И вот я снова сижу в коридоре медицинского учреждения. Денис был в кабинете врача. Три дня назад муж сдал подробный анализ, и сегодня мы забрали результаты. Денис по-прежнему находился в инвалидном кресле, он не мог долго ходить на костылях, быстро уставал. Я не переставала беспокоиться о его состоянии: он быстро утомлялся, плохо ел и много спал. Хотя травматолог посоветовал ему больше двигаться, разминать травмированную ногу, чтобы мышцы не атрофировались. Я же помогала ему, как могла, и делала массаж.

Денис наконец-то выкатился из кабинета врача, и мне не понравилось выражение его лица. Мои руки вдруг стали невыносимо холодными. Я спросила его, в чем дело, после небольшой паузы он ответил:

– Адель, с этими анализами меня направили в другую больницу.

– В какую?

Я не узнала свой собственный голос, он был приглушенным и чужим. В горле застрял комок. Денис ответил:

– В онкологию. Есть подозрение на онкологию.

– То есть они не уверены?

– Я не знаю.

Я видела, что Денис мне лжет: он опустил глаза, стараясь не встречаться с моим взглядом. Мне казалось, что я и сама не готова услышать правду. В голове стоял звон и помехи, как будто радиоприемник не мог поймать нужную волну. Дрожащими руками я взяла телефон и начала вызывать такси.

Новая реальность

В течение трех дней, которые я провела с мужем, пока он проходил различные исследования и процедуры, я запрещала себе любые эмоции. Мне казалось, что если я сейчас буду сильной, то все это окажется лишь большой ошибкой или дурным сном. Мой мозг отказывался верить в происходящее. Я игнорировала тот факт, что состояние мужа значительно ухудшилось. Себе я объясняла это тем, что он испытывает стресс, проходя все эти исследования, вместо того, чтобы спокойно выздоравливать дома.

Я не сдавалась даже тогда, когда врач, глядя мне прямо в глаза, сказал, что у моего мужа рак. Он сказал мне, что такое часто случается: когда болезнь дремлет в организме, а любая травма, например перелом ноги, действует как спусковой механизм, и болезнь выходит на поверхность и проявляет себя в полную силу. В тот момент я почувствовала, что оглохла. Как будто мое сознание покинуло тело, только для того, чтобы не присутствовать в этом кошмаре.

Я была уверена, как только я поверю в это, это действительно произойдет. Я была наигранно весела, шутила и подкалывала мужа. Некоторое время он пытался поддерживать мою игру, вероятно, он и сам не хотел, чтобы происходящее стало нашей новой реальностью.

Но одна встреча разрушила мое внутреннее убежище, и я словно очнулась и оказалась в реальном мире с его жестокой действительностью.

***

Теперь моя жизнь проходила в стенах больницы, и основная работа тоже была здесь. Я редко позволяла себе просто гулять по улицам и любоваться бархатом теплого и уютного вечернего города. В последнее время я не обращала внимания на окружающий мир, отключила все свои эмоции и, казалось, забыла, как это – радоваться прекрасным мелочам жизни.

В один из таких вечеров я бежала по каким-то делам и тут увидел ее. Черная собака сидела у забора и тихо поскуливала. Она тоже увидела меня и, не вставая, завиляла хвостом, подметая землю. Я подошла к ней и наклонилась. Она посмотрела мне в глаза, и я впервые увидела, что она выглядит очень грустной. Я опустилась перед ней на корточки, увидела, что она без ошейника, и почему-то дрожит. Я обняла ее и прижала к себе, а она положила морду мне на плечо, и в моей душе разлилось тепло.

По какой-то причине это подействовало на меня как спусковой механизм, и я начала рыдать. Не просто плакать, а рыдать в голос, с большими потоками слез. Собаку это не испугало, наоборот, она еще крепче прижалась ко мне, словно пытаясь впитать всю мою боль. А я не могла сдержать то, что копилось все это время. Когда я полностью опустошилась, я немного отодвинулась от собаки и взяла ее морду в руки. Она не отводила взгляда, и я снова увидела в них доброту и сияние. Я гладила ее, обнимала, благодарила, целовала, и она позволяла мне делать все, в чем я так отчаянно нуждалась в данный момент.

Диагноз

Иногда кажется, что ты достиг дна своего горя, как вдруг это дно проваливается еще дальше. Как раз тогда, когда мы с мужем были готовы преодолеть болезнь, полностью восстановить здоровье, на нас обрушились новые условия. То, что лишило нас шансов и сделало беспомощными. То, что отняло у нас последнюю надежду.

Диагноз прозвучал как приговор: последняя стадия рака. Стадия, когда пройдены все точки невозврата, когда болезнь настолько захватила здоровые клетки организма, что они уже не сопротивляются. И тело начинает угасать.

Мой разум отказывался в это верить, но я и сама видела, что тело моего мужа действительно угасает. Тает, как снег под ярким солнцем, день за днем. Что бы я ни делала сейчас, я не могла изменить ситуацию. Хотя у меня очень упрямый характер, и я не люблю расставаться с тем, что у меня пытаются отнять. Болезнь не просто забирала моего мужа, она пыталась забрать всю мою жизнь.

Я была очень зла. Злилась на всех: на врачей, на мужа, на себя. Я злилась на весь мир. Злилась, как ребенок, у которого хотят отобрать игрушку. Злилась на то, что жизнь так несправедлива ко мне. Я эгоистично цеплялась за то, что мне никогда не принадлежало. Нельзя владеть чужой жизнью.

Из-за ослепляющего гнева мне было трудно находиться в больнице среди людей. Я не могла находиться рядом с мужем. Ведь он собирался покинуть от меня, он предал меня. Поэтому я сбегала при первой же возможности. Где-то в глубине души я понимала, что поступаю неправильно. Но обида оказалась сильнее здравого смысла. Обида была как щит, прикрывающий мою боль, мою глубокую рану, которую я предпочитала не замечать. Я не хотела проживать свою боль.

***

Не в силах находиться рядом с умирающим мужем, я сбегала. Я убегала от него, от себя и своей боли. Я могла пройти десятки километров за день, лишь бы боль не настигла меня. Этот бешеный бег иногда приводил меня в незнакомые места, и я не понимала, как я туда попала.

Однажды, во время такого же безумного блуждания, я вдруг оказалась на той самой проселочной дороге вдоль леса, которая вела к пастбищу с белой лошадью. Когда я поняла это, моей первой реакцией было повернуть в противоположную сторону, я не хотела встречаться с лошадью. После того сна я боялась встречи с ней, а теперь еще и злилась на нее. Как будто встреча с ней изменила всю мою жизнь. Если бы я не встретила ее, возможно, сейчас все было бы хорошо. Как будто лошадь украла всю мою радость, украла мое счастье.

Я немного постояла в раздумье: глупо бояться суеверий сейчас. Что еще может случиться в моей жизни хуже того, что уже произошло? И с этими мыслями я быстро и уверенно зашагала к изгороди пастбища.

Как только я приблизилась, то сразу увидела ее: лошадь мирно паслась неподалеку и выглядела совершенно здоровой. Когда она заметила меня, то сразу же направилась в мою сторону, она шла неторопливо и слегка кивала головой. Мне стало любопытно, и я стала ждать, что будет дальше. Белая лошадь подошла прямо к изгороди, у которой я стояла, остановилась прямо перед ней и вдруг начала тыкаться мордой мне в плечо. А я не могла пошевелиться, я стояла как истукан, как ледяная статуя.

Лошадь продолжала раскачивать меня, тыкаясь мордой в плечи и грудь. Затем она осторожно ухватила губами мой рукав и стала тянуть мою руку. И мое сопротивление внезапно ослабло. Я обмякла всем телом, протянула к ней руки, обхватила ее морду и притянула к себе. Обняла ее за шею и прижалась к ней щекой.

Мы стояли в обнимку, и я чувствовал, как что-то происходит внутри меня, как будто моя душа освобождается от груза и в голову возвращается ясность. Гнев и страх тоже начали отступать. Я посмотрела своей белой подруге прямо в глаза. Ее бледно-голубые глаза были холодными, мне показалось, что я смотрю прямо в глаза смерти. Впервые я перестала бояться и отрицать смерть, само ее существование. Смерть, как и рождение, – неотъемлемая часть человеческой жизни.

Я поблагодарила лошадь, избавившую меня от груза негативных эмоций. Я поцеловала ее холодный и мокрый нос; пора было возвращаться в больницу, чтобы встретиться со смертью лицом к лицу.

Новый план

У меня созрел план, который мне очень понравился, который вдохновил меня. Поскольку я не мог вернуть свою прежнюю жизнь, я решила заполучить саму смерть. Мы привыкли постоянно бороться за выживание. Древний инстинкт, который срабатывает даже тогда, когда мы пытаемся его контролировать. Моей целью стало подавить этот навык, доставшийся нам от предков.

Я решила уйти вместе с мужем. Оставаться в этой жизни без него было бы все равно что не жить. Поэтому единственное, что мне оставалось, – это умереть вместе с ним. Конечно, я не собиралась рассказывать Денису об этом плане, он бы его ни за что не одобрил. Да и никто бы не одобрил. Никто не любит самоубийц. Их считают людьми, которые предали Бога. Господь дал им жизнь, и только он может ее отнять. Никто не имеет права лишать себя жизни. Но я решила рискнуть.

Нет, я не думала о том, чтобы использовать какие-либо средства для самоубийства. Я просто решила посвятить все свои силы умирающему мужу. Отдать ему все, что могла, ничего не оставив для себя. Я решила лишить себя всех источников энергии. Лишить себя всего того, чего сейчас был лишен Дэни.

Ему была доступна только его больничная койка, из палаты он не выходил. Нога у него больше не срасталась, организму больше не хватало на это сил. Он почти ничего не ел, его подпитывали через капельницы. И давали очень сильные обезболивающие.

Поэтому я тоже поселилась в его палате. Я перестала выходить на улицу, перестала выходить из палаты вообще. Я перестала есть, иногда позволяла себе выпить только немного воды. Я мало спала, реагировала на каждый стон мужа. Я заботилась о нем 24 часа в сутки.

Он слабел, и я тоже. Сначала врачи ругали меня, пытались выгнать, уговаривали отдохнуть, поспать и что-нибудь поесть. Но я была как кремень. В какой-то момент они сдались. Они не могли лишить меня возможности ухаживать за умирающим мужем. И они не могли заставить меня изменить отношение к себе. Никто не захотел бы оказаться на моем месте. Поэтому они оставили нас в покое.