2
Дана очнулась в темном подвале с большой клеткой в углу и единственным окном высоко под потолком. Ее пробудило прерывистое, как у голодной собаки, вонючее дыхание. Легонько ощупала холодный каменный пол и приоткрыла глаза. Над ней нависало человекоподобное нечто. Лысый мужчина средних лет без бровей и ресниц обнюхивал ее и пускал на кофточку слюни. Лоснящаяся зеленовато-бледная кожа выделяла мерзкую слизь, какой улитки оставляют следы на асфальте. Между сухими губами торчали почерневшие острые зубы. В опухших глазах жадно бегали узкие желтые зрачки, будто выбирая, за какой бок укусить.
Дана попыталась сохранить спокойствие, чтобы незаметно проверить, связана ли она, есть ли рядом хоть что-то, чем отбиться от мерзкой твари. Стон сам вырвался из дрожащих губ, когда Дана обнаружила, что ее ноги что-то удерживает. Чудовище заметило, что добыча проснулась, ближе придвинуло слюнявую морду и нежно убрало с ее лица пряди. Дана попыталась отползти, но монстр схватил ее за плечи. Дана в немом оцепенении оглядела мужика – тот был абсолютно гол. С его хозяйства, как и со всех частей тела, стекала все та же улиточная слизь.
Дана зажмурилась, приготовившись к худшему, но монстр поднял голову и испуганно отпрыгнул к покрытой черной плесенью стене. За спиной послышался знакомый хруст. Вениамин Львович прошелся по разбросанной тут и там соломе и сел на корточки рядом с Даной. На этот раз он был в белом халате. Вениамин Львович оценивающе осмотрел узницу с ног до головы и равнодушно, как-то мертвецки холодно заговорил:
– Борька-то хулиган, правда? Милая, уж не серчай, что так вышло. Не со зла я. Как держать зла на такую красавицу? Просто не твой день. Однако есть кое-что радостное для тебя в этой досадной ситуации. Станешь частью поистине необыкновенного… Как бы выразиться без магической чепухи? А и ладно с ним, гулять так гулять. Настоящего чуда, подобного тому, что сам Творец создавал! Вот и не верь после такого в божественное.
– Что вам надо? Где Глеб? Отпустите, пожалуйста…
– Не плачь, деточка, ты будешь в первых рядах… В первых рядах.
– Да что ты несешь, сволочь?! – от крика Даны монстр у стены злобно зарычал.
– Голосок прорезался? Ну, ничего, ничего, это мы исправим. Ох, какие бедрышки пропадут…
Вениамин Львович с трудом поднялся, выудил из кармана шприц и направился к клетке в углу. Засунул туда руку, и прутья задрожали. Старик воткнул иглу в плоть скрытого в тени существа, и нечто в клетке завыло. Обратно к Дане вернулся с уже наполненным белой слизью шприцом. Вновь опустился, одним махом отстегнул ремень на ногах, другим – воткнул в бедро шприц.
Дана визгнула, заерзала и, наконец, осознав, что свободна, попыталась встать. Однако ноги не слушались. Под кожей запульсировали венки, от вида танца синих ниток на ногах Дану мгновенно бросило в холодный пот. Провернула еще одну попытку подняться, но тут же согнулась пополам от режущей боли. Ей казалось, вены переплелись и затянулись в узел.
– Что же это… – Дана глядела, как на ногах все пляшут и пляшут вены. Правая нога по воле неведомой силы надломилась под коленкой и согнулась на девяносто градусов вправо. Вторая с еще более невыносимо громким хрустом сломалась влево. Из надломов высунулись кости, но не пролилось ни кровинки. А вены все продолжали набухать, будто кровь в них закипала.
Дана сидела на холодном полу подвала сломанной, выброшенной куклой. Она молча глядела на ноги и боялась шелохнуться. Когда пришло осознание, к мозгу прилили отзвуки невыносимой боли. Они разрастались, становились все громче, пока из глотки Даны не вырвался крик, разодравший сухое горло. Крик вылетел из дома и утонул в толще бескрайнего леса.
*
Ей так не хотелось открывать глаза. Убеждала себя, что если притворится спящей, то тварь эта, Борькой названная, уберет свои лапы. Ноги все еще гудели. К боли уже удалось привыкнуть, но стон то и дело просился наружу. Но Дана молчала, не хотела спровоцировать монстра. Борька уже битый час поглаживал ее по коленям. Дана разок подглядела и сразу зажмурилась, увидев, как слизистое нечто теребит свой вялый отросток.
Борька отпустил хер и обеими руками ухватился за шорты Даны. Она от неожиданности распахнула глаза и всхлипнула, на что монстр ответил злобным, но в то же время возбужденным рычанием. Борька запрыгнул на Дану и облизнул ее лицо мозолистым распухшим языком. Запихнул ей в шорты пальцы, пытаясь стянуть их с переломанных ног. Дана немощно била ему в липкую грудь, но с каждым ударом все стремительнее теряла силы.
В темноте раздался металлический скрежет. За ним последовал топот, и тень отбросила Борьку в сторону. Дана осмотрела спасителя – им оказался еще один слизистый нагой монстр, но еще худее и на вид слабее. Однако ему хватило прыти пригвоздить Борьку к полу. С не пойми откуда взявшейся силой монстр одним тяжелым ударом снес Борьке нос, сломал челюсть и превратил морду в кровавое месиво с пустыми глазницами.
Повалив на пол тушку Борьки, монстр продолжал его избивать, хотя тот уже и не дышал, лишь судорожно подергивая пальцами. Наконец, он схватил ногу противника и в один мах оторвал ее. Дана привстала и безмолвно посмотрела на происходящее. Испытывала она смесь страха и благодарности. Монстр плюхнулся на пол, положил ногу в пасть и робко взглянул на гостью в ответ. Не выдержав взгляда красивой девушки, он растерянно опустил глаза и стукнул коленками, будто застеснялся и соизволил прикрыть срам. Плечи поникли, и монстр отполз к стене.
Дана, стараясь унять дрожь, украдкой взглянула на чудовище, надеясь, что оно не набросится и на нее. Стало холодно. Хотелось растереть себе плечи и подыскать хоть какую-то тряпку, которой можно укрыться. Однако боялась шелохнуться и разозлить зверька.
– Спасибо, – наконец нарушила тишину Дана. – К-как тебя зовут?
– Сенька, – голос был высоким, хилым, полностью соответствовал полудохлому виду монстра, – деда Вени я.
– Так значит, клетку покидать можешь, но дед Веня не позволяет свободно гулять?
Сенька промолчал.
Дана перевела взгляд на ноги. Ступни смотрели в противоположные стороны, как у брошенной сломанной куклы. Она больше никогда не сможет ходить. Дана хотела заплакать, позвать на помощь, но не делала этого – не от понимания, что вряд ли кто-то услышит. Просто в какой-то момент перестала чувствовать боль. Слезы отогнало смешанное со страхом любопытство. Дана внимательно глядела на искривленные тростинки перекошенных конечностей, иногда их касалась. И волнующий ее вопрос сам по себе соскользнул с языка.
– Почему мне не больно? – прошептала она.
3
В углу тихонько сопел Сенька. Иногда у него дергались ноги – так обычно происходит во сне у перевозбужденных после активного дня собак. По виду спящего монстра Дана поняла, что наступила ночь. Однако самой и вздремнуть не удалось. Полудохлая мигающая лампа под потолком с трудом освещала помещение, но Дана до боли в глазах пялилась на ноги и следила за тем, как они меняются. Узница перестала их чувствовать, поэтому наблюдение позволяло сохранить уверенность, что конечности совсем не отнялись. Все-таки время от времени пальцы подергивались, а под кожей проносилась неосязаемая рябь. То, что осталось от ног, стремительно чернело, но Дана надеялась, что это все только кажется. Просто проделки бесстыдного, пуще сгустившегося полумрака.
На лестницу упал тонкий луч света. Ступеньки заскрипели, и оттуда выглянула седая морщинистая голова с поблескивающими в скудном свете лампы стеклышками в очках. Вениамин Львович держал в руках металлический поднос, на котором стучали друг о друга шприц и колбочка. Сенька поерзал в углу, но не пробудился, а Дана до жжения в спине впечаталась в стену.
Доктор подошел к пленнице и сел на корточки, звонко хрустнув коленями. Сенька от мерзкого звука дернулся, Дана тревожно взглянула на него, надеясь, что тот вскочит и размозжит старику череп. Но тот спал, или старательно притворялся, боясь разозлить деда Веню. Дана была убеждена в последнем, поскольку и в темноте монстрик не смог утаить дрожь.
Вениамин Львович схватил Дану за колено, облизнулся и положил поднос на пол. Молча взял шприц, втянул в него жидкость из колбы и прошелся по бедру пахнущим спиртом клочком бинта. Дана разомкнула сухие губы, чтобы попросить старика сжалиться, но не успела и пискнуть, как тот вонзил иглу в ногу и надавил на поршень. Дана завизжала, Сенька свернулся в клубок, а Вениамин Львович с задором юнца бросил шприц с колбой на поднос и вскочил, вновь звонко прогремев больными ногами. Вытащил из нагрудного кармана крохотную записную книжку, изжеванный карандаш и принялся что-то калякать.
От тугой боли в уже обеих ногах Дана замычала. Казалась, боль после неприятного укуса комарика с каждой секундой распространялась по всему телу и вот-вот могла поразить все органы разом. Нога, куда пришелся укол, забилась в судорогах – казалось, существовала отдельно от всего тела. Дана схватилась за нее, попыталась унять, но та только сильнее билась о влажный от горячего пота пол. Раздался хруст, но теперь не от ног старика – а от ее собственных. Посиневшая от онемения стопа провернулась на сто восемьдесят градусов, пальцы хаотично зашевелились.
Чувства от болевого шока притупились, жар обратился ледяной липкой влагой. Раздался еще один хруст, и стопа встала на свое законное место. Не успела Дана и охнуть, как торчащие из надлома в ноге кости срослись и прошмыгнули под кожу. Перелома как не бывало, и рядом с искривленной кочерыжкой белела ровная целехонькая ножка. И только синяки на месте прежнего перелома напоминали о муках, все еще терзающих разум.
Доктор заключил наблюдения почеркушкой, недовольно цокнул и кинул книжку в карман. Вытащил оттуда же градусник, измерил пленнице, которая безмолвной куклой поддавалась всем его прихотям, температуру и медленно, с искрами похоти в глазах жадно помассировал вылеченную ногу.
– Как сталь, – мурлыкнул он, и от этих слов Дана тут же ощутила привкус железа во рту и неописуемую тяжесть в ноге, – не все так гладко прошло, но будем считать, что ты справилась, милая.
Вениамин Львович задорно шлепнул Дану по бедру и направился к выходу. Умиротворенно посмотрел на сжавшийся комочек в темном углу, кивнул, наслаждаясь послушностью выдрессированного зверька, и погрузился во тьму. Дане хотелось хоть что-нибудь сказать Сеньке. Задать ему вопрос, проходил ли он нечто подобное. Но теплая мгла слишком ласково убаюкивала. Устоять перед обманчивой сладостью покоя не представлялось возможным.
*
Дана проснулась от вновь восставшего жара. Тело стонало, в груди полыхал огонь. Из полумрака на нее глядели два желтых обеспокоенных глаза. Дрожащие тонкие руки потянули ей ковшик с водицей, Дана с диким воплем ударила по нему и выплеснула содержимое. Монстрик скукожился и прыгнул за ковшом, подбежал к бочке, черпанул чуток и вернулся к страдалице.
– Надо пить, – прохрипел Сенька и протянул Дане водицы.
Сенька осторожно обхватил затылок Даны, помог ей приподняться и влил сквозь сухие губы ледяную струю. Та жадно отпила, откашлялась и в следующий миг застучала зубами.
– Терпеть надо. Пот капает. Но пот – хорошо. Спать.