В путевых заметках нашлась захолустная Долина Грез, куда когда-то заглянул на ночлег его далекий предок, Аурел Корайя. А, зная нрав прапрадеда, легко можно было предположить, что не мог он отказаться от того, чтоб не найти там кого-то, кто бы скрасил его ночевку в такой дыре. Значит, оставался шанс отыскать потомство той ночи. И надеяться, что застоявшееся наследие проявится. И ему повезло, кровь одного из жителей откликнулась на обломок алтаря, всегда носимый им с собой. После этого участь парнишки была решена, его увезли с собой.
И теперь Аугуст аккуратно надрезал запястья жертвы и любовался, как почти черная в темноте кровь толчками выплескивается из прикованного тела, насыщая алтарь прародителей и заставляя его наливаться изнутри багровым светом. Алтарь выпил жертву полностью, но… но Солнечная дева осталась глуха к его призывам. И венец в руки даваться по-прежнему отказался. А вот Зимний брат откликнулся. Только ожидаемой покорности в Повелителе холода не было ни на грош.
Скорее наоборот, Зимний брат оказался крайне недоволен тем, что кто-то рискнул разбудить алтарь и посягнуть без весомой причины на его спокойное и размеренное существование. И Аугуст почувствовал, как сковываются ледяными кандалами его руки и ноги, а в ушах низким набатом гудит яростное «Кто посмел?!» И чем божество недовольно? Ведь он же выполнил требуемое?!
И оказавшись перед троном Зимнего брата Аугуст не стал склоняться в низком поклоне, потому что не считал нужным проявлять излишнюю покорность. Он выполнил требуемое. Он вправе рассчитывать на награду.
Сущность холода, прозванного людьми Зимним братом, с отвращением рассматривала очередного мягкотелого человечка, решившего, что он может на равных вести разговор, да еще требовать чего-то у тех, чьими стараниями весь этот мирок еще не превратился в мертвый кусок камня. Здешним миром давным-давно правили две противоположные сущности: Тепло и Холод, Свет и Тьма, Жизнь и Смерть, Солнечная дева и Зимний брат, как уж их только за много лет не называли людишки! В процессе почитания даже умудрились забыть, что у них были собственные имена, Акино и Симэль. Да и не в названии же дело, а в наполнении понятия смыслом. Да, у них с Акино не было ничего общего, да, они олицетворяли противоположности, но пока они были одинаковы по силе, мир находился в равновесии. Они были разными, но это не мешало им сосуществовать в согласии, общаться, ощущать себя не просто природными стихиями, а теми, кто способен на большее.
И однажды Акино захотела пойти дальше. Она настояла на появлении их общего потомства.
Дочь. Юки. Такая красивая и нежная. Похожая и одновременно не похожая каждого из родителей. Мягкая и жесткая. Умеющая радоваться жизни как мать, и быть непреклонной как отец. Солнечная девочка с железным характером. И ни Симэлю, ни Акино не пришло в голову, что когда-нибудь этот характер сыграет с их дочерью злую шутку. Потому что однажды Юки тоже захочет любить и быть любимой. И выберет в пару человеческое отродье, не достойное быть даже пылью под ее ногами. И уйдет к нему, отказавшись от жизни с родителями, непреклонно заявив им, что мешать ей не надо, она нашла свою судьбу.
Судьбу, да… судьбу ее выродок ей приготовил отменную: замерзнуть на пороге их дома. Не знал он, с кем имеет дело, не учел, что не страшен мороз дочери Зимнего брата. Не может умереть вместилище сущности, в которой смешаны лед и пламя. Зато может умереть ее сердце.
Или душа? Или чувства? Как правильно следует называть то, что отличает живое от мертвого? У Юки это отличие закончилось в тот самый роковой вечер. Поступок ее «мужа» выморозил в ней все то светлое, что было в девочке от матери, при том, что наследие отца никуда не делось. Можно сказать, что в тот момент та солнечная девочка умерла. Отныне осталась Юки-Онна, бессердечная снежная дева, царящая в морозной ночи, смертельно опасная для холостяков и случайных путников.