Корни Эдема

Алиса

«Связь оборвалась по техническим причинам. Пожалуйста, дождитесь повторного соединения или перезвоните позже», – механический женский голос не внушал доверия, заставляя руки девушки дрожать всё сильнее. Алиса заглушила машину и нажала кнопку аварийного сигнала, сзади сразу послышались гудки участников пробки – и без того безвыходная дорожная ситуация усугубилась.

Когда она соединила сознание с сетью, закадровый искусственный голос сразу же дал ответ на немой вопрос: «…серия терактов в питерском метро прогремела только что, в 18:32 вечера, в различных областях города. Установить масштабы катастрофы пока не представляется возможным…»

На онлайн-трансляциях очевидцев были лишь освещённые пламенем клубы дыма, пропитанные звуками массовой истерии.

«Что же делать?! Что делать?! Мамочка! Что мне делать?!» – Алиса не заметила, как выбралась из машины.

Никто из участников пробки ей больше не сигналил. Многие люди также начали выходить из своих машин, скованные шоком, не в состоянии дать отчёта своим действиям.

Как будто издалека, Алиса услышала звонок, перед глазами возникла надпись: «Мама».

«Ответить».

– Привет, мам.

Нервный, дёрганый голос почти простонал в трубку:

– Доченька! Доченька… Алис, с тобой всё в порядке?

– Да… да, всё хорошо. Я сегодня на каршеринге. Как у тебя дела? Судя по голосу, всё очень плохо?

– Ой, ну не начинай, а! Мы так давно не общались… тут такая ситуация, а ты…

Перед глазами появился второй входящий вызов: «Даня».

– Мам, прости, тут у меня очень срочный звонок, как-нибудь загляну к тебе… – и она перевела разговор: – Да, Дань, как ты?

– Алис, извини, видимо… сегодня встретиться не получится, – послышался хриплый шёпот сквозь безумные фоновые шумы. Девушка кивнула, не понимая, что собеседник её не видит, и Данила прервал связь.

Осознание того, что она стоит посреди спального района, в нескольких километрах от арендованной машины, пришло очень медленно и неясно. Алиса развернулась и позволила остаткам сил править ею в сторону дороги.

 
                                        * * *
 

Густая кровяная капля начала деформироваться и пениться, попав на металлическую поверхность закипающего чайника, сразу прекратив свой бег. Кровь стекала с регуляторов освещения, стен и ручек дверей, – взрыв повредил электронику в голове, и теперь всё приходилось делать вручную. Кровь окрасила ванну, воду и лежащего в ней человека багровыми тонами. Она смешивалась с тонкими струями алкоголя, бегущими по щекам и подбородку, попадая ядовитыми каплями на израненную грудь.

Двухлитровая бутылка заводского «шила» хранилась у Данилы несколько лет, на всякий случай. «На чёрный день».

– Похоже, момент-таки наступил! Главное – не упустить свой блядский шанс! – и он сделал ещё пару глотков.

«Люди читают книги. Пишут картины. Играют в игры. Люди растворяют себя в минималистичных, упрощённых историях. Потому что реальный мир слишком сложен. Потому что в реальности никого из нас не ожидает счастливый конец.

Мы – герои, мы – злодеи, бандиты, захватчики. Мы меняем судьбы и решаем, кому жить, а кому умирать. Нами восторгаются и нас ненавидят!

Но потом книга закрывается, экран тухнет, холст замирает в бездействии – истощённые человеческим воображением, не способные больше дарить свои упрощённые миры.

И мы остаёмся прежними – теми, ЧЬЯ судьба стоит на кону. Теми, кто ожидает. Мы тот самый человек, что на секунду показался в кадре. Те, кого спасают, и те, кто не доживает до финала. Кто не умирает красиво или живёт достойно…»

Потерянные мысли безудержным хаосом гуляли в голове парня, пока жидкость не исчезла в бутылке. Пока не исчезла бутылка…

Исчезла боль…

Ничего не стало…

⠀

 
                                        * * *
 

Алиса видела, как МЧС-спасатели выбивают дверь. Как санитары скорой помощи исчезают в деформированном дверном проёме. Видела, как они выносят обнажённое тело Данилы и скрываются в серой «газели» с красным крестом.

– Вам с нами не положено, – было пресечено её желание в сопровождении друга.

– Вам положено остаться и ответить на наши вопросы, – огромное создание, состоящее из большого объёма мышц и жира, в чёрной полувоенной форме, приблизилось и аккуратно взяло девушку под локоть, – пройдёмте.

– Что?! Я не… я… – начала сопротивляться Алиса, но пальцы следователя до боли сжались на её руке.

– Пройдёмте, не усугубляйте своё положение.

– Какое положение?! Я вызвала скорую и спасателей, потому что мой друг ранен, вы же видели…

– Я ничего не видел, но вы должны будете всё это повторить в отделении. Пройдёмте-пройдёмте!

Они вышли из подъезда на улицу, прошли мимо наскоро припаркованной Алисой машины:

– Эй!.. Я за неё ещё не заплатила!

– Ничего страшного, мы всё сделаем. Считайте – эта поездка была за счёт государства.

Человек дал возможность девушке самой сесть на заднее сидение автомобиля Следственного комитета. Тяжёлая стальная дверь захлопнулась, и девушка оказалась в полной изоляции от внешнего мира. Наедине с водителем и следователем, что расплывались мутными пятнами через прозрачный слой бронированного стекла.

Дальнейшие несколько часов практически полной изоляции возвели подавленность девушки в абсолют, заполняя сознание шоковой пустотой. Мыслей не было вообще.

Спустя цикличную бесконечность времени дверь открылась, и из темноты показалась рука следователя, галантно призывающая даму выйти. Холодная, сухая ладонь мужчины слегка увлажнилась от прикосновения дрожащих женских пальчиков, утягивая хрупкое тельце во мрак ночи.

Остатки сознания вернулись к Алисе сквозь жёлтый сумрак дрожащего освещения, который заполнил обглоданную комнатку здания комитета. Осознанности ей прибавил грубый голос следователя:

– Ваше имя – Беляева Алиса Александровна пятьдесят четвёртого года рождения?

После затяжного молчания человек повторил вопрос – Алиса кивнула.

– Ранее вы утверждали, что именно вы вызвали скорую и МЧС по адресу: Дальневосточный проспект, дом 34, корпус 1, квартира 145. Всё верно?

– Я не понимаю, почему вы просто не посмотрите записи из моей памяти? – слёзы начали сочиться сквозь опущенные веки девушки.

Человек повторил свой вопрос.

Сидя на жёстком деревянном табурете, девушка была подключена посредством различных проводков и кабелей к дюжине электронных и механических приборов.

– Не понимаю…

– Прямо сейчас мы считываем с вас всю необходимую нам информацию, а пока – ответьте пожалуйста на вопрос.

– Да, я… в-вызвала врачей и… с-спасателей, – подавляемые рыдания мешали девушке говорить.

– Спасателей, врачей, но не гвардию! Хотя произошёл теракт. Почему?

– Я н-не… я даже не думала об этом… я просто хотела спасти друга…

Следователь приблизил своё лицо вплотную к Алисе и прошипел гневным шёпотом:

– Речь идёт о национальной безопасности! Что значит «не думала»?! О чём ещё вы не думаете, когда речь идёт о родине?! О чём молчите, когда речь идёт о родине?!

– Я не п-понимаю… че-чего вы… от меня хотите? – лёгкие отказывались раскрываться полностью, награждая девушку кислородным голоданием и учащённым пульсом.

– Зависит от того, что вы от меня скрываете.

– Я ничего не с-скрываю…

– Неужели? А вот считанные данные говорят об обратном: атеизм, неоднократное упоминание власти в негодном свете, недовольство властью, выражаемое бранной речью среди таких же подозрительных лиц.

– Вы н-не имеете права… ле-лезть в эти воспоминания без ордера… я т-требую… я требую адвоката…

– Вижу, вы знакомы с законами Российской Империи, Алиса Александровна. Вы большой молодец! Значит, вы также знаете, что даже косвенная помощь, провокация или бездействие в устранении акта терроризма карается смертной казнью!

Душившие столько времени рыдания наконец высвободились из спазмированной утробы девушки, заполнив собой мерцающую желтизну мира. Следователь в последний раз бросил на девушку сосредоточенно-оценивающий взгляд, развернулся и вышел из комнатки.

Данила

– Всем привет, с вами Митрофан Космодемьянов, и я обратил внимание на огромный интерес к моему прощальному видеообращению. Большое спасибо за просто огромные и, если честно, неожиданные донаты. Все деньги пересылаются моим родителям. Спасибо! В связи с этим я решил создать что-то типа «солдатского блога», что ли, – парень убрал ракурс камеры со своего лица и направил на внутренний периметр воинской части, закрепив её, видимо, где-то на уровне груди.

Данила поставил видео на паузу. Он много раз слышал о том, как красивы растения и как приятно просто находиться рядом с ними, слышал о том, что за пределами городов и областей всё ещё существуют некоторые виды деревьев и цветов, растёт трава. Но он никогда там не был. Поэтому каждый раз, как очередная хроника передавала ему в голову картинку природы, парень останавливал кадр и долго, мечтательно всматривался в зелёные пиксели давно исчезнувшей жизни…

– Не всегда будет получаться снимать, конечно, сами понимаете – офицеры увидят, будут проблемы. Но на данный момент поблизости, как видите, только призывники, – в объектив попал десяток молодых ребят в мешковатой военной форме. Все они либо подметали потрескавшийся асфальт аллеи, либо красили вдоль неё рыхлые остатки поребрика, либо подрезали кусты до состояния идеальной кубической формы. – Говорят, в связи с войной зам. министра обороны лично объезжает воинские части для… я не знаю для чего, извините. Поэтому сейчас на экранах вы видите… то, что вы видите, – Митрофан подошёл к ближайшему клёну и начал кистью обильно покрывать ствол дерева каким-то белым раствором, хотя это могла оказаться и обычная краска. – Говорят, военные учения начнутся после приезда зам. министра, а пока – раскрашиваем воинскую часть.

Затухание кадра и чёрный экран – как сигналы о переходе видео на следующий временной промежуток. Но Данила оборвал трансляцию и сквозь помехи зрительных контактов увидел сумрак больничной палаты – белый потолок и синие стены, обесцвеченные мраком. По правое плечо – окно, через пыль и заброшенные паутины которого пробивалась чернота зимнего вечера.

Болезненно втянул в лёгкие воздух.

Зашитое тело отказывалось правильно выполнять команды мозга, но Данила всё же повернул голову в сторону окна – пыльные подтёки и разводы на прозрачной поверхности начали рисовать ему картины бабочек, перерождающихся в летучих мышей по прихоти сознания; чуть дальше – сцепившихся в смертельной схватке медведей; лица женщин, печально рассматривающих его искалеченное тело; и огромные полчища мелких гусениц, медленно передвигающихся на разных участках стекла…

– К вам посетители, – неуверенный шёпот молодой стажëрки заставил веки разомкнуться, но болезненный утренний свет вернул их в прежнее сонное состояние.

– Здравствуйте, Даниил Олегович. Я пришёл задать вам пару вопросов, если вы не против, – мужской голос, в противовес сестре, звучал грубо, властно и снисходительно-вежливо.

– Здравствуйте. Присаживайтесь, кто бы вы ни были, – веки предательски не поддавались Даниле.

– Я представитель Следственного комитета, расследую случившийся четыре дня назад теракт. Мне известно, что вы сыграли в нём далеко не последнюю роль.

– Если роль жертвы можно назвать ролью, – лёгкий смешок исказил опалённые губы.

– Можно. Я бы хотел получить ваше разрешение на данные, которые зафиксировала ваша карта памяти 26 декабря 2273 года с 18:25 по 18:40. Как вы поняли, меня интересует непосредственно момент взрыва и все детали, которые могли… да боже мой! – следователь быстро подошёл к окну и задёрнул занавески, чтобы собеседник перестал наконец корчиться и смог спокойно говорить.

– Спасибо. Да, пожалуйста. Мне нечего скрывать от вас.

Человек в чёрной полувоенной форме безрезультатно пытался вернуть себе прежнее хладнокровие, но на покрасневшем лице его начала появляться испарина:

– Это хорошо. Это правильно. Но имеются некоторые формальные процедуры, которые мы сможем провести только после вашего выздоровления, а это очень замедлит дело. Поэтому я бы хотел попросить вас помочь мне обойти все эти формальности…

Позади следователя, у дверного проёма, стояла маленькая, щуплая азиатка; культи ног её были прикреплены к металлопластиковым эластичным протезам. Слишком дорогим для этих мест.

– Я дико извиняюсь, но все зрительные файлы я смогу вам предоставить только в присутствии адвоката и при наличии всех необходимых с вашей стороны документов.

Чёрные отверстия ноздрей угрожающе расширились на красном лице следователя. С жадностью втягивая хлорированный воздух помещения, он прошипел:

– Вижу, вы знакомы с законами Российской Империи, Даниил Олегович. Вы большой молодец! Если вы не против, позвольте хотя бы задать вам пару вопросов.

Данила кивнул.

Лицо азиатки было располовинено однотонной чёрной татуировкой, что ровными прямыми линиями огибала нос, губы и веко девушки.

– Сколько вам полных лет, Даниил Олегович?

– Двадцать восемь.

– Какими были ваши последние действия, что вы помните?

Ответ последовал с некоторым затруднением:

– …я… говорил по телефону… с подругой. Мы собирались встретиться. Говоря, сел в вагон на станции «Достоевская», поэтому не особо наблюдал за происходящим вокруг – огромная толпа, давка. Всё как обычно. Тут вам придётся ждать видеозаписи с моей карты памяти.

– Куда вы направлялись?

– Домой. Дальневосточный проспект. Но… мои планы изменились, и я собирался встретиться с подругой, как я уже сказал.

– До свидания, Даниил Олегович. Благодарю за сотрудничество, – следователь развернулся и вышел из палаты, маленькая азиатка исчезла следом за ним.

Уставшее сознание парня начало медленно расслабляться, позволяя воспринимать всё больше деталей окружения – огромные массивы тел серыми мясными дюнами заполнили пространство палаты.

«Так сразу и не скажешь, кто из них мёртв. Неудивительно, что трупы не успевают выносить до их частичного разложения».

Осыпающиеся стены сочились звуками пьяного угара.

«Видимо, сегодня Новый год… или, может быть, завтра…»

Обитатели больницы радовались исключительному дню, громким смехом и разговорами заглушая его начало. Неуверенный шёпот молодой стажёрки вновь обратился к нему:

– Тот человек ушёл… не хотите?.. – она неуверенно протянула ему руку с бокалом вина.

– Вы всё это время были здесь?

– Нет, я отходила… тот человек меня сильно напугал… а ещё я ходила за вином… праздник же… – добавила она в конце, видя, что собеседник никак не реагирует на предложение.

Девушка выглядела измотанной, её красные, раздражённые глаза устало смотрели из серых впадин глазниц.

– Пусть кто-нибудь уберёт вон того человека. Он мёртв.

– Ой… – Данила почувствовал, как пара капель вина попали на лицо, – извините нас… сейчас всё поправим… – и она исчезла за дверным проёмом, за громкими звуковыми волнами новогоднего хаоса.

– Как же все мы устали, – вырвались мысли парня утробным хрипом, – несчастные аборигены современности…

«…обряды. Как обезболивающее рациональной части нашего сознания. Плацебо, которое убьёт тебя, если ты действительно болен. Все мы будем больны до тех пор, пока обряды будут являться частью нашей жизни».

Сетевая пелена вновь поглотила зрение Данилы, погрузив сознание в длинный коридор с блестящим от влаги гранитным полом и свежевыкрашенным бетоном синих стен. Пластиковый черенок швабры монотонно мелькал в кадре, объясняя наличие влаги на полу – Митрофан вяло макал швабру в ведро с водой и, не выжимая, правил ей у себя под ногами.

«Личному составу воинской части прибыть в учебную комнату», – раздался изменённый рупором механический голос дневального, следом за ним – хаотичный бой нескольких десятков военных сапог о мокрый гранит длинных коридоров. Митрофан быстро схватил уборочный инвентарь и закинул его в темноту ближайшей комнаты, с шумом захлопнув дверь. Через мгновение его топот слился с общим шумом бегущей толпы.

Дрожащая камера привела раненого зрителя в кабинет с ровными рядами стульев и парт, за которые нервно бросали свои тощие тела испуганные молодые солдаты.

– …нашей армии отстоял границы в битве у Сибирской косы, – вещал хриплый голос старого офицера, – но понёс огромные потери личного состава. Вас перенаправляют туда же, в военно-полевой госпиталь, для оказания помощи санитарам в лечении больных и раненых. Ведите службу достойно! И… – он окинул взглядом солдат, смягчившимся голосом добавил: – и будьте осторожны. Передовой разведотряд фактически был отрядом смертников, состоящим практически из одних только зеков. Вы их вылечите, а мы их отправим обратно, отдавать долг родине.

Когда в уши врезался сотенный гул агонизирующих голосов, Данила болезненно дёрнулся от неожиданности. Пространство заполнилось звуками страданий. Резкий переход кадра в полевой госпиталь подсказал парню, что эти стоны не касаются реальности – они всё ещё относятся к далёкому прошлому. К Третьей мировой войне.

Камера несла сознание Данилы сквозь туманную прозрачность ценза, который плохо скрывал алые останки ещё живых людей – созданная цензурой однородная телесная масса смотрела на Митрофана Космодемьянова сотней воспалённых глаз по обе стороны узкого пролёта, вдоль которого он нёс свою камеру. Обезумевшие солдаты тянули культи в надежде схватить его несуществующими пальцами, но лишь втыкали в ноги парня безобразную мякоть своей покалеченной плоти. Камера начала нещадно трястись, избавляя зрителя от страшных картин, мгновенный кадр мокрой земли и темнота – Митрофан упал в обморок, оставив Даниле лишь возможность слушать:

– …весь десантный батальон! Дождь из мертвецов… мертвецы падают с неба… все они уже мертвы! Все!.. все мертвы… все мертвы… весь десантный батальон… все мертвы… дождь из мертвецов…

– …что меня убило?! Я не понимаю! Что убило?! Что меня убило… товарищ сержант, от чего я мёртв?! Что убило…

– …руки превратились в пыль… тело превратилось в пыль… все вокруг превратились в пыль… они вернутся… и я стану пылью… они вернутся, всё станет пылью…

– Тут молодому плохо, вы двое – срочно уберите его с прохода куда-нибудь!

Следователь

Переходя на определённый этап взросления, начинаешь понимать, что времени у тебя на самом деле не так много. На самом деле, его вообще не существует. Время состоит из совершаемых действий и составляемых планов. Ты можешь только попытаться успеть в промежутках дел заполнить свою жизнь хоть какой-то значимостью.

Переходя на определённый этап взросления, понимаешь, что возможность заполнять своё время на самом деле принадлежит не тебе…

Визуальное отсутствие пространства начало деформировать стены одиночной камеры. Когда открываемая дверь впускала внутрь свет – камера была кубической формы с металлической кроватью у засаленной стены и ведром для дефекации в противоположном от неё углу.

Сейчас, когда время замерло и сознание перестало получать ориентиры, Алисе приходилось преодолевать запутанный лабиринт, меняющий свою форму каждую секунду, чтобы добраться до ведра.

Не успела. Писк электронного замка зазвенел в спёртом воздухе; следом за ним – острый, слепящий луч разрезал мрак камеры. Пространство заполнилось болезненным внешним светом.

– Здравствуйте, Алиса, – металлический голос следователя не выражал абсолютно никаких эмоций.

Испуганная девушка не могла открыть глаз и попытаться хоть как-то противостоять слуге закона. Только почувствовала сильное удушье от впившейся в горло огромной волосатой пятерни пальцев. Через секунду человек грубо спустил её промокшие леггинсы вместе с трусами, оцарапав живот.

«…пожалуйста…» – шевелились её синие, потрескавшиеся от сухости губы.

Девушка почувствовала сильнейшую боль раздираемой плоти, когда человек грубо вошёл в неё и продолжил свой насильственный акт с остервенело звериной жестокостью.

Слишком долго! Боль и страх доводили сознание до грани безумия. И не было такого места в голове, куда можно было бы его спрятать. Она чувствовала всё. Каждую бесконечно жалящую её секунду.

Чувствовала, как липкая горячая кровь вперемешку с мужской спермой стекает по ногам, после чего свет наконец исчез.

Скорчившееся на полу, спазмирующее тельце вновь погрузилось во мрак одиночной камеры.

Как только титановая дверь одиночной камеры захлопнулась за спиной следователя, сплетения коридоров и комнат повели его в сторону собственного офиса – перекур окончен, надо продолжать работу. Следственная экспертиза практически не дала никаких результатов – вагон метро как сплошное месиво из электроники и человеческого фарша. Повреждённые карты памяти уже мёртвых людей не обладали должной информацией, а из всех «стоящих» выживших передать свои файлы в обход закона согласился только один – старый ветеран какой-то из войн.

Человек сел в кресло перед монитором и ещё раз отмотал карту памяти потерпевшего до момента взрыва, пустив запись со скоростью один кадр в секунду.

Следователь внимательно разглядывал, как мокрое лицо тучной женщины покрывается всё нарастающим свечением. До тех пор, пока белизна не становилась нестерпимой, сопровождаемая зрительными помехами…

Стоп. Среди множества кусков мелкого мусора, разлетевшегося от взрыва, человек обратил своё внимание на синтетический шарик с опалёнными концами проводков, пролетающий мимо лица ветерана.

Лопающиеся от усталости сосуды глаз начали жечь и чесаться, но взгляд следователя продолжал кропотливо изучать мир внутри застывшего события:

– Возможное эхо войны? – неуверенно появился очередной вопрос.

Скопировав кадр, он перекинул мгновенно отформатировавшийся файл в отдел экспертизы с пометкой: «статус объекта в координатах 113х57». После чего огромная туша устало откинулась в кресле, застыв в напряжённом ожидании.

Несколько капель, призванных расслабить зрение, обволокли красные паутинки раздражённого белка на обоих глазах, а пустой пузырёк из-под жидкости полетел куда-то в сторону корзины с мусором. Сомкнутые веки предательски начали клонить сознание в сон, но яркий свет монитора болезненно бил по глазам. Через мгновение на нём вновь зашевелились кадры недавнего взрыва – следователь продолжил изучать попиксельно каждое следующее изображение.

– Ничего! – нетерпение мучило и злило следователя. Он вызвал номер нужного отдела и, распаляясь в своей ярости, начал ждать ответа.

– Здравствуйте, товарищ Ар…

– Почему всё ещё нет запрашиваемых мной данных?! – в нескольких десятках километров, по ту сторону сотовой связи, лаборант почувствовал, как в голове начали разрушаться слуховые динамики. – Я что, похож на того, у кого много свободного времени?! Или человека, на которого можно забить?!

– При всём к вам уважении, но вы прислали данные восемь минут назад…

– Восемь минут! За восемь минут я могу успеть добежать до тебя, выбить из тебя всё дерьмо и заставить выполнить всю работу за полторы минуты!

– Вы…

– Хочешь, я прямо сейчас, секунд за десять выполню за тебя твою работу?! В ходе ВИЗУАЛЬНОГО осмотра мною выявлен военный образец синтетического происхождения, созданный в конце 21 века, потому что использовался в Третьей мировой и был создан для Третьей мировой. Если быть точным, этот объект – глаз военного человекоподобного андроида, который использовался в войне, а это значит, что даже если на этого робота и имеется лицензия, то она уже лет как сто просрочена. Всё, что мне нужно от тебя, чёрт ленивый, так это серийный номер этого сраного просроченного киборга! Кто подпольно торгует военным барахлом, я найду сам, ты лишь убьёшь наше драгоценное время!

– Серийный номер: 5-1-3-H-L-S. По документам был утилизирован 30 декабря две тыся…

Следователь оборвал связь и вновь обратился к экрану монитора.