За границей цветочного поля

– Ну-у… В «Пустошь» только на танцульки ходишь? Или, там, ещё чё-то?

Кларк долго молчал в трубку.

– А ты чё хочешь? – с явной претензией спросил он.

– Узнать, есть ли у меня проблемы.

– Если бы у тебя были проблемы, Лютек, ты бы о них знал.

– Ну, в общем-то, да, просто тогда в клубе одна херня произошла. И я как бы беспокоюсь, что мне… ну типа претензии выдвинут. Чё мне делать?

– Жди да бойся, чё тут сделаешь?

«Охренеть совет!»

Я раздражённо дал отбой и бросил мобильник на стол. Ничего другого и не оставалось – только ждать.

7

Пару дней я отсиживался дома – как бы восстанавливался, а вообще – боялся. Немножечко. Не особо-то верилось, будто сказочные звездочёты поступили по доброте сердечной. Как ни прикидывал, ни хрена не складывалось! И как ни силился поверить в чистые помыслы всей этой шайки, не мог избавиться от комичной мысли, что из чистого у них только «звёздная пыль».

А вот в пятницу, когда папаша должен был укатить к Элу сразу после работы, я потащился к Нинке. Она предлагала встретиться со старыми друзьями – почему бы не сегодня? Интересно же, как они поживают, как там Костыль – так и хромает? Мишка вот на днях пролетел мимо, чуть ветром не сдул, уж больно куда-то торопился. А вот Тома я вспомнить так и не смог.

Мы вообще были с ним знакомы? Может, он пришёл в компанию уже после моего переезда? Друзей нас всегда было трое, разве нет? Я, Мишка и Костыль. Иногда Грик присоединялся. А Том… Да не было никакого Тома!

Или был?

А вдруг они меня тоже забыли? Притащусь к ним, типа привет, как дела и всё такое, а они не обрадуются. Ещё и на хер пошлют. Да и затея, как всегда, была говном. Но я всё равно припёрся к Нинке.

– Привет, Лу!

Она отложила корзинку со сливами, подошла и облокотилась на забор. Я взялся за прутья и слегка задел её холодную руку. Потом перехватился поудобнее и ткнулся пальцами в её мягкую ладонь. Так чертовски хорошо стало от одного лишь прикосновения.

– Слышь, а ты про Мишку и Костыля говорила – где их найти?

– Плохой день ты выбрал. – Она поморщилась, опустила руки и, пройдя вдоль забора, вышла через калитку. – Они сегодня наверняка на недострое сидят. По пятницам Том бухло откуда-то таскает, они собираются и распивают там. Может, ещё чем балуются.

А вот это было бы замечательно: вдруг помогут с ответами? Хоть кто-то же должен разбираться в тонкостях «звёздного» мира.

– Да я ж паинька, Нин, ничё со мной не случится.

Она отговаривать не стала, робко обняла и ткнулась носом мне в щёку. Обожгла дыханием. Глаза у неё блестели и бегали – и чего обеспокоилась?

– Ты лучше завтра их найди, – сказала она, вернулась во двор и заперла калитку.

Разумеется, я слушать её не стал. Сначала домой сгонял, убедился, что папаша не возвращался, – значит, к Элу попёрся – и со спокойной душой двинул к недострою. Он ещё с незапамятных времён там стоял, типа не мешал никому, его и не сносили. Дом так-то ладный планировался, уголком. Короче, отстроили пять этажей, да и встало дело.

На месте я был к закату. На крыльце под тусклой лампочкой сидели пацаны. Приметили меня сразу, дружно задницы подняли, но таращились молча. Уж когда между нами метров шесть осталось, хриплый бас рявкнул:

– Ты на хер кто?

– Люций. Стокер.

– Лютек? – удивился лысый.

Я малость опешил: у Мишки с пелёнок густая кудрявая шевелюра была. Мы вечно песка в неё насыпали, а он ныл, что мамка придушит. Да и недавно я его, кучерявого, видел. И нате – лысый.

– Мишка, ты? А чё у тебя с волосами?

Он провёл рукой по лысой башке и ухмыльнулся. Подошёл вплотную, сгрёб меня в объятия и больно так сдавил, что дышать нечем стало. Потом торжественно объявил:

– Это Лютек.

– Люций, – поправил я.

Он знатно хлопнул меня по рёбрам, повторил:

– Лютек. – И добавил: – Цветочек.

«Ну, говнюк!»

Я, как в детстве, наотмашь шлёпнул ему по роже. Он опешил, а потом раз – и я на лопатках. Он навалился сверху, замахнулся, но не ударил. Только горло локтем придавил.

– Ты чё, всё такой же отбитый, а? – заорал он, тут же заржал и сказал приятелям: – Он, прикиньте, во втором классе чуть череп мне не проломил за порванную куртку.

Ну да, было дело. К нам тогда тётя Эви приехала с её новым кавалером, дрыщавым пацаном, который, кажись, недавно выпустился из школы. По крайней мере, ему точно не было двадцати. Но типа он был с Радужных островов – вроде с Хорса – значит, совершеннолетний. Мама с папашей её выбор явно не оценили, но вслух осуждать не посмели. А мне он понравился, весёлый такой, добрый и умел складывать из бумаги фигурки.

В общем, тётя Эви в тот приезд повела меня на большую прогулку, карусели, там, мороженое и всё такое. А в конце дня купила куртку в брендовом магазинчике, типа до хрена модную, на магнитных пуговицах. Я даже ни разу надеть её не успел. Мишка, как в гости притащился, так и полез её примерять. Всё силился в неё втиснуться, говнюк безмозглый, и порвал. Потом ещё ржать начал. А я завыл от обиды и набросился на него.

Но мама нас быстро разняла, так что зря он звездел: череп у него был целёхонек!

Мишка навалился уже всем весом и оскалился как маньяк.

– Ты чё, Лютек, совсем озверел? Друзей по-другому встречают.

– Хватит, Мих, раздавишь, – вяло окликнули его.

Он погладил себя по лысой башке, поднялся и рывком поднял меня.

– Ладно, психованный, – уступил он. – Люций так Люций.

Оставаться уже не хотелось. А уходить было стрёмно. И на хрен я сюда притащился?

– Налить? – предложил пьяный белобрысый дрыщ, взболтнув бутылку.

Я отказался.

Белобрысый пожал плечами, плеснул себе малость и отошёл в сторонку. Он чуть не грохнулся, пока лез на перила, и весь облился. Когда уселся, подозвал меня и жестом показал захватить бутылку.

– Тебя как зовут? – спросил я, наливая ему в стакан.

– Как все зовут или по документам? – Он по-дурацки захихикал и, протянув руку, назвался: – Эрик.

От него за триста световых разило спиртным, глаза блестели. Ему явно было достаточно, но он, видать, собирался ужраться в хлам.

– У тебя ладно всё? Ты чё напиваешься?

Он не ответил и уставился в проёмы окон угловой части недостроя. Взгляд его блуждал туда-сюда, пока вдруг не прояснился. Эрик спрыгнул с перил, отдавив мне ногу. Выбросил стаканчик, шепнул: «Бежим». Неуклюже залез в окно и растворился в темноте первого этажа.

Пацаны тоже оживились.

– Кто это?

– Где?

– Вон идут.

Они переговаривались тихо и вроде не беспокоились. А к нам шли человек семь, причём никуда не спешили, не орали. Но коленки у меня задрожали, потому что грёбаный Эрик так предусмотрительно свалил.

Нас окружили, но все сохраняли дикое спокойствие, будто такое было в порядке вещей. Кажись, я единственный трухнул и силился сообразить, как бить и куда бежать.

– Ну и кто из вас Том? – спросил мужик в жёлтом пиджачке.

– Ну я.

– Хуя́! – рявкнул он и залепил Тому такую затрещину, что тот свалился и опрокинул бутылку. – Значит, это ты, тварь, у нас товар таскаешь?

Пацаны молчали.

Мужик ответа не получил, но, кажись, успокоился.

– Ящик забираем. Сколько там? – спросил он.

– Трёх бутылок не хватает.

– Нормально. Этих научите чужое не брать.

Мужик сбежал с крыльца. А у меня в башке зазвенело от нездорового предвкушения.

– Эй, Саня, – позвал Мишка. – Один вообще не наш. Дай ему уйти.

«Какого хрена? Они типа знакомы?»

Мишка на меня кивнул.

– Он просто поздороваться подошёл, мы в детстве дружили.

Саня вернулся, посветил мне в рожу фонариком и раздражённо выдохнул. Молчал примерно вечность, потом схватить хотел. Я увернулся, но он словил меня за запястье и зло рыкнул:

– Не дёргайся! Какого хрена ты вообще здесь делаешь?

– Пусть он идёт, – попросил Мишка.

– А он с нами поедет, да, Люций?

Только не в «Пустошь»!

Саня моего сопротивления, кажись, не замечал: запястье сжал намертво, чуть кости не переломил, и терпеливо тащил за собой.

– Слышь, – заблеял я, – пусть их не трогают. Они ж не виноваты.

Саня резко обернулся, крикнул:

– Парни, Тома забираем, остальных не трогать. – И потащил меня дальше.

– Слышь, погоди. Я как бы тоже ни при чём.

– Не бойся, домой тебя отвезём.

– Я сам дойду. Слышь? Всё ладно.

Он остановился, схватил меня за морду и шумно выдохнул. Потом резко отпустил и устало, с явным раздражением выдал:

– Ты даже представить не можешь, что со мной бы сделали за твою изувеченную по моему приказу шкуру! Так что, Люций, не зли меня.

Ситуация была идиотской – на смех так и пробивало, хотя я силился не заржать. Но Саня, видать, дико разозлился: размахнулся и влепил знатную затрещину. Тут-то меня малость переклинило, но вместо привычной ярости накатил страх.

Надо было договариваться, пока шансы уцелеть не обнулились.

– Я всё понял. Только отпусти – больно.

Он не отпустил.

– Слышь, ты ведь не думаешь, что я реально сяду в тачку к кому попало?

– Ёп твою душу, я тебя не спрашивал, Люций! – Он сильнее сдавил моё запястье. – Две секунды – и ломаю.

В башке щёлкнуло – я рванул вперёд, ударил его локтем по руке и высвободился. Но так и не решил: бить или бежать? Да ещё так внезапно мысль догнала, что мы в какой-то заднице и нас всех могут завалить на раз-два.

– Успокойся, Люций, не вынуждай применять силу.

– А ты попробуй.

– Я девять лет прослужил в ОБП, мне не составит труда выбить из тебя дурь.

В этом я ничуть не сомневался. Но как, интересно, боевого паладина занесло в криминал? Или они типа так рейды проводят? Но тогда бы нас всех повязали. Не похоже это было на спецоперацию. И Мишка его знал. И белобрысый так вовремя свалил, чтоб вместе с нами звездюлей не отхватить.

– Ну так что, поехали? – спросил Саня.

– Нет.

– Слышь, Лютек, – окликнул Мишка, – суету не наводи. Поезжай давай, Тома подстрахуешь.

Едва ли чёртов Том нуждался в подстраховке, но Саня уже схватил меня за руку, нетерпеливо и жёстко, и потащил к выходу с площадки. Больше я не упирался, только оглядывался на пацанов как на предателей и чувствовал себя неудачником, который вытянул короткую соломинку и отправился на ужин к каннибалам.

Но хуже всего было то, что я ничегошеньки не воровал и оказался-то там совершенно случайно. Будто на хрен злой рок в моей башке маршрут прокладывал. Никак иначе эту клятую череду совпадений объяснить было нельзя!

Ладно ещё та засада с отморозками – в темноте на кого только ни наткнёшься, – но вся последующая хрень выходила далеко за рамки понимания. И я даже не силился её постичь – нереально!

А за окном потянулся незнакомый район.

– Мы едем не домой, – обеспокоился я.

– Домой, Люций, домой. – Сане явно было по хрен, он таращился в мобильник. – Закинем Тома на разговор – и сразу домой.

Он по-любому гнал с три короба. Оставалось надеяться, что мы реально едем в «Пустошь», ну типа ж не станут меня убивать после того как спасли, ещё и извинились. Вот только маршрут был странным – почему мы поехали не через Павловский?

В общем, стрёмно было до жути, но я силился делать вид, будто всё ладно.

– Слышь, а чё с ним сделают? С Томом?

– Это не твоя забота.

Нет так нет, мне вообще на Тома насрать было. Просто хотелось хоть немножечко понять, к чему готовиться. А пока понятно было только одно: за мою изувеченную шкуру Саню бы самого изувечили. Но вместо радости этот факт вызывал лютую тревогу – с чего бы кому-то так обо мне беспокоиться?

– Слышь, Саня, мы ж в «Пустошь» едем, так?

Он мимолётно оскалился.

Наконец машина остановилась в каких-то потёмках. Сквозь тонированные стёкла не видно было ни хрена.

– Сиди здесь, – велел Саня и вылез из машины.

На осознание хватило мгновения: надо выбираться. По-любому где-то рядом была клятая «Пустошь», а от неё до Павловского примерно полсотни метров. Да и вряд ли бы водила кинулся вдогонку. Но чёртов ремень безопасности знатно так щёлкнул. А следом щёлкнул замок на двери. ИИ женским голосом оповестил: «Детский режим на задней левой двери активирован».

«Серьёзно?»

– Слышь, мне чё, типа выйти нельзя?

– Тебе сказано сидеть здесь.

– Мало ли чё сказано.

– Ты терпение моё не испытывай!

– Да пожалуйста, – примирительно выдал я и пристегнулся.

Водила, не моргая, следил за мной через салонное зеркало. Так и играли в гляделки пару минут. Потом он фыркнул и отвёл взгляд.

– Сиди спокойно, ничё мы тебе не сделаем.

– А если мне в туалет надо?

– Потерпишь, не маленький.

– Терпеть вредно.

За него ответил ИИ: «Детский режим активирован: механизм заднего левого ремня заблокирован».

«Серьёзно? И это всё взаправду? Звездец!»

Когда вернулся Саня, мы поехали дальше. Но вторая машина за нами не двинула – Том остался в «Пустоши». Ну или куда там его привезли? Что будет со мной, я не спросил. Прилежно молчал и пялился в тонированное окно, за которым мелькали фонари да фары других машин, свет в домах, вывески и рекламные табло. Потом стало совсем темно – мы ехали слишком долго и явно не туда.

– Слышь, куда мы едем?

– Домой.

– К кому?

Саня усмехнулся.

Стало реально жутко и как-то обидно. Пульс подскочил. Дрожащей рукой я медленно достал мобильник, но вдруг осознал, что и позвонить-то некому. Хотя в таких случаях, наверно, звонят паладинам. Ноль-ноль-девятнадцать, так?

А ведь Нинка предупреждала не ходить на недострой. Тем более в пятницу, типа Том по пятницам бухло откуда-то таскает. Наверно, еженедельно. И надо же было именно сегодня случиться этому дерьму.

– Телефончик убирай и выходи, – велел Саня. – Приехали.

И почему он мобильник не забрал?

Ночь одуряюще пахла свежестью. Вокруг было темно, как в заднице, и тихо. Мы стояли у высокого глухого забора. Бежать куда-то сразу расхотелось – да я и понятия не имел, куда меня привезли. На участке тоже была темнотища. Свет горел только в двух окнах на первом этаже и над крыльцом. Зато звёзд на небе было до хрена.

– Шагай, – поторопил Саня.

Он подтолкнул меня к дому, открыл дверь. Я зашёл и застыл в прихожей. Длинный коридор заканчивался стеклянной дверью, но за ней мелькал уголёк сигареты. Слева тоже была дверь. А справа – широкая арка.

– Проходи, – позвал Костолом.

В общем-то, я полагал, что говорить придётся с ним, но понятия не имел о чём. Мы как бы и знакомы толком не были, а он усердствовал больше папаши. Лишь бы не решил, что я помогал грёбаному Тому таскать у них бухло.

Костолом сидел на диване в шикарной гостиной: она была примерно как у моей подруги Ларочки. Мы там вечерами прилежно играли в настольные игры под надзором её родителей. Она всё время выигрывала в ходилки – жульничала, видать. Зато в шахматы мне везло больше, хоть мы оба ни хрена не умели в них играть.

– Воды? – предложил Костолом.

В горле знатно пересохло, но пить в доме звездочёта – так себе затея. Мне и ехать сюда не следовало. И на недострой я зря припёрся.

– Откуда Саня меня знает?

– Наверно, услышал имя.

– Не гони. Он единственный меня по имени назвал. Или типа Матвей мой снимок всем подручным разослал?

Костолом заинтересованно вскинул бровь.

– Знаю я про Матвея. Тоже клятый звездочёт. И чё это за игры с похищением? Если у меня долг за спасение, так я как бы и не силюсь никого обмануть. Нельзя, что ли, по-человечески договориться? Этот твой Саня мне чуть руку не сломал.

Мои претензии, наверно, были до ужаса забавными – Костолом таращился насмешливо – и откровенно глупыми. Ну типа я имел право на возмущение, но выбрал не то место и время. Меня ж вроде похитили, а если ещё и грохнут, то паладины мой труп вряд ли сыщут.

– Не бойся ты, Лютик. Сядь. – Костолом протянул стакан воды. – Выпей.

Водичка ни хрена не помогла: пульс отбивал барабанную дробь.

– Давай с тобой поговорим. По-человечески, как ты выразился.

Костолом сел на подлокотник дивана и хищно оскалился. Уж хрен знает во что Грик меня втянул, но перетирать звёзды в пыль я не собирался.

– Скажи-ка, Лютик, как ты оказался в той компании на недострое?

– Уж вряд ли тебя должно это беспокоить.

– Как видишь, беспокоит.

– Ты так и не ответил, откуда Саня меня знает?

Костолом усмехнулся, но как-то… раздражённо типа.

– Притормози давай, чего наглеешь? Сначала мои вопросы, а уж потом, если я сочту нужным, твои. Как ты в той компании оказался?

– Ножками притопал.

– Ой, зря ты, Лютик, играешь. Веришь-нет, ответы я получу. Вопрос лишь в том, будет тебе при этом больно или нет.

– Ты гонишь, что ли?

Тут меня таким кипятком обдало, аж мозги поплыли. Какого хрена натворил этот грёбаный Том, что мне из-за него допрос устроили? Может, он не только бухло таскал? А остальные знали? Мишка тоже участвовал? Но их ведь не тронули, нас двоих забрали. Вот чёрт, и каким таким хреном я вляпался в очередное дерьмо?

– Лютик, Лютик, я даю тебе последний шанс обуздать свою придурь и не испытывать моё терпение. Если я разозлюсь, наш диалог тебе не понравится. Поэтому давай приложим все усилия, чтобы сохранить в целости твоё прекрасное лицо.

Трудно было не согласиться с таким-то доводом, хотя его напыщенная уверенность дико раздражала. Меня уже знатно потряхивало от ярости и несправедливости, но тоненький голосок разума робко вещал, что стоит поддаться эмоциям – и мне звездец.

– Ладно. В общем, подруга предложила встретиться со старыми друзьями, типа по пятницам они на недострое бывают. Я и попёрся. Из друзей там только Мишка был. А грёбаного Тома я не знаю.

Костолом медленно кивнул, будто сомневался, и спросил:

– Подругу как зовут?

Сдавать Нинку я не собирался.

– Она уж точно ни при чём.

– Ну хорошо. Вот мы и подошли к твоему вопросу. Он, кстати, очень правильный. Отвечаю: Ройланд тебя привёл – значит, теперь ты принадлежишь мне. А Саня как мой верный комиссар обязан всех «своих» знать в лицо.

– О чём ты?

Пульс резко подскочил до противного звона в ушах. Мир потихоньку поплыл. Я сто раз пожалел, что потащился тогда в клуб. И Грик… вот тварь! Так заливал, что всё ладно. А я оказался не просто в жопе, а на глубине Ви́смарского жёлоба!

– Погоди, это типа… Вот говно! И чё мне теперь делать?

– Водичку пей, – подсказал Костолом.

Стакан до сих пор был в руке. Я выпил. Легче не стало. Да, наверно, и не должно было. После таких новостей как минимум сорок градусов наливают, а не водичку. Но Костолом не предложил.

– Эти парни, которые на недострое были, – начал он, отойдя к шкафу, – входят в семью Клинта Тао. Обычные подручные, дрянь всякую мелкую выполняют. – Он поставил аптечку на столик и, набирая в шприц прозрачную жижу из ампулы, продолжил: – Но у нас с семьёй Тао отношения не сложились. Не враждуем, конечно, но лишний раз не пересекаемся. – Он забрал у меня стакан, взял за руку и всадил инъекцию из пистолета. – Я и на выходки Тома глаза закрывал, чтоб не ссориться с Клинтом. Но Том совсем обнаглел, решил, что если ему с рук сошло в первый и в пятый раз, то сойдёт и в десятый. Но у любого терпения есть предел, согласен?

– И чё с ним будет?

Костолом усмехнулся.

– Даже не спросишь, что я вколол? Это успокоительное, а то что-то ты совсем разнервничался. А с Томом пусть Тао разбирается. Мы завтра с ним встретимся, обсудим ситуацию. А ты, надеюсь, больше в эту компанию не полезешь. Саня очень удивился, когда тебя там увидел. Нехорошо это, Лютик.

Я аж подскочил от возмущения.

– Нехорошо – это людей приватизировать! За спасение я как бы благодарен и всё такое, но в шайке вашей не останусь. Мне вообще насрать, чё там Грик сказал или сделал, но я не вещь, чтоб мной распоряжаться! Играйте в свои игры без меня!

Костолом слушал внимательно, с явным снисхождением. Наверняка чувствовал себя уверенным и правым. А я чувствовал только нарастающий ужас.

– Расслабься, Лютик, продавать «пыль» тебе не придётся. Ты не должник и не фамильяр, ты мой подопечный, ясно? Моя семья о тебе заботится, а ты соблюдаешь ряд условий ради своей же безопасности. Ничего сложного, согласен?

– А если нет?

Он усмехнулся, заправил в пистолет ещё один шприц, схватил мою руку и всадил вторую дозу. Не отпуская, сказал:

– Знаешь, мне здорово наскучил этот разговор. Он какой-то бессмысленный. Я сказал – мой, значит, мой. Да и нескладно как-то выйдет, если я вдруг объявлю обратное.

Он говорил утомлённо, с примесью раздражения, а меня тошнило. И уже как-то насрать было, что именно он, а не Матвей, глава их грёбаной шайки. Мне просто хотелось поскорее выбраться из этого дерьма.

– Ладно. Но если я не должник, тогда чё ты хочешь? Если… – И тут вдруг комната медленно поплыла. – Ты чё мне вколол?

– Успокоительное.

Вдоль стены перетекала волна, искажая предметы. Потолок закручивался, пол вздымался. Мебель вытягивалась, сужалась, лампочки удлинялись. А сознание потихоньку гасло.

– Ты на хрена это сделал?

– Расслабься. Никто тебя не тронет. Ты в безопасности, слышишь?

«Катись ты к чёрту!»