Я – рысь. Время одиночества

– Смотри, кого я принёс! – я шлёпнулся на колени и осторожно выпустил тигрёнка. – Я его в лесу нашёл. Его маму убили браконьеры и теперь у него тоже никого нет. А один он не выживет. Слишком маленький.

Тигрёнок жалобно поскуливал, настороженно озираясь, и мелко дрожал. Ему было очень страшно. Юльшай неуверенно посмотрела на меня.

– А ты к себе его не можешь забрать? – пискнула она.

– Я бы забрал, – вздохнул я. – Да, ведь, он совсем ещё мелкий. Ему мама нужна. Ну, или старшая сестра, на крайняк. А я мамой быть ну никак не могу. Пацаном родился. Юль, давай, ты побудешь его мамой, пока он не подрастёт?

Юльшай подошла, осторожно обнюхала мелкого, лизнула. Тигрёнок обалдело мяукнул, потом, видать, что-то в его памяти всплыло родное, и он, с радостным писком "мама!" ринулся к рыське. Тут уж Юльшай не устояла, обнюхала новоявленного "сына" как следует, тихо муркнула что-то ласковое и принялась вылизывать.

– Ой, я же ещё зайца принёс! – вспомнил я и полез в рюкзак. – Смотри, какой жирный! Я для тебя поймал. Тут, наверное, и тигрику достанется.

Выудил тушку, завёрнутую в целлофан, чтобы не испачкала рюкзак, положил на пол, развернул. Голодные зверята налетели на мясо в миг. Кажется, одного зайца будет маловато. Ну, да, ничего. Для начала хватит и этого. Юлька месяц не ела, ей много сразу нельзя. По себе знаю.

– А ты опять от дяди сбежал? – спросила Юльшай, не отрываясь от еды.

– Не, на этот раз не сбежал, – я улыбнулся. – Я про тебя ему рассказал. И дядя не стал меня ругать. И даже разрешил тебя навещать. Только с обещанием, что я не буду уходить один. В лесу сейчас очень опасно. Браконьеры! Дядя сказал, что скоро их всех поймают и тогда будет можно спокойно охотиться.

– А сейчас ты тоже не один? – встревоженно мяукнула рыся и отступила, нервно принюхиваясь.

– Я с другом, – кивнул я. – Но здесь его нет. Он в лесу. Я попросил его подождать меня там.

– Ясно, – Юльшай немного успокоилась и снова принялась за мясо. Вернее, уже за кости, так как от кролика только они и остались. Да ещё клочья драной шкуры. – Эх, хорошо тебе, ты уже охотиться умеешь. И вообще,… а сколько тебе лет?

– Двадцать три, – честно ответил я.

– Так, ты уже почти взрослый! – пискнула рыся, уставившись на меня огромными глазами.

– А, ты это дяде скажи! – рассмеялся я. – Он быстро объяснит, когда и как взрослыми становятся и сколько мне ещё учиться, чтобы дожить до этого счастливого момента! Мне иногда кажется, что он будет считать меня ребёнком до самой старости! Причём, моей!

– Что, строгий? – настороженно спросила Юльшай.

– Ну, как сказать, – я пожал плечами. – Иногда строгий. Может так наподдать, что ой-ей-ей! А вообще, он меня любит. Так получилось, что у него нет своих детей. Пока нет. А когда папа умер, он вообще меня сыном считать стал. Только я это все не сразу понял. Поначалу я все бунтовал и не слушался. То в лес убегу, то натворю что-нибудь. Однажды на кухню пробрался и попортил весь запас мяса. Я-то наелся, а дядя голодным остался. А в другой раз я ему дохлую мышь подложил в суп! Вот уж у него лицо вытянулось, когда он супчик зачерпнул! – я вздохнул. – Я тогда не понимал ещё многого. Не понимал, что папу уже не вернуть. Что дядя обо мне заботится точно так же, как папа. И что как раньше уже никогда не будет. Тогда мне казалось, что весь мир чужой и страшный. И что дядя пришёл оттуда, из того, страшного мира, в котором нет уже папы. Мне понадобился целый год, чтобы привыкнуть к новому миру, к дяде. Даже со своими старыми друзьями я долго не виделся и мне казалось тогда, что они стали какими-то другими. И пришлось с ними заново знакомиться. Но потом я понял, что тогда изменились не они, а я сам. А они остались такими же, как раньше.

– Выходит, и я тоже изменилась? – задумчиво проворчала рыся.

– Не знаю, – хмыкнул я, отвлекая её от невесёлых мыслей. – Я тебя раньше не знал. Но, наверное, да, изменилась. И ещё изменишься, пока будешь расти. Юль, а можно я тут приберусь немного, а? Вон, пол грязный какой, на него мясо класть страшно.

– А разве мальчишки умеют убираться? – недоверчиво фыркнула рыся.

– Ну, мне пришлось научиться, – признался я. – Ведь мама всегда далеко и мы с папой все делали сами. И готовили, и вещи стирали. И убирались тоже.

– Ну, попробуй, – разрешила Юльшай.

Спустя два часа моих стараний комната приобрела более-менее жилой вид. Во всяком случае, пол был отмыт от слежавшейся пыли, пауки выдворены вон вместе с паутиной, кровать перестелена, а окна протёрты. Рыся с интересом следила за моей работой и иногда ехидно комментировала. Я не обижался. Даже наоборот, спрашивал у неё совета, как у взрослой. Тигрёнок, наевшись мяса и напившись воды, нашёл себе подкроватное убежище, спасаясь от моей тряпки, и теперь сидел там, прижавшись боком к тряпичной кукле Юльшай. А потом на мобильный пришло сообщение от Летяги и пришлось прощаться.

– Ну, вот, мне уже пора, – вздохнул я, убирая на место тазик и тряпку. – Завтра я снова приду. Тебе что принести? Снова зайчика? Или косулю?

– Зайчика! – пискнула Юльшай и облизнулась. – Я буду тебя ждать! И он тоже!

Мелкий тигрёнок согласно пискнул, зевнул и сонно засопел, убедившись, что странный зверь по имени Тряпка убрался в каморку и больше не выходит. Юльшай тоже залезла под кровать, недовольно фыркнула на тигрёнка, но куклу отбирать не стала. Пристроилась рядом и тоже зажмурилась.

– До завтра! – тихо шепнул я и вышел, притворив дверь.

Летяга ждал меня за воротами посёлка, не рискнув приблизиться к дому, чтобы не спугнуть девочку. Увидев меня, он облегчённо вздохнул и проворчал.

– Ну, совесть у тебя есть или нет? Что так долго? Я уже и выспался и поохотился. И даже восстановиться полностью успел! Ты чем там с ней занимался?

– Порядок я наводил, – отвечаю я. – Порядок! Там же месяц никто не убирался даже! Тоже мне, взрослые! А с ребёнком справиться не могут! Ну, двинули, что ли?

– Двинули, – согласился Летяга и смущённо вздохнул. – А ты, небось, думаешь, мы не пытались? Да, все пробовали. Что её, что тебя, когда Улеш погиб… ой, прости!

Он виновато оглянулся, но я только отмахнулся.

– Да, нормально все. Я, наверное, уже смирился с тем, что папы нет. Привык. Кстати, я помню, как меня пытались из-под кровати достать. И мясом выманивали, и конфетами. Наверное, поэтому я понимаю сейчас Юльшай. Я знаю, что она чувствует. И все равно говорить с ней, это как идти по лесу, усеянному капканами! Я даже не столько с ней разговариваю, сколько просто нахожусь рядом. Сегодня, вот, тигрёнка принёс и жутко боялся, что она равнодушно отвернётся. Вчера бы точно отвернулась, по себе знаю. И сегодня тоже долго не решалась подойти. А теперь они там вдвоём сидят под кроватью. А завтра он есть захочет и пить. И она уже ради него вылезет из-под кровати. И ее мир станет чуть-чуть больше. Главное, чтобы к ней сейчас никто больше не лез. Вообще. Ни соседи, ни друзья.

– Да, Вожак предупредил всех в посёлке и окрестностях. Чтобы не ходили и не мешали, – кивнул Летяга. – Ну, тогда скажи, раз такой опытный, почему она никого не подпустила? Ведь моя сестрёнка была её лучшей подружкой! Они с рождения вместе! Илана, её мать, с моей мамой сестры двоюродные, так они между девочками порой разницы не видели. Обеих своими считали. И Юлька иной раз забывшись, мою мать тоже мамой звала. А Тайка так же называла Илану. Почему теперь так? Тайка ревёт белугой, не понимает. Да, и я, если честно, тоже.

– Ну, ты спросил! – вздохнул я. – Это трудно объяснить. Просто… когда я понял, что папы не стало, для меня рухнул и разбился весь мир. Вдребезги. Раз нет папы, то и мира, в котором он был, тоже нет. Вообще нет. Совсем. И я один в темноте, в нигде. Только какие-то странные дядьки лезут. Но они уже из другого мира, чужого, страшного, в котором нет папы. Значит, и они чужие. Так, или примерно так, я думал, когда жил под кроватью. Так же думает сейчас Юльшай. Для неё изменился весь мир и все, кто в нем, за пределами дома, чужие. Ей придётся заново знакомиться с этим, новым миром. Заново дружиться. И, кстати, далеко не все старое впишется в этот её новый мир. Я, например, так и не смог сблизиться со своими сверстниками, с которыми раньше проводил почти все время. Для меня они все из того, старого мира, которого уже никогда не будет. Умом я, конечно, понимаю, что это я изменился, но смысл тот же. Я-то прежним тоже никогда не стану. Вот и получается, что мы живём теперь в разных мирах. Для Юльшай я тоже пока гость из нового мира. Но я гость понятный и… приемлемый. Я не лезу в её мир, не пытаюсь вытащить её наружу, просто прихожу и все.

– Значит, Юльшай может и не подружиться с Тайкой? – нахмурился Летяга. – А Тайин так ждёт…

– Я не знаю, – вздохнул я. – Скорее всего, не сможет. Ведь твоя сестра часть прошлого, которого нет. Она не вычеркнет её из жизни. Может, даже будет дружить, но сблизиться, как прежде, уже не сможет. Да, и вообще, как раньше уже ничего не будет. Ведь раньше были родители. А теперь их нет. И Юльшай уже не та. Другая. И этой, новой Юльшай ещё только предстоит родиться заново, научиться жить в новом мире и общаться с другими. Как-то так.

– Да, ты психолог! – хмыкнул Летяга. – Вон, как загнул! Слушай, а может, ты и с Тайкой поговоришь? Ну, объяснишь ей, как лучше с Юлькой общаться? А то…

Он умолк на полуслове, прислушиваясь и принюхиваясь. Я тоже насторожился, но ничего опасного не обнаружил. Однако, Летяга криво усмехнулся, плавно перетекая в боевую ипостась и выпустил когти.

– У нас гости. Позвони-ка дяде, предупреди.

– С чего ты взял? – тихо спросил я, снова прислушиваясь.

– Потом объясню! – ворчит каратель. – Звони!

– Ладно, – послушно соглашаюсь я и достаю из кармана телефон. А потом сжимаю его в руках. С лёгким треском мобильник разваливается на части. – Упс! Вот, же, китайская техника!

– Ты че сделал?! – рычит Летяга.

– Я ж нечаянно! – огрызаюсь я, пристально глядя на него. Ну, не верится, что каратель не в курсе про фишку с сигналом. – Я ж не виноват, что китайцы нормально делать ничего не умеют!

Небрежно отбрасываю осколки телефона и в это мгновение из кустов выметнулись две смазанные тени. Вампир и оборотень. Причём, последнего я узнал! Ещё раньше, чем увидел, чем почуял запах. Узнал потому, что шевельнулась в душе нить кровной клятвы, не дававшая о себе вестей вот уже три года. Рыжий волк тоже узнал меня и с ходу бросился в атаку. Ярость, взвихрилась в душе, выплеснулась наружу, обнаружив, наконец, свою цель. Увернувшись от первой атаки, я выпустил когти и радостно рявкнул.

– Иди сюда, облезлая псина! Наконец-то, я сполна рассчитаюсь за своё унижение! Рыжая тварь!

– Тявкай, тявкай, котёночек! – хрипло прорычал волк, неспешно доставая нож. – Надо было сразу тебя прибить, выродок, да не с руки было. Ничего, я сейчас исправлю досадное недоразумение.

Что ж, я действительно готовился к этой встрече. Тогда, три года назад, едва оправившись от драки, я упросил дядю показать мне запрещённые приёмы боя, а Матвея дать мне доступ к информации об этом волке. Я изучал своего кровного врага, его жизнь, его стиль боя, его приёмы. Я искал, что можно противопоставить этому матерому убийце. А потом я тайком уходил в лес и тренировался, пытаясь представить себе именно этот бой и этого врага. Впрочем, подозреваю, что и Матвей и дядя догадывались об этом, но старательно закрывали глаза.

Он бросился вперёд и я мгновенно распознал его коронный удар, от которого редко кто уходил. Редко, но все же уходили. И я тоже смог увернуться. Злость и ярость придали, сил и скорости. Когти вспороли рыжую шкуру. Запах крови, недоумение и боль врага взвинтили все чувства до невероятных пределов. Волк снова атаковал, но тут же поплатился за свою самоуверенность. Его нож просвистел мимо, а мои когти прошлись по его лицу и шее, едва не оторвав голову. Ещё немного и я буду свободен от данной когда-то клятвы, которая до сих пор удавкой висела на мне. Но волк, неожиданно, отступил, сиганул в кусты и скрылся.

– Юргеш! Ты в порядке?! – пробился сквозь дурман ярости голос Летяги. – Юрка, блин! Ну, давай, хоть слово выдай!

– В порядке! – прошипел я. – Жаль, блохастый сбежал!

Адреналин, вскипятивший кровь, медленно, но верно испарялся, а на смену ему пришла боль. Стиснув зубы я сполз на землю, пытаясь понять, что со мной. Летяга присел рядом, быстро ощупал мою безвольную тушку и хмыкнул.

– Переломов нет, уже хорошо. Зацепил он тебя нехило, конечно, но это мелочи. Полежи немного, сейчас полегче станет. А ты молодец! Знатно сделал волка. Эй, не спи!

Его голос снова отдалился и пришлось приложить усилие, чтобы не вырубиться. А потом меня накрыло, словно при лихорадке. Все тело пронизала странная дрожь, пополам с жаром, как при обороте, только сильнее.

– Ч-что… – я осёкся, едва не прикусив себе язык, но все равно упрямо спросил, с трудом ворочая языком. – Что эт-то с-со мн-ной?

– Да, по ходу, это тебя откатом накрыло, – ворчит Летяга. – Ну-ка, признавайся, когда с волком дрался, что чувствовал? Ты, ведь, разозлился, так? И очень сильно.

– Да, я эту скотину… – я сорвался на шипение. Мгновенный всплеск злости на некоторое время даже приглушил боль. Правда, очень быстро она вернулась. Немного посопев, я успокоился и тихо пояснил. – Три года назад он на меня кровную клятву навесил за молчание. Ещё и моих друзей на это подписал! Сволочь! Чтоб ему сдохнуть самой позорной смертью!

– Ну, значит, я не ошибся, – хмыкнул Летяга. – Ну, как, полегчало? А теперь скажи-ка, брат, ты когда дрался боли не чувствовал?

– Нет, – удивлённо подтвердил я, прокручивая в голове короткую схватку. – Точно! Теперь я вспомнил! Это когда он нож достал! Я тогда думал, что он промахнулся. А теперь я помню, что почувствовал, как нож по рёбрам проехался. Но…

– Тебе было все равно! – усмехнулся Летяга. – Важнее достать, добраться до его шкуры и убить. Это, брат, называется боевой транс. Особое состояние, когда ты не чувствуешь ни усталости, ни боли, ни страха. Только ярость. Бешеную, как у тебя сейчас, или холодную, когда научишься контролировать своё состояние. И цель, которая становится важнее жизни. Берсерк ты, ясно?! Эх, учиться тебе у Вереса! Никто другой не возьмётся, в том числе и Улар. И будет в роду трое ушибленных на всю голову.

– Берсерк?! – охнул я, широко раскрыв глаза. – Я?! Ох, ты ж ёжики пьяные! Это ж… это… круть! И Верес! А третий кто?

– Я! – ответил Летяга и рассмеялся, глядя на мои выпученные глаза. – А ты думал, с чего нас двоих отпустили, а не попёрлись всем отрядом?

– Ну, и что здесь произошло? – раздалось за моей спиной знакомое ворчание дяди. – Юргеш?

И весь отряд появился на тропе, с любопытством осматриваясь. Я обернулся и тут же наткнулся на укоризненный взгляд Улара, который уже нашёл остатки моего телефона.

– А, драка здесь произошла, командир, – фыркнул, принюхавшись к следам Бус. – Самая, что ни на есть, драка! Двое вон оттуда пришли и на парней с ходу напали. Вампира Летяга покрошил. А, вот, волка… хм… похоже, что Юргеш. Кстати, а запах-то знакомый. Не тот ли рыжий это, что во всеобщем розыске? Правда, живым ушёл, но ранен прилично.

– Ты серьёзно? – недоверчиво проворчал Брезан. – Хочешь сказать, что мальчишка достал матерого убийцу? Должно быть, ему Летяга помог. Это я бы понял.

– Я говорю то, что вижу! – обиделся Бус. – Мальчишка вот тут сцепился с волком. Летяга первее шёл. Там, вон, их следы. Когда он подошёл, волка тут уже не было. В те кусты сиганул, видать, шкуру свою спасая. Вон, и кровь его на кусте! И дальше выследить можно. Да, скажи ты им, Летяга! Так и было?

– Точно, – ухмыляется тот. – А ты, Верес, глянь-ко поближе! Не придётся ли тебе ученичок? – он от души хлопнул меня по спине, так что я едва не улетел кувырком в траву.

– Да, ладно?! – хмыкнул Верес и всмотрелся, пригвоздив меня взглядом к ближайшему дереву. Ух! Аж мурашки по коже! А потом он шагнул ближе и удовлетворённо кивнул. – Похоже на то. Ну, что, парень, пойдёшь ко мне в ученики?

– Нет! – рыкнул Улар, саданув кулаком по дереву. – Нет! Этого не может быть! Я проверял! В нем нет проклятого наследия! – рухнув на колени, он заглянул в мои изумлённые глаза и глухо застонал. – Как же я проглядел? Когда?

– Дядя, ты о чём? – нахмурился я, пытливо глядя на него. – Что ещё за наследие?

– Берсерки считаются потомками проклятого рода, – поморщился Летяга. – Только, вот, на этих проклятых всю историю и выезжали! Как плюшки раздавать, так проклятые! А как за честь рода вступиться, так… что, скажешь, я не прав? – младший хмуро сверкнул глазами, спокойно глядя на Улара.

– Улар, его дар уже проявлен, – проворчал Верес. – Назад не засунешь. Или ты снова будешь спорить с судьбой?

– Нет, – вздохнул Улар и уселся рядом со мной в траву, привалившись спиной к дереву! – Но… Верес, у пацана время одиночества. Его в лес тянет. А тут… разборки наши.

– А я и не тороплю, – усмехнулся тот. – Пусть побегает, подумает. Верно, Юргеш? Вот, только с волком этим разберёмся и… Хотя, что тут думать? Альтернатива, прямо скажем, не фонтан.

– А какая альтернатива? – с любопытством спрашиваю я.

– А никакой! – мрачно вздохнул Улар. – Или ты учишься, владеть своим даром, и приносишь пользу роду, или смерть. Потому что неуправляемый берсерк – это похуже всякого проклятья. В приступе бешеной ярости один такой воин способен вырезать небольшую армию! Ты, вон, с матерым убийцей справился и даже не заметил, хотя не то, что в силу не вошёл, ещё взрослым-то не стал! Кабы не его волчья чуйка, подсказавшая вовремя свалить, лежал бы он сейчас здесь хладным трупом. Ладно! – дядя встряхнулся, поднялся на ноги, отыскал взглядом Буса. – Сходи, погляди, куда этот подранок зашкерился. Только тихо! Спугнёшь, будешь носом землю рыть, что дикая свинья! Летяга! Ты дар открыл, тебе и присматривать. Чтоб ходил следом, как неразлучник! Накосячит Юрка – ответишь своей шкурой. Так… не понял. А вампир где?

– Там, – Летяга нехотя махнул в сторону зарослей ежевики, причём довольно широким жестом. – Где-то… частично. И, вот, только не говори теперь, что он был нужен живым! О таких вещах предупреждать надо.

– Твою… – ругнулся Брезан, сунув нос в указанные кусты. – Ну, этот точно отбегался. Так че, у нас только волк остаётся? Делов-то!

– А, ты его сначала поймай! – ворчит Улар. – А потом хвались. Блохастый уже не первый год всех карателей мира за нос водит! Включая собственных сородичей! Ладно. Ищи место для стоянки. Ольшан, твоя очередь за ужином топать.

5. Тётя.

На следующий день я отправился в посёлок прямо с утра. За ночь притупился восторг от внезапного приобретения дара, подзабылась драка с волком, и тревога за мелкого тигрика и рыську перевесили все прочие чувства. Благо, стоянку дядя организовал недалеко от места нашей схватки, в небольшом распадке с изрезанными ручьями склонами. По пути подкараулил у водопоя крупного, жирного оленя. Его-то уж точно хватит и рыське и тигрику. И даже про запас останется. Конечно, из холодильника мясо уже не то, что парное, то хотя бы не будут голодать, пока меня нет. Олень в рюкзак не поместился и пришлось тащить его так. А вообще, надо как-то вытаскивать Юльку из-под кровати и возвращать в большой мир.

Летяга таскался за мной, как приклеенный. Правда, он держался незаметно, но близко, на расстоянии прыжка, чем порядком нервировал. В этот раз он не стал ждать на опушке, а направился в посёлок вместе со мной.

– Так надо, – коротко пояснил он, едва я открыл рот. А потом усмехнулся. – Я ещё слишком хорошо помню себя, чтобы оставлять тебя одного. Просто поверь и смирись. Очень скоро ты поймёшь.

В ответ я только пожал плечами и проворчал.

– В дом тебе заходить нельзя. Иначе я не отвечаю за последствия.

– Дети! – вздохнул Летяга. – Как же с вами сложно! Ладно. В дом пойдёшь один, но я буду здесь, за стеной. И не дай Бог, мне не понравится хоть один звук!

– Ешкин свет! – ворчу я. – У неё тоже есть уши!

– О, не волнуйся! Я отвечаю, меня она не услышит, пока я того сам не пожелаю! – фыркнул Летяга. – Смотри-ка! Это из её трубы дымком тянет? Похоже, тебя опередили. Кто-то там уже побывал.

Я принюхался. Так и есть! Из трубы домика, в котором обитала рыська, вился тоненький дымок. А ещё пахло гречневой кашей и мясом. Однако, следов возле дома я не увидел. Даже специально пригляделся получше, но ничего не нашёл. Все следы вели мимо. Посёлок уже не спал. Возле домов женщины занимались кто чем. Дети постарше помогали по дому или ушли с охотниками на промысел. Младшие играли, но на другой стороне посёлка. Им было строго-настрого запрещено подходить к избушке.

Рыська ждала. Меня. Едва я открыл дверь, как она выметнулась из спальни и запрыгала вокруг.

– Ты пришёл! Ты пришёл! А зайчик? Ты принёс зайчика? А знаешь, что у меня есть? Настоящая каша! Я сама сварила! Я же теперь… хозяйка…

Она всхлипнула, явно вспомнив родителей. Сбросив на пол мясо, я бухнулся на колени, и прижал её к себе, тихо ворча.

– Не плачь, Юлька! Знаешь, что мне дядя говорил? Что им там, на небе, очень грустно, когда мы плачем. И плохо. Ты думаешь, одной тебе, что ли плохо? Им без тебя тоже. Но, раз они там, а ты здесь, значит, так надо. Значит, Юлька, ты здесь, на земле, кому-то очень-очень нужна. Только пока ещё не ясно кому именно. Но ты его найдёшь. Обязательно. И тогда… слушай, так ты что же, перекидывалась? Ну, не лапами же ты кашу варила!

– Ну, да, перекидывалась, – Юльшай скульнула ещё разок, но тут из комнаты вывалился тигрик и радостно устремился к нам, кубарем навернувшись через небольшой порожек. – Ох, ты ж несчастье! Ну, как можно на ровном месте, да так звездануться? – она кинулась к нему, обнюхала, лизнула, на всякий случай, пару раз. – Ничего, сейчас Юрка нам зайчика… ой! Это не зайчик?

– Зайчика не было, – усмехнулся я. – Но этот олень ничем не хуже. И его точно хватит. Ну, хозяйка, угощай гостя! Где, там, твоя каша?

– Там, в печи, стоит, – отозвалась рыся и смущённо прибавила. – А перекидываться не буду. Сам достанешь. Ты уже почти взрослый!

– Да, без проблем! – хмыкнул я и вытянул из печи котелок с кашей. Поставил на стол, открыл, принюхался. – Хм, пахнет вкусно. Счас продегустируем! – я решительно взялся за ложку. Помнится, мама частенько говорила, что лучшая похвала хозяйке, это когда её стряпню с аппетитом съедают до крошки. А, между прочим, вполне себе съедобная кашка. Подучить рыську немного и будет готовить не хуже мамы. – Слушай, а откуда у тебя мясо? Помнится, вчерашнего зайца вы с тигриком умяли целиком.

– Сама поймала! – пискнула Юльшай и смущённо добавила. – Ну, это… крысу… тигрик кашу без мяса нипочём не хотел. А просто крысу – мало".

– Ты молодец! – похвалил я, и, доев все до донышка, облизал ложку. – У тебя вкусно получилось. А почему ты опять в шкуре ходишь? Не надоело?

Рысёнок неожиданно смутилась, ковырнула лапкой пол и покосилась на большое зеркало на стене.

– Да, я некрасивая совсем… и вообще… – она шмыгнула носом и отвернулась. – Я тебе не понравлюсь.

– С чего ты такое взяла? – возмущённо восклицаю я, не зная радоваться или нет. Раз Юльшай обратила внимание на свою внешность, значит дело идёт на поправку. Но с другой стороны, именно это и может стать причиной сидеть под кроватью и дальше. Девчонки, они такие. Им красота важнее.

– В зеркало посмотрела! – фыркнула в ответ рыся. – Думаешь, я дурочка, ничего не понимаю?

– Зеркало тебе сказало, что ты мне не нравишься? – улыбнувшись, поддел я. – Тогда, оно врёт! Я же тебя ещё не видел ни разу. Я сам ещё не знаю, понравишься ты мне или нет. И, вот, знаешь? Мне без разницы красивая ты или нет. Ты мне нравишься уже потому, что добрая и вкусно готовишь! Даже получше дяди Улара!

– Правда? – пискнула рыся с робкой надеждой. Но тут же помотала мордочкой. – Нет, все равно перекидываться не буду. Не хочу, чтобы ты меня такой видел.

– Что, так и будешь в шкуре ходить? – хмыкнул я. – Неудобно же.

В глубине дома неожиданно раздался грохот. Юльшай икнула и со всех лап бросилась на звук, но подвела плетёная циновка, которая поехала в сторону под лапами в тот самый момент, когда рыся свернула в комнату. Юльшай со всего маху врезалась в угол и растянулась на полу, скуля от боли. Я тут же рванул к ней.

– Не двигайся! – приказал я, ощупывая её на предмет повреждений. – Потерпи. Ох, да откуда столько подшёрстка-то! Где мне в этой пушистости кости искать? Тут заблудиться можно! Ага! Нашёл! Вроде, ребра целы. Эх, а у меня уже не так. Перелинял.

– Тигрик где? – пискнула она. – Его там, наверное, придавило!

– Да, вот он, шалопай, сам уже бежит с виноватой моськой! – смеюсь я. – Так, Юлька, кажется, у тебя просто сильный ушиб. Давай, перекидывайся и все пройдёт.

Не, я потерплю, – упрямо ворчит рыся.

– Балда упрямая! Тебе же больно! – вздохнул я. – Вон, и кровь идёт! Ну, давай, я отвернусь. А ты перекинешься и сразу обратно.

Я в доказательство своих слов сунул ей в нос ладонь, где и впрямь темнело небольшое пятнышко крови. Обнюхав руку, Юльшай нехотя согласилась.

– Только ты не подсматривай! Давай, отворачивайся!

Я демонстративно повернулся к ней спиной и ухмыльнулся. В зеркало было прекрасно видно все, что творилось за моей спиной. Юльшай оказалась довольно симпатичной. Мышасто-серые, как и у большинства рысят, волосы слегка отливали рыжинкой. Их бы расчесать, да заплести в косы. Большие, ярко-синие глаза с опаской косятся в мою сторону, но я и не думаю поворачиваться. А с её места отражение в зеркале не видно. Конечно, девчонка тощая, но это поправимо. Я-то сам, когда из-под кровати вылез, тоже был на сказочного Кощея похож. Мама мне до сих пор норовит наложить побольше.

– Ну, так что, можно поворачиваться? – спрашиваю я, машинально облизнув ладонь.

– Подожди ещё! – пискнула Юлька, с подозрением обернувшись.

– Да, ладно, ладно, – ухмыляюсь я. – А ты симпатичная.

– Ой! – пискнула Юлька и мигом перекинувшись, обвиняюще посмотрела на меня. Шагнула ближе, заметила в зеркале отражение циновки и все поняла.

– Ты подглядывал!

– Я не нарочно, – признался я. – Просто так получилось.

– Врун! – оскалилась рыся и фыркнула. – Думаешь, я дурочка? Ничего не вижу? Я страшная! А ты… Смеёшься!

– Вовсе нет! – заверил я её. – Ты в самом деле симпатичная. А подрастёшь, так вовсе красавицей будешь!

– Правда? – рыся подошла к зеркалу, немного повертелась и вздохнула. – Ты точно хорошо рассмотрел? Я же… эх! Вон, тощая какая!

– Это да, – согласился я с улыбкой. – Но это же не навсегда. Просто ты долго голодала. Несколько дней нормального питания, хорошенько отмыться, переодеться и все! Ты бы видела меня после подкроватной голодовки! Я ещё хуже выглядел! Настоящий, сказочный Кощей! Когда меня мама из-под кровати вытащила, я был похож на живую кошко-мумию.

– У тебя хотя бы мама есть! – мяукнула рыся.

Я тут же сгрёб её в охапку и лизнул в нос. Нельзя позволять ей хандрить, а то снова под кровать полезет. Уж, я-то знаю!

– А у тебя есть я! Забыла? – немного подумал и осторожно предложил крамольную для неё мысль. – Слушай, а хочешь, я познакомлю тебя со своей мамой? Она, конечно, совсем не такая, как твоя, и не заменит твоих родителей, но…

– Что? Ты хочешь подсунуть мне другую маму? – возмутилась Юльшай, вяло трепыхнувшись в моих руках.

– Нет, Юль, просто я подумал, что ты можешь мне настоящей сестрёнкой стать. Я бы очень хотел такую сестрёнку! И тогда моя мама стала бы и твоей тоже. Понимаешь? Только с мамой не выйдет. Жаль.

– Почему? – рыся снова захандрила, но убегать не стала. Удобно разлеглась у меня на коленях, ткнувшись носом в грудь

Под боком устроился и тигрёнок. Набегавшись и наевшись, он сладко зевнул, свернулся клубком и засопел. Вот у кого ни забот, ни хлопот. Он нашёл себе новую семью и успокоился.

– Потому что у мамы теперь другой мужчина, – мрачно вздохнул я. – Теперь она живёт в волчьей стае.

Рыся мгновенно перестала хандрить, вскочила на лапы, вскинула уши и даже заглянула в глаза.

– Это как? Разве так бывает? Она что, тебя бросила?

– Ещё и не так бывает! – усмехнулся я. Все правильно. Чтобы избавить Юльшай от хандры надо загрузить её новыми переживаниями. И раз у неё нет своих, значит, я поделюсь моими. – Понимаешь, Юль, моя мама человек. И так вышло, что в неё влюбились сразу двое мужчин. Мой отец и его друг. Волк. Оба за мамой ухаживали, но она выбрала папу. И волк уступил. Хотя для него она была парой, единственной. На всю жизнь. Вот. А когда… – я невольно чуть крепче обнял рысю и уткнулся носом в её шкурку. Вот уж не думал, что вспоминать будет так тяжело. – Когда папы не стало мама очень сильно переживала. Плакала. Даже рисовать перестала. А потом… этот волк появился. Я жутко ревновал. Просто невыносимо было видеть его в моём доме. Но он нормальный оказался. С понятием. Мы с ним поговорили и сошлись на том, что маме будет лучше с ним, чем одной. Ведь, я вырасту и уйду. А мама… ну, куда она денется от обаяния влюблённого по уши оборотня? Человек не может жить один. Это она поначалу его веником гоняла. Потом то на чай, то на пироги. Рисовать снова начала. Улыбаться. Ну, и я сдался. Ради неё. Отпустил. Так что она теперь с ним. С этим волком.

В кармане неожиданно пиликнул мобильник, отчего мы оба вздрогнули, а рыся чуть не свалилась с меня, вцепившись когтями во что попало. А попало моё плечо! Острые когти пропахали на коже четыре глубоких царапины.

– Ой, прости! – пискнула она. – Больно? Давай, я тебя полечу!

И она принялась старательно вылизывать плечо. По коже словно прошёл электрический разряд! Я даже забыл про звонок. Что-то странное творилось с нами. Словно невидимая, ещё очень тонкая, но прочная нить соединила наши души. Я ощущал Юльшай точно так же, как ощущал маму или дядю Улара. Как… сестру? Это исполнилось моё заветное желание? Телефон зазвонил снова, напомнив о себе. Пришлось брать трубку.

– Юрка! Ты, паршивец, почему не отвечаешь? Где этот идиот, Улар? Ну-ка, дай ему трубку! – взорвался телефон голосом тёти Дианы.

Я даже выронил его от неожиданности, но успел поймать.

– Тётя Ди? – ошарашенно пробормотал я.

– А ты кого-то ещё ждал? – ехидно фыркнула та. – Где этот паршивый котяра? Почему он не берет телефон?

– А я знаю? – хмыкнул я, немного придя в себя. – В лесу. С утра был. А что?

– Да, ничего! – рявкнула в ответ тётя. – Он должен был меня встретить! А вместо этого прислал какого-то идиота! А сам шляется неизвестно где! Как я должна добираться? Пусть немедленно идёт сюда!

– Э-э… – я немного подвис от таких новостей. – Так, ты же не хотела ехать.

– Я передумала! – ещё громче крикнула тётя. – И вообще! Это не твоего ума дело! Ты лучше дядю своего давай! Я с ним сама поговорю!