Вторая часть
Глава X
Захлопнув входную дверь в квартиру, я, не разуваясь, прошла на кухню и поставила на стол початую бутылку водки, которую несла в руке от самого Валеркиного дома. В другой руке болтался пакет с фотографией, сделанной на нашем выпускном. У меня где-то лежит похожая, но эта, в свете разыгравшейся трагедии, кажется более символичной. На ней Валерка, отстав буквально на полшага, словно выпускает меня в самостоятельный полет. Я иду дальше, а он остается позади… в прошлом.
Но это будет завтра. Сегодня он еще будет со мной. У меня есть почти полная бутылка водки, отнятая у дядьки Степана, а значит, я вполне могу выпить ее в компании друга, чтоб хоть как-то смыть трагикомический фарс, в который превратились его похороны.
Две упаковки сухариков и одна солонка позволили не только установить фотографию вертикально, но и спрятать мое изображение, оставив видимым только Валерку.
– Вот, – удовлетворенно сказала я вслух, – теперь дело за стаканом…
То, что в нашей семье по традиции называлось «стопарики», мне показались слишком большой емкостью. За один раз не опрокинуть, а делить на несколько глоточков не хочется. Инспекция внутренностей посудного шкафа преподнесла забавную находку в виде крохотного непрозрачного стаканчика. На самом деле посудинка называлась подставкой для яиц и предназначалась маленькой Леночке, чтоб она ела свой любимый завтрак, заляпывая по минимуму окружающее пространство. А вот теперь большая Леночка, решила дать старой вещи новую жизнь. Стол был готов. Осталось только привести себя в порядок – переодеться в домашнее…
Полчаса спустя первый девичий стопарик отправился по назначению в желудок.
– Ох и гадость эта ваша водка, – заявила я сморщившись. Валерка в ответ хитро улыбался мне с фотографии, протягивая ржаные сухарики на закусь. Естественно, ничего такого не было. Я же сама, так сказать, лично поставила коробку, прикрывая свое изображение. Но это совершенно случайное совпадение в сочетании с разливающейся по телу алкогольной теплотой мгновенно создало ощущение, что друг по-прежнему рядом.
– Так вот похороны, – начала я, хрустя сухариком и наливая новую порцию, – тебе бы этот бедлам понравился. Как ты любишь приговаривать: зато будет что вспомнить. И первым, кто точно не забудет сегодняшний день, станет этот драный поп. Точнее, избитый, обритый и оплёванный. Это ему еще повезло, потому что с утреца хорошо помянувший дядька Степан, только чудом не снес ему полбашки кадилом, когда услышал: «Жидовку отпевать не буду». Вообще гнильцой тот поп пахнет. Его помощник неизмеримо лучше. Да только напугали его так, что удрал служка…
Второй стаканчик и еще один сухарик.
– … И тогда дядька Степан со своими сыновьями, реквизировав поповский джип, заявил, чтоб не волновались, мол, он найдет и доставит нового батюшку вовремя.
Минут через сорок они примчались обратно… Все были в шоке. Особенно вытащенный из машины маленький сухонький старичок-раввин с белой тряпкой на плечах, молитвенником в одной руке и помятым кадилом в другой. Даже представить не берусь, о чем он подумал, когда увидел на пороге своей синагоги четырех злых не совсем трезвых мужиков в казацком прикиде.
Стаканчик… сухарик…
– Однако еще до его появления кучка бабок чуть не схлопотали массово сердечный приступ. А все из-за того, что какой-то мудрец вместо вашей свадебной фотографии вставил в траурную рамку вот эту самую, с нашего выпускного. Представляешь, приходят бабки, стоят в «предбаннике» охают-ахают, глядя на фото. Мол, такие красивые, такие молодые… А я, если помнишь к вам, – … всхлип и очередной стаканчик помог проглотить горечь слез, – …ох… еще раз проститься зашла. Во-от… Выхожу из комнаты, а эти как меня увидели так в крик. Кто-то в обморок. Кто-то за лекарством полез. А кто-то просто за сердце держится, и дышит тяжело. Тут-то ошибочка с фотографией и выяснилась…
Сухарик-стаканчик.
– Эти бабки потом, на всякий случай, от меня подальше держа… ик… лись. А раввин-то подумал, что я еврейка, поэтому они меня и сторонятся. Интересно, как бы он себя повел, если б я рассказала ему о своих немецких корнях? Наверно стоило. Может, тогда он держался бы подальше, а то от бешенного круговорота его эмоций-переживаний у меня чуть мозги не лопались. Как вспомню – так вздрогну. Кстати, о вздрогну…
– … и сухарик… ты, Валер, не думай… Я себе в происходящем прекрасно отчет отдаю. И не заливаю горе. Я праздную жизнь. Этот дедок в белом покрывале прекрасные слова сказал. Душевные. Мол, не горевать надо о вашей смерти, а радоваться вашей жизни. Вот я и радуюсь. А водка… Ну, на трезвую голову я ведь все не выскажу. Я же понимаю, что это кусок бумаги, и ни тебя, ни Ривки здесь нет. Но мне надо с вами поговорить. Точнее, надо рассказать, как это замечательно, что вы были в моей жизни. На самом деле вы по-прежнему есть в моей жизни. Я хочу праздновать вашу жизнь! Лакаем!.. Не-е… чет не то7… вроде старичок немного не так говорил… Да какая разница! За вашу жизнь!
Стопка… сухарик.
– А все же смешно старика корежило, когда на его «Амэн» народ креститься начинал! А этот обреченный взгляд! Как он там приговаривал: «В субботу нельзя ездить, тем более хоронить, но кто я такой, чтоб спорить с тяже-ик-лыми природными катаклизмами» и на дядьку Степана косится. Ха! Вот уж точно природный катаклизм! Прицепился к твоему отцу хуже банного листа: «Помянем, да помянем!» Зла просто не хватает!
Стаканчик ушел без сухарика.
– Я ведь с твоими еще в четверг жестко поговорила. Припугнула, что заберу внучку, если следить за своим здоровьем не будут. Или если увижу, что балуют чрезмерно. А на поминках разрешила по сто грамм для традиции и ни-ни больше. Они всерьез прониклись… Так твой бешенный дядька прицепился! Хорошо я это дело просекла. Отца твоего услала за внучкой последить, сама отозвала этот катаклизм в сторону и сделала внушение с рукоприкладством. Надавала оплеух пока у него взгляд более-менее не про-ик-снился, а потом сделала внушение, да бутылку отняла. Так ты знаешь, какой он сделал вывод? Подошел к сыну и говорит, мол, сам тебя подталкивал за немчурой приударить, так теперь не вздумай даже смотреть в ее сторону. А то женишься, а она нас всех потом по стройке смирно построит.
Ну, сухарик еще… и еще глоточек
– П-предствляшь, они меня испу-ик-гались… Идиотская все же идея напиться. Вкус ужасный. Но уж коль решила…
Стаканчик…
…
Мрак
…
Монотонный рефрен мешающий оставаться в покое. Он усиливается, разгоняя рябь по мозгу. Раздражение накапливается, переводя извилины в более активное состояние. Уже можно различать слова.
«Ленка…»
Похоже, зовут кого-то…
«Червоточинка…»
Возможно, меня…
«Богиня…»
Ну, точно меня…
«Проснись!»
Не хочу.
А по мозгам как молотком по кастрюле: « проснись-проснись».
Опять что ли пробежку с Валеркой проспала?
«Валерка!!!»
«Ну, слава богу! Очнулась!» – он возник перед глазами такой живой. Такой настоящий.
«Валерка, – повторила я, – мне приснился абсолютно дикий кошмар, что ты погиб».
«Я погиб».
«Что?!»
«ОТКРОЙ ГЛАЗА!!!»
Серая грязная стена, возникшая в полуметре перед глазами, вызывала страх остатками своей былой роскоши.
Где это я?
Взгляд постепенно впитывал непривычный узор драпировки, все еще различимый под пылевым наростом.
– Гхдэ…? – горло видимо забыло, что такое влага, выдав жуткий хрип вместо ожидаемого «Где я?».
«Богиня! Ленка! Очнулась!» – такой родной голос, в котором столько волнений переживаний радости.
– Влр…
«Мысленно, глупенькая, мысленно говори. Экономь силы».
«Валерка… – с радостным облегчением произнесла я, и тут же в шоке, – Мысленно?»
«Потом богиня, потом. Сначала нужно позаботиться о тебе».
Бульк.
«ВОДА!!!»
Мысли кончились, началась всепоглощающая жажда.
«Вот об этом я и хотел сказать», – удовлетворенно констатировал паладин.
Я ничего ему не ответила, усиленно пытаясь перебороть внезапный паралич, чтоб хотя бы дернуться в направлении вожделенной влаги. Паралич?!
«Ленка!»
Не откликаясь, я попыталась поднять руку. Не получилось, рука не отзывалась.
«ЛЕНКА!»
Головой дернуть. Получилось!.. по-моему…
«ЧЕРВОТОЧИНА-ЧЕРТ-БЫ-ТЕБЯ-ПОБРАЛ!!!»
«Ну что?»
«ТО! Слушай внимательно. Я сейчас кое-что сделаю, и у тебя должны появиться силы, но ты должна их потратить на поиск воды и еды....»
ЕСТЬ! Но сначала ПИТЬ!
«Правильно. Не отвлекайся ни на что! Будь готова сожрать хоть таракана, хоть червяка. Уж не говоря о такой роскоши как мышь или крыса».
«Подожди, ты что городишь? Какие мыши-крысы-тараканы?»
«Ленка, Богиня моя, у тебя крайняя степень обезвоживания и истощения».
«То есть у меня не паралич?»
«Нет…»
«Уф! Не мог, идиот, сразу сказать?!»
«… но ситуация реально смертельная. У тебя очень крошечный шанс. Но он есть. Выживи. Я очень тебя прошу».
«Ва…»
«Все потом. Сейчас главное вода и еда. Готова?»
«Вроде».
«Тогда… прощай!»
«Как 'прощай?'« – но было уже поздно. Ощущение присутствия Валерки исчезло, зато взамен родилась сила. Точнее, словно кто-то очень родной и очень добрый стал нашептывать, как он любит и верит в меня. И от этих слов словно второе дыхание открывалось. Сил прибывало, и спустя вечность мне удалось привести себя в более-менее сидячие положение. Голова кружилась даже на такой высоте, и хотелось опять упасть в горизонтальное положение. Но тут случился магический бульк, превративший меня в бездумное мучимое жаждой животное. На четырех, конечностях я доползла до длинного стола, уцепившись за кресло, вскарабкалась вверх и буквально рухнула на столешницу, где стояла огромная стеклянная чаша полная маняще-восхитительной Н2О.
Глава XI
Литра три спустя живот попросил передышку. Сзади как-то очень удачно нащупалось сидение. С громким «Уф!» Я откинулась на спинку и постаралась включиться в действительность. Например, понять, а что собственно за вода попала мне в желудок. Не могла же эта чаша… хотя теперь она казалась больше похоже на супницу. В ней даже половник плавал, точней висел на стеночке… не могла же эта чаша родиться здесь с водой специально для меня. И потом… Буль! Я посмотрела вверх и впала в шок секунды на полторы, потому что весь потолок надо мной состоял из трещин и пробивающихся… точней пробившихся сквозь них корней. Кажется, он на них и держался. Мгновенно слетев с сиденья, мое тельце без участия сознания шустро переместилось с самую дальнюю от стола точку, где потолок вроде как был более монолитным. Еще один взгляд, брошенный на корни, вызвал ассоциацию с червями. Причем не с дождевыми, а ленточными солитерными…
Довелось мне в детстве золотом видеть, как потрошили мужики свежепойманную солитерную рыбу, и как белесые жирные черви шевелились в темно-красной вонючей требухе… Здесь вроде ничем таким не пахло, но вот «дивное» сочетание болезненно-светлого с темным очень сильно напомнило далекую картинку, из-за которой рыба надолго исчезла из моего рациона.
Став старше, я, естественно, подрастеряла былую впечатлительность, но видимо не совсем, поскольку желудок гневно заявил, что отказывается держать в себе гадость, просочившуюся сквозь ЭТО. Разум возражал, рассказывая о разных суперчистых родничках, бьющих прямо из земли, убеждая потерпеть, поскольку альтернативы найденной воде нет, предлагая отвлечься, рассматривая обстановку. Однако еще один мимолетный взгляд на потолок, и уголок комнаты украсился вонючей лужицей. А следом за извержением содержимого желудка, как обычно бывает в подобных ситуациях, наступил упадок сил. Тело потребовало немедленно сползти по стеночке на пол, где, свернувшись калачиком, пожалеть себя любимую, забывшись в глубоком сне. Разум, раздраженный таким попустительским желанием, пытался остаться в активном состоянии, изобретая способы влияния на плоть, однако его деятельность скоро сошла на нет, оставив глухую темноту.
***
Поворотным пунктом стал мерзкий привкус во рту. Спать с такой гадостью – это знаете ли совсем себя не любить. Открыв глаза, я посмотрела в сторону пресловутой чаши-супницы. И тут случилось чудо! Чем-то другим просто невозможно объяснить «щелчок» в голове, после которого внезапно родилась мысль: «А на столе… довольно длинном надо сказать столе… стоит кучка разнообразной посуды. Может проверить ее содержимое?»
Опасность обрушения потолка мгновенно была значительно снижена полуразумной комбинацией «Авось пронесет» с «Ну пока еще держится».
Жажда и голод заставили броситься вперед, ко всем этим тарелочкам, бокалам, бутылочкам. Любопытство к деталям оказалось придушено на корню. Мелкие замечаемые странности-факты, словно песчинки на пляже сливались в один монотонный информационный фон, ничуть не отвлекающий от насущного удовлетворения желаний. Подумаешь, на столе вместо привычных стеклянных бутылок стоят глиняные кувшинчики, главное ведь их содержимое. Точнее, отсутствие их содержимого. Зато рядом со столом стоит сервировочная тележка, на которой стоят такие же, только еще запечатанные… воском?.. Да какая разница, если нашлась вилка, правда непривычной формы… Зато в голубеньком кувшинчике обнаружилась минералочка! А в квадратной шкатулке засахаренные… наверно фрукты нарезанные лепестками… или все же лепестки экзотического цветка. В любом случае, на языке и дальше по пищеводу звучала песнь восторга. Что-то солененькое хрустящее из другой шкатулки в целом тоже было принято благосклонно, разве что послевкусие во рту оставалось не очень приятное. А вот сладковато-алкогольный аромат красного кувшинчика вызвал совсем не пищевые ассоциации. В подхлестнутой запахом памяти всплыли похороны, поминки и Валеркин голос, который буквально несколько минут тому назад вытащил меня из небытия.
Пошатнувшись, я чуть не выронила кувшинчик. Игнорируемые мной раньше детали неожиданно сложились в странную мозаику, шандарахнувшую по мозгам с силой слетевшего с многоэтажки кирпича. Схватившись свободной рукой за голову, я старалась удержать то ли сознание, то ли реальность, то ли что-то еще. Из горла вырвался хриплый звук… Кажется, он должен был означать «Где я?», потому что ничто другое меня не волновало. Однако ответить было некому. Покрытый слоем грязи стол, к примеру, не отличался говорливостью, но все же намекнул, что уже годами не встречал ни людей, ни зверей. Не менее грязная посуда тоже не стремилась прояснить ситуацию. А наглый кувшинчик в руке, раздражая взгляд своей ненашостью, презрительно напомнил о последствиях алкоголизма.
«А может это просто пьяный бред?»
Мысль вроде как обнадеживающая, но все же пугающая.
Я быстренько поставила кувшин на стол и немедленно отошла в сторону. С алкоголем мне явно не по пути, хоть в реальности, хоть в бреду. Главное же не теряться. Просто примем как данность, что кусочек моей памяти затерся. Но если внимательно посмотреть по сторонам…
Неожиданно взгляд остановился на жестяной банке с нарисованной печенюшкой. Живот заурчал, заявив: «Хочу!». Мозги отключились моментально. Рот наполнился слюной не хуже чем у собаки Павлова. Ну и с таким же как у нее результатом: еды – шиш, одни предвкушения, поскольку трижды проклятая жестянка нагло отказывалась открываться. Я уже готова была ее покусать.
Но остатки разумности напомнили о вилке, использованной для вскрытия кувшинчиков. Они же, опасаясь за сохранность содержимого, подсказали дырявить банку поближе к краешку. Примерившись, я нанесла сильный удар… и в воздухе поплыл мягкий дразнящий аромат свежей выпечки. Взбесившееся слюноотделение теперь могло не просто посрамить Павловскую собачку, а утопить ее, возможно, в компании с самим ученым. Тем более что ничего другого переваривать было нечего. Гадская банка не собиралась сдаваться. Трехгранные зубья лишь гнули жесть, не давая добраться до вожделенного печенья. Единственный успех – объединение пяти аккуратных дырочек в одну криво-рваную полосочку. И то после титанических мучений. От Валеркиной бутафорной финки и то было бы больше толку!
Я с тоской вспомнила свою сумочку, где среди необходимых женских мелочей собственно и обитал подарок моего паладина. Он, правда, настаивал, что подобный инструмент надо носить в карманах. До него никогда не доходила простая мысль, что в сумочку реально больше влезает. А распихивать все по карманам, то мало того, что все места не хватит, так и внешний вид испортишь. Даже мой мешковатый стиль мгновенно превратился бы в клоунский. Так что карманы в первую очередь декоративный элемент. Во всяком случае, в женской одежде.
Боже мой, одежда!
Раньше как-то не до того было. Наверно из-за того что она оказалась привычнее обстановки. Ведь старая застиранная с выцветшим узором футболка хороша именно своим незаметным комфортом. Она атрибут прихода домой, где ты сама по себе. Она как те трусики, которые создаются не для радости глаз, а для удобства тела. По той же причине не выбрасываются, а носятся домашние штанцы – старые потертые капри цвета хаки. А вот мохнатые ядовито-зеленого цвета носки, совсем недавнее приобретение, ровно как и тапки на «настоящем» искусственном меху. И главное каждый элемент моего одеяния находил отклик в памяти. Именно так я оделась, собираясь навечеряться в компании с Валеркиной фотографией… Ну почти все находили отклик, так как я абсолютно не помню момент, когда появился черный халат с драконами. Хотя, если судить по тому, что он надет на изнанку, застегнут, не пойми как, а пояс завязан чуть ли не морским узлом, то причина провала в памяти становится как бы очевидна.
С другой стороны, непонятки с халатом просто меркнут по сравнению с проблемой под названием «Где я? И как я сюда попала?»
Переодевание халата принесло добычу в виде одной невидимки, сразу сунутой в волосы, салфеток для носа и расстройства, в виде пострадавшего подола. И ладно бы пыль да грязь, так я ухитрилась материал повредить, причем прямо на рисунке. Слегка утешала возможность спасти вещь, подшив подол. Мол, был халатик чуть ниже колена, станет до середины бедра… когда-нибудь потом. Сейчас же, – я аккуратно завязала концы халата на поясе, – ПЕЧЕНЮШКИ!!!
Осмотр стола на предмет кандидатов в открывашки преподнес довольно забавную находку. У нас однажды дед сослепу сотворил подобную конструкцию: ухитрившись вывернуть старые ножницы заточкой наружу, а потом возмущался, что а) неудобно и б) не работают. Однако местный гений пошел дальше, насадив получившуюся вилку на ручку и, снабдив одно из лезвий зубчиками, сотворил загадочный предмет непонятного назначения. Главное, жестянку вилка-нож победить смог. Хотя она упорно сопротивлялась, «радуя» слух противным скрежетом.
Смакуя момент триумфа, я практически целиком выпилила крышку, оставив сантиметровый перешеек. С неторопливой торжественностью жестяная преграда была отогнута в сторону и… В руку выпал сверток салфеток, внутри которого обнаружился небольшой прямоугольный брусочек, похожий на кусочек мыла, как на цвет, так и на ощупь.
– Не пОняла, – произнесла я вслух, озадаченно разглядывая свою добычу. Печенюшный аромат стал заметно сильнее. И не просто сильнее. Он мощно шибал в нос, да так, что голова шла кругом.
– Это что, освежитель воздуха? – озвучила я внезапную догадку.
Живот обиженно заурчал, но утешить его было нечем, разве что констатировать:
– Во придурки!
Прозвучало как-то блекло и жалко. И я добавила эпитетов, да поярче, да посочнее. Да побольше. Злобная обида запихнула вонючий брусок со всеми его салфетками обратно в банку, после чего зашвырнула ее к дальней стене.
Вот только жестянка улетела, а запах остался, прилипнув к пальцам. Помянув бога, черта и родню всех тех по чьей вине в моих руках оказалась банка с дезодорантом, я все же пришла к выводу, что, конечности не плохо бы отмыть. Вот только где?
В комнате, естественно, не нашлось ничего похожего на рукомойник. Хотя какая же это комната. Это скорей зал. Может и не концертный, но, к примеру, в моей старой школе актовый зал поменьше будет. А здесь еще и потолок значительно выше. Значит, точно зал… Или это то, что в далекие царские годы называлось гостиными. В любом случае здесь не может быть никаких умывальников по определению. Это удел подсобных помещений. Осталась малость – понять, где они находятся.
Двинувшись в обход, я вскоре обнаружила большую двустворчатую дверь, оббитую такими же материалом, что и стены. Видимо дизайнерская задумка предполагала сделать выход из зала не бросающимся в глаза. Ну а пыль, грязь, полумрак сделали его совсем уж неприметным.
Кстати, полумрак…
Я еще раз оглядела зал, осознавая факт отсутствия окон. А если вспомнить о корнях на потолке, то напрашивается просто Шерлок Холмсовский вывод – это подвал. Или, как вариант, подземный бункер. А свет идет из… я внимательно посмотрела на белые матовые круги размером с суповую тарелку. Вмонтированные в потолок, они располагались по периметру зала на расстоянии где-то полметра друг от друга. Часть из них не «горела». Свет же, идущий от работающих кругов, казался естественнее, чем от неоновых ламп дневного света. В этом чувствовалась какая-то загадка. С другой стороны в моей ситуации загадок уже переизбыток, а вот с отгадками напряженка. Так что стоит приступать к поиску ответов… начав с туалетов.
«Прям стихами заговорила», – констатировала я и толкнула дверь.
Ноль реакции. Дернула на себя. Такая же реакция. Точнее, ее отсутствие. Злобно пнула неподдавшуюся створку и тут же взвыла: все же мягкие тапочки совершенно не подходят для футбола. Особенно если вместо мячика использовать что-то твердое. Инстинктивно подняв пострадавшую ногу, я оперлась на дверную ручку… Дверь поехала в сторону. Громкое «А-а!» в сочетании с судорожными дерганьями позволили мне не только забыть о боли в ноге, но и, оставшись в относительно вертикальном положении, не «поцеловаться» с косяком.
– Ну, точно, хоть стой – хоть падай, – резюмировала я вслух и тут же, случайно бросив взгляд в открывшийся коридор, впала в ступор. Буквально в метре от порога начинался завал. Полноценный такой завал, какой показывают по телевизору в репортажах о разрушительных землетрясениях или после каких-нибудь взрывов-бомбардировок в горячих точках. Здоровые каменные глыбы, бывшие ранее стенами и перекрытиями, усыпанные своими более мелкими собратьями надежно перекрывали коридор от пола до самого потолка, не оставляя ни малейшей надежды на существование какого-либо лаза.
– Э-э… – мозги с трудом собирались в кучку, осмысливая увиденное, – тут наверняка еще один выход есть. Просто обязан быть. Или мне это все снится. Я медленно закрыла дверь, и, повернувшись, облокотилась на нее спиной. Перед глазами снова была тусклая грязно-пыльная комната.
– Лучше, конечно, второе, – констатировала я вслух, стараясь разбить нагнетающую страх тишину, – а то с первым как-то не понятно, что делать. А так хоть надежда есть проснуться в привычном мире.
Осталась малость – проснуться.
С другой стороны разве может присниться запах? Наверно нет. Возможно, я уснула там, где что-то пекут… Хотя тут же возникает вопрос: a куда же меня занесло, и каким попутным ветром? Или все же запах присниться может?
Однако вне зависимости от того, сон это или нет, избавление от сладковатой вони становится насущной необходимостью. Можно, конечно, воспользоваться водичкой из прозрачной супницы. Все равно пить ее меня больше не тянет. С другой стороны, ни о каких других альтернативных источниках Н2О речь не идет. У меня в запасе всего один кувшинчик минералки и если жажда припрет, то никакие корешки-червячки меня от воды не отгонят. В крайнем случае смешаю с вином, чтоб убить всякую заразу. Кстати, об алкоголе… Вот его не жалко.
Я решительно подошла к оставленному на столе кувшинчику.