Не для героев

Не теряя бдительности, горелобородый рванул с ножом на Капюшона. Второй тем временем брыкался на земле, пытаясь затушить или достать угольки, завалившиеся за шиворот. Искор ловко увернулся от атаки разбойника и, ударив наотмашь поленом, промахнулся, закрутился и сам вступил в костёр.

Кузнец нашёл место довольно быстро, учитывая крики и бегающие из стороны в сторону силуэты. Он даже немного испугался за Искора, но когда выскочил к лагерю, первое, что ему захотелось сделать, – засмеяться.

Капюшон бегал кругами, высоко задирая ноги и подтягивая края своего одеяния, которые дымились, но никак не могли разгореться. Один разбойник брыкался, лёжа на земле, а Туи скакал вокруг него и в прыжке бился о его голову своим панцирем. Второй лиходей пытался догнать Искора, но из-за сильно коптящей бороды его глаза слезились, и он не мог разглядеть цель своей атаки. Понаблюдав немного за происходящим ради незабываемых воспоминаний, герой подошёл к лежащему беззубому и стукнул его обухом по лбу. Потом подождал, пока мальчишка пробежит мимо него, и встретил второго разбойника таким же ударом. Когда Искор пошёл на новый круг, герой остановил его и копнул топором земли на подол балахона, чтобы потушить ещё не начавшийся пожар.

– Ты как раз вовремя! – парень, тяжело дыша, поблагодарил воина.

– А по-моему, у тебя всё было под контролем. – Кузнец хлопнул Капюшона по плечу и засмеялся.

Туи забрался на отключившегося разбойника и гордо задрал голову.

– Молодец, малыш! Отличная работа, – похвалил своего компаньона Кузнец.

Искор подскочил к воину с огромным желанием поделиться пережитыми им эмоциями, на что Кузнец захлопнул его рот своей рукой и, прислонив палец ко рту, дал понять, что нужно помолчать. Они прислушались к лесу.

Поняв, что рядом нет разбойников, и карнавал у костра не привлёк внимания, они связали врагов и заткнули им рты обрезками обгоревшей ткани с подола Капюшона.

– Пойдём, – сказал Кузнец. – Там в лесу ещё трое. Надо притащить их сюда.

– Ты одолел троих разбойников!? – восторженно крикнул мальчишка.

Боевой трактирщик вспомнил, что один негодник сам напоролся на дерево.

– Да! – уверенно произнес он. – А теперь пойдём, пока их не нашли те, что ещё бегают по лесу.

***

Наступило утро. Отоспаться у путешественников не получилось, но ночь прошла не зря. Пять разбойников сидели связанные с кляпами во рту. А это значит, что количество врагов в деревне сократилось ровно на такое же количество.

Кузнец и Искор понимали, что это не поможет им устроить налёт и разобраться с оставшимися, но сгодится как маленькая прелюдия к идеальному плану Капюшона.

Перед тем, как думать над планом, полезно узнать, как события прошедшей ночи отразились на стаде захватчиков. Бывший трактирщик и мальчишка подобрались поближе к деревне. Они не подумали о том, что разбойникам незачем вставать рано. Один из главных принципов жизни бандита – пока всё есть, шевелиться незачем. Кузнец успел проголодаться к тому моменту, как их недруги начали просыпаться, но запасливый Капюшон достал узелок с тыквенными лепёшками и перевёл внимание воина с желудка на слежку.

Прошло полдня перед тем, как один из разбойников задался вопросом: «А где рыжебородый?». Эхом вопрос прошёлся по всему лагерю и, когда Хан его услышал, в нём было пять имён. Усатый разбойник аккуратно почесал в затылке. После реповой браги голову лучше лишний раз не беспокоить. Он вспомнил про спящего товарища в лесу.

Хан скомандовал собрать группу и отправляться в лес на поиски. Шесть человек в трёх группах по двое выдвинулись на розыски своих собратьев. Ещё одна группа объединила в себе троих голодных до мяса и девиц разбойников. Вспомнив обещание Хана, они решили продолжить охоту на треклятого кабана.

Кузнец и Искор устремились в свой лагерь. Им нужно было добраться до него раньше, чем его обнаружат разбойники.

9 Гнев леса

Хан вернулся в главный зал и подозвал своего повара. В обязанности повара разбойников входило найти еду, которую желал Хан, и принести ему в том виде, в котором Хан хотел её получить. В этот день Хан желал курочку и луковую похлёбку.

Повар знал, как выглядит курица до того, как её подают на стол. Знал он и про обязательное наличие воды в похлёбке. Найти эти ингредиенты не заняло много времени. С остальным же требовалась помощь. Бывалый повар пошёл в амбар с пленниками.

– Кто из вас может приготовить из живой курочки вкусную, а из воды – луковую похлёбку? – крикнул он, стоя в проходе приоткрытой двери хлева.

Ответа не последовало.

– Если приготовите быстро, сможете и своим еды принести. Выбирайте сами.

Правильная подача причинно-следственной связи помогает заинтересовать даже обиженного или отчаявшегося человека. Благодаря этому навыку повар и получил свою должность, оказавшись в кругу любимчиков Хана.

– Я помогу, – старая женщина из одной из разграбленных деревень согласилась на предложение повара. – Но хлеб и воду вы принесёте сейчас.

Кулинар не любил, когда ему указывали, что делать, но верил в правильный настрой. Да и Хана лучше не заставлять ждать. Голодный вождь забывает о любимчиках и машет мечом без разбору, пока не увидит голову на земле. Эта причинно-следственная связь заставила повара согласиться с требованиями пожилой женщины.

Хан сидел в большом зале, пребывая в недовольном, голодном состоянии. Однако в этом состоянии крылась и его сила. Ведь когда ты голоден и недоволен, у тебя начинает работать голова. В такие моменты сырьё в голове становится лучшим другом и верным соратником. А если, как в случае Хана, с голодом растёт и злоба, то велика вероятность пойти по дорожке разбойника. Некоторые попадают на виселицу после первого же украденного куска хлеба, кто-то нарывается на топор мясника, другой же становится полноценным злодеем и ведёт за собой других голодных и злых товарищей. Голод у всех одинаковый, а вот злость… Она и определяет вожака. И Хан становится очень злым, когда не получает свою курочку или луковую похлёбку.

Однако в сытые дни Хан – честный и рассудительный лидер. Он ни за что не станет рубить руки своим приспешникам из-за ерунды. Не будет измываться над пленниками без веской причины и необходимости. Не станет жечь деревни, пока в них есть хоть какая-то еда и брага.

В этот день Хан проснулся с непонятным беспокойством внутри. Вероятно, всему виной – ночная суматоха с кабаном, пропавшими людьми и вопросом продовольственных запасов деревни. Также возможно, что к Хану подкрался тот возраст, когда брага начинает играть с сознанием. Состояние утренней тревоги, сожаления о сделанном и несделанном… Учитывая присутствие сожалений, вероятнее второе, но Хан не хотел верить в победу возраста. Такие люди, как он, не приемлют поражения и указов даже от собственного организма. Хан за жизнь считался только с мнением своего желудка, остальное было ему не указ. Он всегда ходил с высоко поднятой головой. Глуповатые разбойники уважали Алая, остальные боялись.

Волновали Хана и откровения Центристов, глава сто пятая. Да, на Флидоре уже на раннем этапе развития самоучений появились нелепые ребята, как правило, очень молодые, собиравшие мало кого интересующую информацию. Они складывали, отнимали и делили. Никогда не умножали. Умножать было позволено только Торговой Гильдии. Получившимся цифрам приписывали смысл и значение. Так они и бегали, наравне с продавцами испорченной рыбы, пытаясь убедить прохожих в том, что могут всё объяснить. Однажды один из них понял, что это знание никогда не примут как самоучение, и обратился к духовному миру людей. Он нёс им знание Центризм, он нёс им веру в среднее в любом бесчисленном. Сто пятая глава гласит – От становления разбойника до его исхода – шестьсот семь ночей и дней. А где больше, там воля цифр. А где меньше, там воля цифр.

Этот день был шестьсот шестым с момента становления Хана как разбойника. Он не верил в слова, написанные в талмуде Центристов, но в это утро его волновало всё окружающее.

Волшебный запах отвлёк лидера от скверных мыслей. Повар вошёл в главный зал с подносом. На нём стояла миска с похлёбкой и целая курочка, поджаренная до золотистой корочки.

– Только ты можешь прогнать дурные мысли из моей головы, – похвалил повара Хан.

– Ваш аппетит – моя лучшая награда, Хан! – с гадкой улыбкой повар поставил поднос перед Ханом и, откланявшись, отошёл.

Алай схватился за ложку и начал поглощать похлёбку. Он не мог остановиться и издавал звуки, похожие на радость медведя.

Обглодав последнюю косточку курочки, Хан откинулся на кресло и, вздохнув, расплылся в улыбке.

– Приведи того, кто готовил это, – отрыгивая между словами, обратился к повару Хан.

– Он перед вами, мой вождь, – ехидно улыбаясь, повар поклонился.

– Не расстраивай меня. Я знаю, как ты готовишь мне еду. Приведи пленника, которого ты вытащил на кухню, – добрейшим голосом продолжил главарь. – Или я отрублю тебе ноги и закину на кухню до тех пор, пока ты не научишься готовить так же.

Больше слов не потребовалось, уже через мгновенье повар стоял перед Ханом, подталкивая старушку из хлева.

– Женщина, твоя луковая похлёбка разнежила моё чёрствое сердце. Проси, чего желаешь, – слова были неразборчивы из-за косточки во рту Хана, которой он выковыривал кусочки курочки из зубов.

– Освободите всех пленных, – не мешкая заявила старушка.

– Нет, – не раздумывая ответил Хан.

– Тогда разговор окончен! – она развернулась и собралась уходить.

Повар остановил её, ухватив за рукав, и рывком развернул лицом к Хану.

– Наглая старуха! Тебя никто не отпускал. Говори, что хочешь, пока Хан добрый, – после каждой фразы повар поглядывал на предводителя, ожидая одобрения.

– Давай поступим так, женщина, – вождь разбойников встал с кресла и подошёл к старушке. – Ты выберешь одного человека в хлеву, и я его отпущу.

– Ты умеешь делать предложение, от которого стоит отказаться, – усмехнулась пожилая женщина.

– Я дарю тебе возможность освободить одного из своих!

– А заодно стать ненавистной всем остальным за то, что не выбрала их? – женщина подмигнула Хану.

– Зато один из ваших выйдет на свободу. Разве это не будет греть твоё сердце? – усмехнулся Хан.

– А потом ты предложишь мне бросить тех, кто меня не ценит, и переметнутся в твою банду, так? – женщина ещё раз подмигнула Хану и засмеялась. – И моей клеткой станет твоя кухня!

– Для кухарки ты чересчур умная и хитрая женщина. Жаль вот только, что с этим умом и хитростью недоля одарила тебя глупой любовью и верностью.

– А, быть может, тебе не повезло быть обделённым этим даром?

– Избавь меня от бабьих разговоров, – отмахнулся Хан и раскинулся в кресле. – Вернись в кашеварню и займись обедом. Я определился с твоей наградой. Пока ты будешь на кухне, я не буду казнить людей из хлева.

– Вот теперь я слышу настоящего разбойника, – снова усмехнулась старушка. – Так держать, Хан!

Повар увёл женщину из главного зала. Она стала узницей кухни, что в отличие от пленницы хлева, конечно же, было лучше. Просторнее, свежее и можно пробовать все блюда, что готовишь.

Хан вышел во двор, услышав голоса вернувшихся собратьев. Вождь ожидал увидеть по возвращении больше своих людей, чем отправлял на поиски. Перед ним стояло двое. Шевеля губами и загибая за спиной пальцы правой руки, Хан посчитал количество отправленных разбойников – пальцев не хватило. Посчитал стоявших перед ним – пальцев оказалось замного.

– Ушло шестеро, вернулось двое, – себе под нос прошептал Хан.

Двое стоявших пред ним разбойников пошатывались от одышки, смешанной с бившим по голове эхом ночного веселья. Недовольство командующего их безрезультатной вылазкой заставляло мозг работать быстрее и продуктивнее.

– Это всё кабан! – сказал один из разбойников и по совместительству обладатель топора Кузнеца.

Второй удивился, услышав оправдания собрата, но повернулся к Хану и кивнул, подтверждая странную и требующую пояснений версию.

– Рассказывайте. – Хан очень хотел услышать эту историю.

– Все помнят вчерашнего кабана. После того, как мы побежали в лес ловить лохматую свинью, пропали наши братья. Сегодня мы отправились за ними, и нас снова стало меньше! Рыская по лесу, я слышал хруст веток, рык этого зверя, видел тень, пробегавшую между деревьями, – оборачиваясь то к Хану, то к остальным разбойникам, рассказывал красноречивый бандит. – А ведь лес этот порченый, все знают…

– Что ты несёшь, Пропст! – закричал кто-то из толпы.

– Это правда! Ещё в детстве мне тётка рассказывала про эти маленькие лесочки. Вот кабан выбежал к нам, а мы за ним в лес. А ведь лес того и хотел! – продолжал нагонять жути болтун.

– Не бывает такого. Одно дело недоля, но сказки про живой лес… Ха! – выкрикнул другой разбойник.

– А ты почём знаешь, тебя в лесу не было ни сейчас, ни ночью, – ответил Пропст. – Напился и спать завалился!

– Лучше бы ты тоже спать завалился, чем по лесу в таком состоянии ходить. Конечно, видеть всякое начнёшь, – заметил повар.

– Мы не будем говорить о том, чего не видим, – подвёл черту Хан. – Но с этого момента я запираю брагу на замок. К вечеру мне нужны все со светлыми головами. А теперь спать.

Хан хорошо руководил своими людьми, и они его слушали, но знай он их немного лучше, никогда бы не отдал приказ, о котором уже так скоро пожалеет…

***

Ночь пришла, и повар протрубил подъём. Разбойникам потребовалось время, чтобы проснуться и прийти в чувство. Ещё больше времени нужно было для осознания нового правила о запрете на брагу.

Суровым лицом, пугающим взглядом и жёстким словом Хан пресёк волнения и балаган в толпе трезвых разбойников. Свора стояла перед ним в ожидании приказа. На самом деле многие думали, что вождь отменит запрет и разрешит выпить немного браги перед заданием.

– Десяток наших братьев где-то там, в лесу. А мы своих не бросаем! Без особой на то необходимости или выгоды. Сейчас случай не такой, и мы отправляемся на поиски! – Хан выдрал меч из ножен. Именно выдрал, так как он прилип к ножнам, залитым брагой и соками ужинов за время пребывания в деревне.

Не имея вариантов, банда разбойников дружно завопила боевым кличем. Похватав оружие, все приготовились к тактической части. Она заключалась в разделении Ханом людей на шесть групп по пять человек и четыре в той, где был сам вожак. Он считал, что она и так самая сильная, ведь свою мощь Алай приравнивал к силе десяти воинов. Достаточно накричавшись, группы отправились в лес.

Хан бежал впереди, трое разбойников впопыхах еле поспевали за командующим. Чуткий слух говорил ему о местонахождении других отрядов. Как бы лидер ни просил своих раздолбаев соблюдать тишину и быть внимательными, процесс обезбраживания уже начался.

– Это он! Это кабан! – прокричал кто-то и истошно завопил.

***

Обезбраживание – патологическое состояние организма бражника, вызванное уменьшением количества браги в нём ниже привычной нормы, также известной как трезвость. При обезбраживании у страдающих могут и чаще всего проявляются симптомы: нервозность, потеря бдительности, рассеянность, чрезмерная чувствительность органов слуха и зрения, страх открытых и закрытых пространств. А также страх темноты.

***

Хан остановился и подал сигнал своей группе. Разбойники встали. Не опуская руки, он прислушался к лесу и сделал несколько аккуратных шагов вперёд. Не оборачиваясь, он подозвал остальных. В кустах что-то шуршало. Хан обернулся и взял копьё у разбойника с широко открытыми глазами. Это было видно даже в темноте.

Алай замахнулся копьём в сторону куста, но что-то его остановило, и он замер на мгновение. Куст снова пошевелился. Хан прищурился, опустил копьё и, ловко перевернув его в руке тупой стороной вперёд, ткнул в заросли. С воплями и поднятыми руками оттуда выскочил один из его разбойников. Он трясся от страха.

– Бурб, монорог тебя подери! Что ты тут делаешь? – возмутился Хан.

– Алай, я… Мы шли, а потом Вурт пропал. Он шёл перед нами и пропал! В один миг… Дудл выхватил нож, рванул вперёд и тоже сгинул. Нас осталось трое в нашей группе. Мы убежали… ,то есть рассредоточились. Я тут в засаде, жду этого мерзкого вепря.

– Пропали? На ровном месте? Веди меня туда, где это произошло. – Хан снова провернул копьё в руке и сжал его так, что разбойники услышали хруст сухого дерева, из которого оно было сделано.

Неуверенно, на обмякших от страха ногах Бурб повёл отряд Хана Алая к месту нападения вепря.

Пройдя дальше вглубь леса, разбойник смущённо огляделся, продолжая шагать вперёд.

– Очень похоже на то мес… – и он пропал.

Отряд Хана, прикусив язык, был вынужден спрятать свой страх, когда раздалась команда лидера. Четверо тут же сгруппировались и заняли круговую оборону. Где-то в лесу прозвучал «буб». Алай слушал лес. Он вышел из круга и медленно двинулся к месту исчезновения своего соратника.

– Всего лишь яма… – безразлично пробормотал Хан. – Доставайте этих троих. Отведите их в лагерь и возвращайтесь.

– А как же мы? – жалостливо протянул один из группы.

– Что? – переспросил Хан.

– Вдруг вепрь нападёт, пока вас не будет рядом?

Ярость Хана перевалила через край, а лежавших без сознания стало на одного больше. Двое ещё стоявших на ногах молча кивнули на прозвучавший ранее приказ и начали доставать своих товарищей из ямы. А обеспокоенный своей безопасностью разбойник приходил в себя после разящего удара Хана.

***

Пропст и ещё четыре бандита из его группы пробирались через лес. Не так давно они смеялись над своим собратом и его рассказами о живом лесе, сейчас же храбрости в действиях поубавилось, и они держались за спиной Пропста.

– Возьмите себя в руки, трусы! – обернувшись, ругался разбойник. – Если лес учует ваш страх, никто из нас не вернётся.

– Что ты заладил «лес, лес», – пугливо крикнул один из разбойников. – Я ничего не вижу. То есть я совсем ничего не вижу! Как мне драться с врагом, если я его не вижу?

– Стойте! – громко, насколько это было возможно, прошептал Пропст. – Слышите?

Разбойники остановились и начали слушать. Каждый слышал шелест листвы на фоне аритмичного, в силу насыщенной жизни, стука своего сердца. Этого было мало, чтобы выследить треклятого вепря, но более чем достаточно, чтобы возвести возникший в воспалённых головах страх на новый уровень.

– Показалось… – вздохнул Пропст. – Идём дальше.

– Пропст, чтоб тебя! – прошипел один из разбойников, но больше ничего от него слышно не было. Уже через пару десятков шагов за Пропстом следовало лишь трое.

***

Хан был один, но мужества в нём было больше, чем в любой из оставшихся групп. Он понимал, что охота пошла не по его плану. На этом сожаления закончились, и Алай побежал на голоса. Разделить разбойников на мелкие, да ещё и трезвые группы было ошибкой, и сейчас Хан должен был объединить расколотые силы и сообща ударить по невидимому врагу.

Добравшись до места, откуда доносились голоса его банды, Хан застал своих людей сражающимися с врагом. Подскочив на помощь, он опустил оружие и стукнул копьём по голове одного из разбойников.

– Хан, мы поймали его! – довольный боец обернулся к своему лидеру.

– Это тот самый вепрь? – сухо произнёс Хан, но через мгновение, наполнившись гневом, крикнул. – Опустить оружие немедленно!

Ужас перед недобитым вепрем, конечно, был велик, но страх невыполнения приказа Хана был намного сильнее. Прекратилось сражение, прекратилось и сопротивление, что самым сообразительным показалось странным. Подняв копьё повыше и отодвинув широкую лиственную ветку дерева над их головами, Хан пропустил ночной свет солнца, отражавшийся от Плавучих лун Флидоры и осветивший поле брани. Жертва бандитов была истерзана и вряд ли снова стала бы прежней. Устыдившись, две группы разбойников, которые в запале битвы покалечили и своих братьев, выстроились и, по команде Хана Алая, отправились за ним искать три другие группы. А порубленный воинами куст Свистуна ⁵остался позади.

На этот раз Хан оставил оглушённых соратников отсыпаться там, где они были. Ему требовалось больше людей, и он не мог отсылать их обратно в лагерь для сопровождения раненых и нокаутированных. С ним шло семеро. Где-то в лесу должно было бродить ещё три отряда.

Облака разошлись, и небо стало чуть светлее, но, углубившись в лес, где деревья росли гуще, разбойники опять были вынуждены больше полагаться на чутьё и уши, нежели на глаза. Там-то они и встретили группу Пропста, и Хан пожалел, что Пропст всё ещё был в сознании.

– Лес забрал наших братьев! – причитал Пропст. – Мы должны отправиться в сердце леса и сразить зло, засевшее там.

– И что это нам даст, Пропст? – Хан хотел услышать хоть каплю логики в словах свихнувшегося разбойника.

– Тогда зло покинет лес, и, возможно, нам ещё удастся спасти часть наших братьев. Я говорил вам, но вы не слушали, – продолжал Пропст. – Если мы не сделаем этого, никто не вернётся сегодня в деревню. А кто вернётся, долго радоваться не сможет. Завтра оно уже будет у наших ворот.

– Хватит! – гаркнул Хан. – Веди меня к сердцу леса. Остальные могут возвращаться в деревню. Держите строй и смотрите, куда идёте. По возможности, соберите братьев по пути…

Пропст уговаривал Хана взять с собой ещё людей, но гордый лидер пресекал предложения, не выслушав до конца.

Прямоверие⁶, овладевшее Пропстом, дало слабину. Принимая как должное злую сущность леса, он с опаской относился к желанию Хана сразить его в одиночку и надеялся, что все его слова, сказанные ранее, окажутся пустыми страхами и развеются на рассвете. Чем ближе они были к сердцу леса, тем больше он наговаривал, в надежде сломить храбрость Хана и вернуться в деревню.

– А ещё я слышал, что в таких лесах ближе к рассвету все злободелы совсем с осей срываются, и начинается не пойми что, – продолжал нагнетать Пропст.

– Как видишь, – не меняясь в лице, отвечал Хан, – тут пока спокойно. Либо мы ещё далеко, либо ещё не время, и мы можем успеть.

– Конечно, Алай! – стиснув зубы, ответил Пропст и продолжал ход вперёд, хотя ему всем нутром хотелось двигаться в противоположном направлении.

Бубы этого леса ещё шесть раз отрезали время перед тем, как они выбежали на маленькую опушку, и Пропст завопил.

– Это оно! – радостно и нервно крикнул он. – Сердце леса.

– Но тут ничего нет… – казалось, Хан не был так доволен, как его истеричный спутник.

– Значит, лес тут ни при чём, – Пропст оглядывался по сторонам. – Получается, это всё вепрь был. Думаю, можем возвращаться.

Пропст повернулся и засеменил по направлению к лагерю. На границе опушки и густого леса неведомая сила схватила его и не пускала дальше. Разбойник побелел.

Конечно же, сила, остановившая его, не была неведомой. Это была рука Хана, схватившая Пропста за плечо.

– Ребята не поверят, что мы ничего не нашли, – хмуро сказал Алай.

– Ну, мы можем сказать, что нашли и даже победили, так? – кивнул разбойник, ожидая от своего воеводы подтверждения плана.

– И мы храбро сразились с этим злом, так ведь, Пропст, старина?

– А то! Кто устоит против нашего Хана! – немного расслабившись, улыбнулся бандит.

– Но в этот раз решающий удар нанёс ты… – взгрустнул предводитель. – И все будут это помнить.

– Мне не нужна эта слава, Хан, – Пропст невольно занервничал.

– Нужна, брат. – Алай обнажил клинок. – И я прослежу, чтобы никто не забыл…

***

До рассвета ещё не дошло, но и без света солнца было видно, что разбойников вернулось меньше, чем ушло в лес. Волновал сей факт и самих лиходеев. Все они хотели поскорее вскрыть запертую брагу и выпить этот страх из своих храбрых сердец. Однако ключ Хан оставил той самой старушке со скверным характером и вкусным рецептом лукового супа.

– Открывай, старая, – вопили трезвые и нервные бойцы. – Да побыстрее!

– Хан не велел. Сказал, и вам, и мне попадёт, коль нарушу запрет, – скрестив руки на груди и расставив ноги, чтобы показать твёрдость намерений, ответила старушка. – А оно мне надо?

– Хан в сердце леса убрёл. Рассвет скоро, а его не видать. А значит, теперь я за старшего! – один из разбойников выдвинулся на передний план и встал прямо напротив старухи. Скрестив руки и расставив ноги так же убедительно, как пожилая пленница, он свысока смотрел на неё.

– Почему это ты, Бодрик? – возмутился другой разбойник и вышел из толпы, встав между ним и бабкой. – У меня на место Хана прав больше будет!

Прозвучало ещё несколько подобных возмущений, и старушка, взмахнув руками, развернулась и потопала в сторону кухни.

– Вы сами договоритесь, кто у вас за главного. А мне пора бы и завтраком заняться, – она остановилась и оглянулась вполоборота. – Вы мне только скажите, вас столько же будет или ещё поубавится?

Не услышав ответа, она ушла на кухню, а разбойники, оглядевшись, поняли, о чём говорит старуха. С момента захвата деревни их становилось всё меньше и меньше. Каждый день и каждую ночь их братья пропадали. А теперь и Хан…

***

Кузнец вышел из леса, ведя на верёвке ещё троих разбойников. Кляпы у всех во рту, и шишки на лбу у каждого второго… У одного шишку затмевала куда большая рана. Огромная душевная травма, которую было видно во взгляде.

Кузнец усадил их к остальным братьям и связал в одну цепь, после чего снял кляпы у двух из прибывших, чтобы Искор мог предложить им воды.

– Это что получается, ты уже больше половины разбойников отловил, – удивлялся Искор продуктивности своего напарника. – А с этим что? Ему тоже стоит попить.

– Нет. Уж больно крикливый, – Кузнец сел к потухшему, но ещё дающему тепло костру. – Нашёл его на опушке в самой глубине леса. Кажись, свои же оглушили и к дереву привязали. Как очнулся, начал проклинать лес, Хана и всю Яму с ними. Пришлось его ещё раз усмирить, чтоб связать и заткнуть. Зато эта рыбка оказалась самым приятным уловом…

Улыбнувшись, Кузнец достал из-за спины утерянный ранее топор, положил его на землю возле своей подстилки, лёг на бок и тут же заснул. Ночь была долгая, и даже Туи, бегавший с хозяином по лесу, устроился у костра и тоже засопел.

Искор же продолжил нести караул. Он не говорил Кузнецу, но он сам ужасно хотел спать. Однако ответственность, возложенная на него, держала глаза широко открытыми и заставляла сердце стучать, как боевой барабан. Мальчишка понимал, что как бы сильно он ни устал за последние дни, Кузнецу сон был нужен больше. Практически без остановки он выслеживал и отлавливал разбойников по лесу с тех пор, как они разбили этот лагерь.

Капюшон распрямил плечи и с серьёзностью королевской охраны следил за толпой спящих разбойников и линией леса за ними.

– Ох, не нравится мне всё это… – сказал неизвестный голос.

– Тише ты! – ответил ему Искор. – Почему ты не можешь говорить тише?

– Потому что я не так часто это делаю, чтобы разобраться с громкостью, – проворчал голос, но уже немного тише.

– Я уверен, всё получится. Он справится.

– Судя по тому, что я слышу, он не разделяет твоего… этого… забыл слово… маразма.

– Ты хотел сказать, энтузиазма?

– А есть разница?

– Потерпи ещё немного, и всё вернётся на свои места. Понимаю, тебе хочется обратно…

– Ты спятил? – перебил голос. – Я хочу путешествовать! Я слишком долго валялся на одном месте. Как по мне, лучше бы вы бросили эту свору стариков и отправились дальше.

– Тише. – Искор попытался заткнуть своего собеседника. – Он может проснуться! Поговорим в другой раз.

Искор огляделся по сторонам и увидел одного бодрствующего разбойника. Однако он смотрел скорее в никуда, чем куда-то конкретно.

Прямоверие Пропста разбилось вдребезги, и это отражалось в его глазах. Сердце леса не было заражено злом. Вепрь не виновен в пропаже его братьев. Хан – не тот идейный лидер, которого Пропст видел впереди себя и за которым хотел идти. Так и происходит подрыв устоев, так и происходит переход от Чаши к Яме. Но что делать, если ты уже в Яме? Этот вопрос не давал Пропсту заснуть, и он вздыхал. Вздыхал и продолжал думать о том, что может быть с ним после этого плена. Как переменить свою жизнь и к чему идти. А может быть, он не был рождён следовать? Быть может, его недоля – вести за собой? От этой мысли Пропст быстро отказался. Вести он не смог бы, а вот заставлять слушать и верить он умел всегда. Решено, – подумал Пропст, – выберусь из плена и займусь своим маленьким делом. Найду городок поспокойнее и предложу местному самоучу свои услуги. Буду разносить хвалебные и убедительные речи о его самоучениях и изучениях. Такого ещё никто не делал, а сами они только и могут размышлять да записывать. Им нужен голос! И я стану этим голосом…

Пропст заснул с улыбкой… А вскоре проснулся Кузнец.

***

Старуха раскладывала еду по мискам, а ошарашенные новыми гранями трезвости бандиты стояли в очереди за своей порцией. Когда подошло время одного из разбойников, старуха ударила его поварёшкой по рукам, тянущимся за пищей.

– Что творишь, карга? – проорал он.

– По старшинству, паренёк. А я как раз вижу старшего, – она усмехнулась и кивнула в сторону лесных ворот деревни.

Не потеряв в лесу гордости, Хан с высоко поднятой головой шагал по направлению к кухне. Разбойники бы расступились, дав воеводе пройти, однако их осталось не так много, чтобы создать непроходимую толпу. Хан молча прошёл к старухе и взял миску.

Он прошествовал к входу дома собраний, уселся прямо на ступеньки и стал молча поглощать свой завтрак. Остальные же смотрели на него, не смея притронуться к еде. Хан отставил миску на ступеньку, вытер лицо рукавом, осмотрелся и махнул старушке.

Она недолго думая набрала кружку воды из бочки и поднесла Хану Алаю. Старушка молча стояла и смотрела ему в глаза. Разбойники не позволяли себе такого поведения.

– Спасибо тоже не скажешь? – она вздохнула и ушла, покачивая головой.

– Спасибо, тётушка Клавдия… – томно проронил Хан ей вслед. Он встал и осмотрел своих ребят. Сравнив войско с яблоком, находившихся перед Ханом вояк можно было обозвать огрызком. Перед Алаем стояло семеро. – Где остальные?

– Все ушли, Хан, – ответил один из них.

– Мы и сами-то не верили, что ты вернёшься… – добавил другой.

– Неправда! Я знал, что Хан одолеет лес и вернётся к нам! – перекрикивая остальных, заявил третий.

– А где Пропст? – обратился к Алаю четвёртый.

– Мы нашли то, о чём говорил Пропст, – опустил голову Хан. – Помните своего брата, ведь он пожертвовал собой ради всех нас и нашего будущего.

– А как это произошло? Что встретило вас в сердце леса? – проявил неподдельный интерес один из разбойников.

– Не описать словами, – кратко ответил Хан.

– Видать, клинка боится, как и любая тварь, а? – бодро крикнул один из семи стоявших. – За Хана!

– За Пропста! – перебил Хан.

– И за Хана! – повторил разбойник.

– Эх, на копьё тебя дважды… И за меня! – Хан ухмыльнулся, видя такую преданность. – Открывайте погреб! Тащите брагу. Сегодня мы пьём за оставшихся!