Глава IX
Впуская загруженного багажом Евгения в квартиру, я неосознанно попросила прощение у бабушки, сама не понимая толком за что. Может за то, что устроила глобальную перестановку в предыдущие выходные, создавая некий барьер между прошлым и будущим. А может за то, что давала право чужаку распоряжаться в квартире, которую до сих пор называла бабушкиной. Или за то, что стала строить свою личную жизнь совершенно не так, как мечтала она. В ее романтическом взгляде на внучку всегда присутствовал неудержимый полет желания… Поэтому в наших разговорах неизменно всплывала тема гигиены при тесном общении с мужчинами… особенно для первого раза.
Впрочем, отсутствие страсти никоим образом не принижала важности чистоты. Поэтому накануне было приготовлено свежее белье, под простыню уложены одноразовые клеенки, а в прикроватной тумбочке лежали салфеточки-тампончики… ну и еще немного по мелочи.
К моей радости будущий муж не рвался, едва переступив порог, покончить с платоническими отношениями. Сначала он не торопясь раскладывал свои вещи, дав мне возможность накрыть на стол. Потом состоялся наш первый почти семейный торжественный обед.
Распитая бутылка шампанского почему-то не добавила мне ни расслабленности, ни распущенности. Но и страх отсутствовал. Когда бабушка первый раз вела меня к гинекологу (а она принципиально выбирала только врачей мужчин), я боялась-волновалась куда больше. Сейчас же… в душе царил разум. Деловой настрой не оставлял страхам места. Однако моя решимость никак не могла воплотиться в реальность. Элементарно не хватало опыта по приглашению в постель. Уже выпит чай и под как бы шутливый тост съедены эклеры, а нужных слов никак не находилось. Хотя, нашелся один вариантик – похлопать глазками и поинтересоваться планами на вечер. Но глазки не хлопались, а язык не поворачивался. Зато не до конца придушенная романтика утверждала, что приглашение – это по мужской части. Да и воспитание требовало не форсировать события, а дождаться действий ухажера. Рационализм тоже согласился с ними, мол, долг, даже супружеский, отдают, когда вторая сторона согласна свершить сделку. А если она, то есть сторона, сидит и пьет чай, то можно расслабиться и тоже пить чай.
Но не расслаблялось. Нутро требовало не продолжения банкета, а перехода к следующему пункту семейной жизни. Хотелось отработать и отдохнуть. Приходилось же сидеть с идиотской натянутой улыбкой и вертеть в руках практически пустую чашку. Доводы разума о возможных схожих проблемах у кавалера звучали все менее успокаивающе.
Наконец, под давлением внутренних разногласий, я решила слегка подтолкнуть события, начав потихоньку убирать со стола. Аккуратно вытерев салфеткой губы, Евгений выдал комплимент в адрес уютного дома, моей естественности и хозяйственности. Звучало запутано, но приятно. И то, что помощь в уборке была предложена, упало на душу положительной каплей. Хотя я отказалась от нее. Посмотрев пару мгновений на перемещение грязной посуды в мойку, жених выразил желание принять душ. Видимо ему тоже о личной гигиене рассказывали. И это наверно стоило отнести в раздел его плюсов.
Уход Евгения с кухни словно отключил мою хозяйственность. Стало абсолютно наплевать, где и в каком виде останутся чашки-ложки, заветрятся остатки еды или нет. Было безумно лень даже смахнуть крошки со стола. Поэтому, оглядев фронт работ, я ушла в спальню.
Приглашающе приоткрытая дверь в ванную вызвала лишь скептический хмык, поскольку мокро-скользкие поверхности вкупе с ограниченным пространством не отвечали моим требованиям безопасности. На экстрим не тянуло. «Мы пойдем другим путем, – мысленно процитировала я, – А экзотика… – губы невольно скривились в усмешку, – Вообще-то, сейчас для меня и традиционный подход – экзотика».
Подготовка к семейной жизни сильней всего коснулась спальни. Мне почему-то хотелось дать доступ к обеим сторонам кровати, чтоб не нужно было лазить друг через дружку для посещения туалета. К сожалению, такое расположение спального места принуждало шкаф к переезду в другой угол. А вот здесь уже начинались проблемы, так как подходящий под его размеры угол проживал по какому-то другому адресу, оставив мне на выбор три варианта: а – перегородить на половину окно; б – перегородить проход к кровати; в – ограничить ширину распахивания двери. В течение недели двухстворчатый полированный гроб испробовал все позиции, причем по нескольку раз, но удовлетворить меня не смог. В конце концов, я решила, что его местоположение станет нашим первым семейным решением. Даже не стала его полностью загружать, оставив часть своего белья в сумках.
Теперь рядом с ними стояли вещи Евгения, невольно намекая, что не только мебель начнет искать новые углы. И без того натянутые нервы подтянулись до звенящего напряжения. По ним волнами пробегало осознание, что через несколько минут в мою жизнь будет заложен краеугольный камень. Осталось совсем немного до появления в моей книге жизни новой записи, для которой имеет значение не только смысл, но и каллиграфия.
«Как у тебя с почерком, Ленка-Червоточинка?» – ехидно спросило сознание, и нервы раздраженно брякнули в ответ бессмысленным аккордом. Озноб волнения вызвал мелкую дрожь.
Для успокоения я постаралась припомнить вчерашний стратегический план сегодняшнего вечера. Просто и незатейливо как игра в дочки-матери: раздеться, улечься, улыбнуться, потерпеть и пере… пере… «Пере» отказывалось вспоминаться.
«Перетерпеть?» – я расстегнула блузку.
«Переждать?» – капри соскользнули на пол.
«Пережить?» – в ванной выключилась вода и я, испугавшись, что не успеваю, поспешно скинула всю одежду и, практически не глядя, сунула ее в первую попавшуюся сумку. Привычная пижама из-под подушки моментом отправилась на полку в шкаф, и я шустро скользнула под одеяло.
Вскоре появился почти-супруг, опоясавший свое пухлое почти безволосое тело бабушкиным розовым полотенцем. Выглядело кощунственно, однако упреки-обиды были немедленно проглочены. Сама виновата: не озаботилась раньше убрать подальше предмет из старой жизни вот и результат… Тем более момент не шибко подходящий – полотенце не повод портить запись…
Я решительно откинула одеяло. Вспыхнувший в глазах Евгения какой-то животный интерес упал в копилку неприятных, хотя и ожидаемых нюансов. Впрочем, если верить прочитанному, многие женщины искренне наслаждаются, когда мужики на них реагируют как оголодавшая собака на кусок мяса.
Что ж продолжим действовать согласно заранее продуманному плану: согнуть ноги в колене, приоткрыть рот, слегка облизнуть верхнюю губу, раздвинуть ноги, улыбнуться, слегка прикрыть глаза.
Евгений с некартинной поспешностью сорвал с себя матерчатые излишества…
Не впечатлило… Вроде и размер достойный, и реакция вроде как отменная, но не впечатлило. И не напугало. И не смутило. Вообще ничего. Все равно, что голую коленку первый раз увидела. Вот и верь после этого всяким писанинам о реакции девушек на первого партнера. Или у нас век такой продвинутый – мы настолько просвещены масс-медией, что чужую обнаженность воспринимаем со спокойствием нудистов со стажем. Типа: «О темпорэ! О морэ!»6 .
Доразвить философскую мысль не хватило этого самого темпорэ, поскольку Евгений, говоря какие-то глупости о моей красоте, полез на кровать.
В плане стояло расслабиться, но теребяще-гуляющие по телу мужские руки постоянно сбивали с нужного настроя. Пытаясь хоть как-то отгородиться от их раздражающей суеты, я посильней зажмурилась. Еще хотелось заткнуть уши, чтоб не слышать противного: «Девочка моя». По шее и плечам зачмокали влажные губы, и внизу в поиске пути усилилось давление… Я прикусила губу в ожидании боли и на всякий случай вцепилась в простыню…
Раздался не очень понятный звук, а затем сильный удар лбом в грудную клетку едва не вышиб из меня дух. Во всяком случае, воздух из легких выбило полностью. И сердце вроде как споткнулось. Глаза открылись ну очень широко, но от недостатка кислорода я даже потолок рассмотреть не могла. Только рот как рыба открывала, пытаясь заглотить побольше воздуха. Тут навалившееся тело жениха стало с меня сползать. Евгения потащило за ногу, и его губы проложили слюнявую дорожку от солнечного сплетения к пупку и ниже. Видимо происходящее ему не понравилось, и почти-супруг, сопротивляясь внешним силам, не придумал ничего лучше, как вцепиться рукой в мою грудь. Да еще попытался подтянуть себя обратно! Новая боль не только прояснила взгляд, но и побудила к ответным действиям. Сильный хлопок женишку по ушам, и он, схватившись за поврежденный орган слуха, с хрюком уткнулся мне в живот. В тот же момент очередной сильный рывок резко стянул его к югу от пупка, отчего голова почти супруга, подпрыгнув, с силой приложила лбом мне по лобковой кости.
Баран бодучий!
Из глаз в очередной раз посыпались искры, почему-то сопровождаемые жутким грохотом. Одно хорошо – с меня исчез груза женихового тела. Переполненная эмоциями первой брачной ночи, я, подскочив на кровати, была готова убивать налево и направо. Попавшаяся на глаза покосившаяся дверка шкафа, мягко говоря, подстегнула злость. Но вот сидящий рядом с ней на полу Валерка, вызвав огромное недоумение-удивление своим присутствием, подействовал довольно отрезвляюще. Во всяком случае, стало понятно, кто именно сдернул с меня неудавшегося любовника. Паладин, кстати, по-прежнему держал одной рукой ногу моего жениха. Другой же рукой он ощупывал свой живот. Видимо Евгению, зависшему на спинке кровати, удалось лягнуть вмешавшегося в наш интимный «междусобойчик» соперника. Этот успех придал сил почти-мужу. Вырвав из цепких лап врага ногу и утвердившись в вертикальном положении, он с криком «Да я тебя…» попытался запинать Валерку. Через пять секунд… может десять, Евгений лежал на полу голой постанывавшей кучкой. Паладин же, повторно ощупывая свой живот, повернулся ко мне, подмигнул и сказал:
– Привет, богиня. Прости, чуть не опоздал к тебе.
– Сволочь! – я соскочила с кровати, – Ты че творишь!
– Тебя спасаю, – последовал спокойно-лаконичный ответ.
– Спасаешь?! – заорала я ему в лицо, – Ты посреди ночи влез в мой дом…
– Червоточинка, – Валерик шустро переместился на другую сторону кровати, по ходу дела пнув поднимающего голову Евгения, – какая ночь, сейчас всего-то начало девятого. За окном почти светло.
– Светло?! – я запрыгнула на кровать, пытаясь оказаться поближе к убегающему паладину, – А ничего, что я тут личной жизнью заняться пытаюсь?
Валерка отскочил к торцу кровати, не забыв повторно задеть моего жениха.
– Твоя жизнь для меня святое… Уф… – он отбил подушечку, посланную моим сильным пинком ему в физиономию, – дай мне хоть минуту на объяснения!
– Секунду даю, и потом буду бить!
– Родители сказали, что какой-то тип вынюхивает о тебе инфу у соседей.
– Что-о?! – я словно окаменела.
– То! – Валерка тяжело вздохнул, – В твоем доме некоторое время назад прошел любопытный соц. опрос. Молодой человек расспрашивал пенсионерок о современных девушках, делая упор на их молоденькую соседку. Еще?
Я кивнула.
– Отец не так давно встретил нашу классную. Так вот к ней заглядывал товарищ, представившийся адвокатом, с расспросами о нас с тобой. Точнее, начал-то он с тебя, но где ты, там и я… А еще мать вспомнила, что совсем недавно видела тебя, и ей показалось, что за тобой кое-кто следит. Ну а на прошлой неделе она тебя увидела гуляющей с тем самым следопытом. Кроме того Юлька мне пожаловалась, что мол, зазналась ты совсем. Она, понимаешь, уступила просьбам одного человека пригласить его на сбор клуба, а он о тебе расспросил и вслед за тобой слинял. Подруга тебе на телефон звонила, а он, взяв трубку, объяснил, что тебя все их сборища достали, и ты не знаешь, как от них повежливей отвязаться…
– Он ответил по моему телефону? Когда?
– А я знаю? – пожал плечами Валерка, – ты же знаешь, как с Юлькой говорить.
– Ложь это! – пискнул с пола Евгений, – я ничего не отвечал!
– Ах, ложь, – почти пропел Валера, разворачиваясь к нему, – так иди-ка к нам – он схватил моего жениха за волосы и потянул вверх, заставляя подняться на ноги, – поведай свою версию.
– Отпусти немедленно! – внезапно твердым голосом потребовал Евгений.
– Да, пожалуйста…
– Елена, – жених аккуратно вытер разбитые губы, – что это за психованный придурок? Что он здесь делает? И как он здесь… кххх
Тычок в бок сбил его гневное возмущение.
– Ты, фраерок, повежливей ворочай своим язычком, – сказал Валерик с эдаким пацанским акцентом, рассматривая аккуратные ноготки на своих пальцах, – а главное в тему попадать старайся.
– Лена… угф…
От нового тычка Евгений аж позеленел.
– В теме, братан, нужно быть, – пояснил свои действия мой защитник, – не Лена, а Юля.
– Да не говорил я с ней! И опроса не устраивал.
– И квартирой не интересовался?
– А что с квартирой? – переспросил мой жених, но что-то не совсем честное мелькнуло в его глазах.
– То, что Елена завещала ее своим сводным сестрам!
– Что-о? – искренне удивился Евгений, но, моментально осознав свой прокол, тут же добавил, – А мне-то какая разница, я хочу жениться на ней, а не на квартире!
Прозвучало ну очень фальшиво. Видимо осознавая это, женишок попытался сместить акценты и перейти в наступление:
– А вот ты кто такой, что лезешь в нашу частную жизнь?
– Ее адвокат, – ответил мой рыцарь-защитник и щелкнул извлеченной из кармана финкой. Полшага вперед и змеиным броском руки он ухватил Евгения за шею, приставив хищное лезвие к доступно-висящему мужскому достоинству моего явно бывшего жениха:
– Что, падла, – прошипел Валерка своей жертве в лицо, – прибить ее по тихой собирался?
– Нет! Не я! – заверещал Евгений – я бы просто разошелся!
Злость во мне, переродившись, обрела новую цель.
– Ах ты, скотина одноглазая! – заорала я.
Валера удивленно обернулся ко мне:
– А почему одноглазая?
Не вдаваясь в объяснения, я подскочила поближе и, не слезая с кровати, изо всех сил засветила в глаз своему уже однозначно бывшему. По инерции мое тельце сделало попытку кувыркнуться на пол, но верный рыцарь, отшвырнув Евгения, успел предотвратить падение богини.
Бухнула дверца многострадального шкафа, приняв на себя затылок несостоявшегося мужа. Удар оказался настолько силен, что на пол тушка Евгения съехала уже в бессознательном состоянии. Глядя на нее поверх Валеркиной головы, я невольно всхлипнула.
– Он… говорил… – комок горечи застрял в горле, и мне никак не удавалось его проглотить.
– Ничего, богиня, – Валерка погладил меня по спине, – все хорошо…
– Но я ведь просто хотела маленький кусочек счастья…
– Оно будет у тебя, богиня. Я верю – оно точно у тебя будет. Только не с ним. Не с этой мразью. Тебе просто надо чуть-чуть подождать.
– Подожда-ать, – передразнила я его, хлюпнув в очередной раз носом. И вдруг меня ударило запахом боли и ревности, отчаянья и любви. Мозги вроде как встряхнуло. Внезапно пришло осознание, что на мне ни то что тряпки, нитки не надето. А стоя на кровати, я стала как раз такого роста, что щека, обнимающего меня с утешениями Валерки, довольно интимно прижималась к моей груди. Вот только от друга шел поток, не имеющий ничего общего с любовью к женщине. Он в натуральную верил, что я богиня. Однако отрезвившая меня гремучая смесь никуда не делась, а значит…
Резко оттолкнувшись от Валерки, я, запнулась за одеяло, и, шмякнувшись задом в подушки, повернулась к двери.
У входа в спальню стояла девушка. В сгущающемся в комнате сумраке она в своем легком светлом платьице выглядела изящной, но очень хрупкой фарфоровой статуэткой. Одну руку девушка прижала к груди, пальцами другой прикрывала рот. Бледные щеки, тонкий с легкой горбинкой нос, огромные глаза, тонкие крылья бровей… Образ впечатывался в мозг вместе с запахом…
– Валерка, идиот ты эдакий! Она же любит тебя!
– Ривка!!! – радостно завопил этот придурок.
Я втянула воздух, собираясь высказаться по поводу всего происходящего, как вдруг мое внимание привлек небольшой привкус…
– Она что беременна?
– Она что? – переспросил меня Валерик, но, сориентировавшись, перенаправил свой вопрос, – Ривка, ты беременна?
Девушка видимо сообразила, что происходит не совсем то, о чем она подумала, но вот до осознания ситуации было еще далеко. Зато паладин осознал ее проблему:
– Are you pregnant? (Ты беременна?)
– How do you know? (Как ты узнал?)
– She, – кивок в мою сторону, – told me just now. (Она сейчас сказала.)
– But… How? (Но… как?)
– Rivka, have I told you that she is special? But, please, tell me… Are you? (Ривка, я же говорил тебе, что она особенная? Но пожалуйста, скажи мне… Ты?)
Быстро краснеющая… можно даже сказать, бордовеющая девушка промямлила что-то похожее на «May be» (Может быть/Возможно)… Валерка прыжком оказался около нее, сграбастал в объятья, закружил, радостно смеясь и целуя, потом зашептал что-то ей на ухо и, добившись еще одного кивка, рванул со своей добычей ко мне:
– Богиня! Благослови!
– Сдурел?! – вскрикнула я, пытаясь выдернуть кусочек одеяла, чтоб прикрыться.
– Ленка, очень прошу, благослови нас. Ты же знаешь как это важно для меня!
– Для тебя! А для нее?
– И для нее, потому что знает, как важно для меня. Плюнь ты на это одеяло и сделай, о чем тебя просят! Обнаженность богиням к лицу!
– Дать бы тебе в морду…
– Я прошу… Хочешь, на колени встану?
– Не смей, придурок!
– Тогда благословляй…
– Господи, да как?
– Как в голову придет, я в тебя верю!
– Верит он… – плюнув на все, я вылезла из кровати и почти спокойно подошла к шкафу. Валявшийся Евгений блокировал дверку, за которой лежала пижама. Мне не хотелось ни прикасаться к нему, ни копошиться в стоявшей рядом сумке перед «гостями». Нужно было что-то просто накинуть, прикрыв свою обнаженность. Я вынула из доступной половинки свой любимый халат… черный шелк, расшитый китайскими красно-золотыми драконами…
– Классно выглядишь, Червоточинка!
– Молчал бы лучше, девчонке ведь обидно, – я зажгла торшер, – кстати, она совсем по-нашему не понимает?
Ривка посмотрела мне в лицо.
– Понимает, – сказала она, – говохгю плохо.
– А давайте я вас познакомлю, – радостно предложил Валерка.
– О самое время! – пробурчала я, раздумывая сесть ли обратно на кровать или отправиться в гостиную.
– Ривка, солнышко мое, – начал представление паладин – это Елена. Но можешь звать ее Лена или даже Ленка. Она моя одноклассница. Classmate. Я рассказывал тебе о ней. Я верю, что она не простой человек. Ведь она сразу определила, что мы любим друг друга и даже подсказала, что ты скоро сделаешь меня самым счастливым человеком на свете, – он чмокнул засмущавшуюся девушку в нос, – так вот, наверно раньше, таких как она, называли ведьмами. Witch. Но я верю, что она богиня. Goddess.
– Спасибо, что бабой Ягой не назвал! – невольно прокомментировала я его представление.
Валерик проигнорировал мою реплику
– Богиня, – воскликнул он так, что я аж подпрыгнула, – Познакомься! Это Ривка – девушка моей мечты. Она просто чудо! Я ее люблю и хочу жениться на ней. Благословляй нас!
– Вот шальной! – взгляд случайно остановился на валяющемся Евгении, и в тот же миг пришло осознание, что чуйка вернулась ко мне. Теперь не будет неизвестности и люди снова будут открытой книгой, а значит, никто не сможет подлой змеей вползти в мою жизнь и уж тем более в постель. Словно скорлупа треснула, давая путь полноценной жизни. Улыбнувшись, я с наслаждением вдохнула яркие эмоциональные запахи и повернулась к своим гостям.
– Ленка, ты прямо на глазах зацвела! Или правильней расцвела? – озвучил свое удивление Валерик.
– Молчал бы уж лучше, – сказала я, радуясь аромату удивления, идущему от парочки, – сам же только что ведьмой обозвал.
– Богиней.
– Не суть. Ривка… – глубокий вдох дает запаховую подсказку корректирующие на лету, слова, – я прошу у тебя прощения за те переживания, с которыми связанно наше знакомство. Так просто все получилось, – еще один глубокий вдох: неверие-опасение-ревность, но и удивление с небольшим удовлетворением. Продолжим строить мостик отношений:
– … Я представляю, какие чувства ты могла испытать, войдя в комнату, но это был случай, когда нельзя было верить своим глазам. Мы с Валерой никогда не были любовниками… – запах непонимания… Слово что ли не знает какое-то? А если крохами своего английского:
– We never make love… – цинично-оскорбительное неверие. Ах, Валерик, на какие жертвы я иду ради твоего счастья!
– Я еще… – господи, как оказывается трудно в этом признаться, – … ни с кем ни разу…
– She is virgin and if you want, she can prof that (Она девственница и, если захочешь, она может это доказать), – влез паладин со своим переводом, за что его сразу захотелось убить и поблагодарить одновременно.
Хотя все же «поблагодарить» стоило, потому что после его слов глыба Ривкиного негативизма существенно уменьшилась. А у меня ведь есть еще один козырь!
– На самом деле я счастлива познакомиться с тобой, потому что я устала слушать просьбы родителей Валеры найти ему невесту.
– They ask you? – огромное удивление, – Really? (Они просили тебя? Правда?/Действительно?)
– Ага, – киваю я в ответ.
– Why? Are you matchmaker? (Почему? Ты сваха?)
– Кто?
– Val, help me… – но тот лишь пожал плечами, – Э-э Someone делает вместе мужчину с щченщина… знакомить.
– А, сваха! – догадался паладин.
– Нет, я не сваха. Просто его родители считают, что я, как хороший друг, должна помочь и позаботиться о его семейном счастье.
– Они думали о тебе?
– Нет! Никогда! Зато теперь есть ты и, если не возражаешь, то я скажу им, что лучше тебя Валерка для себя найти не сможет… – все, лед растоплен. Ревность-опасения, естественно, полностью не ушли, но в Ривке появилось желание мне понравиться, найти контакт, с надеждой, что я выполню свое обещание. А главное ни малейшей подлости и лжи за ее стремлением. Только сильное смущение и вера в хорошее.
– …Ну, так как согласна?
Ривка к моему удивлению отрицательно помотала головой:
– Ты не знать меня. Не надо их хитрить.
Так девчонка к тому же умная и честная! Похоже, мой паладин и в самом деле раздобыл себе сокровище:
– Ривка, я ведь на самом деле могу ощущать чувства и эмоции. Знаешь, кто-то хорошее зрение имеет, кто-то очень тонкий слух. А я вот чувства ощущаю. И я вижу, что ты и Валерка любите друг друга. И знаю, что ты очень-очень хочешь стать его женой, а он страшно боится, что ты передумаешь и бросишь его… – подняв голову, Ривка посмотрела с радостным удивлением на не выпускающего ее из своих объятий покрасневшего жениха, после чего счастливо потерлась щекой о его плечо.
– … поэтому, – продолжала я обнажать потаенные думы паладина, – он очень хочет побыстрее пожениться, чтоб ты не исчезла и стала только его. Мне кажется, что такие знания много стоят, и об обмане родителей речи нет.
– И ты нас… Val, what's the word? (Вал[ера], какое слово?/подскажи слово)
– Благословишь.
– Я могу попробовать. Но только не ждите предсказаний ясновидящей! Только доброе слово в дорогу!
– Да сделай уже это! – не выдержал Валерка.
– Но я не знаю как!
– Повторяй: «Я, богиня Ленка…»
– Не издевайся!
– Ты что, своим нюхом не чувствуешь, как я к этому отношусь?
– Чувствую… – признала я, – Но это пугает!
– Потом попугаешься, а сейчас…
– Хорошо, хорошо… Я, богиня Ленка, – тут мне стрельнула шальная мысль, и я добавила, – Червоточинка…
Идущие от Валеры эмоции показывали, что он не возмущен, а даже рад такому добавлению. Странно, но попробую продолжить:
– …признаю, что стоящие передо мной испытывают взаимную любовь и уважение. Я вижу их обоюдное желание создать семью и прожить совместную жизнь в любви и согласии… – и ведь действительно вижу. Вроде такие разные. Он поджарый, до краев наполненный энергией, подобен сжатой пружине. А она такая даже не хрупкая, а хрупенькая, вроде как задень – рассыплется-расколется. Он загорелый считай до черноты, с выгоревшими короткими прямыми волосами. Ее же кожа выглядит белее снега, особенно на фоне густых чернильно-черных волнистых волос, собранных в большой роскошный хвост. Да еще черты лиц у них словно в антонимы играют: если у одного широкое, то у другого узкое, у одного тонкое – у другого толстое. Но они любят друг друга, призрев все различия. Значит, мне, как другу, надо их поддержать. И не просто надо, мне очень-очень хочется их поддержать. Чтоб то, что родилось между ними, ни в коем случае не пропало, не затерялось, не затерлось и не потускнело, а все время грело их, даря яркое счастье:
– …в том даю им свое одобрение и благословение… – видимо, пришедшие от парочки эмоции срезонировали с моими собственными сопереживаниями, потому что я внезапно оказалась переполнена бурлящими чувствами, которые спрессовались в острую необходимость добавить, что-то душевное, – …Искренне желаю вам счастья, радости и взаимопонимания на всю вашу жизнь!
В глазах слегка потемнело, мир чуток качнулся. Похоже, такие резкие перепады чувств сказались на моих мозгах не лучшим образом.
– Эй, Ленка, ты как-то побледнела, – Валерик, выпустив свою нареченную, сделал шаг ко мне. Всматриваясь в мое лицо, паладин подхватил меня под локоть и настойчиво усадил на кровать
– Присядь-ка пока, – прокомментировал он свои действия, а сам опустился рядом на корточки.
– Ага, – согласилась я, – че-то распереживалась тут с вами.
Рядом со мной села Ривка. Она явно хотела что-то спросить, но видимо мучилась с переводом. В это момент пахнуло новым эмоциональным всплеском, от которого захотелось отмыться и внешне, и внутренне.
– Валер, похоже, мой женишок в себя пришел. Ты его выпроводи, пожалуйста.
– Это я мигом оформлю, – радостно заявил тот, вскакивая на ноги.
– Ривка, пойдем на кухню, чай пока попьем.
И мы пили чай, не обращая внимания на шум в комнатах. Она рассказывала историю их знакомства и с удовольствием грызла грильяж. А потом пришел Валера и тоже рассказал, как они познакомились. А после Ривка рыдала от смеха, потому что Валерик ухитрился выкинуть вместе с вещами Евгения сумку с моим нижним бельем, и мне элементарно было не во что переодеться. А чтоб извиниться, он подарил мне напугавшую моего жениха финку, оказавшуюся бутафорским ножом, но вполне реальным кастетом. Когда же я все же привела себя в порядок, то подарила Валерке кольцо для невесты, поскольку мне оно стало не нужно, а ему времени найти достойное не хватило. Да и просто отблагодарить его нужно было за мое спасение от пройдохи жениха.
Потом сидели-болтали о грядущей свадьбе. Валерка откровенно опасался дядьки Степана, который вроде как мужик нормальный, но антисемит махровый. А Ривка рассказала о паре своих суперрелигиозных родичей, которые поставят в вину ее жениху и испанскую инквизицию, и царские погромы. А я думала о том, что надо действительно написать завещание, передав детям отца и матери свою собственность. Сестренок две – квартир две…
А потом, через год с небольшим, пьяный водитель вышиб Валеркину машину на встречку, впечатав ее в идущий бензовоз.
Мой паладин погиб мгновенно. А его Ривка, тихая хрупкая тоненькая девушка, несмотря на разбитую голову и открытый перелом руки, высадила заклинившую дверь и оттащила сидение с их дочуркой метров на двадцать от линии начавшегося пожара. Когда приехала скорая, она уже не дышала… Но даже мертвой Ривка продолжала прикрывать своим телом ребенка…