Мгновения Амелии

Глава 4

Дженны нет, ведь ее похоронили десять дней назад. Дженны нет, когда в техасский июньский зной я хожу в свитере – похоже, теперь это мое негласное правило – потому что не перестаю дрожать. Дженны нет, когда я подсчитываю мелочь из копилки в форме поросенка и заказываю пиццу по интернету, чтобы не пришлось общаться с людьми, чьи радостные голоса не запятнаны скорбью. Дженны нет, когда я останавливаюсь у витрины Downtown Books и уверяю себя, что могу стоять здесь, сколько захочу.

Ее нет.

Когда я всматриваюсь в книжный магазин, в кармане вибрирует телефон, и на прекрасный, но пугающий момент мое сердце выпрыгивает из груди. Должно быть, подруга попросит меня не быть устрашающей.

Но Дженны нет. Звонит ее отец, что очень хорошо, но в то же время и ужасно.

Думаю нажать на отбой, хотя это кажется вдвойне отвратительным, ведь я состою в семейном чате, куда мы с Дженной в основном отправляли странные снимки утят, а миссис Уильямс напоминала нам о поступлении в колледж и подаче документов на стипендию.

Большой палец зависает между кнопками «ответить» и «отклонить», и тут на экране загорается номер книжного магазина. Зачем им звонить мне? Неужели им известно, что я стою у входа, как золотистый ретривер в ожидании хозяина?

Даже сейчас мои мысли возвращаются к Дженне. Окружающие рвались поговорить со мной, выразить соболезнования; их голоса превратились для меня в жуткую какофонию, но я притворялась, что понимаю каждого. Меня будто клеем приклеили к ее гробу, так сильно я не хотела расставаться с подругой. Я уверила себя, что охраняю ее и буду присматривать за ней до последнего.

Усилием воли выбрасываю воспоминания из головы. В панике я скидываю звонок мистера Уильямса и, отойдя в сторону, чтобы меня не заметил звонящий, отвечаю на вызов из книжного магазина.

Приходится прочистить голос, который хрипит после почти суточного молчания.

– Да?

– Амелия? Здравствуй, это Бекки из Downtown Books. Сегодня мы получили посылку на твое имя. Просто сообщаю!

– Посылку? Я ничего не заказывала.

– Не в нашем магазине. Все очень странно… ее, похоже, переправили из Мичигана. Книжный «У Вэл», может, знаешь?

Я отрицательно качаю головой, но, понимая, что на том конце меня не видят, спрашиваю:

– А что за книга?

– Не знаю, – отвечает Бекки. – Она завернута, и так как наши заказы приходят в других упаковках, я не стала ее вскрывать. Посылка адресована тебе. По крайней мере, ты единственная Амелия Гриффин в нашей базе.

– Я ничего не заказывала, – повторяю я, и тут же в голове возникает навязчивая мысль, что это подарок от Дженны.

– Странно, – удивляется Бекки, – бывает же такое! Хочешь, я открою за тебя и посмотрю, что внутри?

– Нет, – вырывается у меня, и я оглядываюсь через плечо на магазин. – Нет, я заберу. Я неподалеку.

– Замечательно! Оставлю ее на кассе. До скорого.

Проверив время на телефоне, я выжидаю десять минут, чтобы пройти двадцать метров до магазина.

За это время размышляю над загадочными тайнами и в итоге останавливаюсь на невероятном исходе: в действительности моя подруга не мертва, ее похитили пираты. Потом они сымитировали ее смерть, потому что до ее родителей так и не дошли требования выкупа, ведь мистер Уильямс, не глядя, удаляет все электронные письма. И вместо того чтобы убить Дженну, бандиты отправили ее на одном из своих суденышек в Мичиган. Его ведь можно принять за остров, окруженный водой, а в Великих озерах, наверное, полно пиратских кораблей. Теперь же, отправив книгу, она пытается связаться со мной.

И тут же в качестве опровержения этой идеи в голове всплывают картинки, на которых Дженна лежит в гробу: темные волосы контрастируют с белоснежной шелковой подкладкой, а ее любимые серебристые колготки спрятаны от посторонних. Воспоминание застает меня врасплох, отчего я притворно кашляю, чтобы скрыть подступивший к горлу всхлип.

Когда Бекки появляется у кассы и шмякает передо мной коричневую квадратную посылку, мне удается держать себя в руках.

– Открывай, – умоляет она, – мне так интересно!

К счастью, вибрирует мой телефон, и высветившаяся на экране фотография мистера Уильямса спасает меня от назойливого любопытства.

– Мне нужно ответить. – И я ни капельки не лгу. Если второй раз подряд не отвечу, он сразу начнет беспокоиться и думать о самом плохом. – Уверена, что там нет ничего особенно. Спасибо, Бекки.

Зажимаю под мышкой посылку, телефон прикладываю к уху и уношусь из магазина со скоростью торнадо.

– Здравствуйте, мистер У… Марк, – говорю я. На похоронах родители Дженны заставили меня наконец обращаться к ним без мистера и миссис.

– Амелия, – начинает Марк приятным радостным голосом, – как ты?

Меня сбивает с толку его тон, но я не подаю виду.

– Наверное, хорошо.

– Звоню, чтобы удостовериться. Ты ведь придешь сегодня на ужин? Будет твое любимое жареное куриное филе.

– Да, жду не дождусь, – отвечаю, с трудом вынимая из-под мышки посылку и зажимая ее двумя руками. Над адресом книжного магазина неряшливым и неразборчивым почерком выведено: «Принадлежит Амелии Гриффин».

– Заеду за тобой около пяти, хорошо?

– Отлично, – мне уже не терпится прервать звонок и приступить к изучению посылки, – спасибо.

– Амелия? – Голос Марка теряет нотки радости. – Мы всегда придем на помощь, помнишь? Просто дай знать.

Мысли о подарке улетучиваются, а их место занимает воспоминание об ужине на прошлой неделе. Теперь мы с Уильямсами собираемся вместе два раза в неделю.

Мне катастрофически не хватает того, в чем – вернее, ком – я нуждаюсь.

– Спасибо, Марк, – повторяю я.

– Ведь… сейчас тяжело, дорогая. Трудно проходить через то, что ты сейчас проживаешь. Не забывай есть, ладно? Кушай хорошо, Амелия. Не забывай, ладно?

– Конечно, – соглашаюсь я, – увидимся вечером.

Благодаря этой посылке я впервые с похорон Дженны хотя бы немного отвлеклась. Заставляя себя прислушаться к совету, обещаю изучить каждый ее миллиметр, как только схожу в продуктовый и куплю нам с мамой что-нибудь на обед.

Я готовлю спагетти с консервированным томатным соусом (кроме этого еще могу приготовить жареный сыр), при этом воду солю до такой степени, что и море позавидует. С нетерпением жду, когда она закипит, потому что мне нужно уйти в свою комнату, закрыть дверь и поразмыслить над тысячей возможных вариантов содержимого посылки.

Мне жизненно необходимо снова выбраться из этого мира.

Когда я ставлю тарелку на столик рядом с мягким креслом, мама даже не поднимает глаз. Мне приходится освободить место, отодвинув поднос и пустую бутылку вина. Она смотрит ток-шоу, где ведущие выбирают человека из зрительного зала, и он за подарочные сертификаты участвует в тупых играх.

Мама снова ищет работу: с заправочной станции уволили большинство работников, потому что ее выкупила какая-то крупная сеть. Она сидит дома почти со дня смерти Дженны, а меня это бесит. Потому что телевизор не выключается.

– Я приготовила поесть, – говорю ей. Мама кивает, а телезрители заходятся истерическим смехом. – Если тебе что-то нужно – я в комнате.

Сидя по-турецки, я заглатываю спагетти, не сводя взгляда с лежащей передо мной посылки, и продолжаю уверять себя, что как только закончу есть, смогу в нее заглянуть. Я прикладываю все усилия, чтобы насладиться предвкушением и продлить каждую секунду времени, когда мое внимание отвлекается от смерти Дженны.

Только вот вскоре из-за желания позабыть подругу мной овладевает чувство вины, и я открываю посылку, не съедая и половины порции.

Я даже не пытаюсь заглушить трепетный вздох.

Роскошный экземпляр «Леса между морем и небом» в переплете из темно-зеленой кожи с орманской печатью. Собираюсь открыть книгу, чтобы рассмотреть спрятанное под обложкой, и замечаю внизу страницы надпись «101 из 100». Еще до дня выпуска весь интернет гудел об ограниченных тиражах, где в каждый том включены четыре полностраничные иллюстрации, нарисованные самим Эндсли, и новая цветная карта Ормании. Да и кожа настоящая. Не помню точную цену, но стоили они сотни долларов.

А у меня 101-й экземпляр.

Дженна. Должно быть, это она. Наверное, заказала его в качестве извинения, но мне все же хочется в этом удостовериться.

В результате быстрого поискового запроса на экране высвечивается номер магазина «У Вэл» в Локбруке, штат Мичиган. Рядом с контактной информацией всплывают невероятные фотографии города: виды озер и парусных судов, закатов и маяка на вершине холма, напоминающего мне об Ормании.

Это знак.

Я набираю номер со страницы, но сразу же бросаю трубку. О чем мне спрашивать? «Приветики, это Амелия. Вы случайно не знаете, кто отправил мне сто первый экземпляр «Леса между морем и небом»? Потому что я хочу знать, вдруг это была моя погибшая подруга. Ах да, со дня ее смерти я не могу читать. У вас нет лекарства от проблем с чтением? И еще – этот экземпляр вообще-то не должен существовать».

Откладываю телефон в сторону и пролистываю книгу. В нос проникает щекочущий, ярко выраженный запах кожи. Я ищу любую пометку или зацепку, которая укажет на подругу. Однако после внимательного двухразового прочтения каждой страницы поиски оказываются безрезультатными, и я открываю иллюстрированную карту, впиваясь взглядом в каждую деталь.

Вот в форме восьмерки растянулась Ормания, на севере которой расположились роскошные леса – источник магических сил острова; эта местность обременена властным и беспощадным морем, которое не перестанет пытаться поглотить остров вместе с его жителями. На самой северной точке расположился монарший замок Ормании – «Обитель сирен». А вот и сами сирены, размером меньше моего мизинца, готовятся заманить моряков в каменистые глубины океана.

Я снова звоню и на этот раз не вешаю трубку. Один гудок – три удара моего сердца.

– «У Вэл». Алекс у телефона.

От слишком приятного голоса я прихожу в замешательство. Следовало заранее придумать, что говорить. С трудом мне удается перенять частичку властности Дженны, и та придает моему голосу ложную уверенность.

– Привет, Алекс. Сегодня я получила книгу, на которой был указан адрес вашего магазина. И мне хотелось бы узнать, кто ее отправил.

На другом конце линии слышно, как Алекс что-то печатает и кликает мышкой.

– Конечно, – отзывается он, – на какое имя?

– Амелия Гриффин. – Щелчки прекращаются. Проходит десять секунд, и я не выдерживаю. – Алло? Алекс?

Даже через расстояние улавливаю, когда парень возвращает ко мне внимание.

– Да. Извините. Боюсь, что произошла ошибка, – сообщает он поспешно. – В нашей базе нет упоминаний об Амелии Гриффин. Я могу помочь вам чем-то еще?

Задумай я создать скульптуру, изображающую голос этого Алекса, то мне бы понадобилась колючая проволока. Много проволоки.

– Странно, – произношу я, – очень странно. Мне передали посылку в местном книжном магазине. Будто бы ее отправили туда специально для меня. Можете посмотреть по магазину?

– Мы не отправляем книги в другие книжные. Вы уверены, что на ней наш адрес?

– На посылке приклеен круглый стикер – «У Вэл», Локбрук, Мичиган. Это ваш магазин?

Снова наступает тишина, затем слышится бормотание, которое у меня не выходит разобрать.

– Алло? – зову я. Возможно, дело в плохой связи или непонимании парнем всей важности ситуации. – Это лимитированное издание «Леса между морем и небом», – поясняю я. – Первая книга «Орманских хроник». Сто первый экземпляр из ста, как указано на нем, но такого не может быть, правда? Посмотрите, пожалуйста, Дженну Уильямс? Возможно, она есть в вашей базе?

Я слышу, как он печатает.

– Извините, но в системе нет упоминания о Дженне Уильямс. – Теперь в его голосе проскальзывают нотки сожаления. – Я могу помочь вам чем-то еще?

– Нет… думаю, нет.

– Извините, что ничем не помог, – бросает Алекс до того, как я успеваю задать ему еще вопрос. – Спасибо за звонок.

Щелк.

Мне всегда нравились истории, в которых реальность раскрашивали оттенками сказочных событий: поток сильного ветра или магический скачок, например. Меня приводила в восторг мысль о том, что в обыкновенной спальне нас могут настигнуть приключения и позвать в поход на поиски лучшей жизни.

Дженна понимала это как никто другой.

Оконное стекло сотрясается от раскатов грома, отчего я не перестаю ощущать связь происходящего с подругой. Она руководит всем из места, куда люди отправляются после смерти.

Отправить мне в виде «Орманских хроник» пошаговую инструкцию, как справиться со скорбью – это так похоже на Дженну.

На мой прошлый день рождения она, используя подсказки из моих любимых книг, устроила настоящий квест. Пройдя его, я оказалась перед своим любимым рестораном. Когда я открыла дверь, внутри за нашим обычным столиком сидели Уильямсы, а улыбка Дженны сияла в свете свечей, зажженных на купленном в пекарне торте. Ее папа пошутил, что если бы я дольше разгадывала подсказки, то на торте осталось бы больше воска, чем сахара.

– Что ты загадала? – спросила Дженна тем вечером. Мы сидели на барных стульях на кухне, доедая остатки торта со сливочным кремом и попивая молоко из одного стакана.

– Нельзя рассказывать, – ответила я, – иначе не сбудется.

– Разве мы не стары для такого? – Я покачала головой, допивая молоко. – Тогда скажи, что ты не пожелала, – улыбнулась она.

Я опустила стакан, и он слегка звякнул о мраморную столешницу.

– Я не пожелала всегда не проводить день рождения без тебя. Это уж точно.

– Нужно тройное отрицание, – рассмеялась Дженна, но я уловила ее радость. – Амелия, придется подтянуть грамматику, если…

– Если я собираюсь быть преподавателем, – закончила я, – знаю.

Я перевела взгляд за плечо подруги, пытаясь выглядеть задумчивой и серьезной.

– О чем теперь твои мысли? – поинтересовалась она.

– Да так, – низким голосом проговорила я. – Просто… думаешь не поздно отказаться от именинного желания? Возможно, я бы смогла обменять тебя на что-то менее раздражающее.

От воспоминаний на душе становится пусто, будто части моего тела размывает и я перестаю быть настоящей. Так что я перелистываю страницы своего невозможного сто первого экземпляра и пытаюсь перечитать любимые сцены, но глаза отказываются сочетать слова с их значениями. Я переключаюсь на просмотр форумов и статей в интернете, но так и не нахожу доказательства существования дополнительного тиража. Эта книга вообще реальна?

Не важно, что я не в силах ее прочитать. Мне просто необходимо разузнать, почему этот экземпляр напечатан и как Дженна отправила его мне из мичиганского магазина, в базе которого нет упоминаний ни об одной из нас. А также зачем.

Глава 5

Мне приходит сообщение от Марка с улыбающимся смайликом в конце. Он приехал. Я оборачиваю сто первый экземпляр в чистое полотенце для рук, которое достала из сушилки, и осторожно кладу его в холщовую сумку, а из головы не выходит эта радостно-глупая физиономия.

«Радостная физиономия». Даже с зажатыми у тела «Орманскими хрониками», которые так и нашептывают мне о забвении и чудесах, я не могу представить себя использующей смайлики. Не существует эмодзи, который выразил бы «смерть моей лучшей подруги».

Марк и Триша пытаются создать обыденную, даже немного радостную атмосферу, что меня выводит из себя. А потом я прохожу мимо сидящей в кресле перед телевизором мамы. Наверное, можно найти столько же способов справиться со скорбью, сколько существует смайликов.

Я сажусь в машину и даже через рубашку ощущаю тепло мягкой кожи под задницей и поясницей. Должно быть, Марк включил обогрев сидений, как только вышел с работы. Со вздохом я позволяю теплу окутать себя.

– Вы же знаете, что на улице больше двадцати пяти градусов?

Он слегка улыбается, отъезжая назад, и колеса машины подпрыгивают на нашей разбитой подъездной дорожке.

Я издаю сухой притворный смешок, который со дня похорон пришел на смену моему неудержимому смеху.

– Ага, как и у всех техасцев, с вашим кондиционером можно задубеть, – говорю я. – Спасибо за подогрев.

– Не стоит благодарности.

Дворники злобно скрипят под потоком дождя, когда Марк увозит нас из паршивого района в центр Далласа, где за коваными металлическими заборами аккуратными рядами расположились настоящие особняки.

Впервые побывав в их доме, я поняла, что он кардинально отличается от моего. В первую очередь тем, что под его крышей живут два родителя, любящих друг друга так же сильно, как и свою дочь.

А так как для меня он стал вторым домом, то я исследовала каждый его уголок. Он оформлен в хорватском стиле, поэтому как внутри, так и снаружи преобладают каменные стены, которые миссис Уильямс – Триша, называть ее Триша – украсила великолепными картинами.

Моя любимая написана Винсентом Ван Гогом. Вообще-то в доме висит ее репродукция, а оригинал находится в музее Форт-Уэрта в часе езды отсюда. На ней изображены яркие дома, расположенные на улице в рыболовной деревушке у Средиземного моря. Ван Гог не пожалел красок: даже на копии невооруженным глазом можно разглядеть слипшиеся куски масла и толстые мазки на крышах домов. Кажется, его разум не справлялся с обилием информации, поэтому он пытался перенести увиденное на холст как можно быстрее. Картина необычная, ведь сочетание привлекающих внимание цветов заставляет испытывать тоску и надежду, невольно наталкивая на размышления. Хоть это полотно и написано масляными красками, я невольно ощущаю, что так и не стану хорошим фотографом, потому что не смогу передать чувств с таким поразительным мастерством и искренностью.

Сегодня мы ужинаем куриным филе, поданным на фарфоровых тарелках. Избегая взглядов Триши и Марка, я рассматриваю картину. Триша пользуется ножом и вилкой, а мы с Марком едим руками.

Мы нарочито не обращаем внимания на пустующий рядом со мной стул Дженны. Никто вслух не говорит о лишних столовых приборах, которые Триша, должно быть, случайно поставила; однако я продолжаю коситься на них и предаваться воспоминаниям. Внутри меня начинает зиять пустота, а тело – болеть.

Память окончательно взяла надо мной верх. Тарелка стала изящней, посреди нее появилась идеально сложенная полотняная салфетка. На отполированном деревянном столе заблестели серебряные приборы. С минуты на минуту мы должны были встретиться с мистером и миссис Уильямс, но в тот момент мы с подругой находились в роскошном ресторане.

Я вдохнула воздух, пропитанный густым ароматом острых овощей, масла и вина. Заметила прибитую на стене перед кухней крупную оленью голову. Будучи совсем не к месту, она главенствовала в великолепном заведении в латинском стиле. В Техасе вообще любят вешать чучела, независимо от стиля интерьера.

Я отвела взгляд от животного только тогда, когда Дженна положила на стол свой телефон и, качая головой, посмотрела на меня.

– Они в пробке на другом конце города. Говорят, чтобы начинали без них.

– Что? Но ведь твоя мама хотела побывать здесь, – возмутилась я. – Идем, вернемся вместе с ними.

– Амелия, мы уже пришли, – запротестовала она, – почему бы не остаться?

Это оказалось ужасной идеей.

Мы не смогли произнести название даже самого дешевого блюда в меню, а стоило оно пятьдесят долларов. Даже Дженна, которая без стеснения распоряжалась родительской кредиткой, без энтузиазма отнеслась к ценам.

– Может, возьмем что-то на двоих? – предложила я.

Подруга согласилась, но ни одна из нас так и не догадалась, что означает усмешка официантки. До тех пор, пока девушка не вернулась к нам с самой крошечной тарелкой на свете, на которой было выложено тонкое и непонятно как приготовленное мясо, а также другой, слегка большей по размеру тарелкой с… картошкой фри.

– Слава богу, есть картошка, – выдохнула я, быстро закидывая ее в рот, чтобы не обжечь пальцы. – Прикольный вкус, но в целом ничего!

– Амелия, – прошипела Дженна, бросая взгляд на очень состоятельную пару, которая смотрела на нас, как на мышей, суетливо бегающих по тарелкам, – это бананы. Возьми нож и вилку.

Я закатила глаза.

– Дженна, – передразнила я, – это картошка фри. Ешь ее руками.

Я потянулась за кусочком, чтобы продемонстрировать ей, и в этот момент подруга нечаянно ткнула вилкой мне в руку. Слегка распахнув глаза от страха, она попыталась не засмеяться надо мной.

– Послушай, Бамби, почему бы тебе не позаботиться… ну, – я немного сдвинула вилкой мясную пластинку, – об этой штуке, а я возьму на себя картошку?

Меньше пяти минут ушло на то, чтобы съесть ничтожное количество еды. Закончив, мы долго переглядывались, пока желудок Дженны не издал громкое урчание.

– Может, это просто закуска? – с надеждой предположила я, но официантка, мечтающая избавиться от поедателя банана руками и ее подруги, подала нам чек. – Вот и ответ, – пробормотала я.

Мы позвонили миссис Уильямс от поста парковщика рядом с рестораном и попытались поведать о случившемся, перекрикивая друг друга.

– Мам, никогда там есть не будем. Серьезно, – засмеялась Дженна в трубку. – Папе бы пришлось заказать как минимум пять главных блюд.

– Заберите нас у книжного, – выкрикнула я. Подруга попыталась оттолкнуть меня, не переставая весело хихикать. – И привезите чизбургеры! – добавила я.

Тем вечером, сидя в Whataburger, ее родители от души посмеялись благодаря нашему рассказу о коротком походе на ужин.

Однако сейчас с Марком и Тришей только я; стоит мне выдохнуть, как комнату снова наполняет запах жареного куриного филе, а перед пустым стулом опять образуется пустая тарелка.

Нужно продолжать жить, и мы делаем вид, что все хорошо. Обсуждаем дождливую погоду, читаемые мной книги (которые я выдумываю), а когда Марк заговаривает о Мизуле, я едва удерживаюсь, чтобы не вздрогнуть.

– Скоро ты окажешься на сборах первокурсников, – гордо начинает он и продолжает с меньшим энтузиазмом: – Дорогая, я понимаю, что этого не было в твоих планах, но надеюсь, ты не свернешь с намеченного пути. Ты… ты должна жить за двоих… за себя и Дженну.

Он хлюпает носом, а его жена опускает вилку и промакивает губы белой салфеткой, на ткани которой отпечатывается след от красновато-фиолетовой помады.

Я не свожу взгляд с Марка, когда Триша заговаривает:

– Не забудь о подготовительном занятии, которое состоится через пару недель. Амелия, лучше быть максимально готовой к грядущим изменениям в жизни.

Я словно наяву ощущаю, как вокруг лодыжек защелкиваются кандалы, убивая надежду жить по-своему. Мне нельзя разочаровать ее родителей, не выполнив намеченный Дженной план, я ведь должна чтить ее память. А это возможно только при выполнении программы-минимум: подготовительный курс, Мизула, работа преподавателем в колледже. И не важно, что я сама не буду понимать – и не понимаю – чего хочу.

У меня нет выбора.

Я дала обещание на мизинце.

Улыбнувшись Марку и Трише, я распрямляю плечи и притворяюсь заинтересованной беседой о Мизуле и будущем. Ни за что не причиню им боль и не предам дружбу с их дочерью. И не сверну с пути, который Дженна выбрала для нас, для меня.

С лица сползает улыбка, а разум бунтует в последний раз.

Глупая идея. Не исключено, что я даже не сумею претворить ее в жизнь. Однако когда на столе появляется приготовленный Марком банановый пудинг, я прочищаю горло.

– Итак, – нерешительно начинаю, и с каждым произносимым словом задумка выглядит все более нелепой, – я хочу съездить в Мичиган. Так что на следующей неделе, скорее всего, пропущу совместные ужины.

Я не поднимаю глаз от ложки, но от меня не ускользает их обеспокоенное переглядывание. Проглатываю кусок пудинга, пытаясь набраться сил от пустующего места Дженны.

– Ничего серьезного, – бросаю я. – Я понимаю, что ехать до Мичигана долго, но у меня есть книга, и…

– Мичиган? – перебивает меня Триша. – Какая такая надобность туда ехать?

– Мне пришла книга, которую я не заказывала, – отвечаю, сожалея о том, что заранее не подготовила речь.

Как-то странно ни с того ни с сего объявить родителям погибшей подруги: «Мне кажется, что с помощью нашей любимой книги ваша дочь пытается связаться со мной из другого мира, или ее удерживают в плену пираты». Если подумать, это будет выглядеть даже не сумасшествием, а бредом.

– В Google я нашла магазин, откуда ее отправили. Он находится в прикольном городке на севере Мичигана. Там есть парусные лодки, кондитерские магазины и…

– И просто ты хочешь уехать, – вклинивается Марк. – Хоть ненадолго выбраться отсюда.

После его слов я чувствую себя виноватой, ведь в них есть доля правды. Где-то в глубине души я желаю убежать куда глаза глядят, в место, на которое Дженна не наложила отпечаток, которое не пахнет ею и не напоминает о ней.

А еще мне интересно узнать, связана ли каким-то образом моя подруга с мистическим сто первым экземпляром. Надеюсь, эта информация ответит на вопросы, которые я пока не в силах даже сформулировать.

Как можно хотеть отделаться от воспоминаний о человеке, но в то же время стремиться к ним?

– Как ты туда доберешься? – спрашивает Марк.

– Думала взять в аренду машину. Так дешевле всего.

Всем неожиданно становится наплевать на пудинг, отчего в звенящей тишине я практически слышу, как вянут бананы.

– Поезжай.

Не знаю даже, кого больше поразило решение Триши – меня или Марка.

– Триша, даже не надейся, что она поедет одна.

– Ей восемнадцать, Марк, осенью она отправится в колледж. Рано или поздно ей придется самостоятельно решать проблемы. Она очень способная девушка. Ничего с ней не случится. Нужно отпустить ее.

Триша бросает на мужа странный взгляд, но Марк, должно быть, его понимает. Резко втянув воздух ноздрями, прямо как Дженна, он поворачивается ко мне.

– Тебе нельзя так далеко добираться самой. Я не позволю. Куплю тебе билет на самолет. И, Амелия, ради бога, не забывай нам писать.

Голова идет кругом, мое едва сформировавшееся возмущение превращается в настоящий протест, который подруга не сможет контролировать.

– Правда, не стоит, – возражаю ее родителям, – я могу арендовать машину.

Решаю умолчать, что на бензин и аренду потрачу каждый цент из подаренных на день рождения денег и зарплаты няни.

– Нет, – впервые на моей памяти голос мужчины звучит так властно, – никаких дальних поездок. Никаких машин. Никогда.

– Марк, – шепчет Триша и поднимает руку, чтобы погладить его по плечу, – все хорошо.

Мы вспоминаем снимки разбитой арендованной машины. Сидевшая на переднем пассажирском сиденье Дженна погибла моментально, остальных трех пассажиров отвезли в больницу, где они полностью восстановились.

Могу поспорить: Марк уверен, что со мной произойдет такое же ужасное происшествие и у него не останется человека, которого нужно любить до безумия, кому можно звонить во время длинного обеденного перерыва или для кого включать обогрев сидений. Но я понятия не имею, о чем думает Триша.

– Я полечу, если вам будет спокойней, – соглашаюсь я. – Однако мне все равно придется взять машину в аренду, чтобы передвигаться по городу; но я полечу, если вы этого хотите. Мне… нужно посмотреть на это место. Мне нужно уехать.

Мне нужно выбраться.

Марк заливается слезами.

– Дженна хотела бы… – произносит он, – она хотела бы, чтобы ты насладилась летом по… по максимуму.

Триша успокаивающе поглаживает его по спине и обращается ко мне:

– При условии, что ты вернешься к подготовительному курсу, не вижу никаких проблем с поездкой.

А я молчу, что лучше бы мне объяснили, как дальше жить без лучшей подруги. Вот это я бы записала.

Перед тем как Марк отвезет меня домой, я поднимаюсь в комнату Дженны, чтобы сообщить ей о поездке в Мичиган. Непривычно видеть пустующие полки и одежду, наполовину убранную в коробки с выведенной почерком Триши пометкой «благотворительность». Другая половина – официальные платья на школьные торжества, свадьбы и похороны – одиноко висит в шкафу. Интересно, Триша решила их оставить или просто не в силах упаковывать в коробки оставшиеся от дочери вещи.

Прошло еще слишком мало времени.

Вот окно, рядом с которым Дженна оплакивала Мута, а вот кровать, у которой я впервые перенеслась в Орманию. Вот ковер, который прячет пятно от колы – мы были настолько поглощены чтением, что не услышали, как упал стакан, а жидкость впиталась в напольное покрытие.

Возможно, частичка подруги затаилась среди этих предметов. И тогда я не совсем одинока.

– Я уезжаю, – шепчу робко. – Отправлюсь в Мичиган. По большей части из-за твоей книги. Наверное, тебе это покажется глупым, но… тебя здесь нет, чтобы доказывать мне это, так что я все равно уеду, хорошо? Клянусь на «Хрониках», что вернусь и исполню все, что ты запланировала. Подготовительный курс, Мизула… все.

Окно в ее комнате дребезжит от легкого ветерка, а листья на ветвях дерева отбрасывают на пол дрожащие тени. Надеюсь, что это чудесный и разумный ветер, который в отсутствие Дженны пришел мне на помощь.

Надеюсь, он останется.

Тем же вечером я встаю перед телевизором и объявляю маме, что собираюсь на неделю в Мичиган, и Марк позаботится о билете. Та лишь наклоняет голову в мою сторону, держа между пальцами сигарету.

– Знаешь, где чемодан? – спрашивает она. Отец забрал его, когда уходил от нас, но я все равно киваю. – Отлично. Тогда напиши, куда собралась. Эм, а теперь подвинься? Самый лучший момент.

Она решает, что я путешествую с родителями Дженны, и мне не хочется ее поправлять. Позже, укладывая в спортивную сумку свитера, футболки и сто первый экземпляр «Леса между морем и небом», я слышу ее смех, доносящийся из гостиной.

Немного помедлив, беру с комода чехол с камерой, на складке которого скопилось кольцо из пыли. Я не прикасалась к нему со времен фестиваля, не было желания, хотя разум и пытался делать мысленные снимки.

У меня и мысли не возникает, что я хороша в фотографии. Придуманный мной способ запечатления увиденного слишком причудлив, чтобы сравниться с профессиональным уровнем. Я не занимаю призовые места в соревнованиях, однако получаю от них истинное удовольствие. Начав фотографировать в прошлом году, я установила себе правило: зараз делать только один снимок предмета. Во многих просмотренных мной видео на YouTube это не приветствуется, а новичкам советуют делать как можно больше кадров, чтобы затем выбрать самые лучшие.

Только вот я не желаю идеальных работ. Я стремлюсь, чтобы они были настоящими. Хочется запечатлеть момент, когда я заметила что-то в окружающем мире и посчитала нужным сохранить это на годы в его искривленном и несовершенном великолепии. Я надеюсь застать себя врасплох, а единственный известный мне способ этого добиться – навести объектив и щелкнуть то, что вижу перед собой.

Единожды.

Эта поездка станет фотографией. Один щелчок, один шанс, чтобы выяснить, как и зачем подруга отправила мне книгу, чтобы оставить позади ощущение потери. Только так я смогу двигаться дальше и исполнить все, что она планировала для нас, и все, что ее родители ожидают от меня.