Соблазн осенних акварелей. Психологический детектив

* * *

Письмо от Чулпан прилетело очень вовремя. В теме значилось: «Юрий Федюхин». Чулпан удалось найти одного-единственного человека с таким именем, удовлетворяющего нужным критериям – взрослого, обеспеченного и заинтересованного в покупке дома в Абхазии. Это был довольно известный московский врач-пульмонолог. Несколько раз его приглашали в ток-шоу, где он рассказывал об авторском методе лечения болезней лёгких и о намерении открыть собственную лечебницу – причём упоминалась именно Абхазия, в которой, якобы, есть районы с идеальным микроклиматом. Последнее, что удалось узнать о докторе Федюхине из открытых источников – что он нашёл инвесторов для своего проекта. В конце письма Чулпан интересовалась, нужно ли вытаскивать что-то ещё из источников закрытых.

Обрадованная тем, что коллега уже проснулась, Майя перезвонила в ответ и сказала: не нужно. Её, Майю, больше всего волнует судьба Федюхинского проекта, а для этого закрытые источники не требуются – достаточно пообщаться с самим врачом частным порядком и спросить, скоро ли заработает его лечебница и где она находится.

– Сделаю, не вопрос, – легко согласилась Чулпан, не вынуждая Майю объяснять, почему та не может связаться с ним от своего имени.

– И вот ещё что. Пожалуйста, наведи для меня справки о Вахтанге Шанава, восемьдесят третьего года рождения. Гражданство может быть любое – российское, абхазское или двойное. Зимой жил в Сухуме, называл себя предпринимателем; где находится сейчас и что делает – не знаю; скорее всего, замешан в каком-то криминале.

– С криминалом – это не ко мне. Покровского попрошу, ты не против?

– Проси, конечно, мне без разницы.

– К вечеру всё будет, – пообещала Чулпан и отключилась.

А утро, тем временем, вступало в свои права. Небо стремительно светлело, дом оживал и наполнялся уютным курортным шумом. На балконе соседнего номера заливался смехом ребёнок. Поодаль включили телевизор. Из коридора донёсся голос женщины, обещавшей кому-то заказать завтрак наверх. «Я тоже так сделаю, но позже», – подумала Майя. Идти в столовую ей не хотелось – хотелось сладкого утреннего уединения. Знакомство с другими постояльцами можно и отложить, практического смысла оно пока не имело.

Одно из окон Майиного углового номера выходило на ту самую калитку, которую зимой караулил смышлёный мальчик Боря, и на крыши построек позади неё, где были владения егеря. Поэтому лай собак и лошадиное ржание хозяйка комнаты различала даже лучше, чем голоса соседей. Привлечённая звуками, она подошла к окну и выглянула наружу. Калитка стояла распахнутая настежь, людей видно не было. После завтрака, рассудила Майя, первым делом нужно навестить Нури – посмотреть на его питомцев и на то, как у него всё устроено. Она хотела отодвинуться от окна, но тут из дома через заднюю дверь вышла невысокая, крепко сбитая девушка с объёмистой эмалированной кастрюлей – очевидно, Мадина.

– Мурат! – густым и «плотным», под стать комплекции, голосом позвала девушка.

Ответа не было. Горничная вздохнула, поставила кастрюлю на землю и снова крикнула:

– Мурат!

Вместо помощника Нури из-за угла дома вырулил помятый и заспанный Павлик в серых трикотажных штанах, вытянутых на коленях, и широкой футболке очаровательного цыплячьего цвета.

– Доброе утро, козочка! – игривым тоном приветствовал он Мадину. – Как спалось?

Девушка обернулась к нему, и Майя получила возможность рассмотреть её лицо – такое же квадратное и простое, как у Мурата. Неровная смуглая кожа, широкие сросшиеся брови, крупный мясистый нос, тёмный пушок над верхней губой, тяжёлый подбородок… да уж, назвать Мадину хорошенькой было невозможно. Одинаково плоская и сзади, и спереди, не могла она похвастаться и фигурой. Единственное, что её украшало – пышные и блестящие чёрные волосы, собранные сейчас в низкий хвост. Но зато взгляд, которым горничная смерила Павлика, был умным и цепким. Пожалуй, Артём не ошибся, отметив, что она из тех, кто «способен вырасти от курьера до директора компании».

– Меня зовут Мадина, вы опять забыли? – проронила девушка с точно отмеренным раздражением в голосе – ровно таким, чтобы показать, что фамильярное «козочка» ей не нравится, но не провоцировать Павлика дразнить её постоянно.

Акцент у Мадины почти отсутствовал.

– Не забыл, бодливенькая ты наша, – хохотнул Павлик. – Но, согласись, «козочка» тебе идёт гораздо больше? Целыми днями бодаешься и прыгаешь!

Горничная поджала губы.

– Ну ладно, не дуйся! – он подался к ней, взял за локоток и вдруг предложил: – Поехали со мной на пляж. После завтрака повезу людей – и тебя возьму.

– Спасибо, но я работаю, – она аккуратно, но очень решительно высвободилась и отступила в сторону.

– Работа не волк, в лес не убежит. А тепло скоро закончится, нужно им пользоваться.

В этот момент из дома вышел управляющий.

– Ах, вот ты где! – разгневанно бросил он, обращаясь к Павлику. – Почему мне приходится тебя искать?! И где счет на бытовую химию, который я просил принести ещё вчера вечером?

– Будет, Артём, сейчас всё будет, чего ты расшумелся? – засуетился помощник. – Я подумал, вечером ты, в любом случае, не…

– Нужно не думать, а делать, как велено. Чтобы через пять минут счёт лежал у меня на столе, – отрезал Артём и вернулся в дом; Павлик кинулся следом.

Мадина подняла кастрюлю и шагнула к калитке, в которую в ту же секунду вошёл Мурат. Сама не зная, как – не то по скорости его появления, не то по выражению лица – Майя догадалась, что он всё слышал. Вокруг Мурата, размахивая висячими ушами и повизгивая от счастья, скакала большая коричневая собака с рыжими подпалинами. Он прикрикнул на псину, которая сразу присмирела и села у его ног, буркнул что-то по-абхазски своей невесте, забирая у неё ношу – и за ручки кастрюли ухватился так яростно, что побелели костяшки. Мадина нежнейшим образом прикоснулась к его плечу и принялась говорить, успокаивая и словно объясняя нечто важное. Майе почудилось, что в потоке непонятной речи пару раз мелькнуло слово «Артём». Мурат продолжал бурчать, но постепенно смягчился, руки расслабились, по лицу пробежала улыбка. Парень и девушка вскоре разошлись, возвращаясь к своим обязанностям, а Майя ещё какое-то время стояла у окна – осмысливала увиденное.

Положа руку на сердце, сценка была странная. Странная не поведением Павлика, цеплявшегося к Мадине явно не ради того, чтобы замутить интрижку, а просто от скуки. И не спокойствием горничной, знающей себе цену и умеющей за себя постоять. По-настоящему заинтриговало Майю бездействие Мурата. Почему он не вступился за невесту? Даже если допустить, что ссориться с помощником Артёма ему не позволяют субординация и страх потерять работу – хотя особого уважения к Павлику в «Сердце гор», похоже, не испытывали – даже в этом случае непонятно, что мешало Мурату войти во двор на две минуты раньше, обозначив своё присутствие? Да и сама Мадина, кстати, держала себя совсем не так, как следовало бы девушке, жених которой трусит защитить её от приставаний других мужчин – что тоже казалось довольно странным. Фантазировать, придумывая разгадку, Майя не стала – сложила очередной кусочек мозаики в мысленную «коробочку», уверенная, что рано или поздно ему найдётся место в общей картине, и на этом успокоилась.

* * *

Остаток утра она провела, как мечталось – светло и безмятежно. Всласть поплескалась в душе, неприлично плотно позавтракала, поболтала по телефону с девочками, повалялась на постели с книжкой, а потом, когда стрелки часов уже подползали к одиннадцати, вдруг вспомнила о лежащем на дне чемодана пакете с рисовальными принадлежностями – и решила в него заглянуть. Обещанное Краузе вдохновение не приходило, но терять надежду, что это случится, было ещё совсем рано.

Майя достала пакет, разложила на журнальном столике кисти и краски и немножко полюбовалась своими сокровищами. Потом раскрыла папку с бумагой, намереваясь взять чистый лист – и увидела лежащую сверху незаконченную акварель. Досадливо поморщилась – рисунок оказался тут случайно; последнее, что она собиралась делать – портить себе отпуск попытками довести до ума неудачные заброшенные работы. Раздумывая, куда девать находку – убрать назад в чемодан или просто выкинуть, – Майя пробежала по ней оценивающим взглядом.

Задумка была неоригинальная, но симпатичная: дождливая осенняя аллея, чёрные от сырости стволы деревьев, багряные и охристые кроны, облака голубиного цвета и их отражения в лужах, а в дальнем конце аллеи – силуэты мужчины и женщины, идущих под одним зонтом. Реализация же, как обычно, подкачала: вместо деревьев была аляповатая мазня, стволы расплылись, небо вышло унылым, как белёный потолок, лужи Майя изобразить не успела. И только парочка получилась как надо – в лаконичных мазках раскрывалась целая история. Немолодой, но статный мужчина ступал с достоинством, подставив руку своей спутнице, а та, совсем ещё молоденькая, длинноногая, худенькая и коротко стриженная, льнула к нему, как воплощение первой любви. Над парочкой Майя корпела в мастерской у Краузе, под личным его руководством. Она давно привыкла, что он не только умеет угадывать её замыслы, но зачастую понимает их лучше неё самой. Однако в тот день наставник превзошёл себя. Майя не рассказывала ему про Вадима и Фиби – она вообще никому про них не рассказывала. Откуда же он тогда узнал, как именно должны выглядеть мужчина и женщина на её картине?..

Искушение отправить акварель в мусорную корзину было велико – но столь же велико было и непонятное желание её сохранить. Деликатный стук в дверь избавил Майю от необходимости немедленно принять решение.

– Войдите! – крикнула она, и на пороге возник Артём, выглядевший слегка виноватым.

– Майя Михайловна, простите! – он внедрился в комнату и прикрыл за собой дверную створку. – Только сейчас сообразил, что не предупредил вас, в котором часу мы отвозим гостей на пляж. Павлик уже уехал. Я сам могу, если хотите…

Майя с улыбкой поднялась ему навстречу.

– Сейчас? Нет, не хочу. Отвезёте вечером, как вчера. Если, конечно, у вас найдётся время.

– Как вам будет угодно, – Артём улыбнулся в ответ.

– Но раз вы сейчас не слишком заняты… – начала она; план действий у неё уже сложился.

– Не слишком! – с готовностью подхватил он.

– Тогда, пожалуйста, дайте мне возможность взглянуть на ваших соседей. Как называется их заведение? «Приют в поднебесье»?

– Угу.

– Я бы хотела с ними познакомиться. Это можно устроить?

– Без проблем, – закивал администратор. – Я позвоню Алле – она там главная. Скажу, что собираюсь показать вам её цветы. Цветник у них, и правда, обалденный.

«Алла, – повторила про себя Майя. – Отлично!» Появление на горизонте ещё одной женщины её обрадовало – дурнушка Мадина на роль Артёмовой тайной любви решительно не годилась. Хотя кто знает, какова она в близком общении? А эта Алла, в действительности, может быть пятидесятилетней матроной, вроде самой Майи. Но познакомиться, в любом случае, стоило, и чем скорее, тем лучше.

– Когда пойдём?

Артём промолчал – уставился, хмурясь, куда-то ей за плечо. Майя обернулась и поняла, что он разглядывает осеннюю акварель. Ей стало неприятно. Свои работы она стеснялась демонстрировать даже членам семьи, чего уж говорить о посторонних?

– Это ваш рисунок, Майя Михайловна?

– Мой. Но он не стоит того, чтобы на него смотреть, – вздохнула она и спрятала акварель в папку.

– А по-моему, очень красиво! – на губах у Артёма опять заиграла улыбка, складка между бровей разгладилась.

– Когда-нибудь будет красиво. Но пока я только учусь. Решила вот заняться на старости лет.

– Скажете тоже – на старости! – возмутился он.

– Как выяснилось, наличие хобби здорово украшает жизнь, – Майя решила не углубляться в обсуждение собственного возраста. – Ужасно жалею, что не начала раньше. Вернее, начинала давным-давно, но тогда же и забросила.

– А у меня нет хобби, – развёл руками молодой человек. – Всё как-то… не до того. Сначала учёба – спецшкола английская, университет, год в Европе… потом работа. В детстве ходил в музыкалку, играл на кларнете. Родители настояли – типа, для лёгких полезно, и вообще. Я как доучился, так этот чёртов кларнет запихал на шкаф – и больше никогда не доставал.

– Непременно придумайте себе дело для души! – шутливо-назидательным тоном произнесла Майя. – Придумайте теперь, не откладывая, а не тогда, когда уйдёте на пенсию. Неужели вам совсем ничего не хочется, кроме собственной гостиницы?

– Хочется. Постараюсь придумать, – с неожиданным смущением пробормотал он.

Озадаченная острой реакцией, Майя поспешно сменила тему:

– Вы не ответили, Артём. Когда мы пойдём в «Приют в поднебесье»?

– Не пойдём, а поедем, – встрепенулся управляющий. – Это довольно далеко. И знаете, что, Майя Михайловна… У меня есть идея! Предлагаю поехать не на машине, а верхом.

Настал её черёд смутиться – и переспросить изумлённо:

– Верхо-ом?.. Что вы такое придумали?! Я не умею верхом.

Прокатиться на лошади Майе довелось один раз в жизни, и так давно, словно этого не было вовсе.

– Невелика печаль! – засмеялся Артём. – Мы с Нури в два счёта вас научим. И лошадку дадим самую смирную – сама довезёт, куда надо.

– О Боже! – она провела ладонями по лицу. – Мне уже заранее страшно. Отказаться я, видимо, не могу?

Он удивился:

– Почему не можете? Ваши желания для меня закон. И нежелания тоже. Я просто подумал, что конная прогулка в горах доставит вам удовольствие.

* * *

Майя и сама не знала толком, почему согласилась. Может, не захотела выглядеть трусихой – не столько в глазах управляющего «Сердца гор», сколько в своих собственных. А может, и в самом деле, увлеклась идеей маленького приключения. Так или иначе, но десять минут спустя, подобрав волосы и переодевшись в подходящие случаю бежевые капри и лёгкую белую блузку в золотисто-розовый цветочек, она явилась на задний двор. Артём дожидался там, вместе с Нури и Муратом. Первым делом Майя собиралась попросить Нури показать ей четвероногих подопечных. Однако при виде двух лошадей, к тому времени уже выведенных из конюшни и осёдланных, так сильно растерялась, что о своём намерении позабыла – и беспокоилась теперь лишь о том, как бы растерянность не стала совсем уж явной.

– Её зовут Аира, – с удовольствием произнёс Нури, подводя Майю к предназначенной ей лошади, серой в белых пятнышках.

Такие пятнышки, вспомнила Майя, называются «яблоками».

Аира лениво помахивала холёным хвостом и косила на будущую наездницу внимательным голубым глазом.

– Угостите её, – егерь вложил в Майину руку кусок сахара. – Раскройте ладонь… вот так. Она возьмёт.

После недолгого раздумья Аира потянулась к лакомству, мягкие лошадиные губы коснулись ладони, и сахар исчез. Майя медленно выдохнула, осторожно погладила тёплую шелковистую шею и вымолвила:

– Как по-твоему, мы подружимся?

Лошадь тихонько фыркнула и шевельнула ушами. Майе хотелось поверить, что это означает: «Да!»

Началась весёлая и слегка неловкая суета: Майе в шесть рук помогали забраться в седло, проверяли, удобно ли ей, подтягивали стремена, а потом сообща учили трогаться с места, поворачивать и останавливаться. Лошадка, и правда, оказалась смирной – движение и смех вокруг себя, и Майины ахи и вздохи она воспринимала с философским спокойствием. Её собрат, буланый черногривый жеребец Гучар, предназначенный Артёму, переступал с места на место и всхрапывал; вот он-то, видимо, нервничал – или попросту измучился в ожидании прогулки. Сама же всадница изо всех сил старалась не паниковать и втайне радовалась своей хорошей физической форме. «Ну и позорище было бы, – думала Майя, – если бы пришлось закидывать меня наверх, как куль с мукой!» В седло она взобралась хоть и с поддержкой, но самостоятельно – и держалась в нём крепко. И когда стало понятно, что Аира, действительно, слушается, подчиняясь командам и натяжению уздечки, страх отступил и рассеялся, освободив место жажде новых ощущений.

Тренировки ради Майя несколько раз прокатилась туда-сюда вдоль конюшни и псарни и, наконец, смогла осмотреться по сторонам. Постройки вплотную примыкали друг к другу, свободного пространства между ними почти не осталось, но, несмотря на это, ощущения тесноты не возникало – вероятно, потому, что чистота и порядок здесь были почти такие же, как в кухне у Натэллы. Майя полюбовалась лоснившимися довольством собаками, которые флегматично взирали на неё через сетку вольера. Поинтересовалась у Нури, сколько всего у него лошадей, получила ответ: четыре – и предложение познакомиться с остальными двумя. Отметила, какими влюблёнными глазами смотрит он на животных, как молодеет и светлеет его лицо и сколько радости появляется в его низком и хриплом голосе, когда он обращается к ним. И сделала вывод: этот человек абсолютно счастлив. Он получил всё, что хотел, и по доброй воле с полученным не расстанется. Майя хоть и с трудом, но могла себе представить, что Нури обидится на Артёма и начнёт «копать» под него лично. Однако вредить репутации «Сердца гор» старый горец не станет ни за какие коврижки.

Прямо сейчас, впрочем, ни о какой обиде речи не шло. С Артёмом Нури вёл себя приветливо и корректно, от прежнего раздражения не осталось и следа. Вместо него в интонациях и взгляде появилась едва заметная снисходительность, на которую впору было обижаться уже Артёму. Но дело есть дело – управляющий, если и чувствовал себя задетым, виду не подавал и вообще держался молодцом. «Всё в порядке, – понаблюдав за обоими, заключила Майя. – Даже лучше, чем я рассчитывала!» Она была очень довольна, что зимние усилия не пропали даром.

Кто её сумел удивить – так это Мурат! К Нури, как и предполагалось, он испытывал почтение, граничившее с подобострастием – указания егеря парнишка кидался выполнять раньше, чем тот успевал договорить. На Артёма такое почтение не распространялось, но повода упрекнуть себя в нарушении субординации Мурат не давал – он был и вежливым, и исполнительным. Чего-то большего от родственника Нури ожидать не стоило. Сюрпризом для Майи оказалось отношение Мурата к ней самой. Она пыталась завязать с ним разговор, пока он крутился рядом, снаряжая её на прогулку, но не добилась даже односложных ответов; взгляд у него стал ещё более настороженным, чем утром – и в какой-то момент Майя поняла: да он же просто боится! Как будто кто-то сказал ему, что она – опасная женщина, к которой лучше не приближаться… вот как это выглядело! Связан ли страх Мурата с «полтергейстом», оставалось только гадать. Мальчишка, конечно, всей душою предан Нури и вряд ли ввязался бы в сомнительную авантюру без его одобрения. Но, кроме Нури, есть ещё Мадина, на которую её жених тоже смотрит снизу вверх. А с Мадиной пока совсем ничего не ясно.

– У вас отлично выходит! – вмешался в Майины размышления наблюдавший за ней Артём, когда она в очередной раз проехала мимо. – По-моему, можно отправляться. Как думаете, Нури?

– Думаю, можно, – отозвался егерь от дверей конюшни.

– Как скажете! – Майя улыбнулась и заправила за уши выпавшие из пучка пряди. – Погодите только, я возьму тёмные очки, – полуденное солнце, даром, что октябрьское, светило очень ярко.

Артём помог ей спешиться, и она побежала в номер.

А там её ожидал очередной сюрприз. Отыскивая взглядом очки, она заметила, что коробка с красками и папка с рисунками лежат совсем не так, как были оставлены. Пары секунд хватило, чтобы убедиться: брошенные на журнальном столике принадлежности для рисования не только «сами собой» поменяли местоположение, но и изрядно уменьшились в количестве. Майя поняла, что лишилась самой тонкой и самой толстой кисточек, а заодно и желтых красок всех оттенков – золотистых, рыжеватых и охристых, названия которых – «индийская», «неаполитанская», «тициановая» – звучали для неё, как музыка.

* * *

– Так и живём, – покачал головой Артём несколько минут спустя, когда она рассказала ему о случившемся. – У нас всё время что-нибудь теряется в номерах, а потом находится где попало – помните, я рассказывал?

– Помню, конечно, – кивнула она.

Они неспешным шагом ехали через лес, и на лошади она чувствовала себя уже достаточно уверенно, чтобы поддерживать разговор.

– Не расстраивайтесь, Майя Михайловна, – вздохнул администратор. – Ваша краски и кисточки скоро к вам вернутся.

– Да я не расстраиваюсь, что вы, – улыбнулась она. – То есть я, конечно, буду ждать их возвращения. Но, если честно, я даже рада, что они исчезли именно теперь.

Артём посмотрел на неё вопросительно.

– Потому что теперь я могу точно сказать, кто из персонала «Сердца гор» непричастен к такого рода шалостям. По крайней мере, к сегодняшней шалости… но я пока исхожу из того, что наш шалунишка действует в одиночку.

– И кто же? – поинтересовался было он, но тут же сообразил: – А, понятно: Нури и Мурат. Ваши вещи пропали как раз тогда, когда вы были на заднем дворе. А эти двое постоянно маячили перед глазами.

– Верно, – подтвердила Майя. – Так что у них есть алиби. Тамары в доме нет; Натэлла, я думаю, вне подозрений…

– Был бы удар под дых, окажись это Натэлла… – буркнул Артём.

– Не волнуйтесь – это не она. Насколько я могу судить, ваша повариха очень привязана и к «Сердцу гор», и к вам лично. А кстати, мне теперь известно, почему она больше не ждёт в гости Вахтанга.

– Почему?

– Он что-то натворил – как она выразилась, «опозорил семью». Бедняжка о нём и слышать больше не желает.

Майин спутник поморщился:

– Неудивительно. Всё к тому и шло.

– Я попросила коллег навести справки. Так… на всякий случай. Хочу узнать, не впутался ли Вахтанг в какой-нибудь криминал. Ещё я выяснила, который из Юриев Федюхиных пытался перекупить дом у вашего дяди, – Майя пересказала Артёму всё, что узнала от Чулпан, и заключила: – Непонятно пока только одно: доктор Федюхин до сих пор носится с идеей устроить свою лечебницу именно здесь – или всё-таки подыскал другое место? Но, надеюсь, ответ на этот вопрос мы скоро получим.

– Как много вы уже успели, Майя Михайловна! – восхитился Артём. – А мне особо нечем похвастаться. Я перерыл всю свою базу – пытался найти хоть какие-нибудь привязки к Ростову. Без толку! Кроме Анжелы и Валентина, никаких намёток.

– Жаль, конечно… но ничего не поделаешь. Шут с ним, с Ростовом, свет клином у нас на нём не сошёлся. На самом деле, подозреваемых осталось мало. Ведь если ко мне в номер сегодня наведались не Натэлла, не Тамара, не Нури и не Мурат – значит, это сделали Мадина или Павлик, согласны?

– Согласен, – с задумчивым видом покивал он.

– Нури, впрочем, в алиби и не нуждается. Он чрезвычайно доволен своей нынешней жизнью и не станет её рушить. Можно, конечно, предположить, что Нури – исполнитель, которому заказчик пообещал, что гостевой дом не закроется, а всего лишь поменяет владельца, и для самого Нури всё останется как есть. Но ваш егерь слишком давно живёт на свете, чтобы верить подобным обещаниям. А вот Мурат…

– Что Мурат? – поднял тёмные брови Артём.

– Он меня боится, вы заметили? Я обменялась с ним всего парой слов и ничем его не обидела. Стало быть, он заранее узнал обо мне что-то такое, что его пугает. Репутации капризной клиентки, которой невозможно угодить, у меня, наверное, нет?

– Разумеется, нет!

– Зато у меня есть репутация человека, который видит и понимает больше других. И ещё я работаю в МВД. Иными словами, бояться меня может тот, кто не в ладу с законом… или тот, кому просто есть, что скрывать.

– Насчёт проблем с законом – вряд ли… – помолчав, протянул управляющий. – Мурат всю жизнь живёт в своей деревне, ни в чём криминальном замечен вроде бы не был. Я наводил о нём справки, прежде чем взять к себе. Видимо, правильная – вторая версия. Ему просто есть, что скрывать.

– Причём, имейте в виду… совсем не обязательно, что сам он это осознаёт. Мурат, мне кажется, парень простодушный – ненароком может ляпнуть что-нибудь лишнее. Поэтому, возможно, его напугали намеренно – наплели небылиц, дабы он от меня шарахался и не болтал.

«Ведьма. Вы ведьма!» – всплыло в Майиной памяти услышанное зимой от Нури.

– И кто, по-вашему, мог… наплести? – уточнил Артём.

– Понятия не имею. Кто угодно! Неясно даже, имеет ли это отношение к событиям, из-за которых я сюда приехала.

– Лично я, во всяком случае, говорил ему только о том, что вы – моя гостья и что он должен выполнять любые ваши просьбы, а если не имеет возможности – сообщать мне.

Артём устремил взгляд на дорогу, лицо у него было напряжённое. «Он знает гораздо больше, чем хочет показать!» – в очередной раз подумала Майя.