя оскорблял?
– Нет, но ты дуешь каждый день, бухаешь и таблетки хаваешь. Тебя даже в нашем сельском говне еле-еле в десятый перевели. Ты ж в путягу, кстати, собирался?
– Ой, ой, а ты зожник недоделанный. Русь с колен на турничках поднимаешь? – заступился за собрата второй парень. – Если бы у тебя батя не был помешанным на этом деле и не палил контору каждый день, ты бы долбил, как дятел, побольше нашего.
– И не путяга, а колледж! – поздно сподобился вступить в дискуссию первый любитель марихуаны. – Я вообще-то в ГУСЭ поступать думаю, чтоб ты знал.
– ГУСЭ, – чуть не загнулся от смеха третий кадр, до сих пор сидевший без движения.
Он резко вскочил на ноги, сел на корточки и стал с кряканьем ходить вдоль теплотрассы, активно махая согнутыми руками, изображая крылья.
– О чем вообще речь? – вспылил Павел Олегович. – Что я тут делаю? Вы совсем, что ли? Вам кирдык с минуту на минуту, а вы тут лясы точите, перспективность вузов обсуждаете, я фигею!
– Запашок прав, – согласился Женя, застегивая куртку, – парни, хорош базар-вокзал разводить, айда до ларьков дойдем, у меня сушняк начался после всех историй этих. А потом расход.
– Я за, – охотно поддержал затею товарища потенциальный абитуриент ГУСЭ, – как раз на хавчик пробило некисло.
Сонная продавщица неодобрительно осмотрела компанию прибывших покупателей. Она только что прилегла на раскладушке в подсобке и начала погружаться в приятный сон, как вдруг колокольчик у двери громко звякнул и магазин наполнился смехом и голосами. Она знала всех, кроме одного, самого старшего. Зимой молодые люди частенько приходили в ее смены по ночам и грелись внутри. Она была не против, так как знала всех, и так ей было даже спокойнее, особенно после того, как пару раз парни помогли выдворить зарвавшихся залетных пьянчуг и бомжей.
– Здрасьте, Нина Павловна, – бодро отсалютовал Женя.
– Привет, привет, – хмуро поздоровалась она в ответ, – вам чего не спится? Только легла, а вы тут как тут.
– Да мы ненадолго, по йогурту и спать, – процитировал бородатый анекдот Федоренко и первый радостно заржал.
Все, кроме Аксенова, поддержали его кислыми улыбками.
Пока остальные, шумно советуясь, выбирали, что купить на ранний завтрак, Павел Олегович устало опустился на стул около холодильника с мороженым и, облокотив голову на стену, закрыл глаза.
– Жека, а это что за тип с вами? – громким шепотом испуганно поинтересовалась продавщица.
– Этот? Да нормальный мужик, Пашей зовут. У него просто день тяжелый выдался, работники его отмудохать хотели, он и удрал от них, а в ночи на наших выскочил.
– Ого, за что ж поколотить хотели? Может, по делу? – ахнула продавщица.
– Не, но там история мутная. Пока неясно, завтра с утра пойду гляну, что происходит. У них стройка на моей улице, в конце только, у самого леса. Сейчас-то идти смысла нет, темно и страшно.
– Ну да, ну да, – покивала Нина Павловна, отхлебывая терпкий чай с лимоном, который давно остыл, дожидаясь своей участи за прилавком у кассы.
– Он у вас до утра перекантуется? Идти некуда, электрички не ходят, а машина на стройке стоит. С утра, как светло станет, уйдет, – спросил Женя, переминаясь с ноги на ногу. – Домой-то я его не потащу.
– Не знаю, – засомневалась тетка, – а вдруг он маньяк? И все это наплел вам с три короба, чтоб в доверие втереться. Типа «посмотрите, какой я бедный».
– Нина Павловна, да какой маньяк? Вы посмотрите на него, соплей перешибешь. Все с подробностями рассказал, нарочно не придумаешь. Тем более что эта троица, – Федоренко кивнул на укурков, – тут еще минимум часа два будет зависать, а там уже утро близко, не страшно. У вас же тревожная кнопка тем более есть.
– Ладно, пусть сидит. Но под твою ответственность, – она помахала толстым пальцем прямо перед большим носом Жени, – если что, будешь отвечать.
– Ладно, договорились. Я завтра перед школой заскочу, хочу проверить вместе с ним все.
От тормошения Аксенов проснулся моментально. Задыхаясь, он нервно вздохнул всей грудью и непонимающе уставился на наклонившегося к нему парня. Он долго не мог понять, где он, что делает и кто все эти люди. Особенно его напугала хмурая продавщица, опасливо выглядывающая из-за прилавка.
– Короче, я тут все уладил. Посидишь тут до утра, заодно Нину Павловну поохраняешь, – сообщил ему новости Женя. – Я спать пошел, завтра часов в семь зайду, пойдем смотреть на твоих работников-мутантов. Все, бывай.
Он потрепал Павла Олеговича по плечу и, хлопнув дверью, исчез в ночи. Трое из ларца стояли около холодильника и спорили, какое мороженое купить.
Объемная продавщица откашлялась, словно набираясь смелости, и обратилась к новому «постояльцу»:
– Давай проясним сразу, милок. Будешь бузить или шутки шутить, схлопочешь у меня. Кнопочку нажму, быстро по твою душу приедут. Да и молоток у меня самой имеется, так что не советую. В кладовке запрусь и все. А полезешь туда, так вперед ногами вынесут уже.
– Простите, я не знаю, как вас зовут, – даже обиделся Аксенов, – но уверяю вас, я не такой человек. Я не грабитель, насильник или вор, просто так действительно сложились обстоятельства, что некуда податься до утра, да и это просто опасно. Я вам даже заплачу за неудобства.
Он полез в карман за кошельком, но боевая женщина остановила его. Казалось, что его искренний ответ полностью удовлетворил ее:
– Ничего, ничего. С кем не бывает, – уже сердобольно начала она, – все пройдет. Чаю захочешь или еще чего, скажи. У меня тут котлетки из дома есть, не стесняйся. Ишь чего удумал, деньги платить. Мы ж не нехристи какие басурманские, когда это русский человек другого в беде оставлял? И думать забудь.
– Спасибо большое, – сердечно поблагодарил продавщицу Аксенов, чувствуя, что все не так плохо, как могло бы быть.
Тем временем Женя Федоренко возвращался домой по пустынной улице. На часах было три часа ночи, света не было ни в одном окне на родной Дорожной, и это не прибавляло уверенности шагающему старшекласснику. Все-таки рассказы Аксенова произвели какое-то впечатление на Женю. Когда до дома оставалось метров триста, он не выдержал и понесся что было сил. Опомнился он только тогда, когда закрыл все замки. Сделать это бесшумно было очень и очень сложно, но он справился и еще долго стоял, опершись о стенку. Сам факт того, что неизвестные монстры из темноты не съели его, радовал парня так, что даже мысли о подъеме через несколько часов не могли омрачить его существования.
* * *
Как и боялся Покахонтов, огромный телевизор с множеством каналов все же зазомбировал его. После отъезда друга Дмитрий Александрович побродил по участку, наблюдая, как носится вокруг Куча. Словно почуяв, что хозяин вернется не скоро, она бегала туда-сюда, с тревогой вынюхивая что-то. Скоро она, грустно повесив голову, понуро побрела к дому и легла на крыльце, уложив печальную морду на когтистые лапы. Посидев в беседке еще полчаса, бесцельно уставившись себе под ноги, ученый поймал себя на том, что ни о чем не думает, а такое бывало крайне редко. В голове была звенящая пустота, лишь изредка стремительно пролетала какая-то бытовая мысль, и все снова затихало. Он шмыгнул замерзшим носом и направился в дом. Быстро начинало темнеть. Не успел Покахонтов выпить чаю, а на улице уже было черным-черно, как ночью. Фонари еще не включились, было слишком рано, поэтому не видно было ни зги. Полная иллюминация в доме лишь усиливала тьму снаружи. Там был другой мир, враждебный и чужой. Покахонтов с дымящейся чашкой в руке подошел к панорамному окну и уставился в него, силясь рассмотреть хоть что-то. Через несколько секунд ему удалось увидеть фонарь около беседки и черные очертания кустов.
– Да, все-таки неприятно, как будто в аквариуме живешь, – поделился он своими соображениями с Кучей, – надо бы тут прикрыть все, для уюта.
Он долго искал один-единственный пультик, и наконец темные деревянные жалюзи с мерным, едва слышным жужжанием поползли вниз. Сначала он перепутал кнопки, и окна стали блокироваться защитными ставнями, но историк быстро понял свою ошибку.
Дмитрий Александрович походил немного по дому, изучая обстановку. Чтобы не прислушиваться к каждому шороху и скрипу, он включил на кухне висящий под потолком телевизор. Стало повеселее. Шла вечерняя развлекательная передача, до него постоянно долетали бодрый голос ведущего и зрительский смех. Выпив еще чаю и закусив печеньем, Покахонтов забрался на второй этаж и вольготно расположился на огромном диване перед домашним кинотеатром.
– Ну что, посмотрим, что у нас тут, – пробурчал он, щелкая кнопками.
Качество изображения поражало воображение, бесчисленные колонки, расположенные по всей комнате, создавали настоящий эффект присутствия, первое время Дмитрий Александрович вздрагивал от выстрелов и голосов за спиной, но быстро привык и оценил технику по достоинству. На первом этаже тихо скулила собака, скучая по своему настоящему хозяину. Покахонтов, отвлекаясь от кино, перевешивался через перила и как мог успокаивал животное, стараясь, чтобы его слова звучали ласково и добро.
Он совсем расслабился и даже начал получать удовольствие от подобного праздного времяпрепровождения. В перерыве между фильмами историк выключил звук и быстро побежал вниз сделать себе бутерброд.
– Ну и аппетит тут, наверное, воздух свежий, – привычно вслух прокомментировал свои действия Дмитрий Александрович.
Когда он открыл дверцу холодильника и принялся изучать его содержимое, то вдруг услышал странный звук с улицы, кто-то бродил по крыльцу. В голове зашумело, ужас сковал его, не позволяя двинуться с места. Куча, подняв голову с лап, недовольно заворчала, но не изменила позы. В дверь тихо постучали. Собака моментально вскочила и уже вполне угрожающе заворчала. Поняв, что вряд ли воры-грабители стали бы так себя вести, Дмитрий Александрович взял себя в руки. Как можно увереннее он подошел к двери, громко вбивая пятки в паркет, и вальяжно проорал, задрав голову кверху:
– Саня, подожди, сейчас открою, и доиграем. Тут пришел кто-то.
Искренне надеясь, что его блеф не раскусили, он еще долго провозился с непослушными чужими замками, прежде чем дверь поддалась. На крыльце стоял какой-то толстый тип и криво ухмылялся. Больше всего Покахонтова поразило то, что одет незнакомец был в самые настоящие валенки, в то время как на голову была нацеплена летняя ярко-красная панама. Колорита добавлял и потрепанный ватник, одетый на шерстяной свитер с воротом.
– Ты кто? – без обиняков скрипучим голосом поинтересовался незваный гость. – И что за Саня? Ты же один был вроде.
Куча смогла воспользоваться растерянностью Покахонтова. Протиснувшись мимо его ног, она носом открыла дверь пошире и, обтирая упитанные бока, выбралась наружу. Но странно выглядящий гость не заинтересовал собаку. Едва понюхав его, Куча приветливо махнула хвостом и скрылась в обступившем дом мраке.
– А вы кто? – пораженно ответил Дмитрий Александрович, не зная, как реагировать на первую реплику пришельца.
– Сосед, Сергей Петрович, – наконец сподобился представиться толстяк, шумно почесав щетину на подбородке. – Я смотрю, лицо незнакомое, а собакевич вроде Колин, значит, не ворье. Да и свет горит в доме. Решил проведать.
– Ясно, – облегченно выдохнул Покахонтов, – вы меня испугали. Первый день тут, думал, уже лезет нечисть какая. Нет никакого Сани, это я импровизировал, приврал на всякий случай.
– Не бойся, – хохотнул Сергей Петрович, – свои. Ты тут жить будешь теперь?
– Я приехал на пару недель, – разоткровенничался историк, – дело в том, что Коля уехал в отпуск, а собаку оставить не с кем. Вот на меня и повесил животину свою.
– Тут хорошо, – глубоко вдохнул вечерний холодный воздух Толкун, – тишь, благодать. Народ хороший живет.
– Погодите, – опомнился Покахонтов, его словно ледяной водой окатили, – а вы как сюда попали? Я же калитку закрывал…
– Это видишь? – хитро сощурив глаза, повертел перед испуганным мужчиной ключом Сергей Петрович. – Коля мне выдал, едва успел домину свою отгрохать. Знает, что я за порядком слежу, доверяет. Он же тут бывает раз в год, я захожу часто, смотрю, чтоб все было чин чинарем.
– Вы тут как местный шериф, – у доцента исторической кафедры снова отлегло от сердца.
Невооруженным глазом было видно, что подобное лестное сравнение пришлось по душе Толкуну.
– Да ладно уж, чего там… – даже покраснел от удовольствия он, – ерунда, по-добрососедски чего не помочь. Тем паче он мне подкидывает деньжат иногда.
– Это вполне в духе Заверсина, – поверил историк.
– Я еще чего пришел-то. Ты тут ничего подозрительного не видел? – почему-то понизил голос Сергей Петрович.
– Нет, – растерялся Покахонтов, – а что, должен был?
– Забудь, – махнул рукой сосед, – не бери в голову.
– Ну теперь это будет сложно сделать, – нервно улыбнулся Дмитрий Александрович, – в чем дело?
– Да пока ни в чем. Вчера ночью какую-то хрень видел. Хулиганы или наркоты баловались. Неприятно, в общем, мимо пробегали. Один как раз через ваш заборчик сиганул. Неместные, надеюсь.
– Вы полицию не вызывали? – история испугала впечатлительного научного работника.
– Да какая полиция, – отмахнулся Толкун, – чего им сказать? Что ночью по дороге три тела невменяемых пробежали, а раньше ничего такого не было?
– Ну не знаю, чтоб на заметку взяли…
– Я их на свою заметку взял, – угрожающе пообещал Сергей Петрович, – сейчас посмотрим пару дней, может, все спокойно будет. Ну а ежели баловать не прекратят, тогда разберемся. Ты тоже бди, мало ли что. Двери закрывай, электричество не транжирь почем зря. У нас тут в зимний период бывают и кражи, и хулиганье дичает. Ладно, пойду я. Запиши мой номер, кстати. И свой дай. Если что, будем на связи, друг друга выручить легче будет.
После обмена данными внушительная фигура неспешно скрылась в темноте.
Кучи так и не было. Памятуя о недавнем разговоре, Дмитрий Александрович изрядно нервничал, призывая загулявшую собаку. Но она так и не появлялась. Ученый опомнился только тогда, когда понял, что практически не ощущает своих голых ног в тапочках. Ветер задувал и в легкие тренировочные штаны. Стало еще холоднее.
«Ну и ладно, сама придешь, будешь на крыльце спать, – даже мысль о том, чтобы бродить по огромному темному участку и выискивать сбежавшее животное, вызвала у Покахонтова дрожь. – Куда она денется? Тут же забор метра три. Замерзнет, зато урок будет. Нам с ней еще две недели жить. Надо показать, кто в доме главный!»
Если бы историк знал о небольшом лазе у гаража, что Куча проделала в последний свой приезд на дачу. Если бы Николай Заверсин не спешил бы в аэропорт и вспомнил бы об этом. Если бы собака не почуяла странный, новый манящий запах, доносящийся из леса. Из многих этих «если» и сложились последующие события.