Цугцванг

– Оцепление по кругу. Видишь эстакаду впереди? Там камеры на шоссе. Дальше тоннель есть. Записи уже изъяли. Ты в Москву перебрался, мы с дядей в контакте работали. Поверить не могу. Хреновое дело.

– Что известно?

– Пока немного, – Лосев свободной рукой достает сигареты, прикуривает, открывает люк. – При подчиненных не балуюсь, ты потерпишь. Авария произошла в 2 часа ночи. Генерал ехал с дачи, обстоятельства выясняем. Детали не знаю, но сам факт, что поехал среди ночи, вызывает подозрение. Юбилей отмечал почти неделю. Разные гости. С нами хотел в выходные посидеть. Ты ведь для этого приехал? Ну вот! Ты его знаешь, очередная тусовка разъехалась, он в бане продолжил, с девицами. Там ЧОП у него, личная охрана. Известно, сам за руль сел. Не в адекватном состоянии. Следом джип сопровождения пошел, потом вертолет вылетел. Куда джип делся, непонятно, но выехали две машины. Разбилась одна. Куда делись охранники? «Мерседес» личный, в нем два трупа. Скорость большая, тормозной след отсутствует. Значит, бензовоз повернул неожиданно, цистерны взорвались. Шофер бензовоза тоже сгорел. Уснул за рулем. На себе испытал, бывает. Снится перекресток, поворачиваешь, а в реальности нет ничего. Бензовоз поперек трассы встал. Бензовоз компании Тагирова.

– Тагирова? – Секачев соображает. – Два трупа в «Мерседесе». Почему два? Он же один поехал.

– Судя по комплекции, он был на пассажирском сиденье, перед городом за руль посадил охранника. Будем выяснять, эксперты работают. Сам понимаешь, у меня мотивация. За дядю Игоря город переверну, и раком поставлю. Для прессы заявлений не делаем, в Москву не докладывай, я сам доложу. Камеры трассу покажут, но от эстакады далеко.

– Видеорегистраторы?

– Все выгорело! Крематорий. Эксперты разберутся, если смогут, восстановят. У водителя была рация. У Меркулова должен быть спутниковый телефон, военного образца. Его нет, на даче тоже. Телефон мог остаться в джипе сопровождения, скорее всего, уничтожен или экранирован. Сейчас просматривают записи по городу, ищем джип. Как доехал, как Москва?..

Лосев останавливает машину перед заграждением. Проезжая часть перекрыта полосатой лентой. Сотрудники ДПС направляют встречный поток на объездную дорогу.

1993

Зимний день, вид из окна высотки. По обочине окружной дороги, отделяющей микрорайон от частного сектора, ползет грейдер со скребком. Меркулов (лицо с усиками) смотрит в бинокль с верхнего этажа высотки. Ермаков, в брезентовом костюме сварщика, смотрит в снятый прицел. Сварочный аппарат в углу, рулоны обоев, мешки с цементом, строительный мусор. Перпендикулярно окну стоят малярные козлы, забрызганные известкой, верх застелен пожелтевшими газетами, на козлах снайперская винтовка. Перед ними как на ладони, по другую сторону трассы, раскинулся цыганский поселок. Кирпичные коттеджи, есть и старые развалюхи. Параллельно трассе вдоль поселка идет нечищеная дорога.

– Снегу за ночь насыпало, – Меркулов опускает бинокль. – Примерился? Кирпичный дом, ворота железные. Готовься спокойно, никто здесь не потревожит. Дом вчера сдали, начальство отмечает. Работяги на другом объекте. Для сторожа мы бригада из ЖЭКа, устраняем неполадки. Ребята на позиции, – Меркулов показывает рукой. – Грузовик на въезде в поселок. От переулка сто метров, все рассчитано. Если сбой, даешь сигнал. – Меркулов показывает рацию, нажимает кнопку вызова. Устройство отзывается встревоженным голосом Секачева.

– Прием?

– Проверка связи. Как у вас, ребята?

– На позиции. Ждем указаний.

– Все по плану. Отбой.

– Переговоры открытые? – Ермаков поправляет перчатки, ставит прицел на место.

Меркулов отключает рацию, показывает.

– Игрушка, радиус до километра. Волна защищена. Ворота откроет подруга Кучумова. Это цыганский поселок. Со всего города барыги снабжаются, оптом и в розницу. Менты сами торгуют, прямо с патрульных уазиков. В двух словах, чтобы знал. Тип матерый! Пацаном тырил мелочь по карманам, отнимал деньги у школьников. Позже работал гардеробщиком в ресторане, наводил грабителей на клиентов, сел. По освобождению работал швейцаром. Спутался с картежниками, катал по мелочи. Долги вышибал, занялся рэкетом. Утюги, паяльники. Группировок было много, город держал старый вор, умер в больничке, тогда началось. Сафаров и Кучумов бывшие друзья. Потом пути разошлись. За Кучумовым, который побывал на зоне, понятия, а Сафаров не признает никого, спортсмен, мастер спорта по боксу. Действует жестче Кучумова, наводит ужас. Своими руками лидеры ничего не делают, – Меркулов поднимает бинокль, осматривает окрестности. – Разработки к делу не пришьешь. Валим Кучумова, отдача пойдет на Сафарова. Замысел понятен? Они друг друга стоят.

Ермаков ставит локти на строительные козлы, поправляет прицел.

– А если ворота откроются прямо сейчас.

– Не должно быть. Кучумов зависнет до завтра, должен зависнуть. По городу с охраной перемещается. Бронированный «Мерседес», а номера? Вместо циферок надпись: мафия. Наглость. Гаишники не то, что остановить боятся, честь отдают. Мафии под козырек! Операция у нас левая, на свой страх и риск.

– Почему? – Ермаков поправляет прицел, снова смотрит.

– Разработка дает оперативную информацию, доказательной базы нет. Официальных показаний никто не даст. А если кто расколется, потом все равно не подпишет, или на суде откажется. Знает, соседи по камере зарежут, или в одиночке менты придушат. Это гарантировано.

– А на ментов что, управы нет?

– Тебе могу сказать, ребятам рано. Кучумова мэр покрывает. А у Сафарова губернатор за спиной, они по даче соседствуют. Концы в Москву уходят, там свои разборки. Нам остается собирать информацию. Сколько эта чехарда в министерствах продлится, никто не знает. Вот и сдвинем камешек с горы. Автономно. Не передумал? – Меркулов спрашивает буднично, опускает бинокль. Смотрит на молчащего Ермакова. – Леня, без проблем! Дам отбой, свернем операцию. Дело серьезное. Когда начнется, будет поздно отменять. Там уже ва-банк, до конца.

– Игорь Валентинович, я же сказал! Сделаем.

– Ну и отлично, – Меркулов смотрит в окно. – Кучумов засады не ждет. Здесь бывает в гостях у любовницы. По городу с охраной передвигается, сюда один приезжает. Чужих бандитов цыгане не любят, но считаются. Дом отдельный купил, держится скромно. Барон работает с Кучумовым, интересы общие. Сам Кучумов из машины не выходит, опасается покушения. Ворота Рада откроет, подруга цыганская. Стекла тонированы, надо его выманить. Для этого ребята выезд перекроют, стукнут легонько, он выскочит. Главное, чтобы упал, это обязательно, иначе в дом нырнет. Сориентируешься?

– Сделаем.

– Отработаешь, винтовку оставишь. Модель редкая, поставщик Сафарова. Менты его вычислят, информация утечет подручным Кучумова. Начнется ответный ход, заварится каша, настанет черед Сафарова. Это не месть. Это работа. Разницу чувствуешь? По лестнице вниз, машина за углом. Тут объездная дорога, трасса вокруг города, план-перехват, канитель. Дом не заселен, некому соображать. Дам отмашку, на рынке начнется заваруха. Кучумову сообщат, сорвется. Раньше времени окно не открывай, прямая видимость. Одна створка откроется, сразу в глаза бросится, как дырка в зубах.

– Удачно придумано.

– Удачно придумано, – иронически хмыкнув, Меркулов поднимает бинокль. Продолжая разговор, обозревает окрестности. – Удача в нашем деле не девочка с косичками. Это ведьма с кочергой, так взгреет, мало не покажется. Я эту операцию готовил годами. Информацию собирал по крупицам, подвел к окну, чтобы ты вовремя нажал на спуск. Растащили страну, продали за рюмку водки. Либералы! Вот бы кого повесить за одно место. А бандиты – это так, будни. Бинокль не нужен? Оставлю.

– Зачем. – Ермаков поднимает винтовку. – Спасибо, Игорь Валентинович. За откровенность.

Меркулов открывает портфель, убирает бинокль.

– За Витьку сомневаюсь. Мало в нем крепости. Как думаешь?

– Витя в порядке. Не сомневайтесь.

Ермаков направляет винтовку на самосвал. В прицеле кабина, за лобовым стеклом два темных силуэта. Меркулов защелкивает портфель, надевает потертую ондатровую формовку, цепляет на нос очки, окончательно превращаясь в коммунального чиновника. Пальцем прижимает усики под носом, дергает губой, проверяет.

– Рацию не оставляй! У Сафарова таких игрушек нет, там примочки, могут вычислить. Не забудь очки надеть! Шрам приметный, денег заработаем, уберем обязательно. Выйду, закройся на ключ. Сторож пьет в балке, на этажи не сунется, но все же! Отработаешь, квартиру закроешь, – Меркулов улыбается. – Жена не пугается? Ночами. Шучу! Ни пуха, сынок.

– К черту, Игорь Валентинович.

Меркулов выходит из комнаты.

•

Кучумов сидит на диване. Бритый наголо череп, довольное лицо, он только что поел, ковыряет спичкой в зубах. Рядом примостилась молодая цыганка в цветастом халате, теребит монисто на тонкой шее, обнимает могучее плечо, заглядывает в глаза, он не обращает внимания, думает о чем-то своем. Девушка не знает, как привлечь его внимание.

– Миша, что тебя беспокоит? Я же вижу! Драгоценный мой.

– Опять обкормила. Поспать, что ли. Не лезь, Рада! Что ты как маленькая.

Она теребит молнию на его груди, играет застежкой.

– Миша, давай уедем куда-нибудь? Тебе отпуск нужен.

– Зимой! Придумала.

– Вчера карты из рук падают. Давай, уедем? Золотой мой. Хоть ненадолго?

– Цыганка называется. Мужу перечить? Возьму кнут, и по ногам. – Кучумов ворчит, целует в лоб. – Танцевать будешь, козой скакать и подпрыгивать.

– Зачем кнут, – она поднимается, рукой забрасывает волосы назад, потом головой вперед, смотрит из-под волос, начинает оголять бедро. – Музыку?

– Козочка, – он улыбается. – Как брат?

– Миша, солнце мое! Хотя бы сегодня! Не езди никуда. Арсен в порядке, – Рада садится, приникает всем телом, жалуется. – Дама пик валится. Есть кто-нибудь? Я зарежу ее!

– Ты дама и есть. Приворожила! Никто не нужен. Только на тебя стоит.

– Хочешь? – она с готовностью лезет ему в штаны.

– Отстань, говорю. Отдышаться не даешь.

Звонит радиотелефон. Кучумов берет трубку, слушает. Лицо темнеет, он отбрасывает женскую руку в браслетах, решительно поднимается.

– Миша, ты куда?! Не ходи, милый, любимый, солнце мое! – она падает на колени, хватает его за ноги, причитает по-бабьи. – Я беременна, Миша, драгоценный мой! Ребенок у нас будет.

– Потом, – он ее поднимает, целует в глаза. – А сейчас мне ехать надо. Пусти!

Двор дома с железными воротами. Кучумов без шапки выскакивает на крыльцо с радиотелефоном в руке. Бычья шея, маленькие уши, налитые кровью глаза. Вид его страшен.

– Не пущу!! – выскакивает Рада в цветном халате. Лицо в отчаянии, глаза пылают. Она цепляется за него обеими руками. – Миша, не надо! Тебя убьют!

Он запихивает рыдающую цыганку в дом. Плечом придавливает дверь, накидывает щеколду, цепляет замок. Изнутри доносятся вопли, дверь сотрясается от ударов. Девушка бьется всем телом, стучит кулачками. Кучумов открывает машину, заводит двигатель, ставит телефон на базу, идет к воротам, отодвигает засов. Разом отталкивает от себя одну створку, с другой отходит в сторону, садится в машину. Распахивается окно высотки на другой стороне трассы.

•

– Объект выезжает, – Ермаков отключает рацию, поднимает винтовку…

Вдоль поселка идет самосвал. Позиция на этаже выше эстакады, панорама открыта. В кирпичном доме распахивается окно, из него вылезает девушка в цветастом халате, кувырком падает в снег, вскакивает. Босые ноги, волосы разметались, она выбегает наперерез выезжающей со двора машине, выбросив руки, всем телом кидается на капот. Машина резко тормозит, девушка слетает под бампер. Кучумов выходит из машины. Самосвал приближается.

Спина Кучумова в прицеле. Палец в перчатке плавно трогает спуск. Винтовка вздрагивает. Бандит валится на девушку. Слева подъезжает самосвал, тормозит. Выскакивают Лосев и Секачев с автоматами, оба в масках. Ермаков выжидает, смотрит в прицел поверх мчащихся по эстакаде машин.

Лосев сидит на дороге, цыганка держит его за щиколотку. Он пытается встать, поскользнувшись, снова падает. Секачев поворачивает голову, вскидывает автомат. Ермаков смотрит поверх винтовки, без оптики. Слева приближается большой черный джип, а справа задом движется серая «девятка», это Меркулов. Ермаков ловит джип в прицел, стреляет без подготовки. Джип слетает в сугроб. Из него выскакивают трое бандитов, открывают беспорядочный огонь. Секачев отстреливается с колена, бьет короткими очередями. Залетая в окно, выстрелы отзванивают в комнате. Бандиты прячутся от Секачева за самосвалом. Лосев никак не может оторвать ногу от ухватившейся цыганки. Из «девятки» выходит Меркулов, под прикрытием самосвала подходит к свалке на дороге, поправляет очки, поднимает руку с пистолетом. Цыганка смотрит на него снизу, что-то кричит. Меркулов стреляет, цыганка роняет голову. Лосев свободен.

Ермаков тем временем снимает одного бандита, другого. Черные фигурки на снежном фоне, как зайчики в тире. Третий бандит отшвыривает пистолет, валится прямо на дорогу, руки кладет на затылок. Меркулов садится за руль. Лосев и Секачев прыгают сзади, «девятка» юзом срывается с места.

Ермаков закрывает окно на шпингалеты, разбирает винтовку, раскладывает по гнездам, с сожалением смотрит. Закрывает чемоданчик, прячет его за мешками с цементом, сверху наваливает рулоны обоев. Забирает рацию, переставляет козлы к стене. Надевает на голову полосатый подшлемник, затемненные очки, идет на выход. В руке пара брезентовых краг.

2016

Платон в халате сидит за компьютером. В комнату заглядывает Марина Сергеевна.

– Пойдем, сынок! Стол накрыт.

– Мам, зачем? Поедем на коттедж, парни старались. Шашлыки сделаем.

– Салаты вкусные, курочка жареная. Я тоже старалась! Никуда твои парни не денутся. Я на коттедж не поеду. Вы молодые, девчонки будут, мне с вами сидеть, только стеснять. Я лучше сейчас на тебя полюбуюсь. Сынок, перекуси немного, пожалуйста! Шампанского выпьем.

– Иду, мам! Сейчас, мне ответить надо. Сообщение отправлю! Я быстро.

– Успеешь еще, только приехал. Пойдем!

Марина Сергеевна сидит на диване перед накрытым столом, держит в руках мужские часы на браслете, разглядывает заднюю крышку. В комнату заходит Платон, она поднимает голову.

– Садись рядом, к маме поближе. Вот часы, ты спрашивал. Отцовские, – она кладет их на край столика, достает из коробочки кулон в виде сердечка. – А это он мне подарил в первый день, как познакомились. Симпатичный кулон, правда? Малахит в серебре.

– А где Тася? – Платон с ходу заглядывает под диван, видит два горящих глаза. – Иди сюда!

– Оставь ее, сама вылезет. Открывай шампанское.

Платон садится на диван рядом с матерью, открывает шампанское. Наливает, бокалы пенятся веселыми искорками, берет часы, взвешивает на ладони, на кулон не обращает внимания.

– А как ты про часы узнал? – Марина Сергеевна опускает цепочку с украшением в коробочку.

– Секачев рассказал, Анатолий Львович. Ты его не заметила? На перроне мимо прошел. Мы с ним в одном купе ехали. За встречу? – Платон подает матери бокал, переворачивает часы, смотрит заднюю крышку. – Они, правда, золотые? Капитану Ермакову, от маршала Жукова. Реальные часы.

– Браслет папа сам купил, титановый. С приездом, сынок!

Они чокаются, выпивают. Из-под дивана на согнутых лапах появляется черная кошка, настороженно смотрит на гостя, переводит взгляд на хозяйку. Платон протягивает руку, кошка прижимается к полу. Он ее берет на руки, зарывается лицом в кошачье тельце, она дергается, потом затихает, трогает его ухо лапками и безмятежно вытягивается прямо на руках.

– Узнала! – Платон откидывается на спинку дивана, гладит мурлычущую кошку, снова берет часы. – Дядя Толя сказал, моего прадеда часы, тоже Платоном звали. Всю войну прошел, живым вернулся.

– Да. Твой дедушка воевал, – Марина Сергеевна отмахивается. – Расскажи лучше про себя. Как, что? Ни звонков, ни писем, сообщения по капле в год. Вдруг на войне, в Сирию послали. Куда только ни звонила, ничего не говорят.

Платон отмахивается.

– Мам, договоримся! Про службу не спрашивай. Ты об отце расскажи. Почему он ушел?.. Дядя Толя говорит, все хорошо у вас было. Они в общагу к вам лазили, в роддом приходили. А это правда, у меня глаза синие были?

– Правда, – мать улыбается. – И волосики длинные, черные как смола. Когда родился, а потом ты их вышаркал, головой вертел по подушке. Лысина была на затылке. Пустышками плевался! Новые волосы беленькие отросли, с годами потемнели, русыми стали, а глаза карими. Ты кушай!

Платон выпускает кошку на пол, она не уходит, трется мордочкой о тапки. Он берет куриную ножку.

– А кто его убил, не нашли?

Кошка запрыгивает в кресло, ложится на сложенную военную форму, с интересом нюхает.

– Почему убили, – мать равнодушно пожимает плечами. – Несчастный случай, сгорел. Пьяный был, уснул, замыкание в проводке. Он в старом доме жил. Ты бы салаты вначале поел? По мясу соскучился ребенок. Вас плохо кормили, да? Похудел.

– А следствие кто вел?

– Мы развелись, лет пять прошло, какие вопросы. А часы Витя Лосев отдал. Потом, когда дело закрыли. Они в копоти были, черные. Не хочу об этом. Расскажи о себе, какие планы. Кушай!

Платон не знает, кушать или говорить, улыбается.

– Анатолий Львович в Москву зовет. Папин друг все-таки, поможет. Звание обещает, квартира поначалу ведомственная, там видно будет.

– Еще чего. Не пущу! Ты что? Не успел приехать, друга себе нашел. Ты его не знаешь!

Платон, отставив куриную ножку, целует мать в щеку.

– Через год, мам, не раньше. Пока здесь поживу. Не возражаешь?

– Ты что-то скрываешь. Что-то со здоровьем, да?

– Мам, все в порядке! Ты видишь, вернулся живой, здоровый. Не выдумывай. – Платон отщипывает кусок мяса, показывает кошке. Та спрыгивает с кресла, смотрит на хозяйку. – Мам, она у тебя дрессированная! Разрешения спрашивает. А где тот дом находится, который сгорел? – он кладет кусочек мяса кошке под нос, та без энтузиазма присаживается, с любопытством трогает кусок лапкой.

– Село Исток, за аэропортом, чуть дальше.

– А родня есть?

– Понятия не имею. А что?

– Съездить хочу, посмотреть. Поспрашивать. Вдруг найдется кто? Не чужие все-таки.

– Вот еще, выдумал. – Марина Сергеевна взмахивает вилкой. – Сколько лет прошло?

– Мне сестра написала, на электронную почту, пока не понял. То ли двоюродная сестра, то ли сводная. Яной зовут. Сестренка младшая! Представляешь? Через Одноклассников нашла. Я ей сообщение отправил, номер дал. Позвонит, наверно.

– Какая сестра? Не выдумывай, нет у тебя никакой сестры. Отец сто раз говорил, никого из родни не осталось, – Марина Сергеевна интригующе улыбается. – На днях Кристина заезжала, пирожными угощала. Про тебя выспрашивала, та еще разведчица.

– И что говорит?

– С мужем развелась, снова замуж зовут. Красивая девушка, не жалеешь?

– Пусть выходит. Мам! Может, поедешь с нами? Ненадолго. Мы не допоздна. Мне вечером в город надо, по делу. Чего ты скучать будешь?

– По какому делу, – мать недоумевает. – Приехать не успел.

– Мамочка, прости меня, – Платон виновато смотрит на мать.

Марина Сергеевна пугается.

– За что простить?

– За любовь! – сын ее обнимает. – Это я так прощения просил. Забыла? Когда маленький был, ты рассказывала. Я хочу эксгумацию сделать, экспертизу провести. Секачев обещал устроить.

– Не поняла. Какую эксгумацию?

– Мам, не возражай. Я хочу выяснить про папу, как погиб. Дело засекречено. С чего бы это?.. Дядя Толя сказал, он под прикрытием работал. Ты в курсе?

– Не сочиняй. И дяде Толе своему скажи! Чтоб отвязался. Выдумали тоже! – Марина Сергеевна снимает очки, отворачивается к окну. – Там одни головешки были, даже мне не показали. Часы опознала и все! Я не разрешаю. Сколько лет прошло, ты взрослый. Зачем тебе все это. Даже не представляешь, что тогда творилось, лучше не знать.

– Мам, ты чего. А если убили?

– Зато другие люди живы, и люди серьезные. – Марина Сергеевна поворачивается, смотрит на сына в упор. – Что тебе Секачев рассказал?

– Ничего особенного. Он шпиона одного ловит, западного.

– Толик Секачев! Я ему устрою.

– При чем тут Секачев? Я сын, хочу разобраться. Почему ты злишься?

– Кое-что скажу, и закроем тему, как ты говоришь, – Марина Сергеевна медлит, подыскивая слова. – Твой отец преступником был. Понятно? Замуж выходила, не знала. Потом догадалась, откуда деньги, вот и развелась, от греха подальше.

– Он под прикрытием работал. – Платон смотрит на мать. – Ты не знала?

– Вранье! Толик Секачев однажды проговорился. Извини, на этом все.

В соседней комнате звонит телефон. Платон поднимается, кошка, хвост трубой, вприпрыжку бежит следом, лапками хватается за пятки, ловит шлепанцы. Мать прислушивается к разговору.

– Да, Рома! С мамой обедаем. Прямо сейчас?.. Да, хорошо. Мам! Слышишь? Я выйду на 5 минут! Рома поговорить хочет. Там у них стряслось что-то, авария на трассе. Я быстро!

– Только недолго!

Мать собирает грязные тарелки, несет на кухню, осторожно заглядывает в соседнюю комнату. Сын натягивает футболку, стоит спиной. Под лопаткой кривой шрам, похожий на пятнистую ящерицу с острыми когтями. Перепуганные блюдца с грохотом летят на пол.

•

Роман встречает друга серьезным взглядом. Платон садится в машину.

– Что там за авария, на службу вызывают?

– Даня мясо маринует. Насчет аварии это я на всякий случай сказал, неясно. Слежка за тобой! Наружное наблюдение. Я при Марине Сергеевне не стал говорить, чтобы не пугать. С вокзала тебя ведут. Опера из уголовного розыска. Капитан Реутов, вдвоем с напарником. Ты их видел на перроне, терлись вокруг, на телефон снимали, я думал, может, кого другого пасут. Вон их тачка! Реутов за рулем, приткнулся. Я не стал подходить, решил с тобой посоветоваться. Что за дела, ты в курсе?

– Да, Рома, возможно. – Платон смотрит в указанном направлении. – Расскажу потом. Мама на шашлыки не поедет, дома останется. От хвоста оторваться надо. Жду звонка. Сейчас, я минут десять. Маме скажу, чтобы не волновалась, а ты подумай. Сделаем, Рома? Потом объясню! Реутова не трогай, подмогу вызовет. Я переоденусь. И позвонить надо, номер в компьютере.

– Телефон не бери, отследят. С моего поговоришь. Давай, жду.

Платон выходит из машины. Роман озадаченно смотрит вслед, звонит по телефону.

– Привет, шпана. Ты где? Выйди, дело есть. Срочно, говорю! Я в машине, рядом с кортом.

•

Кабинет начальника уголовного розыска. Лосев и Секачев расположились за Т-образным столом. Реутов с Михайловым стоят навытяжку. Секачев рассматривает снимки на столе, его интересует старик в брезентовом плаще.

– Виктор Иванович! – Секачев откладывает снимки. – Пусть расскажут обстоятельно.

– Садитесь, – Лосев сердито топорщит усы. – Михайлов! Вначале ты. Расскажи, как сумасшедший старик от вас убежал? Двух сотрудников в дураках оставил.

Реутов садится. Михайлов остается на ногах, пытается оправдаться.

– Товарищ полковник? Он не сумасшедший, от наблюдения ловко ушел. Я хотел его в электричке проверить, чтобы не на перроне, наблюдение скрытое, он просек. Дачников много, давка, он первым зашел. Люди спешат место занять, а он, пока я проталкивался, в соседний тамбур нырнул. Я поднялся, вагон высматривал, контролеры отвлекли, а он в это время из соседнего тамбура вышел.

– А ты путешествовать поехал, по городам и весям, – Лосев смотрит на Секачева. – Такие молодцы. Полицейская академия! Когда давка, Михайлов, наблюдение ведут вплотную. Далеко прокатился?

– До следующей станции, на встречном обратно, в линейном отделе записи с камер на перроне просмотрел. Там есть распечатка, разрешите? – Михайлов находит снимок. – Вот, видите? Он из вагона выглянул, потом спрыгнул. Ловкий старик! Лет под 70, а бегает как молодой. Клюка для маскировки, провод в ухе. Переговорное устройство? Нас не предупредили.

– Лейтенант Михайлов! Лосев смотрит в деланном изумлении. – Может, тебя в шоу-бизнес направить?! Зачем тебе по вокзалам бегать, ноги топтать, на эстраде самое место, еще крест повесить. Ты в розыске или как? Я утром распорядился, поручение дал. Зафиксировать и установить контакты Ермакова. А если бы встречающих человек десять оказалось? Мне в академию звонить, или самому на вокзале поезда встречать? Геннадий Фомич, а ты. Не первый год в органах, как умудрился. Садись, Михайлов!

Михайлов садится с пылающим лицом. Реутов намерен встать, Лосев останавливает жестом.

– Докладывай.

– Минуту! – Секачев показывает снимок Михайлову. – Что у него в руках?

– Открытка советских времен, с серпом и молотом. Старик кричал, что сына ждет из армии, Борисом зовут, палкой грозил. Открытку Ермакову показывал, тот прочел.

– Чушь какая! – Лосев не скрывает раздражения. – На перроне с друзьями встретился, только приехал, будет открытку читать? Письмо старика сыну.

– Он не читал, только взглянул, из вежливости. Толпу пережидали.

– Минуту, – Секачев ищет другой снимок. – В открытке могла быть информация, контактный телефон, место встречи. Вот, видите? Ермаков руку тянет старику в карман. Купюра в пальцах, а внутри записка, может быть? Обменялись информацией, вошли в контакт. Продолжайте. Геннадий Фомич?

– У меня проще, – Реутов говорит, словно ест кислую ягоду. – Колесо прокололи.

– Гениально! – Лосев разводит длинные руки, словно хочет сгрести сотрудников уголовного розыска в одну кучу и выбросить в окно. – Где, когда?

– Пацаны во дворе бегали, в войну играли, за моим багажником спрятались. Что их, по двору гонять, с пистолетом бегать? Прикрикнул, вроде отошли. Я и не заметил, когда шилом ткнули. Потом Ермаков из дома вышел, сел с друзьями в машину. Я за ними поехал, а на перекрестке из соседнего ряда показали на заднее колесо. Вышел, еду на ободе. Пришлось менять, с проколом далеко не уедешь.

– Оперативник с проколом! Во дворе не увидел?

– Руль водить начало, когда поехали. Колесо поменял, думал, их по телефону засекут. Оказалось, телефон дома оставил. Отмечают за городом или в кафе сидят. Если разрешите, мы подключим техотдел.

– Ермакова я сам найду, – Секачев смотрит на Лосева. – Виктор Иванович, надо планы скорректировать. Пусть пообедают, потом задание получат.

– Полчаса на обед. Свободны!

•

Лосев закрывает дверь на ключ, достает из шкафа бутылку виски и плитку шоколада, два стакана, садится напротив Секачева. Тот в недоумении наблюдает, взгляд смягчается.

– Помянуть хочешь? Давай вечером, Витя.

Лосев наливает по четверти стакана, гремит шоколадной фольгой, отламывает кусок, жестом предлагает сделать Секачеву то же самое, смотрит в упор.

– Пока ты устраивался, кое-что выяснилось. Будем надеяться, дядя жив.

– А где он? – глаза Секачева светлеют.

– Пока не знаю. С приездом!

Они чокаются, выпивают. Закусывают шоколадом, обмениваясь быстрыми взглядами, словно игроки в покер, которые надеются получить полезную для себя информацию.

– Витя, не томи! Экспертиза?

– На шоссе погибли охранники. Это покушение.

Секачев осмысливает информацию.

– Серьезный вывод. Факты?

– ДТП выглядит как несчастный случай. Бензовоз повернул, «Мерседес» врезался, участники погибли, шофер бензовоза тоже сгорел. – Лосев делает паузу. – Толя. Информация между нами. Обойдемся без докладов в Москву или кому бы то ни было. Пусть думают, что генерал Меркулов разбился. Выждем, пока объявится, сам на связь выйдет.

– Не учи ученого. Почему решил, что покушение?

– Вертолет! – Лосев разводит руками. – Исчез вертолет. Вылетел следом за генералом. Целый кортеж пошел. Вертолет, две машины, одна исчезла, вертолет тоже. С эстакады камера на город смотрит, там далеко. Огненная вспышка и все. Эксперты говорят, сверкнуло что-то над лесом, похоже на винт вертолета. А вот камера в тоннеле, там запись четкая. Меркулов поменялся машинами, сам сел за руль джипа, автомат забрал у охранников, они пересели в «Мерседес», выехали первыми и попали в аварию. Джип заранее ушел на объездную дорогу, там развязки во все стороны. Ориентировки дали, дело времени.

– А вертолет? – Секачев недоверчиво смотрит.

– В этом вся штука. Похоже, генерала предупредили. Он сменил машину в тоннеле, где вертолет контролировать не мог. Из тоннеля выехал «Мерседес», бензовоз перекрыл дорогу. Скоординированные действия. Бензовоз поджидал именно генерала, чтобы не поймать левую машину. Получил команду с вертолета, тронулся заблаговременно. Все сходится! Только дядя соскочил в последний момент.

Секачев сомневается.

– А шофер! Он погиб. Смертник?

Лосев наливает вторую порцию.

– Тоже сходится. Бензовоз компании Тагирова, у него работают мигранты из Средней Азии. Это уже по твоей части. Позвонки сломаны. Может, последствия ДТП, однако не исключено, убийца ему голову отвинтил, потом руль выкрутил.

– Тагиров, – Секачев морщит лоб. – Слишком все громоздко. Вертолет, смертник, перелом позвонков. Джонсон! Вот где сходится.

– Министр? – усмехнувшись, Лосев берет стакан. – В себя прийти не могу.

– Нет, конечно. Псевдоним Лене придумали. Помнишь? Расскажи-ка мне, Витя, про гибель Ермакова. Не верю, что он сгорел, как бомж на чужой даче. Точно, несчастный случай?

– Там два трупа было. Шона Беспалый. Его установили быстро, перед этим освободился. Шона – волк по-казахски, беспалый, пальцы на ноге обрублены. У него ножевое ранение в горло. Видимо, бандитская разборка. Возможно, исламисты, – помолчав, Лосев выпивает, не чокаясь. – Лене голову отрезали, дом сожгли, опознали по часам. Сам знаешь, он с ними не расставался.

– Генетику проводили?

– С ДНК сложно было, это сейчас технологии. Вероятность 50 процентов. Хочешь эксгумацию делать? Толя, лучше не копать. Леня Ермаков погиб, это другой Джонсон.

– Сын Тагирова наемников вербует, – Секачев грозит Лосеву пальцем. – Есть сведения, что Джонсон с Тагировым должен встретиться. Или Москву подключить? Что вы тут крутите-вертите. А если Тагиров дядю твоего заказал? Джонсон, которого мы ищем, специалист по диверсиям.

– Тагиров в губернаторы метит, зачем ему покушение. Ты не в курсе, они лет тридцать знакомы. Тенгиз партизанит, это возможно. Зачем Москву тревожить? Меркулов объявится, сами разберемся.

– Отрастил усы, заматерел, – Секачев салютует стаканом. – Рад тебя видеть, Сохатый!

– Чего ты к Платону прицепился? С поезда звонил, наружку попросил. Сотрудников не хватает, а тут бродяг по вокзалам ловят. Сын Лени, он тут при чем?

– Платон оказался в лагере, раненым попал в плен, его спас Джонсон. Без видимой причины! И этот Джонсон вышел на контакт с Тагировым, назначил встречу. Тагиров дарит вертолет Меркулову, вертолет участвует в покушении. Не много ли совпадений? Плюс бензовоз…

Звонит служебный телефон. Лосев наклоняется, снимает трубку.

– Полковник Лосев, – он вскидывает глаза на Секачева. – В горах?.. Понятно. Кто обнаружил?.. – полковник слушает, хмурит брови, топорщит усы. – Высылай группу. Я тоже выезжаю.