Цугцванг

– Деньги зло.

– Куда без них, – наклонившись, Меркулов подбирает и подает Ермакову пару поленьев, чтобы тому не тянуться. – Со службой решим, найдем работу. Не одного тебя, всю страну колотит, специалисты бегут из органов. Будем с преступностью бороться? Восстанавливать закон и порядок. Я ребят позвал, тебя тоже. Поговорить надо. Баня часа через два созреет. Да брось ты эти дрова! Соседу скажу, он сложит. Спасибо, расколол. Ребята кушать приготовили, пойдем! По рюмке выпьем.

– Вы идите, я быстро.

– Спросить хочу. Ты в какой деревне жил?

Ермаков останавливает работу.

– На Истоке. А что?

– Парнишка мелькал, как раз на районе, где вас побили, потом пропал. Борисом зовут. Фамилия Ломов. Из деревни приехал, село Ключевское. Никогда не слышал?

– Деревню знаю. А про Ломова нет, не слышал.

– Шрам убрать, вы похожи. Родня есть у тебя? В деревне или где-то еще.

– Мама умерла недавно. А бабушка с дедом еще раньше, когда долг выполнял. Один я, Игорь Валентинович. В училище поступил, чтобы друзья были. Женился, чтоб семья была, тяжко одному. Вот и вся арифметика. Если командиры со складов воруют, не моя история.

– Командиры разные бывают, – Меркулов не спорит. – Женился, любовь с первого взгляда. Марина, кажется? Ребята говорят, красивая девушка. Беременна?

– Любовь, она проходит. Я выбирал не жену, а мать для сына.

– Во как! А квартира у нее есть, где детей рожать?

– Наше дело.

– А папа твой. Жив?

– Не знаю, Игорь Валентинович. И знать не хочу. Еще вопросы будут?

– Профессиональное любопытство, – Меркулов набирает из поленницы охапку дров, направляется в баню. – Не задерживайся! Ребята голодные, тебя ждем.

Проводив его настороженным взглядом, Ермаков продолжает работать.

•

Комната в доме, круглый стол под окнами, с одной стороны Меркулов. Под рукой на кровати открытый чемоданчик. С другой стороны стола Лосев на диване. Секачев на стуле, еще один стул приставлен, дожидается сидельца. Они сидят, соблюдая натянутое молчание. Ермаков раздевается у дверей, споласкивает руки под умывальником, проходит. Друзья на товарища не смотрят, сидят с замороженными лицами, глаза стеклянные.

– Присаживайся, Леня. Ребята шашлыки изготовили, прямо в печи. Решетку барбекю приспособили. Стреляли бы так! Присаживайся, чего стоишь. Водку будешь?

Интонации Меркулова не предвещают ничего хорошего.

– Что случилось? – Ермаков присаживается.

Меркулов наливает водку в граненый стакан примерно на треть.

– От души пей, закусывай. Будет что вспомнить, когда в тюрьму сядешь.

Ермаков пальцем трет шрам под глазом.

– Тогда лейте полный.

– Как скажешь!

Водка наполняет стакан. Ермаков смотрит на друзей, те избегают взгляда.

– Уже выпили? Тогда третий тост.

Ермаков выпивает полный стакан, ставит на стол, обратным движением цепляет пальцами маринованный кусок селедки, отправляет в рот, пережевывает с костями, глотает, ждет объяснений. Меркулов поворачивается к чемоданчику, начинает колдовать с принадлежностями, затем берет стакан Ермакова, смотрит на свет, кисточкой наносит пудру, снова смотрит, выбирает отпечаток. Приклеивает специальную пленку, разглаживает, тут же аккуратно снимает, наклеивает на приготовленное стеклышко, кладет на стол.

– Сделал у вас на глазах, чтобы не сомневались, – Меркулов достает папку. – А вот уголовное дело, в нем заключение экспертизы. Смотрите сами. Что скажете?

Ермаков сравнивает отпечатки на стекле с материалами дела, передает Секачеву, смотрит на Меркулова.

– Идентичны. И что?

– Это тебя надо спросить, – Меркулов забирает дело. – Одни пальчики с твоего стакана, другие с пистолета Макарова, из которого в вашего приятеля, Арсена стреляли. На следствии показал, что стреляли из темноты, фары слепили, в общем, он не видел, кто стрелял. А пистолет валялся в снегу, рядом, на детской площадке, на нем обнаружились твои пальчики. Можешь это объяснить?

– Как я мог стрелять в него, если стоял позади всех. Борман выстрелил, потом на них ствол направил. – Ермаков смотрит на Секачева, тот с готовностью кивает.

– Игорь Валентинович! Мы думали, он нас завалит. Да, Витек? В штаны наложили.

– Леня вступился за друзей. Выстрелил, а пистолет выбросил. Там его и нашли, чуть в стороне. Стреляешь метко, дерешься тоже хорошо, специалист. Одного не учел, что есть бандиты в другой машине. Вас избили, а кто стрелял, никто не видел. Мало того! Ствол милицейский, находится в розыске.

Секачев не выдерживает, он возмущен.

– Девчонки видели, мы ни при чем! Они в окно смотрели, из курилки.

– Ничего из того окна не видно. Две машины подъехали, драка в темноте. Кто там разберет? Машины уехали, вы остались. Подрались из-за девушек, при этом их показания мало стоят, они ваши подружки, Леня ко всему женился. Жена мужу плохой свидетель.

– Но мы-то рядом были, дядя Игорь! – Лосев прерывает свое молчание, до этого не участвовал в разговоре. – Борман стрелял! Мне-то вы верите?

– Допустим, я верю, только извини, я твой дядя, лицо заинтересованное. Вы трое друзей, а ты, Витя, мой племянник. Замкнутый круг, все повязаны.

Секачев вскидывает голову, лицо озаряется.

– Я знаю, как было! Нас избили, мы отключились. Бандиты сунули Лене пистолет в руку, оставили отпечатки, чтоб свалить убийство на нас! Ствол подбросили, сами уехали.

– Вероятно, – Меркулов разводит руками. – Так и было, я даже уверен. Только не забывайте! Бандиты серьезные, банда Сафарова. ОПГ регионального масштаба. Даже если вы дружно пальцами на Бормана покажете, суда не будет. Против него улик нет, кроме ваших показаний. Вас прихлопнут, как ненужных свидетелей. Вам это надо? Мстить за человека, который остался жив и продолжает торговать наркотиками. Или хотите отомстить Борману? Он сам лицо пострадавшее, ему затылок проломили. Кто проломил? Опять Ермаков. Вот это все видели, факт. И все подтвердят. Улики неопровержимы.

Секачев сверкает глазами.

– Это не справедливо! Они стреляли, нам руки-ноги переломали. И мы же виноваты?

– Как дети, – Меркулов смотрит на друзей по очереди. – Дело я под себя забрал, ОПГ в разработке. Уголовный розыск нам по боку, Арсен тоже. Но у меня есть собственное руководство. Прошло больше года, нужны результаты. Как быть?

– Дядя Игорь, подскажите! – Лосев смотрит с надеждой.

– С начальством я объяснюсь, вопрос решаемый. Если вы секретные агенты. Меня поймут при одном условии. Вы заключаете договор о сотрудничестве, лично со мной. Это выход. Иначе Леониду грозит тюрьма или выстрел в спину. Охранять я вас не могу.

– Мы согласны! – Секачев подпрыгивает на стуле. – Да, Леня?

Ермаков криво усмехается, косит глазом на Меркулова.

– Нас вербуют, парни. Сексотами будем.

– Секретные сотрудники! – Секачев откровенно радуется. – Ты чего боишься.

– Обещаю, никто не узнает. Это железно. – Меркулов достает листы бумаги. – Конторе не до вас, но вдруг случится. Времена сложные, надо подстраховаться. Напишете, я продиктую. Лучше образец дам.

Ермаков смотрит на папку.

– На крючке держать будете?

– Доверять, так доверять. – Меркулов встает, с папкой подходит к печи, вытягивает из трубы заслонку. Повернувшись, показывает папку. Открывает чугунную дверку и бросает папку глубоко внутрь. Берет кочергу, ворочает раскаленные угли. В печи вспыхивает пламя, открытая труба начинает гудеть. Меркулов прикрывает дверку, ставит кочергу в угол, возвращается к столу.

– Я свое дело сделал, – он берет бутылку, разливает водку по рюмкам. – Выпьем? Или как.

– За сотрудничество! – Секачев счастлив. – Да, Леня?

Ермаков смотрит на Меркулова.

– А при чем тут Борис Ломов? Из деревни.

– Долгая история, – Меркулов подает ему полную рюмку. – Выпьем за успех?

Ермаков молча берет рюмку, все чокаются и выпивают.

– Ну вот, – Меркулов закрывает свой чемоданчик. – Теперь составим план действий, как будем с преступностью бороться. Мне нужна боевая команда для особых поручений. Скоро подъедет один человек, зовут Валерий Петрович. Сейчас вы пойдете в баню, расположитесь в комнате отдыха, камин затопите. Вы приехали сами по себе, друзья племянника. На шашлыки, порыбачить, в бане попариться.

– Этот Валерий Петрович, – Лосев не понимает. – Он тоже сотрудник, в нашей команде будет?

– Скорее, наоборот, – Меркулов достает лист бумаги. – Витя, это образец соглашения. В предбаннике есть шахматы, пиво с собой возьмите, закуску, чтобы все естественно. Валерий Петрович нам нужен. Познакомитесь позже, когда водки выпьем, интересная личность. Мошенник-альтруист. Философ! Знаток человеческих душ. Человек увлеченный, малость того, деньги из воздуха делает. Конвертирует человеческие слабости в твердую валюту. Опасное хобби, это у него вместо адреналина. Для нас деньги не главное, но работа требует. Бандиты грабят коммерсантов, коммерсанты грабят народ, а мы будем грабить бандитов. Шучу! Петрович в этом деле специалист. Ага, вот и он!

К дому подъезжает «Москвич», сигналит.

– Витя, идите в баню, я позже позову. Отдыхайте, за печкой смотрите. Дров подбросить, Леня знает. Кстати, в шахматы играете? Тренируйтесь. Мы с Петровичем любим, чемпионат устроим, – Меркулов, наклонившись, машет рукой в окно. Водитель остается в машине, зато с пассажирских сидений выскакивает пара расфуфыренных девиц, явно легкого поведения.

– Спать будете в бане, или лучше в мансарде, там четыре кровати. Пойду гостей встречать! – он выходит налегке, без верхней одежды, парни переглядываются.

– Это мы для кого шашлыки готовили? – Секачев смотрит на Лосева. – Для мошенника с проститутками. Я что-то не врубаюсь! Какая борьба с преступностью?

Ермаков открывает холодильник под телевизором, смотрит.

– Я беру водку. Секач пиво, хлеб и селедку. Витя – бумагу и образец, чтобы руки не пачкать. Бойцы невидимого фронта. Вашу мать! Руки в ноги, и бегом. Чего стоим?

•

Парни сидят в комнате отдыха, накинув простыни, они уже парились. Со двора доносится музыка, смех и возгласы девиц. В углу горит небольшой камин, на столике шахматы, партия в разгаре. Ермаков сидит в кресле-качалке, курит, стряхивая пепел в пустой стакан. Лосев думает над своим ходом. Открытая бутылка водки, соленые огурцы на блюдце, разломанная булка хлеба. Секачев, пристроившись на лавке возле оконца, старательно переписывает образец заявления. Ермаков косится.

– Парни, а вы уверены. Я бы не стал подписываться.

– А у нас есть выход? – Лосев поднимает голову от доски. – Тебя посадят.

– Не посадят. Он сжег дело, сами видели.

– Ты согласился! – Секачев отрывается от бумаги.

– Меня подставили. Вы же знаете, я не стрелял.

Секачев краснеет, в глазах горят огоньки в камине.

– Это мафия! У них все схвачено. Милиция, адвокаты, судьи! Посадят.

Ермаков не выражает эмоций.

– Это криминал, компромат навсегда. Чем дальше, тем глубже. Впутаемся между органами и бандитами, увязнем по уши. Если честно, мне по барабану, всякое было, а вот вас жалко. Вы же малыши, а там волки, – он гасит сигарету. – Скушают, не подавятся.

– Лень, а я так?! – Лосев делает свой ход, поднимает голову. – Дядя не подставит, выручит. Мы одна команда, друг за друга. Подумаешь, бандиты, за нами тоже сила, органы безопасности.

– Безопасности, – мельком глянув на доску, Ермаков делает ответный ход. – Расформировали комитет, называется по-другому, ты прессу читаешь? Сокращение структур. Завтра твой дядя сам без штанов останется, куда бумаги попадут, а если чужой дядя ими воспользуется? Западло это. Стучать придется. Как хотите, лучше отсижу, сам в бандиты пойду, мне терять нечего.

– А нам куда, – Секачев расстраивается. – Армию сокращают, войска вывели, офицеров девать некуда, увольняют профессионалов, мы тем более не нужны.

– Вот тут дядя и пригодится. Это он может, в отделе кадров. Пристроит племянника на теплое место, и тебя до кучи. А мне не в жилу! Подписывайте, мне-то что.

Лосев отрывается от партии.

– Леня, мы друзья. Вместе попали, вместе выберемся.

– Можно подумать, это вы стреляли. Игорь Валентинович суетится, с чего вдруг? Я ему никто и звать никак. Почему он не дал написать заявление по горячим следам? Было бы оправдание. Вот и получается, мы виноваты, – Ермаков усмехается. – Может, твой дядя с бандитами заодно, откуда ты знаешь. Цугцванг у тебя, Сохатый! Сдавайся.

– Ты что говоришь!? – Лосев отодвигает доску, фигуры падают. Он встает во весь рост, выходит из-за стола. – Иду париться. Секачев, напиши за меня! Почерк у меня кривой, потом подпишу.

Ермаков тоже поднимается, скидывает простынь на кресло, они стоят рядом.

– Париться так париться. Ты, Витя, не обижайся. Меркулов твой дядя. Родственные отношения, а ты трезво посмотри? Проститутки приехали, нас в баню спровадили. Валерий Петрович, мошенник какой-то. Если у дяди такие друзья, вместе баб трахают, при чем тут органы безопасности. Ты удостоверение его видел? Мало ли кто скажет, что он сотрудник. Сейчас в переходах ксивы продают на все случаи, трудовые книжки, дипломы разные. Были бы деньги, чемоданчик криминалиста, и что? Надо на человека смотреть, а мне он не нравится.

Они стоят друг против друга. Лосев неожиданно пихает Ермакова в грудь.

– Думай, что говоришь! Врезать могу.

Секачев смотрит снизу на друзей, встать не решается.

– Пупок не порви, – Ермаков усмехается. – Проиграл, вот и злишься.

Дверь с улицы открывается, заходит разгоряченный Меркулов, глаза весело блестят, сразу улавливает напряжение.

– Что, бойцы! Из-за чего ссоримся?

– Игорь Валентинович! Секачев вскакивает. – Вот, я написал. А парни после бани.

– Ребятки, не горячитесь, – Меркулов серьезнеет. – Будет и на вашей улице праздник. Девочки, шампанское. Поймите правильно, это оперативная разработка. Мне нужен Валерий Петрович, очень важный информатор. Утрите сопли и слезы, все нормально. Напишете завтра утром. Если передумаете? Огорчите, не более того, а драться тут не надо. Сейчас помоетесь, перебирайтесь в дом, бай-бай. Я наверху, в мансарде постелил, обогреватель включил, скоро тепло будет. Девушки в баню просятся, дров подкиньте, приберите. Витя! На минуту выйди, фуфайку одень, простынешь, – он выходит на улицу.

Лосев не смотрит на друзей, поверх простыни накидывает телогрейку, выходит. Меркулов курит во дворе, дымится погасший мангал. Гости в доме, голосов не слышно.

– Что у вас там?

– Не хочет он. – Лосев уныло смотрит в сторону.

– Это хорошо, – Меркулов ничуть не огорчается.

– Вы же говорили, он вам нужен.

– Куда он денется с подводной лодки, сам созреет. Скажешь! Дядя за тебя волнуется, вот и помогаю, – Меркулов бросает сигарету, наступает ногой, направляется в дом. – Все, иди! Потеряют.

Ермаков идет мыться первым. Лосев и Секачев прибирают в комнате.

2016

Летний вечер на знакомом озере. Полная луна зацепилась глазом за горный хребет. Меркулов в халате и шлепанцах на босу ногу в одиночестве грустит на причале. Свежий ветерок треплет седые волосы. Генерал вздыхает, смотрит на звезды, поворачивается к особняку. Шаркая шлепанцами, проходит мимо толстяка в форме охранника. Тот вытягивается, придерживая автомат на плече.

– Тюрьма тут, что ли, – ворчит Меркулов. – Что ты по пятам ходишь. Делать нечего?

– Виноват, товарищ генерал.

– Сразу видно! В армии не служил? Прямо швейцар. Те с бородами, в ливреях с галунами честь отдавали, двери открывали в ресторанах. Клоуны такие же. Живот отрастил, руки висят! В молодости я на одной руке подтягивался. Три раза! Охранник называется, тебя самого защищать надо, зачем тебе автомат. В ногу себе не выстрели, – Меркулов идет по дорожке. Неожиданно останавливается. Охранник натыкается, наступает сзади на шлепанцы.

– Мать твою, сволочь. Застрелит еще! Ты откуда тут взялся? Лицо незнакомое.

– Так это, охранник с кухни.

– Как зовут?

– Брат Сергея Вавилова, начальника смены. Меня Дмитрием зовут.

– Сергея Вавилова, – Меркулов отворачивается. – Выгоню к чертовой матери.

– Разрешите доложить, – Дмитрий заикается от волнения. – Я летчику кушать принес. Он просил тут постоять, не подпускать никого. Если спросите, разбудить его. Неисправность там, копался кто-то в системе. Извините, пожалуйста.

– В какой системе! Сам он где?

– Во флигеле, товарищ генерал, спит.

– Вертолет он сделал?

– Отрегулировал, товарищ генерал. Так точно! Сейчас порядок. Просил постоять тут.

– Гусь свинье не товарищ, – Меркулов идет мимо вертолета, продолжает ворчать. – На хрен мне такой вертолет. Брякнется, будет тогда охота, за ведьмами на том свете. На метле летать проще, подарок компьютерный. Стажировался он в Америке. И что? Пусть он в задницу засунет свой вертолет, вместе с пилотом. В губернаторы собрался! Я ему устрою ночь Варфоломеевскую. Вальпургиеву! Девки где?

Меркулов оборачивается на охранника, тот смотрит испуганно.

– Массажистки, спрашиваю, где?

– В бане были! – Дмитрий хватается за переговорное устройство. – Позвать?

– Не надо, – генерал лохматит седые волосы. Шаркая шлепанцами, идет по дорожке.

•

Комната отдыха. Камин, обложенный изразцовой плиткой, кресло-качалка, низкий столик с закусками, бутылка водки, пиво в бочонке. Меркулов лежит на скамье в больших черных трусах. Над ним трудятся две молоденькие азиатки. Простыни подвернуты, на личиках неподдельное старание. Меркулов морщится, разом садится. Азиатки отступают, сложив ладони на груди, глаза опускают в пол.

– Что вы меня гладите! Папа японский. Раздевайтесь. Обе! Я вам покажу как надо. Чего стоите?

Девушки переглядываются, трогают масляными пальчиками свои простыни. Наклонившись вперед, генерал сдергивает ближайшую простынь, вторую, рассматривает девичьи фигурки глазом знатока. – Пикассо! Крик и плач куртизанок. Железо снимите, жечь будет, – Меркулов тычет пальцем себе в нос. – Бусы снимите! Ферштейн?

– Нет. Это… пирсинг, – лопочут девушки, объясняют что-то по-своему.

– Ну и хрен с вами! Пошли в парилку.

Меркулов взмахивает руками, словно выгоняет куриц из загородки. Голые азиатки в сопровождении генерала на цыпочках идут в предбанник, открывают дверь в парилку. Стоят в нерешительности, обхватив ладонями тощие ребра под мышками. Оглядываются.

– Чего встали, – Меркулов их подбадривает, шлепает пониже спины. – Всего-то 90 градусов! Сейчас поддам, уши в трубочку. Грейтесь пока!

Девушки заходят в парилку. Широкий полок, деревянные скамьи от стены до стены, пышущая жаром печь. Меркулов зачерпывает ковшиком немного воды из кадки, выходит, прикрывает дверь. Из бочонка добавляет пива в ковшик с водой. Наливает водки в стакан, выпивает, крякает. Снимает трусы, надевает войлочный колпак с низкими полями, суконные рукавицы. Заходит в парилку. Азиаток при виде голого клиента в зимней шляпе и толстых рукавицах, да еще с ковшиком в руках, охватывает ужас.

– А! Help me, please! Помогите, – лепечут они на китайском, английском и русском сразу.

– Мужика не видели? Пирсинг они носят. Папуаски! – содержимое ковшика веером летит на каменку. Выстреливает трескучее облако пара. Хлебный дух наполняет помещение.

– А! Хорошо. Немчура китайская!

– Это что… пытка. Да?! – на лицах девушек смятение.

Меркулов вынимает из тазика распаренный веник, заносит над каменкой, поворачивает. Камни огрызаются резкими щелчками. Он поворачивается, машет веником, нагоняет жар.

– Массажистки. Залезайте наверх, обе! Жопами кверху!

– Вы садист!?. Да?! – девушки прощаются с жизнью. Раздается короткий стук в дверь.

– Кто!? – Меркулов не оборачивается. Голос охранника за дверью.

– Товарищ генерал. Срочный вызов!

– Потом.

– По кодированной линии! Что сказать?

Меркулов выходит в предбанник, сбрасывает рукавицы.

– Давай.

Охранник протягивает спутниковый телефон.

– Откуда?

– Вызов не определен.

– Свободен!

Охранник выходит, закрывает дверь, стоит снаружи, прислушивается.

– Генерал Меркулов! Кто это?

На линии сильный треск. Меркулов отстраняет телефон, включает громкую связь.

– Еще раз. Кто?

– Это Джонсон! Йога… – снова сильный треск. – Меркель! Слышишь меня?! Тебя заказали. Уезжай с дачи! Покушение ночью! Вертолетом не пользуйся. Жди в домике… – голос пропадает.

– Йога? Какой домик! Еще раз. Кто это?

Связь обрывается, длинный гудок.

– Черт, – генерал сдергивает с головы банный колпак. – Сергей!

•

Луна скачет по вершинам сосен, глубокая ночь. На большой скорости идет «Мерседес», за ним джип сопровождения. Салон джипа, за рулем Сергей, рядом Дмитрий.

– Куда мы едем, Сережа? Скажи, пожалуйста. А? Так внезапно. Случилось что-то?

– Позвонили ему, вот и сорвался. Откуда я знаю. Приказ есть приказ.

– А зачем ты меня взял?

– Ты машину водить умеешь.

Напарник тревожится.

– Я права не взял!

– Это на крайний случай. Генерал сел за руль пьяный, мне приказал за ним ехать, сопровождать. Мало ли, придется вмешаться. Мы телохранители или как?

– Да ты что! Я не смогу. У тебя столько людей? Я стрелять не умею.

– Он страхуется, я тоже. Ему позвонили, сам слышал, будет покушение. Как тебя оставить? Если переделка, садись за руль, и уезжай, машину бросишь. Матушка старая, будешь заботиться.

– Зачем ты меня в охрану устроил?

Сергей бросает укоризненный взгляд на брата.

– Деньги тебе нужны? Мне тоже. Никогда такого не было, чтобы покушение. Ты спросил, я ответил. Ты зачем на территорию вышел? Сидел бы на кухне. Генералу на глаза попался.

– Летчик попросил. Я ему кушать принес, он во двор послал, вертолет караулить. Ковырялся кто-то в системе, диверсия может быть.

– Кто он такой, чтобы тут командовать. Черт! Почему ко мне не подошел? – Сергей достает телефон. – Вот оно, покушение. Ах ты, сукин сын. Губарев! Надо генерала предупредить.

Нажать вызов не успевает. Габариты передней машины пыхают красным светом. Стрелка спидометра падает с 200 до 100 и ниже. Мелькают знаки предупреждения. Вырастает громада утеса, лента шоссе втягивается в тоннель. «Мерседес» продолжает мигать стоп-сигналами.

– Да видим, видим! Сейчас.

Джип вслед за седаном снижает скорость. Машины идут друг за другом, аккуратно въезжают в тоннель. «Мерседес» окончательно тормозит. Джип встает вплотную.

•

Машины вылетают из тоннеля стрелами, мчатся по трассе. В свете фар белеет мост эстакады. Седан мчится стрелой, джип отваливается, уходит на развязку. Эстакада остается позади, в небе открывается зарево огней большого города. По курсу идет бензовоз с двумя цистернами, тащится вдоль обочины. «Мерседес» мигает фарами, перестраивается в левый ряд, мчится вдоль бортика разделительной полосы, мелькают рекламные щиты. В момент обгона бензовоз выворачивает влево, разом перекрывая проезжую часть. Пронзительный хруст. Взрыв! Огненный смерч раскалывает темное небо. Над лесом появляется вертолет без опознавательных огней и сигналов, тенью опускается на обочине. Со стороны города из-за пожарища выскакивает брезентовая фигурка, прыгает в открытую дверь. Вертолет поднимается и, сверкнув лопастями, ныряет за вершины сосен. Луна мрачнеет, покрываясь пеленой черного дыма.

3 СЕРИЯ

2016

Вокзал областного города. Железнодорожная платформа, утреннее солнце, длинные тени. Пассажиры томятся в ожидании поезда. Из вокзальной дымки выплывает силуэт тепловоза, общее оживление. Состав наползает на платформу, вращаются колесные пары. Поезд останавливается, скрипят суставы, со стуком распахиваются тамбуры, проводницы протирают поручни, отступают, возгласы встречающих пассажиров, среди прочих курносый парень (лет 25), подпрыгивает.

– Да вот он, вот!! – Данила призывно машет руками. – Здорово, Платон! А!! Сюда!

Платон из тамбура попадает в дружеские объятия, вместе поворачиваются (стоп-кадр).

– Здорово, Данила, – бормочет Платон, лицо краснеет от волнения. – Рома!

Он обнимает Романа (лет 30), тот похож на первого (стоп-кадр).

– Привет. Как ты?

– Порядок! Как сам… Здорово, бродяга! Здорово!

– А мама. Мама где?

Через толпу пробирается Марина Сергеевна, сдергивает очки, обнимает сына. Друзья отступают.

– Самая красивая девушка на земле! – Роман представляет свою подругу (стоп-кадр). – Это Лера.

– Самая-самая! – Данила заливается. – Из миллиона миллионов! Ты слышал? А!

– А где Андрюха, на работе? – Платон приветствует Леру дружеским кивком.

– Токсикоз у него! – Данила веселится. – Жену караулит в женской консультации!

– Здравствуй, сынок, – мать обнимает сына.

– Вечером увидишь сладкую парочку! Андрюха без нее никуда! На горшок вместе ходят…

Роман отвешивает Даниле символический подзатыльник.

– Братик мозги потерял! Марина Сергеевна, не обращайте внимания. Или переждем?

Пассажиры с баулами и чемоданами скапливаются перед входом в подземный переход. Радостный грузчик катит чемодан за брюнеткой, в общем потоке проходит Секачев, по пути кивает Платону, отворачивается (попадает в стоп-кадр), мать держится за сына. Толпа на платформе редеет, втягиваясь в щель подземного перехода. Навстречу пробирается старик в брезентовом плаще. Очки, борода клочьями, из уха тянется кривой белый провод.

– Здравия желаю! – кричит старик. – Сынки! Закурить не найдется?!

– Не курим, дедушка! – кричит Данила в ответ. – И вам не советуем!

– Ась?! – старик шевелит провод в ухе, хватает Платона за рукав. – Закурить, сынок?

– Здесь нельзя курить, – Платон оборачивается, указывает на табличку с перечеркнутой сигаретой, там стоят двое, снимают друг друга на телефон, один грузный (лет 40) и небритый, другой молодой, спортивный. Старик поворачивается к ним, трясет клюкой.

– Мне можно, я глухой!!

– Подожди, отец, – Платон достает купюру, сует старику в карман (стоп-кадр). – Это на сигареты.

– Я сына жду из армии, Борисом зовут! Не встречал? Передавай привет!

– Передам, дедушка.

– Я письмо написал, сыну! – кричит старик оперативникам, те со скучающим видом отворачиваются. Старик достает из кармана открытку с серпом и молотом. – Ты прочитай! Не потеряй.

Платон открывает открытку (стоп-кадр), возвращает обратно.

– Очень хорошо. Обязательно передам.

– Вот спасибо! А то поезда встречаю, а его нет и нет. Офицеров много! Стоят и смотрят!

Оперативники фальшиво смеются. Старик сует открытку в карман, бредет по платформе. Компания спускается в подземный переход, небритый идет следом, его напарник, с телефоном в руке, наблюдает за стариком. На свободный путь прибывает электричка, двери открываются. Старик карабкается по ступеням, исчезает в тамбуре. Его преследователь задержан давкой. Наконец, попадает в вагон, высматривает плащ, пробирается по вагону, путь преграждают контролеры. Он достает удостоверение. Старик тем временем выглядывает из тамбура соседнего вагона. Убедившись, что преследователя нет, он спрыгивает на платформу и, перебирая клюкой, бодро семенит к подземному переходу.

•

Платон в окружении друзей выходит на привокзальную площадь. Секачев разговаривает с водителем черной «Волги» с синим маячком на крыше. Компания под руководством Романа пересекает автостоянку. Возле памятника в неположенном месте стоит иномарка. Рядом прогуливается инспектор ДПС, дожидается владельца. Роман с ходу показывает удостоверение.

– Есть вопросы?

– Никак нет! – гаишник спешно отдает честь, и удаляется походкой бывалого грибника. Компания усаживается в машину. С привокзальной стоянки выезжает черная «Волга». Секачев на пассажирском сиденье разговаривает по телефону. Платон провожает машину взглядом.

Данила наносит приятелю дружеский апперкот в печень, засовывает головой в машину.

– Да садись уже, дезертир! Хватит тут маячить!

Роман за рулем, на соседнем сиденье устраивается Лера. Платон сзади, зажат между мамой и Данилой. Все счастливы, улыбаются. Платон пихает приятеля локтем в бок.

– Подвинься! Расселся, толстяк.

Данила, совсем не похожий на толстяка, заливается хохотом, машина трогается, пропускает на выезде магистральный поток. Следом пристраивается машина, за рулем небритый оперативник.

– Марина Сергеевна! – Данила заходится от восторга. – Мы отвезем вас домой, пусть сынок помоется, окопных вшей стряхнет! Потом едем к Роме на коттедж, мы вас заберем!

– Перепонку порвал. Ты чего орешь? – Платон хватает Данилу за ухо, другой рукой обнимает матушку. Она прижимается к плечу сына. Машина трогается, сдирая кожу с покрышек, вклинивается в общий поток. Сзади раздается перебранка автомобильных сигналов. Оперативник сунулся следом, создал аварийную ситуацию. Роман смотрит в зеркало заднего вида. Машина мчится по городу.

Пригнув голову, Платон смотрит по сторонам.

– Город, парни! Все изменилось. Реально не узнаю. Все другое!

– Как из Африки чукча! Давай к нам, в спецназ. Да, Романо? Возьмем мальчика по блату! А то сидел в штабе, пальцем в носу ковырял, у нас дело серьезное. Все, молчу! Марина Сергеевна, я пошутил! А что за открытка? С серпом и молотом! Прикольный старик.

Реплика Данилы остается без комментария. Платон обнимает друга за плечи, стукается головой, выражая радость встречи.

– Андрюху жена не отпустила. А вы как, парни. Отпросились?

Роман тормозит на перекрестке, смотрит в зеркало, видит знакомую машину.

– Плановый выходной, сутки в распоряжении. Но могут дернуть. Потом расскажу!

Роман нажимает на газ.

*

Проезжая часть оцеплена лентой, перекрыта полицией. Мокрый асфальт, кусты на обочине покрыты сажей, висят клочья мохнатой пены. Пожарные расчеты скручивают брандспойты. Два автокрана держат тросами останки бензовоза, оттаскивая раму с покореженными цистернами на обочину. В воздухе висит устойчивый запах гари. На платформе погрузчика груда металлолома, мало напоминающая автомобиль. Обочины заставлены специализированными машинами – МЧС, полиции, скорой помощи. Группы экспертов заполняют служебные бланки. Понятые подписывают протоколы. Полковник Лосев, подтянутый и высокий, в полицейском мундире и темных очках, стоит возле служебного «Мерседеса», сложив руки за спиной. Из подъехавшей черной «Волги» выходит озабоченный Секачев, напоминая пса, готового к драке, но не понимающего, где тут противник и откуда ждать нападения.

– Витя, я прямо с поезда. Что произошло?

Лосев лопатой выставляет ладонь.

– Здравствуй, Секачев.

Они обмениваются крепким рукопожатием.

– Да что случилось! Конец света, что ли?

Лосев говорит не сразу.

– Окончательно не установлено. Меркулов погиб.

– Что? – Секачев резко поворачивает голову, смотрит на автопогрузчик с грудой металлолома. – Еще раз. Я не понял. Витя! Что ты сказал?

– Не ослышался. Игорь Валентинович разбился, – Лосев смотрит поверх головы собеседника. Микроавтобус с наклейками «НТВ-Регион» подъезжает к оцеплению. Лосев складывает руки крестом, издалека показывая постовым запрет. Из микроавтобуса выскакивает оператор и девушка с микрофоном. – Журналисты пронюхали. Поехали, Толя! По дороге поговорим.

Лосев дает указания подчиненным. Они садятся в «Мерседес», едут прочь от города по встречным полосам движения, «Волга» идет следом с включенным маячком. Лосев смотрит в зеркало заднего вида.