– Если не хотите или не можете ответить, ничего страшного. Просто мне подумалось, что, хотя мы и разные между собой, для кого-то мы совсем не имеем различий. Любит он нас или ненавидит, он не делает для нас разницы в этом. И кто, если не Бог, может так думать?
– Мммм, вот оно что… – судя по её виду, Читосе глубоко задумалась.
– Извините, если путаю Вас своими разговорами.
– Нет, что Вы. Наоборот, в них есть серьёзные мысли, которые иногда стоит обдумывать.
– Если мы торопимся, то можно пойти…
– И Вы не помолитесь?
– Бог ведь всегда со мной, я могу обратиться к нему в любую минуту, – я беспечно пожал плечами. – Но, если Вы хотите, то я подожду у дверей, чтобы не смущать Вас.
– Да нет, не стоит, – она чуть-чуть покраснела и пошла к выходу. Мне оставалось напоследок посмотреть на Деву Марию и покинуть церковь. Только сейчас, идя следом за школьницей, я увидел на её запястье чётки с распятием. «Надо же, она довольно смела, раз носит розарий так открыто». Даже в христианской Германии увидеть чётки можно было либо у священников и монахов, либо у пожилых людей. Молодёжь такое не носила.
– Что Вы покажете мне теперь? В этом парке есть места более красивые, чем это?
– Не то что бы более красивые, просто есть места, в которых приятно бывать. Или они чем-то запоминаются… – задумчиво рассудила моя проводница.
– Я буду рад увидеть их.
– Многие из таких мест связаны с академией, некоторые даже считаются священными для учениц.
– Надеюсь, моё присутствие их не осквернит, – пробубнил я как можно тише, но девушка услышала.
– Думаю, Вам можно. Вы кажетесь хорошим человеком…
– Это мне льстит.
– Но, – похоже я перебил её. – Вы кажетесь несчастливым.
– С чего бы? – я был удивлён таким выводом.
– Одинокий иностранец, стоящий у ворот, словно перед входом в Рай. Мне показалось, что Вы потеряли надежду в тот момент.
«Я, что, и правда так жалко выглядел? Хотя просто стоял и думал о своём…» Я был готов провалиться под землю от этих слов. Но вместо этого лишь откашлялся и вздохнул.
– О, не надо так переживать! – поспешила заверить меня она, заметив смущение. – У всех у нас бывают моменты, когда нам требуется пауза для обдумывания или передышки.
«Чёрт возьми, почему её слова кажутся мне словно текстом какой-то лайт-новеллы? Кто писал эти диалоги?» Мне тут же на ум пришло воспоминание о том, почему я оказался тут. Мне надо было написать сценарий. И я решил поискать вдохновение в парке. Глянув на девушку, идущую чуть впереди, я начал приходить к интересным мыслям. «Вот бы ещё конфликт найти. К примеру старого порядка и нового. Культур востока и запада…» У меня начал складываться сценарий буквально на бегу.
– Вот мы и пришли, – между тем объявила Читосе-сан. Она указывала на небольшой архитектурный ансамбль. По центру стоял фонтанчик со статуей Марии Магдалины. Святая была изображена возносимой на небо ангелами. По краям фонтана были кусты роз, названия которых я не знал. Но и место, и скульптура притягивали взгляд.
– Не расскажете, где мы?
– Это место называется Фонтаном Искуплений. По легенде академии, здесь просят прощение за нанесённые обиды. И просто так здесь не извиняются. Если сердце гложит вина и стыд, то некоторые приходят сюда, чтобы извиниться перед теми, кого обидели.
– А простых извинений и поклона мало? – скептично заметил я.
– Формально – да, но разве это покаяние? Если человек не испытал чувства вины, разве он поймёт её тяжесть и значение?
– Вот оно что… А исповедует всех Вавилонская Блудница…
– Вы считаете это глупым?
– Нет, – пожал плечами я. – Это может помочь получить прощение, как широкий жест, может быть символичным. Но я, наверное, слишком приземлённо смотрю на вещи… для меня важна не широта жестов, а их значимость.
– Понятно…
– Простите, если я слишком резок. Я просто не привык к таким вещам в жизни. В ней всё обычно проще и простая услуга или выгода могут сделать больше, чем прощение у статуи.
– Жаль…
– Да, но такова жизнь…
– Жаль, что Вы не можете представить, как это важно – искренне попросить прощения и быть столь же искренне прощённым.
– Может быть, для меня оно и к лучшему.
– Не знаю. А Вы сами пробовали?
– Д-да, был один раз, когда я извинялась тут.
– И это помогло?
– Мне было легче…
– Тогда, пользуйтесь…
– Какой Вы равнодушный. Если просто пользоваться, то в чём будет ценность? Прощение тут потеряет свой смысл, если этим «просто пользоваться»! Не будет никакой лёгкости после него! Никакого искупления! – кажется, мой прагматизм вывел её из себя, задев за живое.
– Поэтому я и не понимаю таких вещей. В моём мире всё проще. Или сложнее, в зависимости от тяжести проступка.
– И это хорошо?
– Не знаю. Я просто живу так.
– И это жизнь? – спросила она, как малое дитя, не понимающая простых истин.
– Да, такова обычная жизнь. Не за решёткой оранжереи, а в диком, жестоком мире, – я сказал это без нажима и гнева, сказал, как констатацию.
– Наверное, это ужасно… – пробормотала она.
– Наверное, – согласно кивнул я. – Всё ещё хотите показывать мне священные места?
– Да. Одно – точно хочу, – уверенно сказала она. – Не знаю, поймёте Вы или нет, но может быть именно с этого и надо было начинать. Пойдёмте.
Она медленно побрела по боковой дорожке, которая была скорее натоптанной тропой. Пробираясь по ней, я гадал, что мне покажут. Какое священное место я увижу теперь. Не представляя, что увижу, я решил помолчать. Моя проводница тоже молчала.
Когда мне уже хотелось нарушить молчание, Читосе остановила меня жестом и показала, что надо быть тише. Подойдя на её жест к краю зарослей живой изгороди, я увидел беседку.
Как и многое здесь, она была изящной и внушала ощущение лёгкости. Хотя с виду она не отличалась украшениями, но те заросли цветущих кустов вокруг неё и сама конструкция создавали романтичную атмосферу.
Сейчас в беседке были двое. Две ученицы академии, из которых одна явно старше, говорили, стоя друг к другу лицом, как на церемонии. И, хотя слов было не разобрать, я понимал, что передо мной не обычное признание в девичей любви и не просто сцена ярких чувств. Тут нечто большее, нечто грандиозное. Сейчас на моих глазах свершается некое таинство, свидетелем которого я быть не должен. Знала ли об этом Читосе или это просто совпадение, но происходящее было не для моих глаз и ушей. Но, раз мне выпал шанс, я был готов досмотреть до конца.
Сначала говорила старшая, она вдохновлённо проговаривала речь о том, что чувствует по отношению к той, что стояла перед ней. Это было похоже на любовное признание. Но смысл у него был немного иной.
Та, что стояла напротив, выглядела взволнованной и смущённой, но не менее радостной от этого. Казалось, она сейчас расплачется от счастья. Старшая задала ей вопрос, который я не смог разобрать, только последняя фраза едва долетела из-за порыва ветра.
–… soror mea?
Я не понял, что это значит, но это явно был один из европейских языков. И эта фраза была точно не о любви. По крайней мере, не о романтической. Вторая девушка медленно кивнула и склонила голову. В руках первой появилось ожерелье-розарий, которое она торжественно надела ей на шею. И это скрепило их неким обетом. Всё выглядело так, будто две половинки одного целого соединились, образовав нечто целое и нерушимое. Вот это зрелище произвело на меня сильное впечатление. Что бы это ни была за клятва, её серьёзность была видна сразу.
– Они стали Сёстрами, – шёпотом пояснила Читосе. – Отныне и впредь они несут тяготы вместе, старшая защищает младшую, а младшая поддерживает и оберегает старшую. В нашей академии это зовётся «Sorores».
– Сестринство, – понимающе кивнул я. – И это их к чему-то обязывает?
– Разумеется, хотя это скорее духовная связь, чем формальная. Соглашение сестёр – это старая традиция, которая передаётся от старших к младшим. Она поддерживает нас, дарит девушка ощущение семьи. Ведь многие из нас прибыли сюда издалека. Будучи оторванными от родни, мы хотим найти родственные души среди друзей. Для этого и существует эта традиция.
– Понимаю, – снова кивнул я, когда мы уже покинули свой наблюдательный пост. – Для такой ситуации это вполне нормально. Я думаю, многие испытывают подобное…
– Вы – тоже не исключение?
– Да, я – живой пример, когда человека просто бросают в чужую культуру и предлагают научиться плавать самостоятельно, – я сказал это так, чтобы не выглядеть просящим жалости.
– Думаю, Вам тоже может найтись человек, кто станет Вашим старшим братом или сестрой. А для кого-то и Вы сами сможет стать таковым…
На ум сразу пришли Эрика и Мицугу. Эти двое в той или иной мере были моими старшими сёстрами. Хотя без такого пафоса, какой я видел сейчас. Просто они не давали мне упасть раз за разом, а я поднимал их в трудные минуты. Две старшие сестры, которые по-своему различны, но обе стараются и не оставляют меня. Но могу ли я стать для кого-то таким примером? Идеалом, можно сказать. Без понятия. Наверное, для брата я слишком эгоистичен.
Однако, я стал понимать местные порядки лучше после этой сцены. В академии всё было пропитано символизмом. Некими таинствами и церемониями, предназначенными для создания атмосферы. Но что кроется за этим? Ведь должно быть место конфликтам, трудностям, злодейству и ненависти? Наверняка, это тоже было. Но сейчас думать об этом я не хотел. Потому что я, наконец, смог обнаружить у себя идеи для сценария. Пока что разрозненные куски, но при работе я смог бы собрать из них интересную историю. За это можно было бы поблагодарить Читосе-сан.
– Вряд ли из меня может выйти хороший брат, – хмыкнул я, идя к выходу из парка с Читосе.
– Почему Вы так думаете?
– Я слишком ленивый и равнодушный, – взмах рукой. – Мне хватает и своих проблем…
– А если это будет дорогой Вам человек?
– Тогда я тем более не буду наставничествовать. У каждого своя голова на плечах. Тяжёлая или пустая, но только нам самим отвечать за неё.
– Тут речь не об ответственности, а о заботе. Разве нет того, о ком бы Вы хотели вести заботу?
– Может быть и есть, но этот человек – точно не сестра или брат. Эти красивые церемонии, символизм – в моём мире этого нет. Есть только реальные поступки. Не надо дарить розарий, чтобы заботиться о ком-то.
– Вы считаете это лишним?
– Да. Безусловно, красивым, но лишним.
– А мне казалось, Вам нравятся такие вещи…
– С чего бы?
– Вы очень внимательно смотрели за церемонией. Даже прислушивались.
– Простое любопытство, – я отмахнулся.
– Вас точно не переубедить, – хихикнула девушка.
– Да, многие пытались, но всех ждала неудача.
– Но Вам понравился парк? – с какой-то надеждой спросила она.
– Да, очень. Я вообще считаю, что это место, как и академия, и её порядки нужны только для такой вот эстетики. Смысла в этом мало, а вот изящности не занимать. И, наверное, мне такого не хватает…
– Вы придёте ещё? – напоследок поинтересовалась Читосе, когда мы дошли до ворот.
– Да. Хотя мы вряд ли увидимся. Но спасибо Вам за экскурсию и общество. Мне было приятно, – я слегка кивнул, и не оборачиваясь пошёл вниз по склону холма. Там меня ждал дом и небольшая работа на театралов. И, наконец, ко мне стали приходить новые идеи.
Юу Касима
– Касима-сенсей, как у драм-кружка с подготовкой к спектаклю?
– О! У меня возникла отличная мысль на этот счёт…
– И какая же? Перенести сроки?
– А Вы очень проницательны, сенсей! – просияла я.
– Это не делает Вам чести, Касима-сенсей. Что случилось на этот раз? – мужчина в кресле выглядел хмуро и раздражённо.
– Раз уж мы всё равно просим отсрочку, то, может, согласовать постановку с Академией Святого Розария?
– Пф! – фыркнул завуч. – С чего бы это нам объединяться с этим мажорами? Не говоря о том, что они и сами вряд ли горят желанием.
– Но мы ведь единственные школы на этот район. Было бы неплохо иногда проявлять дружеские жесты.
– Это унижение, которое я не могу себе позволить! Чтобы я прибегал к ним, раскланивался и просил?! Да никогда в жизни!
– Подумайте о школьниках! Им могло бы быть приятно узнать друг друга лучше, установить связи…
– Вы прикрываете свои промахи лишней инициативностью, – бросил завуч.
– Но хуже от этого никому не будет. А если постановка удастся, то все будут очень довольны. Да и Вам не надо идти самому, я могу провести переговоры, а Вы просто согласуете место и время. Никакого дискомфорта.
– Хммм, – мужчина стал ёрзать в кресле и бубнить что-то сердитое про себя. Я же надеялась, что его угрюмость сменится на милость. А иначе моя голова тут же слетит с плеч. Конкретно этот завуч по внеклассной работе был тут ещё в те года, когда я сама была школьницей. И признаться честно, мне от него регулярно влетало. И хотя я выросла, влетает мне всё ещё не меньше. А может даже больше. Но ворчание старика прекратилось, и он выпрямился в кресле, обдав меня холодным взглядом. – Делайте, что хотите, сенсей, Вы уже не ребёнок, в конце концов. Если администрация академии согласится, Вы получите свой совместный спектакль…
Хотя он сделал паузу, чтобы я порадовалась, я не изменилась в лице. Потому что сейчас будет продолжение.
–… Но если Вы оплошаете, я лишу Вас должности руководителя драм-кружка. Всё ясно?
– Да, сенсей, – мне оставалось склонить голову в смирении.
– Тогда идите, сообщите эту новость, – властный взмах рукой проводил меня за дверь.
Выйдя и пройдя полкоридора, я издала глубокий громкий вздох облегчения. Хотя на самом деле всё только начиналось. Школьные часы заканчивались, а у меня было окно. Так что я пошла в кабинет, где располагался мой кружок. Небольшая комната, уставленная стульям, в которой было хорошо проводить собрания. Я хотела спокойно выпить кофе и подумать о навалившихся трудностях.
Но тут меня ждали двое. Вернее, двое просто сидели друг напротив друга и о чём-то усиленно думали, иногда передавая друг другу исписанные листы бумаги и обмениваясь репликами.
– Эрнст-кун, какой урок ты прогуливаешь? – задорно окликнула я.
– Математику, – даже не повернув головы бросил он мне. – Объяснительную я уже написал.
– А ты, Хори-кун?
– А я официально освобождён, сенсей, – президент клуба удостоил меня взглядом.
– Очень хорошо!
– Это ещё почему?
– Потому что мне не надо выдёргивать вас из классов для разговора! – Радостно возвестила я, ставя стул рядом и разглядывая бумаги. Похоже, это были наработки Эрнста для постановки. «Надеюсь, он меня не убьёт за то, что я скажу…» – У меня прекрасная новость! Мы должны поставить это совместно с Академией Святого Розария! И поэтому нам дали отсрочку!
– Кхм! – Эрнст поперхнулся от неожиданности, а его лицо стало пунцовым от гнева. Но посмотрел он не на меня. – Хори, с тобой было приятно работать, но на этом этапе я удаляюсь. Можешь делать с наработками всё, что хочешь, денег не надо…
– Что…? – я ухватила встающего юношу за рукав. – Ты нас бросаешь?
– На такое я не подписывался. Я могу порекомендовать вам хороших ребят из клуба, которые могут сваять что-то в виде сценария…
– Сколько ты хочешь? – взмолилась я. Мой любимый кружок попадал под удар из-за его отказа, и я всеми силами хотела его спасти. – 5000? 7000?
– Вам проще расплатиться телом, – небрежно бросил он, а на меня словно ведро кипятка вылили.
– Ч-что?
– Эрнст-кун, ты перегибаешь… – вмешался Хори.
– Шутка. Просто это значит, что никакой бюджет студсовета не покроет мои требования.
– Ну, ты хоть назови цену, – взмолилась я, надеясь на торг.
– 15000 и ни йеной меньше, торга не будет, – отрезал он. У меня возникло чувство, что шейный платок перетянул горло сильнее обычного.
– Молю… если мы не поставим, то меня отстранят от должности руководителя!
– Это даже к лучшему, – бросил старшеклассник. Он был просто чудовищем, ставя такие условия. Он ведь знает, что таких денег у меня никогда не будет для него.
– А в академии знают об этом? – вмешался Хори, хотя и не сильно спасая моё бедственное положение.
– Нет, поэтому надо как можно скорее сходить к ним…
– Так сходите сначала…
– Но не идти же одной и с пустыми руками… Хори-кун, как президент кружка, ты разве не обязан идти со мной?
– И что мы будем там говорить? У нас ни идеи, ни сценария…
– Поэтому-то я и прошу Эрнста-куна…
– Нет, я сказал. Ваш балаган меня нисколько не волнует! – он уже стоял в дверях, намереваясь сбежать навсегда.
– За 15000 ты возьмёшься написать сценарий для двух школ? – делово уточнил Хори. Эрнст остановился и замер, словно раздумывая. Он уже назвал свою цену и повышать из вредности не может. И отказываться повода у него нет.
– Да, но с предоплатой 50%, – проскрипел он без удовольствия.
– Мы можем считать эти наработки за часть работы?
– 15000 йен. 7500 сейчас, остальное, когда сценарий пойдёт в дело, – неприступно заявил немец.
– Договорились, – я со слезами на глазах смотрела, как Хори достаёт из сумки кошелёк и отсчитывает купюры. Эрнст стоял над ним с холодным видом, следя за руками. Когда деньги легли в его ладонь, он ещё раз пересчитал, кивнул и убрал из во внутренний карман пиджака.
– Какие сценарии возьмёшь, президент? – беспристрастно поинтересовался он.
– Вот эти два, – Хори указал на папки. – «Жирное, старое Солнце» и «Трубач у врат Зари».
– Эпоха Мейдзи и Сёва. Да, это в их духе, – кивнул автор.
– А можно мне ознакомиться с ними? – поинтересовалась я, хотя вряд ли они станут слушать.
– По дороге почитаете, – махнул президент, поднимаясь со стула. – Нам надо посетить наших соседей, а до них далеко…
И, собрав вещи, мы покинули комнату. В моём сопровождении школьники вышли за ворота. Эрнст сразу заткнул уши наушниками и пошёл в направлении академии, не обращая внимания на нас.
– Что он там написал? – поинтересовалась я у ученика.
– В сценариях? Ну, первое – это социальная драма про дочь знатного человека, которая влюбляется в молодого доктора, который приходит лечить её от туберкулёза. Она хочет выйти за него замуж, но родители против, к тому же начинается война Босин. В своё последнее свидание они обещают встретиться на этом же месте снова, когда всё успокоится в стране. И кодовой фразой для узнавания они выбрали слова «Когда Жирное, Старое Солнце садится»…
– Ого, романтическая история! Как необычно! Не думала, что он такое пишет…
– Это больше социальная драма. Про старый и новый порядки, про западную и восточную культуру, про войну. Но и про любовь, да…
– Как это интересно. В те века эти клятвы встреч играли огромную роль для людей. Они верили в них, жили с желанием однажды увидеть любимого. В наш век всё куда проще, – в моём голосе невольно проскользнуло разочарование. Да, в детстве трава была зеленее и небо намного выше.
– А Вы на удивление глубоко тронуты, даже не читая сценария, – заметил парень.
– Конечно же! Я же девушка, в конце концов!
– Ну да, извините…
– А о чём вторая пьеса?
– О войне. О молодом солдате, который трубил подъём и отбой в военном поселении. И про то, что он видит в эти моменты перед собой. У главного героя нет имени или фамилии. По сюжету все, кто говорят о нём или с ним, называют его просто «Трубач».
– Созерцательная драматургия. Словно его глазами мы смотрим на проносящуюся вокруг нас жизнь. А Эрнст интересно экспериментирует с жанрами.
– Только бы этим девушкам из академии понравилось…
– Добрый день, господа, – у ворот нас уже встречала одна из учениц академии, безмятежно глядя со склона холма. – Рады видеть гостей из славной школы Минори. Я – Махиро Рей, секретарь Розария, здесь, чтобы проводить вас…
Её голос лился из уст, как юный ручеёк, играя переливами и звоном. «Если бы в Минори была хоть одна такая девушка, чёрт возьми, я бы не находила себе места в случае парней… это же просто ангел воплоти!» однако мои восторги прервал ощутимый тычок в бок от Хори-куна.
– Рады приветствовать, и большое спасибо за гостеприимство. Я – Юу Касима, учитель и руководитель драм-кружка.
– Масаюки Хори, президент драм кружка, очень приятно, Махиро-сан.
– Эрнст Клечек, – коротко бросил наш сценарист, смерив фигурку девушки взглядом. От неё не укрылся ни его прохладный тон, ни скованность. Их сравнение было подобно сравнению клинка и цветущего бутона. Уже здесь мог возникнуть повод для драмы. Однако, Махиро-сан не повела и бровью, лишь вежливо улыбнулась и попросила следовать за ней.
«Н-да, вот как у них тут всё… не школа, а целый город в городе. И выглядит всё просто сказочно» Пока мы шли, я невольно озиралась по сторонам, рассматривая статуи и фонтаны, клумбы и вазоны с живыми цветами. По пути нам никто не встретился, потому что учебный день был ещё в разгаре, от чего место выглядело заброшенным. Пробегая взглядом по окнам, я ловила на себе внимание какой-нибудь ученицы, которой наскучила лекция. Атмосфера с одной стороны вдохновляла, а с другой, мне казалось, что я в своём деловом костюме и при своём положении кажусь тут немного лишней. «Учителя тут, наверное, тоже не лыком шиты… И хотя я не жалею, мне до них, как до звезды…» Мой тяжкий вздох был пойман Хори-куном.
– Не часто можно увидеть Вас расстроенной, – заметил он. Наша сопровождающая шла впереди и не слушала нас, а Эрнст наоборот отстал и не проявлял к окружающему интереса.
– Тебе не понять, Хори-кун. Но каждая девочка хоть раз в жизни хочет побыть принцессой…
– Это в Вас снова юность играет?
– Какой ты равнодушный. Даже помечтать не даёшь…
– Соберитесь, сенсей, Вам, вообще-то, вести диалог.
– Вот мы и пришли, – оповестила нас провожающая. – К сожалению, Розарий соберётся только после этого урока, так что прошу Вас подождать. Если хотите, могу предложить чай.
– С большим удовольствием, – улыбнулась я, проходя в скромное одноэтажное здание, увитое плющом. В комнате местного студсовета, названного Розарием, было уютно, как это бывает в гостиной. В центре высился овальный стол с бежевой скатертью, в углу стояли шкафы с кухонной утварью и плита, на специальных полках хранились книги и толстые папки разного назначения. Это место хорошо подходило для чаепитий.
– Какой предпочтете чай? Черный? Зелёный?
– Кофе, – бросил Эрнст, не дав закончить. Бросил так, словно не желал слышать иные варианты.
– Растворимый подойдёт? – я поразилась с какой лёгкостью Махиро-сан терпит Эрнста. Этот немец и в обычное время был не подарок, но сейчас он всем своим видом источал неприязнь.
– Ja, bitte, – кивнул парень, садясь за стол.
– Клечек-кун, не мог бы ты… – я чувствовала, что его пора осадить, иначе он рискует испортить переговоры.
– Прошу прощения, – без всякого раскаяния пробормотал он. Секретарь отошла от нас, чтобы приготовить напитки.
– Клечек-кун, ты намеренно портишь представление о себе, – шикнула я, садясь достаточно близко.
– Просто веду себя естественно.
– Пожалуйста выражай больше дружелюбия, ты в гостях…
– Не по своей воле, – он проницательно взглянул на меня. – Я не очень люблю такое.
– У тебя совсем не чувства такта?
– Вы знаете, что есть. Ладно, я прислушаюсь к Вам на этот раз, Касима-кун-сенсей.
Из всех в школе только он осмеливался называть меня так в лицо. За спиной многие ученики добавляли «кун» к моему имени, но Эрнст делал это без зазрения совести всегда.
– Ваши напитки, господа, – возвестила Махиро и поставила четыре чашки на стол.
– Махиро-сан, не могли бы Вы рассказать, с кем мы будем говорить о постановке?
– Разумеется, – она тоже села за стол. – Переговоры будет вести Старший Розарий – главы нашего студсовета. Их трое, и к ним следует обращаться не по именам, а по названиям роз, которые они олицетворяют. Старшая – Роза Баккара, она является главой. Её заместитель – Роза Броселианд, она, также принимает решения. И казначей студсовета – Роза Артур Белль. Кроме того, здесь будет роза Младшего Розария – Роза Ля Рейн. Она – глава нашей труппы.
«Ого! Прямо труппа, а на какой-то кружок… высоко они себя ставят…» Мне даже стало неловко от всего этого пафоса, который был тут в каждом слове, жесте, названии, вещи. И вид нашей делегации походил на нищих, просящих милостыню в доме знати. «Но если я не справлюсь, плакал мой кружок, плакали мои воспоминания и надежды!»
Где-то на заднем фоне прозвенел звонок, возвещающий о конце уроков, и наступило время томительного ожидания. «Какие они будут? Розы, а не просто девушки! Лучшие из лучших, элита, голубая кровь!… Спокойно Касима, ты – учитель, ты выше любого ученика, у тебя за плечами вся школа и годы института. Какими бы ни были эти Розы, у тебя всегда преимущество старшей. К тому же, на кону твой кружок! И самоуважение! И уважение Хори-куна!» Я подбадривала себя, сколько могла, но, кажется, моё лицо всё же покраснело от волнения.
Стук каблуков по небольшой лесенке, скрип открывающейся двери, и я приготовилась встретить их со всей своей храбростью и духом!
На пороге стояли трое. Та, что была в центре – высокая брюнетка с острым взглядом, тонкими чертами лица и узкими губами. Её волосы были уложены в короткое каре, а во взгляде тёмных, как омут, глаз можно было утонуть. Та, что стояла по правую руку от неё была рыжей с длинными вьющимися волосами. Её глаза светились весельем, а улыбка играла на лице, когда она что-то говорила первой. Третья, представившаяся, как Роза Артур Бель, кажется, волновалась не меньше нашего при этой встрече. Она сразу бросила взгляд на Эрнста, который поймал его, но не ответил. Это была совсем юная девочка с хвостиками волос с двух сторон головы. И четвёртая, Роза Ля Рейн, пробежала по нам взглядом, словно усмехаясь, а потом поцокала языком.
– Вот, значит, кто у нас глава труппы Минори, – пропела она, словно знала текст наизусть. – До чего прелестная встреча, Масаюки-кун?
– Здравствуй, Хина-тян, – я перевела взгляд на Хори-куна и увидела, как всё в нём напряглось. Не то от гнева, не то от удивления.
– Роза Ля Рейн, – поправила она его со смешком. – А ты всё такой же упрямый. Даже стал руководителем труппы.
– Господа, с Вашего позволения, перейдём к делу, – голос Розы Баккара, глубокий и тяжёлый, разом прервал эту перепалку. Девушки кивнули и расселись за столом напротив нас. Я оказалась напротив главы студсовета, Хори напротив Розы Ля Рейн, а Эрнст лицом к лицу с Розой Артур Бель. Секретарь и Роза Броселианд заняли оставшиеся стулья так, что Роза оказалась с нашей стороны стола.
– Итак, мы познакомились, – коротко оформила начало беседы Роза Баккара, когда все представились. – Тема беседы мне уже известна. Общая постановка по Вашему сценарию. Можно увидеть текст?
– Пожалуйста, – Эрнст протянул две папки и откинулся на стуле.
– Вы его писали?
– Да.
– У Вас есть в этом опыт?
– Вполне.
– Тогда, дайте нам несколько минут.
Они собрались в пары и стали читать сценарии, их лица меняли своё выражение от строки к строке, было видно, что они перескакивают через текст для чтения пояснений и сносок. Лицо Розы Ля Рейн зачастую мрачнело, озадачивалось, но потом просветлялось и удивлялось. Остальные читали не так эмоционально. Когда разбор был закончен, тексты легли на середину.
– Неплохо написано, – признала глава труппы. – Для новичка.
– Мне понравилось. Видно, что в текст вложили смысл, а не эмоции. Нечастое явление для молодых авторов.
– А Вам сколько лет? – беззастенчиво бросил Эрнст в лицо Розе Баккара.
– Кхм… – она даже поперхнулась от такой бестактности. Но намёк поняла сразу. – Простите мою грубость, Клечек-сан. Мне 17.
– А Вы произвели впечатление на неё, – игриво заметила Роза Броселианд. – Мало кто может так её осадить… Какой Вы интересный…
– А мне сценарии понравились, – осторожно заметила казначей Розария. – Истории необычные, ничего такого наша школа давно не ставила.
– Мы бы могли поставить их, – лениво зевнула Роза Ля Рейн. – Но сами. Без дилетантов.
– Ты считаешь моих актёров недостаточно убедительными? – с неудовольствием проговорил Хори-кун.
– На летнем фестивале я едва не уснула на твоей постановке. Ты никогда не поставишь ничего лучше Золушки.
– Когда ты играла Кармен в этом году, я думал, что попал в какой-то цирк с клоунами, – парировал парень. Ссора закипала.
– А ты вообще на сцену не выходишь. С каких это пор у тебя хватает духу говорить со мной?!
– Как тебе хватает совести кривляться на сцене, позорище!
– Да ты…
– Хватит! – голос Розы Баккара смёл эту перепалку. – Если два коллектива не договорятся, постановки не будет. Академия только за сближение между школами, но если всё будет проходить в такой атмосфере, то никаких постановок мы не одобрим.
«Хори-кун, как ты можешь! Моя репутация на кону! И чего ты начал с ней пикироваться!» Мои надежды летели в тартарары, пока над столом кипело облако ненависти.
– Ну, это как раз просто, – подал голос Эрнст, помешивая остатки кофе. – Если в сценариях нет предпочтений, то пускай играют «Жирное Старое Солнце», – он достал авторучку из внутреннего кармана и взял в руки сценарий, открыв на списке ролей. – А на главные роли я рекомендую Хори Масаюки и Розу Ля Рейн, – он утвердил правку подписью.
– И как такой профан мог написать такой хороший сценарий? Ты его не купил часом? – прыснула девушка.
– Ну, если великая прима Академии Розария боится не справиться с моим текстом, я не могу осуждать её. Я немец, я пишу в немецком стиле. Это может быть сложно даже для такой актрисы.
– Что ты сказал?
– Видимо, – он обратился к Розе Баккара. – Ваши актёры не готовы к постановке. Не могу их винить за непрофессионализм, всё-таки текст писал человек другой культуры…
– Я не сказала, что отказываюсь! – запротестовала актриса.
– Значит, Роза Ля Рейн, ты и труппа готовы выступить совместно с труппой Старшей Минори? – похоже глава совета и Эрнст поняли друг друга без лишних слов.
– Да! Мы покажем, что значит высокое искусство!
– Хори-кун, ты готов играть главную роль в паре с Розой Ля Рейн? – наконец, и я смогла сказать слово.
– Да. И я гарантирую, что мои актёры покорят сердца публики, – с твёрдостью в голосе кивнул он.
– Какой энтузиазм! Любо-дорого глядеть! – усмехнулась Роза Броселианд.
– Тогда, утверждаем постановку спектакля «Жирное Старое Солнце» – и после этих слов Розы Баккара у меня с души упал камень.
Роза Баккара
– Ты сегодня весь вечер вздыхаешь, глядя в окно, – пропел у меня над ухом сладкий голос Розы Броселианд. – С тех самых пор, как они ушли, ты только глядишь на небо и грустишь… Ты влюбилась.
– Да что ты несёшь, глупая! С чего это ты взяла? – её слова злили тем, что в них была вся простота той правды, которую они означали. Наверное, я и впрямь влюбилась. Последний раз я испытывала это чувство, когда моя старшая сестра покинула школу, улетев за границу. Роза Вендела. Моя Старшая Сестра.
– Ну, признайся, он понравился тебе. Этот мрачный немец. Как его звали? Эрнст? Эрнст-кун?
– Живо прекращай! – я вспылила, взмахнув руками и чуть не пролив чай. Но подруга только рассмеялась, словно капель, и ускользнула в сторону. Я потупила взгляд, заметив, что Роза Артур Бель и младшая сестра Розы Броселианд, смотрят на нас удивлённо и внимательно. – И вообще… веди себя прилично…