– А мне есть что скрывать. Да ладно пусть будет, что будет. Не поэтому такой жизненный возраст прошагал, чтобы в старости коньяка бояться, – вытерев губы салфеткой, Миша потянулся к новой порции грибов.

– Иной раз ты так смешно говоришь, Миша.

– А что нам остаётся? Мы должны прибегать к чарам юмора, чтобы жизнь наша была легкой.

– Мэри налила коньяк и Миша произнес:

– Так выпьем за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями.

Этот тост так рассмешил Мэри, что она никак не могла остановить свой смех.

– Что смешного, – спросил Миша, тоже еле сдерживая свой смех.

– Желания и возможности! Они и рассмешили!

– Ну, так и есть. Желания с возможностями должны совпадать.

– Слышала я это тост и много раз, но сейчас он мне показался смешным.

– Моими устами. И я даже знаю почему.

– Угадал. Зная твои желания и возможности.

– Да, тебе бы надо мной стариком только смеяться.

– Ну, извини.

– Ничего. Главное, чтобы ты надо мной не плакала, а так смейся хоть до вечера.

Эта шутка снова Мэри рассмешила с помощью коньяка, и ее смех разнесся по всему двору.

– Кажется, наши грибы ядовитые и повлияли на тебя в сторону смеха, – сказала с улыбкой Мэри.

– Может быть, – с улыбкой согласился Миша.

– Может, не грибы виноваты, а коньяк? – Шутя спросила Мэри.

– То, что ты смеешься надо мной, и ищешь причину для отвода глаз. То грибы виноваты и с ума нас сводят, то коньяк. А в конечном итоге смеешься ты именно надо мной.

– Ну, все. Не буду больше, – сдерживая свой смех, пообещала Мэри.

– Говорю же. Дай Бог тебе много причин для смеха, даже если причиной этого смеха буду являться я.

– Оказывается, нам всего лишь нужно было собрать грибы, чтобы мы могли так хорошо посидеть.

– Да, для приятного времяпровождения много и не надо, – согласился Миша.

Миша, не смотря на то, что был наедине с Мэри, все же не решился сказать ей о главном. Да, он и не собирался, уверенный, что она на его предложение ответит отказом.

Он только сидел рядом с ней и довольствовался ее обществом. Старик не мог придумать новую причину, по которой бы они снова увиделись. Не мог же он просто так появляться каждый раз возле его дома без причины. Поэтому ведя всякие разговоры с шутками, он в глубине души переживал из-за того, что не было повода больше прийти в ее дом.

– А, может, мы еще раз прогуляемся по лесу. Сходим снова в пещеру, – вдруг неожиданно для себя произнёс Миша.

– В лес? Снова по тем тернистым путям до пещеры?

– Ну да, – настороженно ответил Миша.

– Мне бы, конечно, снова хотелось побывать в пещере, но боюсь, мое здоровье объявит мне бойкот после второго похода. Не в том я уже возрасте, Миша, чтобы по лесу ходить. Будь я немного моложе, не задумываясь, согласилась бы, но не в моем возрасте.

Миша сотый раз пожалел о своем необдуманном предложении. Он, единственное, радовался тому, что не рассказал ей о своих чувствах. Миша был уверен теперь, что она бы и на его признание так же отреагировала, раз от элементарно похода отказалась.

Старик несколько раз попытался заговорить о своей любви с Мэри, но у него это никак не получалось. Одной из попыток было следующее, он заговорил о душе, сам не зная почему.

– Эх, душа. Вечно молодая душа.

– Кстати, да, душа всегда молодая, несмотря на возраст, – подтвердила Мэри.

– Мне кажется, что это неправильно.

– Что неправильно?

– А то, что душа не стареет. Вот, если бы она старела так же, как и человеческое тело, было бы справедливо.

– Это спорная тема…

– Почему спорная тема? Разве справедливо, что тело стареет, а душа нет? Возьмем меня. Тело мое состарилось, а душа, словно парня молодого. Ищет и любви, и счастья.

– Может ты и прав, но я не сильна в этой теме, – с улыбкой ответила Мэри.

Миша не смог дальше вести разговор касательно темы души, с которой хотелось плавно перейти к любви и потом признаться Мэри в своих чувствах. Однако у него не получилось и это его расстроило еще сильнее.

Сложно все же в старости в любви признаваться. Миша грустно смотрел на Мэри и ругал себя в душе за то, что не может открыть ей сердце.

Как бы хотелось Мише, чтобы их обед снова начался. Он бы был рад, если бы они плавно от обеда перешли к ужину. Только и честь надо было знать.

Миша встал и сказал:

– Хозяйка гостеприимного дома, Мэри, спасибо за вкусный и обильный обед. Никогда бы не подумал, что в моем преклонном возрасте у меня будет такой замечательный день как сегодняшний.

– Да не стоит благодарить. А я как на иголках сидела из-за слов Зины.

– Почему же?

– Так она же утром пришла с вестью, что будет сильный ветер. Вот я и сидела настороже, чтобы в случае ветра, всю еду в дом успеть занести и кур загнать в курятник.

– Гром, ветер, и другие явления, что они по сравнению с человеческой силой. Начнись дождь с ветром, мы бы все с легкостью преодолели.

– Ты прав, – согласилась Мэри.

– Спасибо еще раз, Мэри и до новой встречи.

– Счастливо добраться до дома. И тебе спасибо за компанию.

Миша не мог точно определить свое состояние. Вроде как ему было приятно, так как провел время с Мэри, и тяжело как-то из-за того, что его чувства снова остались невысказанными.

Он винил себя в том, что тянул с разговором с Мэри. Хотя иной раз он убеждал себя в том, что Мэри не к чему знать о его чувствах к ней.

Мишу, как человека в преклонном возрасте можно было понять. Потому что в его возрасте было бы очень неприятно, если бы женщина ответила отказом. Хотя с другой стороны терять было нечего, а попытать счастье старику бы не помешало. Но вечно это человеческое качество – гордость, когда и старику не хочется становиться посмешищем. Он боялся, что, будучи стариком, и признавшись в любви Мэри, она отвергнет его, и он опозорится перед всеми. Иной раз он пытался закрыть глаза на то, что скажут люди. Но стоило ему решиться на то, чтобы рассказать Мэри о своих чувствах, старика начинала одолевать гордость и в нужный момент он не мог не проронить ни слово.

*****

С того дня, как Мэри угостила Мишу грибами прошло несколько дней. Миша больше не появлялся у дома Мэри и женщина забеспокоилась.

– А что если он отравился грибами? Скорее всего, он болеет, иначе бы точно появился у моего дома, – только и повторяла Мэри, – а почему он больше в лес не ходит, интересно? Ведь если не плохое самочувствие, то он в любом случае должен зажечь в пещере свечи. Хотя он же говорил, что и с другой дороги туда есть ход. Он ходит по другой дороге в лес, и поэтому мы с ним больше не пересекаемся, – с досадной отвечала сама себе Мэри.

Дни проходили стремительно, и отсутствие Миши не нравилось Мэри. Ей начиналась казаться, что без визитов Миши, становится серо и уныло, несмотря на разгар весны.

Раз не появлялся Миша, то Мэри сама решила разузнать что-нибудь о нем. Доделав свои дела одним воскресным днем, Мэри отправилась в село. Какие только мысли не сверлили ей голову, пока она шла по узкой дороге, которая вела в село. Это точно он отравился грибами, которые, скорее всего она не доварила. Мэри винила себя во всем, что только приходило ей в голову.

Пока она крутила разные мысли в голове, Мэри уже дошла до сельского магазина. Навстречу будто случайно попалась ей Зина, которая на этот раз была без газет, так как было воскресенье. Она держала сумку с продуктами и с любопытством смотрела на Мэри.

– Здравствуй, Зина, – поздоровалась Мэри.

– Здравствуй Мэри. Давно ты в село не ходила. Все в житейских заботах, наверное. Обременила себя работой по дому совсем.

– Да, так и есть. Дела не заканчиваются никак. Это и помидоры сажать и огурцы поливать их. Сама знаешь, как много времени отнимает огород.

– Да, мне ли не знать, которая родилась в селе и состарилась.

– Я как нибудь зайду к тебе. У тебя хорошие астры каждый год. Не поделишься?

– Да, конечно. Приходи и забери семена. Мне все равно их столько некуда сажать.

– Как некуда? А перед домом в палисаднике?

– Так забор повалил недавний сильный ветер. Чинить некому. А так если не починить, то и смысла нет сажать цветы, так как скотина все испортит.

– Попросила бы кого-нибудь починить забор.

–Так и попросить некого. Вот Миша всегда без лени помогал, но его тоже уже больше недели не видно. Недавно он уже латал мне забор, но от недавнего ветра и второй забор сломался.

– Так Миша же приболел. Или ты не знала?

– Нет, не знала. И откуда мне было знать о его болезни? А чем он болеет? Сильно болеет? – Засыпала вопросами Мэри почтальона.

– Сильно не сильно, а врачи несколько раз были у него. Вроде что-то с желудком или кишечником. Я сама толком не поняла.

– Это может быть отравление? – С тревогой спросила Мэри.

– Не могу сказать точно.

– Тогда всего хорошего, Зина. Заходи, как время будет, и забери семена астры.

– Хорошо, Мэри. Как нибудь обязательно зайду. Всего хорошего.

Мэри о чем-то задумавшись, осталась стоять на месте. Только через некоторое время она зашла в магазин и, сделав вид покупки для отвода глаз, пошла в сторону своего дома. Теперь она знала, что Миша не приходит из-за того, что болеет. Но как его навестить и узнать, что причиной его недомогания не являются съеденные им грибы? Этот вопрос не давал Мэри покоя.

Придя домой, она только и прокручивала мысли в голове связанные с Мишей.

Это она была виновата в его болезни и должна была проведать его. Только как она должна пойти к нему домой, если они друг другу никем не приходятся? Односельчане если и хорошие люди, все же очень любят увиденному добавить такие красочные слова, что и мелодрамы можно писать. Она боялась, что увидев ее, заходя в дом к Мише, кто- нибудь неправильно истолкует все и тогда бы ее имя в старости испортилось на ровном месте. Нет, она не так сильно и зависела от мнения людей, но была такой женщиной, которая мнение окружающих не ставила на последнем месте.

Мэри так и гадала, какое угощение отнести Мише. Обдумав несколько вариантов, она остановилась на том, что ничего уже готовить не будет, так как по ее предположениям он и слег от того, что последний раз поел у нее грибы, поэтому и не решалась готовить Мише.

Мэри дождалась ночи, и словно хороший сыщик начала передвигаться в темноте. Увидев ее со стороны можно было подумать, что она куда-то крадется. Да, она и кралась, чтобы никто не увидел, как она заходит в дом к Мише. Она и зашла во двор к Мише незаметно, но ей показалось, что внутри дома кто-то разговаривал, и Мэри подумала, что у хозяина дома гости. Поэтому она и спряталась за кустами малины, что росли с левой стороны дома старика.

Мэри было так некомфортно, что она каждую секунду ругала себя за то, что вообще затеяла навещать Мишу.

– Выздоровел бы и сам бы пришел, и мне бы не пришлось, как какой-то неприличной женщине прятаться в кустах. Даже в молодости не вела себя так глупо, как в старости. И как тебе с такими мозгами удалось до старости дожить?– Бранила себя Мэри и себе же отвечала, – а вот и на старуху бывает проруха, – хорошее оправдание ты для своих необдуманных действий находишь, – отвечала она себе же сама.

Только Мэри не пришлось долго сидеть в кустах. Спустя некоторое время дверь отворилась и на удивление Мэри оттуда вышла Зина.

Мэри так удивилась увиденной картине, что чуть не выдала себя.

Миша и Зина стояли на крыльце и о чем-то говорили. Это Мэри еще больше расстроило. Ей вспомнилась поговорка касательно двух женщин, которые просидели двенадцать лет в тюрьме в одной камере и когда их выпустили, одна другой кричала вслед, – « Постой, я забыла сказать тебе что-то важное», так и с Мишей и Зиной. Вели разговоры в доме неизвестно сколько, а все равно не могли наговориться на крыльце.

– Если я узнаю новости, непременно дам знать, – сказала Зина.

– Я буду ждать, – ответил Миша.

– Каких новостей? Что у них общего, что они так усердно чем-то интересуются? Может он ждет вестей от сыновей? Может она так поздно пришла к нему, что письмо какое-нибудь занесла, чтобы старика не заставлять ждать до утра? – Так и гадала Мэри причину позднего визита Зины к Мише. Может она тоже, как и Мэри хотела просто проведать его? Может Миша нравится Зине? А зачем Мэри ты пришла? – Спросила она снова себя? Потому что хотелось убедиться, что с ним все хорошо и причиной его недомогания не стали грибы, которые сама же готовила. И всего лишь? И не хотелось его увидеть просто так? Нет, не хотелось. У него есть шустрая Зина и достаточно, а я не такая женщина, из-за душевных чувств ходить по мужикам в полночь.

– Всего хорошего и спокойной ночи. Береги себя и соблюдай все то, что рекомендовали врачи, – сказала Зина и направилась к калитке.

– Спокойной ночи и счастливо добраться до дома, – ответил Миша вслед Зине.

– Доберусь нормально, доберусь.

– Сколько раз говорил, чтобы так поздно не приходила, все равно за свое, – возмутился Миша.

– Ах, так, – сказала снова Мэри про себя, – значит, она к нему давно ходит. Даже скрывать не хотят свои бессовестные отношения.

Зина исчезла в темноте и Миша зайдя в дом, закрыла за собой дверь. Мэри не знала, что делать. Она уже решила уйти, так и, не показавшись Мише, но в последнюю минуту передумала.

Она подошла к двери и постучалась. Сердце ее забилось так сильно, словно ему хотелось выпрыгнуть наружу. Но назад дороги не было, и Мэри набралась смелости.

Через полминуты дверь открыл Миша. Увидев Мэри на пороге своего дома, у него от удивления глаза сделались круглыми.

– Доброй ночи, Мэри.

– Доброй ночи.

– Я подумал, что Зина что-то забыла.

– Ничего Зина не забыла. Это я, – сухо сказала Мэри.

– Тогда может что-то случилось с Зиной? Иначе я не могу объяснить твой столь поздний визит.

– Оставь уже говорить о Зине, – сухо бросила Мэри, – это из-за моих грибов у тебя недомогание?

– Ты имеешь виду мое плохое самочувствие?

– Так в полночь, зачем я пришла к твоему дому, как думаешь? Не о женщинах разных на пороге разговоры же вести?

Мише показалось, что Мэри как-то грубо ему отвечает, но причину таких ее резких ответов понять не мог. Он только и сказал:

– Нехорошо гостью на пороге держать. Зашла бы, раз по мою душу.

– Не из тех, кто поздно ночью к чужим мужикам вваливается.

– Ну, что ты, Мэри. Зина тоже только что тут была и ушла. Что там такого?

Мэри снова стало обидно, когда Миша упомянул о том, что Зина была у него, но больше ничего не стала говорить.

– Несмотря на позднее время, мне бы хотелось угостить тебя чаем, – сказал старик.

– Не надо ничего. Спасибо. У тебя нехватки нет в поздних гостях и посетителях. Других будешь угощать.

– Что за разговоры, Мэри? У каждого гостя свое место в моем доме.

– Все нормально. Не бери в голову. Я сегодня встретила Зину возле магазина. Она мне и сказала насчет твоего недомогания. Я подумала, что причиной явились грибы, вот и пришла уточнить, действительно ли я виновата в этом?

– Что ты, Мэри. Ты не причем. И твои грибы самые вкусные, что я ел в жизни. У меня старческое недомогание. Оно часто со мной происходит, когда долго не принимаю лекарства, которые мне врач выписал пить постоянно.

– Тогда я спокойна. Спасибо, что уточнил.

– Мэри, ты мне совсем не нравишься. Ты здорова? Пришла проведать меня, а, кажется, что болеешь сама.

– Со мной все хорошо.

– Я бы не сказал. Ты какая-то взволнованная. Опять эта бессонница?

– Не нужно справляться насчет моего самочувствия. Я со своим здоровьем как-нибудь разберусь.

– Что за резкость? Ты так никогда не вела себя, – удивляясь, сказал Миша.

– А до сих пор надобности не было. Всего хорошего.

– Подожди. Я не могу тебя отпустить одну. Я должен проводить тебя.

– А ты почему не всех провожаешь, кто в гости заходит?

– Что ты имеешь в виду? Ах, ты имеешь в виду Зину?

– Например, Зину.

– Что ты пристала к женщине, Мэри?

– Ничего не пристала и не мое дело вообще говорить о ней.

– Так она в трех шагах отсюда живет. Вот и не было необходимости провожать. А ты в конце села живешь, и я не могу отпустить тебя.

– Поблизости живет, да? Поэтому можно ночью приходит проведать?

– Знаешь, она ведь, тоже одна и с делами своими не справляется за день, тем более с этими газетами бегает целый день. Вот и приходит всегда поздно.

– Всегда?

– Часто она меня проведывает. Да, за что ей огромное спасибо.

– Она так часто ходит к тебе, что ты говоришь, что всегда приходит поздно…

– Да, поздно. А что тебя смущает? Зина не ляжет спать ни за что, если каждый день меня не проведает.

– Это она так тепло к тебе относится?

– Конечно! Столько не тепло, сколько заботливо.

– Какие же вы мерзкие оба.

– Почему мерзкие. Мы всегда так общаемся. Мы остались оба где-то в далёком прошлом в детстве.

– Все. Не хочу больше слышать. И зря вообще пришла. И проводить меня нет необходимости. Я сама доберусь.

– Нет, Мэри. Я не отпущу тебя одну в такую темноту.

Миша последовал медленной походкой за Мэри и догнал ее.

Поздно ночью на дороге могут находиться животные. Если и не причинят тебе вреда, все равно могут напугать. Поэтому одной больше не ходи поздно.

– За Зину переживай, а я больше ни ногой к тебе.

– Зину не только дикие животные, ее и смерть с косой не возьмет.

– Прочные отношения у вас, однако.

– Прочные? Самые прочные с самого рождения.

– Даже с рождения?

– Даже с рождения.

– Тогда и говорить не о чем.

– А как ты поживаешь? Я сколько времени в вашу сторону не ходил и …

– Справляемся. Забор чинить нужно, но я найму кого-нибудь и починят.

– Наймешь? Это же дорого? Я сам починю.

– Не надо. Занимайся своими делами, вернее своим лечением.

– Так я уже почти здоров. Я завтра приду и посмотрю, что там можно сделать с забором.

– Мне бы не хотелось…

– Хотелось бы или нет, а нужно. Не обсуждается, Мэри. Не могу позволить, чтобы я дома кости прогревал, а ты рабочих нанимал для того, чтобы тебе забор латали. Для меня это всего лишь займет не более двух часов. А ты тем самым деньги сбережешь.

– Дело не в деньгах. У меня есть столько, чтобы расплатиться с рабочими.

– Так я не спорю. Только я без дела сижу, а ты должна нанимать кого-то?

– Я не хочу тебя стеснять.

– Я завтра же приду, – сухо ответил Миша.

Миша понимал, что Мэри что-то расстраивает, но не мог понять, что именно. Он не стал расспрашивать ее насчет ее плохого настроения. Только когда они уже были возле ее дома, произнес:

– Спокойной ночи, Мэри. Убери это выражение с лица. Такой красивой женщине кислый взгляд не подходит.

– В этой темноте человек себя не видит, куда тебе о моем кислом лице рассуждать?

– Красоту и в темноте не скроешь.

– А Зине тоже так говоришь?

– Зине? Нет! Попробовал бы я! В детстве дразнил ее конопатой, так она однажды мне крапивой по шее надавала. С тех пор ее дразнить всякая охота пропала.

– В детстве…

– В детстве, в детстве. Говорил же, что с детства она такая властная.

– Ты заметил, что мы о ней и говорим? Только Зина, да Зина!

– Так сама затрагиваешь все время тему, где ее и приходится упоминать.

– Тогда, чтобы Зина успокоилась и не икала от того, чтобы с тобой ее обсуждаем, лучше завершить наш разговор.

– Спокойной ночи, Мэри и прошу тебя, не злись по пустякам и не придирайся ко всему.

– Я ни к чему не придираюсь, да и придираться не к чему. Мне всего лишь неприятно то, что я, женщина преклонных лет пришла, как девчонка проведать тебя, а ты кормишь и кормишь меня разговорами о Зине: то какая она славная, властная, и прочие прелести связанные с ней.

– Вот тебе крест, если о Зине еще слово сажу!

– Крест не трогай в своих грязных мыслях.

– Какие такие грязные мысли? Мэри, мне кажется, что тебя подменили за последнюю неделю!

– Меня никто не подменял. Я была слепая, когда даже поддерживала с тобой дружеские отношения! Пошляк и испорченный старик!

– Стой, стой! Что за разговоры и что за обвинения?!

– А то, что слышал! Ты развратный старик, которому больше нечего делать в моем доме!

– Хорошо. Не знаю, что тебя так расстроило во мне, но не забывай, что мы договорились насчет твоего забора. Починю завтра твой забор, и глазом больше не увидишь меня.

– Не нужны мне твои одолжения! Найдется человек порядочней тебя, которым брезгать не буду, видя в своем доме!

– Мэри, что на тебя нашло? Ты брезгуешь, что я могу зайти в твой дом?

– Брезгую!

– Ну, зря ты так. Разве ты знаешь меня с плохой стороны?

– Конечно, знаю, иначе бы и не называл тебя старым пошляком!

– Я когда нибудь позволял в твой адрес что-то неприличное?

– Еще бы такие старые пошляки в мой адрес что-то лишнее себе позволяли! Я тебе не какая-то твоя односельчанка!

– А что с моими односельчанками не так?

– А то, что так и вешаются тебе на шею!

– С чего ты взяла?

– С того, что своими глазами наблюдаю!

– И когда ты видела, чтобы на шее у меня женщина висела? Ответь, Мэри. Которую женщину я не заметил висевшую на своей шее?

– Все ты прекрасно понимаешь, и я не хочу твое грязное белье выкидывать на солнце!

– Белье, солнце… да что на тебя нашло, Мэри? Ладно, будь я пошляком и развратным стариком, я согласен. Только я пообещал, что завтра починю твой забор. Потом, уверяю, что и глазом меня больше не увидишь.

– Буду только рада! – Хлопнув забор, Мэри зашла внутрь дома.

– Да это точно не ты,– бросил за ней Миша в след, – ты не из тех женщин, которые себя неадекватно ведут. Или быть может, я не разглядел в тебе этого раньше…

– Иди уже к своим женщинам! Заждались, наверное!

– Что тебе до моих женщин? Объясни!

– А то, что пусть всякие пошляки вокруг моего дома не околачиваются!

– Мэри, ты это специально в полночь затеяла? Ты поэтому пришла меня проведать, чтобы так себя вести, словно девочка – подросток?

– Знала бы раньше многие вещи связанные с тобой, не стала бы приходить к тебе!

– И что на тебя нашло? Знать бы только что с тобой…

– Иди уже, иди! Нечего в такое время у моих дверей околачиваться! Увидит кто-нибудь и что подумает?!

– Избавлю тебя от своего нежелательного присутствия!

Развернувшись, Миша пошел в сторону села. Он так и не понял, какая муха укусила женщину, которую он благословлял за ее утонченный нрав.

– Она что-то неправильно, наверное, поняла. Или, скорее всего, недоброжелатели узнали о моих к ней чувствах и решили расстроить мои планы. Но никто ведь не знает, что я люблю Мэри! Хотя, вот иду я ночью по дороге, и сам же горланю об этом! Старый дурак! – Обозвал себя Миша и зашел в свой дом.

Мэри была так раздосадована, что и спать не ложилась. Она включила телевизор и пыталась как-нибудь отвлечься от случившегося.

– Усач, что теперь Миша подумает обо мне? Я обозвала его пошляком. Да, если и пошляк, то мне, как постороннему человеку, какое должно быть до этого дело? – Спрашивала Мэри кота, который лежал у ее ног, – наверное, думает, что я на старости лет совсем из ума выжила. Какое было мое дело до его личной жизни? Кто я для него, чтобы предъявлять ему претензии насчет того, с кем ему общаться. Лишь бы он не понял, что с моей стороны это была всего лишь ревность к Зине, – тревожно произнесла Мэри.

Женщине не с кем было поделиться своими переживаниями. Она продолжила делиться своими переживаниями с котом, которому и дела никакого не было до ее отношений с Мишей.

– Вот, Усач, ты что скажешь? Разве это правильно, то, что Зина ходит к нему поздно ночью. Кому бы такое понравилось? Вот и мне было неприятно, когда увидела ее, выходящую из его дома. Он не наговорится о ней. Хотя, да, ты прав. Миша же мне никто и имеет право. Меня только смущает поведение Зины. Женщину, которую я спрашивала про Мишу и она ничего не рассказала про их отношения. А она должна была? Нет, конечно. Как же все сложно. И зачем я дожила до такого возраста, где сама перед собой позорюсь, в полночь ревную какого-то старика к какой-то то женщине. Где в молодости были мои глаза? Раз так хотелось отношений, то почему тогда ни на кого не смотрела. Что же теперь на меня нашло и веду себя так, как бы мне совсем не хотелось. Не хотелось бы?– Спросила она себя, – не знаю. Я не знаю, что я хочу и чего не хочу! Все очень сложно. У меня нет практики в таких делах. Я стала седовласой женщиной, так и ни разу ни с кем не пообщалась, ни с кем! Разве мне будет теперь легко общаться с кем-то и тем более наверстать упущенное время? А тебе никто и не предлагает общаться, Мэри. Что ты лезешь к мужику, у которого, как ты поняла все прекрасно, все хорошо с Зиной. Ты что творишь. Ты свободна. Нет на тебе никаких обязанностей! Как же нет? В меня же, как сказала Зина, влюблен кто-то. А если и так, то этот кто-то же не Миша, а с другим мужчиной я общаться не хочу. А может, тот мужик еще лучше Миши?– Все равно не хочу. Если бы это был Миша, то я была бы самой счастливой, но ни с кем-то другим. Как же все сложно. Если бы даже Миша, быть может, и отвергла бы и его. Но, даже если бы это был он, мне бы было приятно, что у него ко мне чувства. А он, черствый. А к Зине не черствый. Видела и слышала, с какой теплотой он о ней говорит. А со мной он часто разговаривал и даже недавно обедал. Однако так строго и официально не вели себя Сталин и Черчилль, и кто там еще был? Ах, да, Рузвельт во время Тегеранского договора!

А если спросить саму себя, так у меня и прав никаких нет его обвинять. Он мне ничего не обещал и даже не знает о моих чувствах к себе. Какие там чувства? – Перебила тут же Мэри сама себя, – чувства у молодых бывают, а мне в моем возрасте только о хозяйстве если силы хватит думать и то хорошо. Размечталась. Любви ей, захотелось, – упрекнула себя Мэри снова. Любовь она для молодых, а не для такой старушки как я.

И правда. А что такое любовь? Быть может у меня и в действительности к Мише любовь. Вот состарилась, но так и не поняла, что такое любовь. А если спросить других, хоть возьмем лириков, писателей и философов, то и они не смогут на такой, казалось, простой вопрос ответить. Куда там мне на такое отвечать… хотя, всю жизнь, прожив среди множество книг, можно было чему-то научиться. Так любви не учатся. Она, если постучится в сердце, то сердце без спроса отворяет ей двери. Там учиться ни к чему. Там главное – чувства.

Мэри долго еще лежала в своей постели и думала о многих вещах, которые словно вороны кружились в ее голове и не давали спать. Тут и обида была за свое прошлое, которым, как ей казалось, она прожила неправильно. Теперь любовь нечаянно пришла и совсем некстати. Да, она бы и не согласилась на какие-либо отношения с Мишей, но все равно обида за то, что он выбрал для себя Зину, а не ее, делали ей больно. Сколько не старалась Мэри прогнать ненужные мысли, они все же словно нарочно витали вокруг нее снова и снова.

*****

К утру ей все же удалось поспать. Только петух так начал кричать, что даже Усач проснулся.

– Сам не спит и нам не дает поспать, – сказала Мэри сонным голосом, – выпущу вас всех сейчас, выпущу, и будете клевать сочную траву в утренней росе. Неугомонные мои рябы. Какие же вы у меня суетливые, что и в курятнике вам не сидится.

Мэри все еще лежала к кровати и делала массаж кистям рук. Ей вспомнилось, на какой неприятно ноте они вчера Мишей расстались. Ей стало не по себе, но время нельзя было повернуть назад. Хотя, если бы можно было все вернуть назад, то знает, Мэри бы снова повела себя точно так же, как прошлой ночью.

Мэри было настолько стыдно за себя, что ей хотелось, чтобы словесная перепалка, которая произошла с Мишей, была всего лишь сном. Только это был никакой не сон, и новая волна угрызения совести одолела женщину.

Мэри стала себя терзать за то, что дала волю своим чувствам, чувствам, которым знать никому не следовало, тем более Мише. А если он догадается о том, что у меня к нему чувства? Тогда он подумает, что я старая и развратная старушка! Что теперь скажет Миша? Вот, придет сегодня и скажу ему, что вчера ночью я была неправа и что сама не знаю почему, но несла всякую чушь, обвиняя его неизвестно почему и неизвестно в чем. Он человек умный и должен меня понять, – успокаивала себя надеждами Мэри.

Корова была доена, кур тоже выпустила Мэри на траву и они своими острыми клювами клевали свежую траву. Мэри стояла и смотрела на своих пернатых друзей, мясо которых она никогда не употребляла в пищу. «Только для яиц и ни более», – говорила она обычно односельчанам. А курятина понадобится, так на рынке возьму. Не думайте, то я стану есть мясо тех кур, которых сама видела, как вылупились из яиц. Как вспомню, какими маленькими цыплятами они были, ей Богу, как дети и потом возьми и …

Присев на стул под деревом, она радовалась тому, как по траве бегали куры, отнимая друг у друга дождевых червяков.

– И как я могла прожить без всего этого, что я имею сейчас? Какое же это счастье иметь Красотку, кур, своего неугомонного кота, свой огород, в котором растет практически все. Женщине было приятно, что нашла в жизни что-то такое, что приносило ей радость.

Может Мэри бы еще нашла у себя в жизни что-нибудь такое, о чем бы было приятно думать, но ее покой был нарушен визитом Миши. Он, чтобы Мэри обратила на него внимание, произнес громко:

– Хозяева!

Увидев Мишу, Мэри тут же вскочила с места и будто ее застали в врасплох, стала прихорашиваться, поправляя передник.

– Доброе утро Миша.

– Доброе утро, – сухо ответил старик, – сказать по правде, хотел со свидетелями идти к тебе, но передумал.

– Не поняла.

– А что тут непонятного? Или забыла вчерашнюю ночь?

– Вчерашнюю ночь помню, но свидетели…

– А свидетели для того, чтобы они доказали мою невиновность, если ты снова начнешь обвинять меня неизвестно в чем.

– Так ты об этом? Ну, прости меня старую. Или забыл, что старые люди иной раз и вовсе с языком не дружат?

– И чем я тебя обидел так, что ты так грубо начала со мной вчера ночью разговаривать? Ладно. Как говорится, – « Кто старое помянет, тому глаз вон».

– Ничем ты меня не обидел, Миша. Абсолютно ничем. Сама не знаю, что на меня нашло. Я вот, пока ты не пришел, думала, как перед тобой извиниться. Я виновата перед тобой. И правда, ты мне ничего не сказал такого, чтобы я так грубо разговаривала вчера с тобой.

– И ты вправду поверила, что ты меня как-то задела?– Он громко рассмеялся, – Мэри, если бы я обижался на слова женщин, я бы тогда мужиком себя не считал! Так, веди меня к месту, где нужны мои руки.

– И вправду не обижаешься?

– Нет, говорю же. Не обижаюсь. Я понял, что у тебя какая-то ревность.

– Ревность?– У Мэри по телу пробежал холодный пот.

– Да, ревность. Ты одна, сколько лет живешь в этом селе и, быть может, поэтому и ревнуешь, что из-за своего одиночества…

– Мэри не поняла слова Миши. Он говорил про ревность или зависть.

– Может, ты имеешь в виду зависть?

– А мне показалось, что ревность или может зависть. Бог его знает. Только я заметил, что как только речь заходила о Зине, ты сразу же менялась. Оставим этот разговор, от которого никакой пользы. Лучше заняться делом, чтобы был результат от нашей возни. А болтовня пользу никакую не приносит. Зачем на нее тратить лучшее время дня – «утро». Болтовне же можно часок другой уделить, когда за день все дела сделаны и сидишь у дома на лавочке и дышишь перед сном свежим воздухом.