11
Утром папаша снова разбудил на завтрак, типа приучал к ранним подъёмам. Его по-прежнему не заботили следы на моей роже – он ничегошеньки не спрашивал. Ему было насрать, где и с кем я шарюсь, готовлюсь ли к школе и как вообще мои дела. Откуда ссадина на лбу, он тоже не спросил, цокнул недовольно и вернулся к телеку.
– Я сегодня задержусь на работе, – сказал папаша. – Потом с друзьями встречусь.
Это значило, что он укатит напиваться к Элу.
– Ты долго не шляйся, понял? – продолжал он. – И постарайся без вот этого. Во вторник уже в школу, а ты с таким лицом.
– А чё не так с моим лицом?
– Давно в зеркало не смотрел?
«Серьёзно?» Всю неделю, пока я ходил с побитой рожей, ему было насрать, а тут вдруг решил включить заботу? Неужто его обеспокоил синяк на моём лбу, здоровенный такой, прям под цвет глаз? Или же осознал, что это увидят в школе?
Короче, я оскалился невпопад и продолжил есть – салат был отвратительный.
– У тебя проблемы какие-то? – спросил папаша.
От неожиданности я вилку до рта не донёс, уставился на него ошарашенно, а он всё допрашивал:
– Ты с местными ребятами повздорил? Не сладили, что ли?
Конечно, хотелось поверить в заботу, хотя бы на минуточку. Но он по-любому за свою шкуру переживал, типа вдруг в школе решат, что он деспот. А там и социальная служба навострится, проверку начнёт и всё такое. Репутация у него и так была не самая блестящая, а ехать жить к тётке за триста световых мне вовсе не хотелось.
Вообще, тётя Эви вроде как была нормальная, хотя с мамой они не особо ладили. Но мне она всегда казалась дружелюбной, пусть и немного экстравагантной. А ещё она была… чокнутой, что ли. Ну типа могла ущипнуть, заржать на пустом месте, выдать бред собачий за истину и всё такое. Один раз потратила кучу денег на всякое барахло, а потом тут же его выбросила. Но вряд ли эти странности могли стать причиной разлада.
Короче, жить с тёткой я не хотел. Как и делиться с папашей проблемами.
– Ладно, вечером поговорим, – сказал он. – Друзья подождут. Приеду где-то в восемь.
– Не будем мы говорить. Всё у меня ладно.
– А на лице что?
– Ну подрался малость, тебе-то чё?
– А сказал, что осы, – подловил папаша.
– Слышь, ты чё прицепился? Осы не осы, какая на хрен разница? Ты как бы не особо беспокоился. Или чё, боишься, что эти побои на тебя повесят? Так ты не бойся, я клеветать не буду.
Папаша вздохнул огорчённо и покивал.
– Люций, я понимаю, что бросил тебя. Такое и не прощается, наверно. Но сейчас-то у нас есть возможность наладить отношения. Ты всё-таки мой сын.
– Вспомнил, блядь! Все эти годы тебе насрать на меня было. И теперь тоже. Всё, чё ты во мне видишь, – это мамины глаза. Вечно напьёшься и пускаешь слюни, грёбаный ты извращенец! Смотреть на тебя тошно! – Я уже не мог остановиться. – Да лучше бы ты умер, а не мама! Вечно ты всем недоволен, вечно требуешь и орёшь. А как напьёшься, так вещаешь про любовь! Ну вот давай, скажи: чё я люблю? Кто мои друзья? Была ли у меня девочка? А куда я буду поступать, знаешь? Ни хера ты не знаешь!
Я смёл тарелку со стола и, дрожа от ярости, обвинил:
– Ты даже не знаешь, что у меня с башкой проблемы!
Папаша долго молчал – по-любому уже опаздывал, – всё пялился на загаженный пол и задумчиво кивал. Потом повторился:
– Вечером поговорим.
Он свалил наконец на работу. Мне же, подвывая от злости, пришлось убирать бардак. И не помогли ни образ девочки с голубыми лентами в светлых волосах, ни считалочка, ни лёд на загривке. Не помогла даже боль в хрустнувших пальцах и ссаженных костяшках. Оставалось только реветь. Но я набрал Грику.
– Алё? – недоверчиво ответил он.
– Принеси «пыль».
И пока он не опомнился, я дал отбой.
А Грик не особо торопился. Я думал: не придёт. Думал, что делать, если он не придёт. И всё накручивал себя, накручивал, папашу проклятиями осыпал. Костолома и всю эту историю раз сто послал на хер. Потом забился в угол и до боли стиснул колени – лишь бы окончательно не сорваться.
«Топ-топ… пошло всё в жопу!»
Тут наконец раздался звонок. Я подскочил и вмиг оказался у двери, распахнул её и уставился на Грика. Он чуть оскалился и нервно огляделся, – видать, с наркотой в кармане чувствовал себя неуверенно.
– Принёс?
– Чё, прям здесь?
– Давай сюда.
Он достал пакетик – я отобрал.
– Она вообще-то денег стоит, – рявкнул Грик.
– Да ты за свои косяки мне сто пакетов должен!
– Ничё я тебе не должен. Хочешь «пыль» – плати!
– Пошёл ты!
Грик не позволил захлопнуть дверь: вцепился в неё и рванул обратно.
– Слышь ты, принц недоделанный, если Костолом узнает, он нас обоих убьёт!
– Да по хер!
– Ты не знаешь последствий. Уж лучше я тебя сдам, чем потом огребу за недосмотр.
– Серьёзно? Ты ж сам мне «пыль» принёс.
– Давай её обратно!
Секунда – и дверь хлопнула перед его носом. Грик ещё минуту звонил и стучал, потом, видать, сдался и свалил. А я таращился на пакетик с серебристыми, плохо перетёртыми кристалликами и в душе не чаял, как быть. Ни разу в жизни наркоту не пробовал и даже видел её впервые. Вот что с ней было делать – вдохнуть типа или сожрать? Может, развести – и в вену? А шприцев-то у нас и не было.
Руки дрожали. В башке мысли хороводили. Так некстати вспомнились некрологи про богатых деток, которые загнулись от передоза на очередной вечеринке. Вот что хорошего скажешь о человеке после такой смерти? Обо мне бы ещё и дрянь какую-нибудь придумали, типа я был проблемным, агрессивным психом и типа всё закономерно.
К чёрту такие некрологи. И к чёрту эту «пыль».
Да и зря я, наверно, на Грике сорвался. Вдруг он не предатель, а просто идиот? Сам он тоже не от большого ума встрял. Что ему мешало накосячить снова? Может, решил выслужиться перед хозяином, типа поблажку какую выпросить, а смотрины пошли не по плану. Ну не подумал – всякое же бывает.
Мобильник зазвонил, высвечивая незнакомый номер. А я просто ждал отбоя, хотя «пыль» и не принял. Грик смело мог идти в жопу со своими ябедами, но выслушивать нравоучения сейчас было выше моих сил.
Тот же номер позвонил снова. Я всё-таки ответил:
– Да.
– Ну что, идём в поход?
«Поход? Какой на хрен поход?»
– Э-э, я… Сейчас выйду.
Собирался я долго – в душе не чаял, куда деть клятую «пыль». Пришлось в карман засунуть. Уже у двери вспомнил про папашу, взял в холодильнике его грёбаный соус и вышел из квартиры.
Макс ждал у подъезда и дружелюбно скалился.
– Тебе это зачем? – Он кивнул на соус.
Я разбил бутылку об урну, выбросил осколки. Макс чуток опешил, но допытывать не стал и обеими руками показал на серенький минивэн.
– Гляди, что я добыл. Сколько нас будет человек?
– Ну… типа двое.
Улыбка у него сразу пропала.
– Да я понятия не имел, что ты реально… Ну типа… на хрена?
– А я серьёзно, представь себе!
– Ну, прости. Давай… к моей подруге заедем.
Он не ответил, сел в машину. Кажись, разозлился. Или обиделся. Но откуда мне было знать, что он реально потащится в клятый парк? Какой в этом смысл? Да никакого!
На Линовской, как всегда, было пусто, только чья-то курица стояла у дороги. Макс резко крутанул руль вправо – курица всполошилась и вприпрыжку кинулась к воротам.
– Ты чё творишь?
– Яма, – ответил он.
Не было там никакой ямы.
– Вот этот, с зелёной крышей, – сказал я и тут же сообразил, что выдал адрес Нинки.
Макс остановился на обочине, к забору подъезжать не стал. Я вышел и замер у калитки. Простоял, как идиот, с минуту, наверно.
– Ты, может, зайдёшь и постучишь? – подсказал Макс.
И что бы я делал без его советов?
Крыльцо, видать, недавно мыли: ступеньки были мокрые, и пахло чистящим средством. Не хотелось топтать, так что пришлось идти по самому краешку. Ещё и Нинка внезапно дверь открыла, чуть по лбу мне не заехала.
– Привет, Лу, – обрадовалась она.
– Привет. Поедешь в парк? Прям сейчас.
– В парк? В какой?
– В «Речной дол».
Нинка удивлённо распахнула глаза, босой ногой ступила на крыльцо и посмотрела на машину.
– А с кем? – спросила недоверчиво.
– Это мой знакомый. Макс. Он нормальный.
– Нет, Лу, меня с братом оставили.
– Так ты его тоже бери. Никто не против.
Она явно сомневалась. Поджала губы и снова глянула на машину. Видать, не доверяла мне. Или Максу. Или просто не хотела ехать в парк. Или – со мной. Вариантов была масса, но последний казался самым верным: она даже свой номер не дала, придумав идиотскую отмазку. Может, обиделась или типа того?
– Я спрошу у мамы, – сказала Нинка и закрыла дверь.
Не пригласила. И вряд ли поедет. Даже если разрешат, по-любому соврёт, что запретили.
Вообще, странно она себя вела: улыбалась ласково, смотрела преданно. Будто любила. С первого дня была приветлива. А потом вдруг отдалилась. Смотреть-то смотрела всё так же – с тоской и нежностью, – но близко не подпускала. Может, ей про меня что-то ляпнули? Не на пустом же месте она начала осторожничать.
– Мама разрешила, – сказала Нинка, приоткрыв дверь. – Мы оденемся и выйдем.
«Оденемся и выйдем». Что-то явно было не так. Неужто я реально накосячил? Типа на стадион с ней не попёрся? Но так она после этого сама подвалила и щебетать начала, вроде как не обиделась. Или обиделась? Или всё из-за того, что я с Максом свалил? И куда теперь сесть: на переднее или с Нинкой?
К чёрту, лучше на переднее.
– Не поедет, что ли? – спросил Макс.
– Поедет.
– Ну так ты разве не с ней сядешь?
«Серьёзно?»
Как себя вести с девчонками, я в душе не чаял. Что у них на уме – тоже. Мой опыт ограничивался невинными прогулками и грязными приставаниями Дэи. Нет, это, конечно, было приятно… Неважно! В общем, непонятно было, когда надо проявить инициативу, а когда свалить и не трогать. Вот чего Нинка хотела: чтоб я действовал или держал дистанцию?
– Слышь, Макс, а как понять, чё девчонка хочет?
– Просто сядь с ней.
Нинка с пухлым явно не спешили. Я задолбался их ждать. Да ещё Макс молчал. Он сначала в мобильнике рылся, картиночки в соцсети разглядывал, потом вообще вышел. Скурил подряд две сигареты, полез колёса проверять, стекло заднее протёр. Хернёй какой-то маялся, лишь бы, наверно, со мной не возиться. И на хрена он поход этот организовал? И я, дурак, поехать согласился, – кажись, затея-то была говном!
Наконец эти двое вышли.
– Привет, я Макс.
– Нина. Это мой брат Лёнька. Ничего, что он с нами поедет?
– Всё в порядке. Садитесь.
Макс обошёл машину, сел за руль. Я услужливо открыл выдвижную дверь и жестом пригласил внутрь. Нинка пропустила брата, загнав его на последний ряд, сняла рюкзак и тоже села. Рюкзак бросила на сидение, а увидев, что я хочу сесть с рядом, рывком поставила его на колени.
Что ж, по крайней мере, она была честна и не пряталась за фальшивой улыбкой. Хотя лучше бы нагнала, что мама не отпустила.
Какое-то время мы ехали в тишине, потом Макс включил радио. Шла унылая викторина, игрок попался на редкость тупой: даже не знал, в какой галактике находилась Земля. И не назвал столицу Сэи.
Тут пухлый не выдержал, выкрикнул:
– Версаж! – и затараторил: – А мне недавно робота купили. Такого, которого собирать надо. Я уже половину собрал, но там провода паять надо, папа сказал, что в выходные поможет. – Глаза у него сверкали покруче гранёного хрусталя. – Этот робот ходить умеет и ездить. Ну, должен уметь, я же ещё не собрал. Я тебе потом покажу как-нибудь.
– Помолчи, – шикнула Нинка. – Надоел уже.
– Это тебе я надоел, а он…
– Замолчи! – грозно прошипела она.
– Нин, да ты чё взъелась? Пусть расскажет.
Она уставилась на меня раздражённо, будто это я вещал про грёбаного робота несколько дней кряду, и медленно покачала головой. Явно предупреждала, что занимать сторону пухлого – говно затея.
– Ладно, не злись. Ты куда поступила?
Она снова зыркнула и скорчила недовольную рожу. А я запоздало вспомнил:
– Точно, ты ж говорила. На факультет психологии.
Она кивнула, злиться перестала, но явно расстроилась.
Макс припарковался напротив торгово-развлекательного центра, заглушил двигатель и обернулся к нам.
– Идёмте купим что-нибудь.
– Мы всё взяли, – ответила Нинка тихо.
Я не взял ни хрена, но выскочил из машины первым, пусть денег у меня и не было.
– Что-то подруга твоя не в духе, – осторожно сказал Макс.
«Не то слово».
В магазине мы прошлись только по нужным рядам и управились быстро. Сложили в тележку несколько бутылок воды, сэндвичи, злаковые батончики и упаковку карамелек. Стрёмно было, что расплачивался Макс, но, видать, другого он и не предполагал, потому что у терминала просто приложил ID-карту и подтвердил покупку.
– Я как-нибудь верну, – пообещал я.
– Не забивай голову. Пошли.
Он взял пакет и двинул на выход. Я поплёлся следом, чувствуя себя униженным и обязанным. Я ему в тот день столько говна наговорил, нервы вымотал, а он, кажись, и не злился. В поход, вон, позвал, еды закупил и взамен ничего не требовал. Пока. Но, может, он реально был хорошим?
Хотя Грик тоже подозрений не вызывал – и что в итоге?
– Оу, Лютек!
Я подскочил от неожиданности, а Кларк довольно заржал и спросил:
– Ты чё тут делаешь?
Это он весьма удачно подвернулся, вот только был с девчонками, Машкой и Белкой. А они с Нинкой, кажись, не ладили. Так что моё решение могло к херам испортить весь поход.
– Слышь, а как твои дела? – чуть тише спросил Кларк. – Ну, с «Пустошью»-то?
– Всё ладно. Вы втроём гуляете?
– Да. Мы в кино идём, – охотно ответила Белка.
Она стояла чуть в стороне и как нетерпеливый ребёнок дёргала свою пышную юбку. Её сестра требовательно таращилась на Кларка, – видать, они опаздывали, – но тот не торопился.
– А мы в парк едем. В «Речной дол». Хотите с нами? – позвал я.
Белка оживилась, обернулась на Макса, который ждал чуть поодаль, и активно закивала. То ли мужик ей понравился, то ли затея в парк поехать – но моё предложение было явно интереснее кино.
– Поехали, – канючила Белка, совсем по-детски дёргая сестру за руку. – Да это ж весело будет, поехали.
Машка молча согласилась.
– Мы тогда тоже купим чё-нибудь, – сказал Кларк, и они втроём потопали в магазин.
– Новые пассажиры? – уточнил Макс.
– Да, это Кларк. Мы с ним в начальной школе учились. А девчонок Нинка знает, это Белль и Мария.
– Одноклассницы моей сестры.
По его хмурой роже сразу стало понятно, что Белка поехала именно из-за него. Видать, влюбилась девка, вот и не упускала возможности побыть рядом.
Когда Макс убрал пакет в багажник, я упросил его подождать на улице, чтоб с чистой совестью пересесть. Типа вдруг кто-нибудь из девчонок займёт моё место. Так оно и случилось: с Нинкой села Машка; Белка рядом с Максом, а я – с Кларком. Он сразу принялся вещать о всякой ерунде, о незнакомых мне людях и о дурацких, типа забавных случаях. И ему, кажись, было насрать, что я в душе не чаю, о чём вообще речь.
– А долго ехать? – спросила Машка.
– Час примерно, – ответил Макс и сделал музыку чуть громче.
Кларк не замолкал ни на секунду, он, наверно, свою жизнь целиком пересказал. От его болтовни уже башка трещала. Но клятые истории всё никак не заканчивались. Он ещё мимоходом расспрашивал об учёбе, о планах и всё такое, но ответов не слушал. Так что к середине разговора я уже и не пытался отвечать.
– Всё, приехали, – сказал Макс.
«Ну наконец-то!»
– Напомни потом: я тебе про Пряника расскажу, – попросил Кларк. – Тот ещё чудик. Он переехал пару лет назад… Э-э, подожди.
Ждать я не стал, вылез из машины и с наслаждением размял спину и колени – чёртовы сидения! Девчонки тоже потягивались, а пухлый озирался и жевал шоколадный батончик. Видать, Нинка нашла, чем ему рот заткнуть. Он ведь тоже сорвался на полпути и трещал не хуже Кларка.
– С пакетами, что ли, пойдём? – удивилась Белка. – Давайте всё Нине в рюкзак переложим.
– Я тебе скотина, что ли, вьючная? – огрызнулась та.
– Да мальчики рюкзак возьмут, успокойся. С пакетами-то неудобно будет.
– Неудобно будет тебе на каблуках, – фыркнула Нинка, но рюкзак сняла и протянула Максу.
Белка реально была в туфлях. И вряд ли сама дура – наверняка знала, что будет чертовски неудобно, но ради Макса решилась на такую жертву. Может, даже рассчитывала ногу сломать, чтоб он нёс её на руках как принцессу. Типа чего только не сделаешь, чтоб малость побыть рядом с любимым.
Белка на замечание не ответила, даже в лице не изменилась, она всё радостно приплясывала и теребила юбку. Глаз от Макса не отводила. А когда он переложил продукты в рюкзак, сразу кинулась к нему и двумя руками вцепилась в его локоть.
– Ты же поможешь мне? – промурлыкала она. – А то вдруг я оступлюсь.
Он согласился, – кажись, реально был не против, – закрыл машину и двинул к лесу. Машка и Кларк держались чуть позади них, а мы втроём плелись последними.
Разговор никак не вязался. Нинка только шикала на брата, а он, помолчав немного, снова вещал о всякой ерунде: то про робота, то про кино, то про школу. Кстати, математику он сдал и в следующий класс перешёл. Говнюки те больше с него батончики не требовали, а на канале «Планета» вышла серия документальных фильмов о природе, снятых ещё на Земле.
Я впервые заинтересовался болтовнёй пухлого и переспросил:
– Погоди, прям фильм, а не модель?
– Да! – воскликнул он, таращась восторженными глазами. – Там про полярных медведей показывали, а ещё про верблюдов. Они такие смешные, с горбами. А ещё там северное сияние было – оно вообще не такое, как у нас. А ещё небо голубое. А в следующую среду про океан будут показывать. Про китов! – шёпотом добавил он и широко улыбнулся.
– Классно, я тоже посмотрю.
Пухлый радостно покивал и побежал рассматривать цветы. Нинка молчала. А меня так и подмывало узнать, чего с ней. Ну как бы рада ведь была, когда дверь открыла, а потом всё – как подменили.
Впереди звонко хохотала Белка, по-любому без причины. Но, по крайней мере, ей было весело. Может, даже весело было Кларку с Машкой. Я так и не понял: она то ли его бывшая подружка, то ли нынешняя. По ним и не скажешь: идут рядом, шушукаются, а за руки не держатся. Но ведь в кино сегодня зачем-то попёрлись. Хотя, будь они парой, вряд ли бы взяли Белку.
«И зачем я об этом думаю?»
– Ты прости, я не хотела ехать, – сказала Нинка. – Но Лёнька услышал, упрашивать начал. Он любит всякие походы. – Она посмотрела на меня внимательно и чуть тише добавила: – Я с ним не хотела ехать, – и подбородком указала вперёд.
– С Максом?
– А ты хорошо его знаешь?
– Да как бы… Ну, нет.
– Он в «Пустоши» работает. Вроде как владельцев возит. И наверняка знает, чем они торгуют. Ты бы держался от него подальше. Как вы вообще познакомились?
Я, конечно, мог поделиться занимательной историей, но Нинка такого дерьма не заслуживала. Да и куда интересней была её осведомлённость. И про недострой она знала, и про то, что Том откуда-то бухло таскал, и что Макс звездочётов возит. И даже то, что они звездочёты, она знала. Город-то был большой, но складывалось впечатление, будто ограничивался грёбаной Линовской.
– Он подвёз меня после клуба, – нагнал я. – Вроде парень хороший. Ведёт себя адекватно.
Нинка остановилась, недоверчиво поджала губы, но промолчала. Не переходила черту – и всё тут. Могла предупредить, предостеречь, спросить, но никогда не требовала, не выспрашивала. Может, и Макса считала последним говнюком, но мнение своё не навязывала. Наверно, потому что была хорошей. Правильной типа. И мне в ней это дико нравилось.
– Знаешь, спасибо, – сказала Нинка. – Я в последнее время… В общем, это на пользу. Ты всегда так вовремя приходишь. И в тот первый раз. Я была рада тебя видеть. По-настоящему. Не буду вдаваться в подробности, но ты кое-что изменил в моей жизни, веришь? – Она усмехнулась. – И сегодня. Я так нервничаю, скоро в институт, сплю плохо. – Она робко взяла меня за руку. – Пожалуйста, приходи почаще.
Я силился сдержаться, но улыбка лезла против воли, а щёки горели так, что стало невыносимо жарко. Ещё ладошка потела – так стрёмно было! Но Нинка руку не отнимала.
– Смотри! Смотри! – заорал пухлый, догоняя нас.
На пальце у него сидел зелёный глянцевый жук с длинными усищами. Вся наша компания столпилась вокруг, и мы молча таращились на этого жука, будто на сокровище. А пухлый довольно скалился, ведь именно он его поймал.
– Идёмте, – опомнился Макс.
Он пошёл первым, Белка вцепилась в него и засеменила рядом. Странно, но каблуки ей ничуть не мешали, хотя тропинка была вся изрытая и каменистая. Машка в кроссовках и то вечно ноги подворачивала, а её сестра скакала счастливым пони и, кажись, ни камней, ни корней – ни хрена вокруг не замечала.
Нинка тоже спотыкалась и в эти моменты крепче сжимала мою ладонь холодными пальцами. А мне так хотелось остановиться и притянуть её к себе, на мгновение забыв про остальной мир. Хотелось молча тонуть в нежных объятиях и, может, даже чувствовать её сердцебиение. Но во всей этой грёбаной романтике я ни хрена не понимал и боялся накосячить, поэтому просто тащился вперёд, довольный уже тем, что Нинка держала меня за руку.