Реквием по любви

Мэри понимала, что я очень скучаю по Максу. Поэтому она старалась не оставлять меня одну с моей печалью – разлукой с Максом. Подруга детства очень спасала меня своим веселым нравом и бесконечными шутками, которые она выдумывала без особых усилий.

6 глава

Наступило время, когда я уже должна была собираться на учебу. Я не ехала одна, а с Мэри, но все равно как-то в душе было неспокойно. Когда человек меняет образ жизни ему всегда тяжело. Место, где я прожила восемнадцать лет, я должна была променять на мегаполис. Эти кардинальные изменения требовали от меня особых переживаний. Только одна мысль, что Макс где-то в городе, окрыляла меня с необъяснимой силой.

Прежде чем уехать в столицу, я решила сходить в лесной домик. За мной последовал Никс, который за месяц вырос и теперь мог сам одолевать препятствия на тропинке. Дойдя до леса, я встала перед домиком и грустно смотрела на место, где я была счастлива три недели назад. Даже за эти три недели все изменилось: листья деревьев пожелтели, и земля покрывалась ими так красиво, что дух захватывал, а старые деревья стояли грустно, тянувшиеся ветками к небу, словно хотели взмолиться Богу, прося у него тепла для себя. Только ели не потеряли свой облик, словно им не было дела до холодной осени. Никс валялся в опавших листьях и гонялся за мышами, которых он замечал в осеннем листопаде. Кругом была тишина, и нарушал её только крик совы. Этот крик наводил на меня такую тоску и одиночество, что я тут же решила зайти внутрь домика.

Три ступеньки, которые вели внутрь дома, привлекли мое внимание. Они были завалены листьями, и я присев на них, начала перебирать желтые листья, словно снова время повернулось вспять. Мне казалось, что сейчас из дома выйдет Макс и вынесет мне кружку горячего чая, сядет рядом на ступени и обнимет меня. Я снова буду ощущать запах тела самого любимого человека во вселенной, и он будет целовать меня до тех пор, пока от его прикосновений не закружится моя голова. Прикрыв глаза на минуту, я представила, как Макс снова рядом и обнимает меня своим сильными руками. Мне на миг стало легче, но открыв глаза, пустота и одиночество, которые окружали меня в эту минуту, холодом пробежали по моему телу. Не было рядом Макса, и только ветер, который от нечего делать гонял листья кругом меня, начал перебирать пряди моих распущенных волос. Это не были прикосновения Макса, это был вечно неугомонный ветер, который, наверное, никогда никого не любивший, не знал, каково это, когда нет любимого рядом, а ты продолжаешь каждой частицей своего тела и разума скучать по нему. Нет, шальному ветру никогда не понять простое человеческое сердце. Он слишком холоден, чтобы знать, что такое настоящая любовь. Любовь, которая заставляет радоваться жизни, а иногда страдать так, что сердце разбивается на тысячи частей.

Если и до сих пор без Макса мне было очень грустно, то теперь, сидя на ступенях домика в лесу, мне стало еще хуже. Грусть, которая преследовала меня с того времени, как уехал Макс, мучила мое сердце, как только она могла. Мне хотелось прогнать эту грусть, но не знала, как это сделать. На дверях лесного домика за несколько недель, паук успел сплести огромную паутину. Я её убрала метлой, которую нашла на балконе. Открыв дверь, я вошла внутрь дома. Все кругом было так, как я и оставила его. Вещи Макс забрал, но его плащ висел на вешалке. Я подошла к нему, и мне показалось, будто Макс рядом, и он никуда не уходил. У меня навернулись слезы, которых я думала, уже не может быть, так как я их уже проплакала. Я проплакала все свои слезы за время разлуки с любимым. Мой взор привлек диван, на котором мы каждую ночь сидели с ним и вели душевные беседы.

Вспомнилось, как однажды Макс уехал в город без меня и просил дождаться его в домике в лесу. Я согласилась, и пока ждали его возвращения, мы успели с Никсом прибраться во всем доме. Домик был маленький, и убирать там было особо нечего. Никс только и глядел на меня и вилял хвостом, когда я чистила маленький шкафчик с сахаром и банками варенья. Он сидел в ожидании, что ему перепадет, что-нибудь из еды и иногда лаял в сторону шкафчика. Я взяла несколько рафинадов и стала кормить его, как на пороге появился Макс, в руках полными пакетами еды. В одной руке он держал продукты, а в другой – большой букет цветов, запах которых тут же заполнил маленький домик.

– Мне нужно было родиться щенком, чтобы меня тоже так любили, как ты Никса, – сказал Макс и обнял меня.

Он протянул мне цветы, и я их с удовольствием приняла.

– Не такие красивые, как ты, но тоже достойны внимания, – сказал он.

– Спасибо, Макс, – поблагодарила я Макса.

Если бы была такая возможность, то я бы не вылезала из его объятий. Я старалась обнимать его при первой же возможности и чем чаще, тем лучше. Получалось же, что я целыми днями и делала, что прижимала Макса к себе, на что он мне отвечал большей взаимностью.

Когда Макс уже был в домике с нами, мы поставили чайник. Через десять минут уже наслаждались вкусом ароматного чая. Никс же спал на своем маленьком коврике, иногда шевеля своими маленькими ушами по одному. Закончив чаепитие, мы пересели на диван. Макс заключил меня в свои объятия, и мне было так хорошо, что снова захотелось, чтобы остановилось время. Мы сидели, и он перебирал мои пальцы, как вздрогнул.

– Что-то случилось? – Спросила я.

Да. Я сегодня купил тебе подарок.

Мне от его слов стало смешно, и я рассмеялась:

– То есть, как отдавать?

– Тебе придется его найти. Это подарок – сюрприз, – ответил он.

Макс завязал мне глаза шарфиком и попросил сидеть так, пока он не скажет развязать его. Он отпустил мою руку и встал. Мне послышался шум со всех уголков дома.

– Не открывай глаза, Элис, – велел Макс.

– Не открываю, – ответила я.

Он подошел ко мне и развязал аккуратно мои глаза.

– В комнате спрятан твой сюрприз. Тебе остаётся найти его и он твой. Если же не сможешь найти, я его отдаю Никсу, – разводя руками, сказал Макс.

– Хорошо, только помогай мне, – попросила я.

– Хорошо, подсказки будут, – согласился Макс.

– А вещь большая или маленькая? – Спросила я.

– Помещается в кулаке, – ответил он.

– Тогда сложно будет найти, – возмутилась я.

– Если ты заинтересована в приобретении хорошей вещи, то непременно найдешь.

– А с чем это связано?

– С курицей.

– Как я найду вещь, которая как-то связана с курицей?

– Сможешь, раз она в комнате.

Все это время, я ходила по комнате и не знала, что ищу.

– Тогда подскажи мне: холодно или тепло? – Я снова спросила, так как не знала, где искать свой сюрприз.

– Очень тепло. Куда бы ты ни подошла, не то что тепло, а жарко, – рассмеялся он.

– Но так нечестно. Не может быть везде тепло или жарко. Макс, ты со мной нечестно играешь.

– Говорю же, что подарок к тебе очень близок.

– Я сдаюсь.

Он потянул меня к себе и обнял.

– Не нашла.

Он подошел к своему плащу и из кармана достал конфету.

– Она досталась Никсу.

Я сделала обиженное лицо.

– Ну и пусть. Мне и не надо, – я присела обратно на диван, скрестив на груди руки.

Макс снял обертку с конфеты и отдал её щенку. Никс тут же съел сладкую конфету и лег обратно на свой коврик.

Макс подошел ко мне и присел рядом.

– Обижаешься?

– Да. Ты принес конфету Никсу, а не мне.

– Тебе же тоже принес.

– Не принес.

– Принес.

– А где же тогда она? – Обиженно спросила я.

Он указал мне на карман моего платья.

– У тебя в кармане, – с улыбкой ответил он.

Я не могла понять, как Максу удалось положить мне в карман вещь так, чтобы я не заметила. Это, наверное, тогда, когда он меня сотый раз обнимал после приезда сегодня с города и незаметно подложил мне подарок.

Я сунула руку в карман и снова достала конфету.

– Видишь, нашла все же свой подарок, – довольным тоном сказал Макс.

Я так обрадовалась своему подарку, словно мне было пять лет.

– А ты не угостишь меня? – Спросил меня Макс.

Я развернула конфету и как хотела отделить две части шоколада друг от друга, что-то внутри засверкало. Внутри была золотая цепочка с кулоном.

– Что это?! – С восторгом спросила я у Макса.

– Не знаю. Это же подарок – сюрприз и я не могу знать.

Я открыла коробку и там оказалась золотая цепочка с кулоном в форме сердечки.

Макс надел её на меня и сказал:

– Хотел сделать тебе подарок. Если тебе понравится, то я буду очень рад.

Я так обрадовалась полученному подарку, что от радости места себе не находила. Мне ведь никто до сих пор не делал такие дорогие подарки, поэтому от внимания Макса я была на седьмом небе от счастья.

Немного еще посидев с Максом, я все же решила вернуться домой. Он привез меня домой и обещал забрать меня сразу же, как только у меня появится свободное время для него.

Когда я пришла домой, и показала маме полученный подарок, она ахнула и сказала:

– А твой отец, хоть и живем с ним уже двадцать пять лет, ни разу мне половины стоимости этой цепочки подарок никогда не подарил.

Мэри же вынесла свой вердикт насчет Макса, когда я ей рассказала, как незаметно он положил мне в карман подарок.

– Он, наверное, карманник и поэтому незаметно смог тебе положить вещь в карман!

– Мэри, у тебя слишком богатое воображение, – ответила я подруге из-за её вечных её подозрений.

– Смотри, чтобы и твои вещи потом с тебя не снял! А цепочка точно золотая? – Не унималась Мэри.

Она схватилась за мою шею, как вампир за свою жертву и зубами начала грызть кулон, чтобы определить подлинность подарка.

– Мэри, это, конечно, настоящее золото, – я еле высвободила себя из рук подруги, чтобы она, пробуя цепочку зубами на моей шее, так же не вцепилась мне в шею.

Я так и продолжала сидеть на диване и вспоминать многие приятные моменты, связанные с Максом. Только было время возвращаться домой, а то задержись я еще немного, родители бы со своими фонарями уже оказались возле меня.

Мама встретила нас на пороге нашего дома, когда мы с Никсом вернулись в село из домика в лесу.

– Доченька, что же это такое? В кого превратилась моя веселая девочка? Ты ведь всегда была такой оживленной и жизнерадостной. Я ведь не помню, когда ты последний раз улыбалась, доченька. – Мать посмотрела на меня грустно и убрала слезы, которые навернулись на моих глазах.

– Все хорошо, мама, – только и смогла выронить я матери.

Она была права. Если раньше я была веселой девушкой, и все время только веселилась, то теперь мне не хотелось даже разговаривать. Я могла сидеть целыми днями у себя в комнате и не выходить даже к родителям. Только в последний день дома, мне не дали уединиться со своими мыслями. Мама решила накрыть на стол в честь моего отъезда в столицу. Родители позвали соседей, и мне пришлось сидеть вместе с ними, скрывая свое настроение от всех.

Меня спрашивали подруги мамы: хочу ли я уезжать в столицу, а я и не знала, что им отвечать. Ведь мне было все равно на то, ехать или нет. За месяц я очень устала от мыслей о своей любви, и я пребывала в непонятном состоянии. У меня в голове были только мысли, что мне нельзя опускать руки, так как впереди меня ждет учеба.

Мама не хотела отпускать меня в таком подавленном состоянии, переживая за меня.

– Дочка, как же ты там, в городе без меня будешь? – Спросила она меня однажды ночью, когда сидела возле моей постели.

– Мама, со мной все будет хорошо, – начала успокаивать я мать.

– Но, доченька. У тебя печаль, и я не знаю, как ты с этим справишься. Я буду переживать за тебя, – не унималась мать со своими переживаниями за меня.

– Мама, я не одна в таком состоянии. Многие девушки влюбляются и расстаются со своими парнями. У меня тоже получится. Тем более я еду учиться, и учеба поможет мне забыть Макса.

– Как же мне хочется снова увидеть радость в твоих глазах, доченька, – она грустно смотрела на меня, вытирая слезы.

Я её успокоила, что не стоит так переживать и что все непременно будет хорошо. Только мать видела, как я изменилась с того времени, как уехал Макс и понимала, что мое состояние так легко меня не покинет.

На следующее утро родители провожали меня и Мэри в Москву. Нам предстояло добираться до столицы поездом. Нас также провожал щенок, которого сначала бросил Макс, а теперь это должна была сделать я. Он смотрел на меня грустно, отворачивая голову в сторону, будто хотел дать понять, что я с ним поступаю нечестно.

– Никс, не грусти. Я буду часто к тебе приезжать, – он продолжал грустно на меня смотреть.

Теперь мне предстояло увидеть щенка только на новогодних каникулах. Не успел поезд проехать несколько километров, а я уже скучала по нему. На этот случай, я в своем телефоне запаслась его фотографиями и я в каждый удобный момент, только и смотрела на них.

Живя и учась в столице, у меня не было особо свободного времени. Занятость учебой отвлекало меня от разлуки с Максом. Я часто открывала телефон, где мы втроём с Максом и щенком фотографировались сидя перед домом в лесу. Однажды, когда я утром проснулась и решила снова просмотреть фотографии, меня ждала неприятность, от которой мне стало тяжело дышать: сколько я не пыталась, а телефон не включался. У меня началась такая паника, что я, вскочив, быстро оделась и тут же отнесла телефон на ремонт. К счастью, телефон мой легко починили и теперь у меня снова были фотографии Макса и Никса. Я так испугалась, что могу потерять последние нити, которые меня связывали с Максом и Никсом, что теперь застраховалась и распечатала фотографии, на случай если меня телефон снова подведет.

В один день мы с Мэри пошли в кафе, куда меня водил еще летом Макс. Зайдя внутрь, все было так же, как и тогда, когда мы там сидели с Максом последний раз. Только персонал был другой и меня никто не узнал. Мы спросили насчет Макса, что хотим с ним поговорить. Нам ответили, что хозяин заведения продал его новому владельцу несколько месяцев назад и никакого Макса они не знают.

Я не очень-то поверила словам персонала и до вечера просидела напротив кафе на скамейке, в надежде, что Макс всё же может появиться. Стемнело, и Мэри устала сидеть со мной в таком холоде. Нам пришлось уйти оттуда, так как, Макса там не было, и мы зря простояли на холоде несколько часов.

Занятость учебой и друзья не могли полностью отвлечь меня от моих мыслей, которые решили меня мучить днем и ночью. Мне порой казалось, что за мной следят и иногда даже замечала, как меня тайком фотографируют. Я думала, что это мне только кажется и все это со мной происходит из-за того, что я в переживаниях по поводу исчезновения Макса.

Однажды, об этом я рассказала Мэри, с которой я делилась всем, что для меня было важно:

– Мэри, мне кажется, что за мной кто-то следит.

– Что? – Спросила меня подруга, которая в тот момент красила ногти на ногах.

– Мне кажется, что за мной следят. Я иногда замечаю, как меня даже фотографируют, – повторила я на этот раз более спокойным голосом.

Тут она разразилась таким смехом, что мне самой стало не по себе. – Что тут смешного, Мэри?! Я тут с тобой своими переживаниями делюсь, а ты смеёшься над моими словами так, что у тебя лифчик твой чуть не лопнул!

– За тобой следят?! И кто же?! – Не унималась Мэри.

– Я больше никогда тебе ничего не расскажу! – Я сделала вид, будто очень обиделась на подругу.

Тут Мэри вскочила с места и подсела ко мне. Мэри понимала, что разлука с Максом плохо влияет на меня, и она старалась не расстраивать меня. Только она не старалась разговаривать со мной мягко, в её разговоре всегда присутствовал сарказм:

– Элис, ты не агент, чтобы за тобой следили. Ты всего лишь студентка ветеринарного факультета. Кому понадобилось следить за тобой? Может кто-то из однокурсников наших хочет у тебя курсовую работу украсть?

– Я не шучу, Мэри. Это правда, – скрывая свою улыбку, ответила я Мэри.

Тут Мэри почесала голову пальцем в области виска:

– Элис, не обижайся, но если я не ошибаюсь, то медицинским термином твой страх называется – паранойя.

– Хорошо, закрыли тему. Я действительно тебе больше ничего не расскажу, – с обидой ответила я Мэри.

Действительно обидевшись на подругу, я взяла какой-то любовный роман и начала читать. Мне было обидно, что она не понимает меня и не верит моим словам, словно я выдумала, что меня кто-то фотографирует.

Мэри, заметив, что я действительно обижена, решила выяснить причину моей тревоги. Не знаю, поверила ли она моим словам или ей стало меня жалко, но она спросила:

– Элис, а когда ты заметила, что за тобой следят?

Это мне сначала так показалось, что Мэри действительно заинтересовала тема с моим таинственным фотографом. Только я заметила, как она еле сдерживает свой смех и меня снова это сильнее обидело.

– Мэри, ты можешь поверить моим словам? Я ведь не придумываю и говорю правду.

Ей снова хотелось разразиться новой волной смеха, только её от этого останавливал страх того, что она меня еще больше обидит своим недоверием.

– Ладно, Элис, я постараюсь не смеяться, – поправив свою прическу, сказала Мэри.

– Даже сегодня, когда мы возвращались домой с учебы, человек в капюшоне достал фотоаппарат и сфотографировал меня. Он находился от меня в каких-то пяти метрах. Поэтому от меня и не ускользнул этот фотограф.

– А может он кого-то другого фотографировал? Мы же не в селе, Элис. Сотни туристов приезжают в этот город, и фотографирует себе на память что-нибудь.

– Я знаю. Только я замечаю рядом с собой одного и того же фотографа. Разве это не подозрительно?

– Может, для какого нибудь журнала? – Спросила Мэри.

– Тогда бы меня поставили в известность, – недовольно ответила я.

– А может они из порно журнала и боятся того, что ты не согласишься, чтобы публиковали твои фотографии в разных сомнительных журналах?

– Мэри, он меня фотографирует в одетом виде. То есть в одежде и на улице, – иной раз я от слов подруги бывала в недоумении, – не думаю, что для таких журналов нужны девушки, окутанные в шарфах и шапках.

– Ой, да. Я не подумала, – рассмеялась она сама же над своими глупыми словами.

– Он фотографирует меня уже два месяца.

– А может маньяк? – Спросила Мэри с вытаращенными от страха глазами.

– Ну, ты и успокоила меня, Мэри, – обиженным взглядом, посмотрела я на подругу.

– Точно маньяк и нужно сообщить в полицию, – засуетилась Мэри и начала с большим усилием красить ногти.

– Никакой полиции. Я не хочу никаких разбирательств, – я тут же перебила её идею насчет вмешательства правоохранительных органов.

– А вдруг действительно тебе что-то угрожает? Он и мне может быть угрозой. А вдруг и за мной начнет слежку?!

– Мэри, не паникуй ты так.

– Как не паниковать, Элис? Я, как-никак, тоже твоя подруга. Он и меня может приметить. Я уже боюсь. Мамочки! Зачем я только приехала в столицу?! – В панике начала причитать Мэри.

– Успокойся. Мы выведем его на чистую воду, – начала успокаивать я подругу.

– Кого? Маньяка на чистую воду? Ты соображаешь, что говоришь, Элис?!

– Мэри, мы даже не знаем точно, кто он. Почему ты решила, что он маньяк?!

– Потому что навязчивость относится к маниакальному поведению, – начала мне объяснят Мэри.

– Я сама узнаю, кто он и зачем меня фотографирует каждую неделю, – начала уверять я Мэри.

– Ты что, страх потеряла?!

– А что мне остается? Не буду же я от него прятаться?

– Делай что хочешь, но я не с тобой, – махнув на меня рукой, Мэри продолжила красить ногти.

– Знаю. Ты со мной только тогда, когда тебе что-то нужно, а не тогда, когда мне нужно помочь, – я не нуждалась в поддержке подруги, но сказала колючие слова, чтобы её еще больше позлить.

Однажды после учебы, мы с Мэри решили выпить кофе, и зашли в кафе. Мы уже допивали свой кофе, как в углу возле столика я снова заметила того фотографа, который меня фотографировал тайком.

– Мэри, он здесь, – только и смогла сказать я подруге.

– Что? Кто здесь? Не говори, что тот маньяк, – у Мэри начала дрожать нижняя губа.

– Я должна узнать, кто он, – настояла я и хотела уже встать, как Мэри схватила мою руку и посадила меня обратно на место.

– Нет, Элис. Не подходи к нему. Он может быть опасным.

– Он сегодня, как никогда подошел очень близко ко мне и я должна этим воспользоваться, – продолжала настаивать я на своем, делала попытки высвободить свою руку у Мэри, которая мне её так зажала, что уже болела рука.

Только я взглядом дала понять, что я не отступлюсь от своего плана и она, наконец, высвободила мою руку.

– А мне что делать, подруга? – Дрожащим голосом спросила Мэри.

– Ничего. Ты мне ничем не поможешь. Я сама разберусь, – ответила я почему то уверенным голосом, так как не чувствовала никакого страха перед своим загадочным фотографом.

В считанные секунды, Мэри вскочила с места, и бросилась на маньяка, который возился под столом со своим фотоаппаратом, пытаясь нацелиться в нашу сторону. Я не поняла, как у Мэри хватило духу пойти на такой безумный шаг и наброситься на него. Быть может, это у неё среагировала самозащита. Только визг, который издавала подруга, когда уже бросалась на фотографа, вызвал у меня шок, и я не знала, как реагировать на внезапные и незапланированные действия со стороны Мэри.

Фотограф не успел завершить начатое дело, как Мэри через стол накинулась на него всем своим телом и придавила его.

– Элис, я его держу. Звони в полицию! – Кричала Мэри так громко, что у меня от её криков ноги сделались ватными.

Я подбежала к ним и схватила фотографа за локоть.

– Зачем вы меня фотографируете? Вы же знаете, что это не законно, и я за это могу заявить на вас в полицию?! – Я так кричала, что сама боялась своего агрессивно настроенного разговора.

Фотограф если и хотел что-то ответить, то все равно не мог произнести ни слова, так как сверху на него все это время была навалена Мэри, и молодой человек был придавлен горлом к спинке кресла. Он только и хрипел что-то, и пытался вырваться из неожиданных «объятий» незнакомой девушки, но попытки были тщетны.

Я поняла, что он с придавленным горлом не угроза, а скорее жертва, я стала сама освобождать его из рук Мэри. Мне казалось, что от нехватки кислорода, он может задохнуться. Я сама начала высвобождать незнакомца из рук подруги.

– Мэри, ты его задушишь. Отпусти его. Слезь с него! – Только и повторяла я Мэри.

– Пусть сначала признается, зачем тебя фотографировал! – Не соглашалась подруга и продолжала держаться за преступника, которого мы поймали с поличным.

Тут подбежали мужчины, которые были посетителями кафе и оттащили Мэри со стола. Фотограф, заметив, что все отвлеклись на Мэри, вскочил и выбежал из кафе.

Мы сделали попытку догнать его, но это оказалось плохой идеей. Была зима и у подруги были такие острые шпильки, что она бежала так, будто первый раз училась ходить, не то, что бегать. Мы не успели добежать даже до угла за фотографом, как он исчез в каком-то подъезде. Мы с Мэри вернулись в кафе, где остались наши вещи. Только как выяснилось, там остались не только наши вещи, но и наш загадочный фотограф забыл в спешке свой фотоаппарат.

Когда мы вечером решили посмотреть фотоаппарат, а точнее его содержимое, нас ждало разочарование: фотоаппарат был сломан, наверное, во время последней битвы между его владельцем и Мэри.

– Действительно. Это я сломала фотоаппарат, – с досадой призналась подруга, – я помню, как у меня одна нога повисла на столе, а другой ногой я опустилась на пол и под ногами на полу, я почувствовала какой-то треск.

Таким образом, мы так и не узнали, кто меня фотографировал последние несколько месяцев. После этого случая слежка за мной прекратилась, и подобного я больше не наблюдала.

Если на новогодние каникулы я могла приезжать домой и видеть Никса, то Макс по-прежнему оставался в неведении. Никс очень вырос за несколько месяцев моего отсутствия. Он всегда был рад меня видеть, и не отходил от меня, когда я находилась в доме у родителей. Родители лишний раз баловали его, чтобы он не скучал по мне и у них это неплохо получалось.

Возвращаясь в город, мне снова становилось досадно. Чувства, которые когда-то проснулись у меня к Максу, не давали мне спокойно жить, хоть и прошло уже три года.

Чтобы не хвастаться собой, я только скажу, что выиграла конкурс красоты среди студентов института. У меня было очень много поклонников, но мне ни с кем не хотелось общаться. Я сразу же отказывалась от их ухаживаний и таким образом старалась жить размеренной жизнью.

Только в числе моих ухажёров был один парень, который оказался очень настырным. Он никак не мог понять и принять тот факт, что мне его ухаживания не нужны и продолжал присылать мне цветы и конфеты. Он продолжал приносить букеты цветов мне через каждые несколько дней. Конфеты, купленные Димой, некуда было ставить, так как мы с Мэри сами не ели столько сладкого, боясь за свои фигуры. Поэтому, я их отправляла бездомному Никите, который жил недалеко от нашего дома. Он часто голодал, тратя свои деньги заработанные попрошайничеством, на алкоголь.

Дима учился с нами на одном курсе с Мэри. В первый же день знакомства на учебе, я ему сразу же понравилась, и с того дня он не переставал за мной ухаживать. Парнем он был неплохим, но я не могла смотреть на него не иначе, как на друга. В нем были все хорошие качества человека. Он был добрым и отзывчивым парнем. Мэри часто меня упрекала в том, что я не обращаю внимания на такого хорошего парня, как Дима.

– Сколько ты так будешь избегать ухаживания Димы? – Спрашивала меня подруга каждый раз, когда я его просила по телефону больше меня не беспокоить и не звонить мне.

– Мэри, ни один из ухажеров мне не нравится, и я не могу себя побороть, – отвечала я каждый раз.

– Ну конечно! Как они тебе могут нравиться, если ты близко к себе никого не подпускаешь. Ты не только им, но и себе не позволяешь привыкнуть к кому-либо, – говорила мне Мэри с укором.

Мэри была права, так как мне даже было неприятно получать прекрасные букеты цветов от поклонников. Я на них смотрела, как на колючки, которые мне кололи сердце. Мне сразу же вспоминались цветы, которые мне приносил Макс. Хоть это было единожды, но мне они были дороже миллионов цветов в мире. Как же мне хотелось вернуться обратно в прошлое и подержать цветы Макса хоть на несколько минут. Я терзала себя тем, что не смогла сохранить его цветы.

– Я должна была сделать из них гербарий, Мэри, – говорила я подруге, глядя на нежеланные букеты своих ухажеров.

– Элис, это было всего один раз. Он принес тебе всего один букет и спустя несколько лет ты его вспоминаешь? Посмотри, эти цветы ничем не хуже остальных, – начала меня упрекать подруга в том, что я не рада цветам.

– Мэри, я бы и свою жизнь отдала, лишь бы вернуться назад и вдохнуть аромат тех цветов.

Никто не мог понять мои душевные переживания и то, как я скучала по нему. Даже Мэри, которая знала меня с детства и с которой я делилась всеми своими переживаниями, представления не имела, как мне было тяжело без него. Все мои мысли были заняты только им, и когда я делилась своим чувствами с подругой, она делала круглые глаза и спрашивала:

– Элис, ты действительно до сих пор так его любишь?

– Мэри, я его люблю безумно. Я и живу мыслями о нем.

Подруга не понимала, каково это так любить, чтобы жить мыслями о ком-то. А я не понимала и не знала другую жизнь, где можно было жить без мыслей о Максе.

Дима не давал мне и шагу пройти. В какой-то степени у него даже иногда получалось меня развеселить. Он всегда вел себя очень смешно и рассказывал всякие анекдоты. Дима всячески пытался добиться моего внимания. Он был высокого роста и худощав. Очки и редкие прыщи на лбу, делали его каким-то особенным. Несмотря на его недостатки, он был очень приятным человеком, и мне было приятно в его обществе. Он звонил после занятий и приглашал прогуляться с ним вместе с подругой, зная, что одна я с ним не пойду. Мы часто гуляли с ним, и нам было очень весело. Во время каждой прогулки он приглашал нас с подругой в кафе, где мы пили ароматный кофе.

Однажды, Мэри решила оставить нас наедине с Димой и под предлогом того, что ей нужно к стоматологу, ушла, как только выпила свой чай с кусочком лимонного торта. Мы же с Димой продолжали сидеть в кафе, так как для прогулки по улице было не подходящее время из-за холодной погоды. Он сидел напротив меня и время от времени поглядывал на меня влюбленными глазами. Я понимала, что он хочет что-то сказать, но не решается. Наконец-то сделав глубокий вздох, он начал:

– Элис, я слышал, у тебя была несчастная любовь, и ты все еще продолжаешь страдать.

– Это Мэри тебе сказала?

– Да, Мэри. Я знаю, что ты продолжаешь страдать, Элис, – снова повторил он.

– Мне бы не хотелось об этом говорить, – я тут же дала ему понять, что мне не хочется свои страдания с ним обсуждать.

– Элис, ты же знаешь, что прошлым нельзя жить. Тебе нужно отвлечься.

– Дима, мне ли не знать, что жить воспоминаниями очень сложно, и они причиняют боль. Только помимо причинения боли, они еще и спасают. Я не могу забыть прошлое.

– То есть не хочешь забыть, – понимающе кивнул Дима.

– Не то, что не хочу забыть…

– Но ты говорила, что помимо причинения боли, воспоминания еще и спасают. Элис, ты в своих воспоминаниях ищешь спасение. Только это ложное спасение. Нельзя в прошлом найти утешение, если отказываться от настоящего и будущего.

– Я пока не умею жить иначе.

– Хочешь, я тебе помогу?

– Как?

– А как ты хочешь?

– А хочу ли я?

Главный вопрос, Элис. Ты не хочешь забывать прошлое и продолжаешь оставлять зарытыми двери для будущего.

– Дима, давай будем друзьями. Я же честно призналась тебе в том, что не готова менять свою жизнь. Я не хочу ни тебя, ни себя вводить в заблуждение и обещать что-либо. Я в прошлом, Дима. Я там живу. Я там застряла. Знаю, это неправильно. Только я не спрашиваю, правильно это или нет. Мне комфортно быть там. Мысленно находиться в прошлом, и я не собираюсь впускать в свою жизнь человека, которому, как мне кажется, пока нет места моем в сердце. Что будет в будущем и как все сложится, за это я ручаться не могу, но пока мне бы не хотелось каких-либо изменений.

– Элис, скажу, что мне слышать это от тебя.

– Мне кажется, что лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Я не хочу тебя обманывать, поэтому и сказала тебе все прямо.

– Как ты легко это говоришь, при этом отстраняясь от меня.

– Дима, я выложила все с легкостью, так как не считала нужным давать тебе ложные надежды, зная свое состояние изнутри.

– Элис, я поражен. Мне тяжело это слышать то, как ты мне вместо любви предлагаешь дружбу, но и то приятно. Будем друзьями. Только, Элис, если будет какая-то возможность расположить тебя к себе, я это сделаю.

– Приятно, что ты меня понял, и не обижаешься, что отвергла тебя, как мужчину. Поверь, ты замечательный, но моя любовь к другому человеку так сильна, что никого не впускаю в свое сердце.

– Элис, а что представляет из себя тот человек, что ты так полюбила его? Можешь мне рассказать про того, кто так расположил тебя к себе? Ведь в наше время редко встречается такая долговечная любовь.