7
После выброса пламени (или черт знает, что там выпрыгнуло) из выработки, уменьшилась гравитация, одновременно открылись люки – такое не могло быть случайным совпадением. До этого Мякушев допер сразу. Не то что прошареный мент, даже обезьяна в последних событиях заметила бы подозрительную связь. И военный как бы подтвердил ментовскую догадку:
– Видать, Кирюш… Ну это так я думаю в силу своей ограниченной технической грамотности: мы плавили, плавили и наконец проплавили какой-то канал энергоснабжения, – армейский капитан хмыкнул, косившись на Лугина, все топтавшегося возле воронки в полу. – Вот поэтому-то. Ты же орал: «Жечь! Все к единям собачьим жечь!». В общем, как заказывал.
– Я тоже так думаю, – тряхнул седой головой Николай Степанович и продолжил, ощущая колючую сухость в горле: – Наткнулись на энергоканал. Отсюда синяя вспышка. Как только нас всех не сожгло?! Хотя энергии бывают разные. Мы знаем ограниченное количество ее разновидностей. А здесь, видимо, что-то людям пока неведомое. Не взаимодействующее с биообъектами, то есть с нами, но успешно работающее для нужд звездолета. Хотя как знать: может и взаимодействующее, только не сразу, а по типу радиации – с зависимой от дозы задержкой. Но об этом пока рассуждать бессмысленно. Энергоканал порвали, теперь их машина, создающая искусственную гравитацию, работает не в полную мощность. Вот вам и потеря веса. И люки, лишенные энергопитания, открылись. Все логично и как бы просто. Просто, пока не начнешь вдаваться в подробности.
– Ладно, нам подробности до задницы. Есть практический результат, от него и пляшем. Вес меньше – легче носить стволы. Люки открылись – тоже зашибись. Так, гражданин Лужок? – милиционер подступил к мичману. – Говоришь, там три прохода и один круто вниз. Раз вниз, значит точняком в Нововладимирск. Других вариантов быть не может. Короче так предлагаю: надо поспешить, пока сюда не нагрянули кафры или пока не закрылись люки. Лишнее барахло прячем здесь, в начале туннеля в пенолитовых карманах. Потом, может, будет случай вернуться. А сейчас ноги в руки и налегке к раскрытым люкам. Или я что-то неправильно говорю?
– Чешем в Нововладимирск! – поддержала Миронова. – Я пить хочу! Я хочу кушать!
– Я хочу к маме! – передразнил ее Серафимцев, вскидывая на плечо плазмомет и готовый в путь. Пить и вправду хотелось, что каждый чувствовал себя вяленой воблой – ногтем ковырни, и кожа начнет отслаиваться вместо чешуи. Мысли о нескольких глотках воды, булькавшей в армейской флажке, сверлили мозг с каждым часом глубже. Только бы добраться до биотронов! Там сразу рожей под струю влаги. Плевать, что холодно, что вода здесь ледяная – главное потушить пожар внутри. А потом неплохо бы погрызть кафравских овощей. Хоть чем-то набить пустое брюхо.
Собирались недолго. Только Ляхов тормознул на пару минут, прикидывая, что из брошенного барахла выгоднее утащить с собой. Закинул за плечо один из ранцев, вроде того, что Лугин навязал Красиной, и, чуть подумав, взял козлобой. Мичман с Черноволом, точно не дураки, и знают толк в оружие – чего же не последовать здоровому примеру? Действительно, эта штука с массивным и непривычным прикладом, коротким стволом в решетчатом кожухе, более удобная для человеческих рук, чем плазмометы – суперутюги дурацкие. А плазмомет, если судьба расположит добраться до Нововладимирска, можно обменять на любые блага. Едва народ увидит, какие дыры эта фиговина в пенолите жжет, так отбоя не будет от желающих.
Макс Ляхов догнал товарищей за вторым изгибом коридора, где под оранжевой подсветкой проступали в стене уродливые жилы с синюшными узлами. Шли вперед быстро, но соблюдая осторожность. Ведь не могли кафры долго сидеть, сложа руки – итак уже везло беглецам до неприличия. Но везение имеет свойство прекращаться в самый неподходящий момент. И, если о разорении землянами оружейки, кафры могли по счастливой случайности не знать (допустим, не предусмотрено было инопланетными мозгами нахальное проникновение через стену), то пробой энергоканала наверняка засекли, и двинули сюда ремонтников, может и боевую группу.
Когда дошли до зала со вскрытыми люками, Ляхов окликнул милиционера:
– Кирюш, а чего сразу бегом вниз? – он зыркнул спускавшийся в глухой сумрак ход и осторожно потрогал скукожившуюся паутину – она облегала выступ светло-серым кольцом. – Может в средний нырнем разведкой. Иногда полезно знать, что слева, что справа.
– Слушай, военный, иди ты козе в трещину со своей разведкой. Нам до биотронов надо. Чего неясного? Лично я давно загибаюсь. Сушняк как с крутого бодуна, – достав фляжку, Мякушев свинтил крышечку и демонстративно плеснул воды в рот, пополоскал зубы и с наслаждением проглотил. – Или у кого другое мнение?
– А чего, Макс прав, – вмешался Черновол. – Во-первых, не факт, что твой Нововладимирск внизу. А во-вторых, за десять-пятнадцать минут, от жажды никто хвоста не завернет. Подождете, я по-быстрому обследую средний ход. Тот, что наверх, смысла нет. Раз мы туннелем спускались сверху, то вверх скорее к «жукам» и «моргу» с «живодерней», откуда мы сбежали. А средний, по моему мнению, короткий – ведет не на другой уровень, а в соседний отсек.
– Тихо! – насторожившись, процедил Лугин. Из тускло освещенного коридора донеслись голоса и поскрипывание пенолита. Померещилось или нет?
В наступившем молчании и Кирилл разобрал какие-то звуки.
– Отходим, – полушепотом произнес он, взмахом руки отсылая Верочку и Серафимцева с другом скорее покинуть средину зала.
Волей-неволей пришлось отступить в средний проход, который непонятно чем привлекал Тараса. Мичман оттеснил спиной Красину вглубь и занял место справа у выступа, вскинув козлобой и держа на прицеле темный овал, обрамленный металлической паутинкой. Тарас расположился напротив Сергея вместе с Мякушевым, и заметил скрежещущим шепотом для Ляхова:
– Тыл бы наш зад прикрыл. Четверым здесь тесно. Просто погляди, нет ли там какой беды. Давай, не ленись, вояка!
Когда ждешь неизвестно чего, оно всегда хреново. Особенно если знаешь: это «неизвестно что» не может обернуться ничем хорошим. И в гиблой промозглой тишине лишь твое дыхание, оно кажется недопустимо громким. Сырой холод хоть и прокрадывается под одежду, ощупывая, собирая пупырышками кожу, запуская даже под нее костлявую лапу, твои собственные ладони все равно потеют. Потому что держат оружие. Его, скорее всего, придется пустить в ход. И даже лоб покрывается испариной. От мыслей: оружие-то кафравское. Чужое, непостижимое оружие. Что такое окажется в твоих руках, пару недель назад и вообразить было невозможным. Как оно сработает? Поможет ли? Погубит?
Вот крадущийся шаги-скрипы по пенолиту прекратились. Лугин точно проглотил последний вздох. И наступила теперь полная тишина. Абсолютная. Такая же абсолютная, как в понятии физиков абсолютно черное тело. Только в реальном мире ничего абсолютного не бывает. Послышался шорох чьей-то одежды, и из-за выступа вынырнул ствол калаша, словно короткая черная палочка с закорючкой.
Значит, люди. Хотя какие могли быть сомнения – кафры не стали бы красться с такой хищной старательностью. Однако, от того что люди, на душе легче не стало. Если такие, как пецовская дружина или как зеки из соседней с Нововладимирском пещеры, то встреча с ними вряд ли желательней столкновения с хозяевами звездолета.
Ствол качнулся из стороны в сторону и исчез. А через минуту высунулась голова в армейской каске. Высунулась неожиданно, глаза со сноровкой и быстротой обшарили право-лево, зацепились за начало коридора. Голова исчезла. И скоро их появилось две. Одна над высунутым плечом, прикрытым серо-пятнистым броником. Вторая с другого края дыры. Лицо под мрачно-зеленой каской будто неживое, бедное с заостренным носом и холодным как у покойника взглядом.
– Филин… – в нервном сомнении прошептал Мякушев, опуская плазмомет. И тут же твердо и громко повторил: – Филин же! Леха Филимонов! Ну, сучонок! Ты – нет?
Из-под надвинутой на лоб каски холодные глаза мигом стрельнули к входу в средний туннель. И Кирюха теперь не скрываясь, шагнул вперед, кривя редкозубую пасть ослепительной улыбкой:
– Нововладимирск, на марше! Эй! Вот те на спецназ Кукиша! Ну выходь, выходь!
– Кирилл! – донесся приглушенный голос из черного овала, где только что торчала физиономия Филина. Тут же родилось еще несколько рож, озабоченных странной новостью.
Вот Филимонов появился во весь немалый рост, все еще держа наготове автомат, но в душе уже щелкнув предохранителем. Появился, после секундной паузы радостно выматерился и подал знак своим. И за ним посыпалось: сам Кукиш в синей спецухе под бронежилетом, широкий, улыбчивый, бодрый черт. Васек с владимирского СОБРа, Николаев, Жмот и Кизя. Следом дружинники Вольного, небритые как скоты, с попорченными от долгих попоек мордами, одетые кто как, все с разнокалиберным вооружением.
– Кирюха! – еще не веря собственному зрению, гаркнул Серж Николаев. – Как же ты здесь, Кирюха?!
Он в растерянности перекладывал автомат из руки в руку, потом просто шваркнул его об пол и заключил Мякушева в тугие объятия, так что хрустнули косточки, и дух вон из груди. Вокруг, забыв об осторожности, роптали, суетились, лезли с расспросами парни с группы Кукиша и дружинники.
– Понятно, администраторы, мать их за ногу, – высказался Черновол, задев локоть мичмана. – В общем так, ты как хошь, а я средний проход осмотрю. Нам это не повредит. И вернусь сюда. Дождись – я мухой.
– Сережа! – нервным шепотом заговорила Ирина позади его. – Сереженька, уходим с Тарасом. Чего мы здесь?
Лугин хмуро молчал, наблюдая за толпой обступившей Мякушева.
– Ну подумай сам, – нетерпеливо продолжила Красина, одной рукой подергивая Лугина за карман бушлата, другой сжимая так и не зажженную сигарету. – Отведут нас к Гудвесу. Не хочу я!.. – она едва не застонала, прижавшись всем телом к нему. – Лучше без воды или с голода сдохнуть!.. Не хочу-у!..
– Там биотроны, Лена Чудова, Игорь Ракитин и Светка, – Сергей повернулся, обнял ее, заглядывая в серые влажные глаза.
– Да, Светка… Светка-лиса… – она кивнула, проглотив горький ком. И подумала: «Абзац, наверное, Светке. И нам будет полный абзац с большим восклицательным знаком». Только мысль о Светке, острая как кусочек стекла, застрявший где-то в сердце, удержали ее. Иначе бы сейчас же вцепилась в Сергея и всеми силами поволокла прочь отсюда.
Верочка Миронова, быстро отбросив робость, уже что-то щебетала в кругу перцовских дружинников, прихлебывая пиво из вскрытой со смачным чпоком баночки. Кто же откажет юной красотке в угощении, пусть даже припасенном на особо торжественный случай. За Верочкой к нововладимирцам примкнул Серафимцев с другом, и Томский, недолго почесав седой затылок, поковылял туда же, что-то приговаривая, помахивая тяжелым для сухих рук плазмометом.
– С другой стороны, – продолжил Лугин, наблюдая за Ляховым, который, со свойственной ему предприимчивостью, шустренько выменял у растерянного детины печенье и фляжку с водой на невзрачную кафравскую хреновину, – если меня снова в штрафники, а тебя в прислуги, то Светке мы вряд ли чем поможем. Двигать под конвоем к администраторам не дело. Я против варианта, когда мне руки за спину и как барана в загон. Нужно самим найти путь в Нововладимирск. Ну-ка, ранец быстро!
– Что, Сереж? – Красина встрепенулась, поднимая вверенную ей ношу.
– Да ни что, – мичман откинул крышку и, не особо разбираясь, взял две вещицы: одну похожую на серебристую шишку с мигавшими у острого края огоньками, другую тоже броскую с виду – этакий маленький телевизорик с разноцветной мутью на экране. Приложи к нему палец, и муть приходила в замысловатое движение, за ней проступали пиктограммы. – Сейчас я, – пообещал Сергей и быстрым шагом направился к дружинникам, стоявшим поодаль от остальных.
– Слышь, ребятки, – начал он, выставляя на показ кафравскую «шишку». – Блин, сушняк горло скоблит, душит аж. Сильно прям душит. Мы же без воды здесь скитались неизвестно сколько. Махнем? – Лугин указал на полуторалитровую бутылку минералки, торчавшую из полиэтиленового пакета. И, хватив вместе с глубоким вздохом наглости, добавил: – Чертовина редкая, кафравская. По ходу, мощнейшая граната. Мы такой семиметровую стену на молекулы разобрали. Вот я вам, а вы бутылку за нее и фляжку с водой. И может че пожрать, а?
– Ну дык, – тот, что в вязаной шапочке, явно заинтересовался, засверкав глазами словно мальчишка на новогодний подарочек. – Тут не минералка, просто вода. И общаковая. Про запас брали.
– Какой там запас, – отмахнулся Лугин. – И зачем сейчас запас? Скоро все равно вернемся в биотроны. С новооткрывшимися обстоятельствами, тут надо возвращаться в город, держать совет с Гудвесом и Перцем. Так что без пользы теперь запас. Махнем, чего там? И вот еще бонус, – он протянул «телевизорик». – Только пожрать, что имеете, дайте. А то натурально загибаемся. И я ладно там, а ведь еще барышня. Ей-то, бедной, после всего особо плохо.
– И правда, чего уж там, – старший седоусый, прикуривая, дыхнул сизым дымом. – Дадим весь пакет. Пусть перекусят, пока Василий Григорьевич решает. А фляжка, извини брат, вам не к чему. Не верблюды же, чтобы воды столько пить. Там кстати, – он кивнул на пакет, – еще водки бутылка. Это тебе за бонус. Чем здесь еще можно поживиться? Инопланетного барахла много натырили?
Он взял «телевизорик» с распростертой и потной ладони Лугина, а мичман так и застыл, забыв об удачном обмене и вопросах седоусого: рядом с Мякушевым, опустив голову и недобро прищурившись стоял Гудвес, выслушивая сбивчивый рассказ милиционера. «Вот и поменялись, – тикнуло в голове мичмана, словно в глубинах сознания запустился часовой механизм бомбы. – Поменяли голодную свободу, на сытую неволю, а может смерть». Гудвес, высказывая что-то парню в сером камуфляже, смотрел точняком на него, Лугина. Куда ж было пялиться глазам с колючим черным ледком, посаженных низко над утиным носом, если у пенолитового простенка только одна заметная фигура. Четверо дружинников, тесным кружком рассматривавших кафравские чертовинки, не в счет. Ноль им внимания, а вот Лугин – это да. Достопримечательность, ровно как оживший покойник. Хотя он и есть оживший покойник, ведь давно вычеркнут из списка живых. Затем, хмыкнув, Василий Григорьевич повернулся к своим и скомандовал:
– Так, по-быстрому давайте. Женя и ты со своими топай. Вытаскивайте полезное все. Прежде всего оружие. Оружие – для нас главное! И скафандры прихватите, мы их на броники порежем. Давайте, давайте! – он энергично махнул рукой. – Кирюха покажет.
Группа человек в тридцать трусцой двинула за Мякушевым к кафравской оружейке. Здесь осталось не так много из дружины и неполная спецгруппа Кукиша, дежурившая тройками у начала коридора и раскрытых люков.
Лугин так и не успел поднять выторгованный пакет. Гудвес подошел к нему в сопровождении Коржа и Савойского и до гадостного тихо проговорил:
– Ну, привет, Лужок. Я-то думал, «жуки» давно твои косточки перемололи, а ты вот какой целехонький.
– Ты тоже ничего, – Сергей кисло улыбнулся и, подумав, что глоток воды при любом раскладе не повредит, свинтил пробку с пластиковой бутылки.
– Живучий ты, говнюк. Надо же, точно блоха скачешь из одной переделки в другую, и никто тебя прихлопнуть не может. Несправедливо как-то. Бля, ох и несправедливо. А знаешь?.. – Гудвес стал ровно напротив него в шаге. – Теперь я трахаю твою рыжеволосую сучку. Да, представь так, – он хохотнул, подавшись вперед и заглядывая мичману в глаза. – Хорошо ее трахаю, аж в синяках вся. И ей от этого полный кайф. Окрестные хаты не спят от ее стонов.
– Ну молодец, счастья вам в личной жизни, – Лугин кивнул и ополоснул пересохший рот водой, покосившись на Ирину, нервно курившую возле Томского. Вряд ли Красина это слышала. И не надо сейчас такое до ее сознания. А у самого сердце сжалось так, что вроде уже и не собиралось разжиматься.
– Снова дерзишь? Неумный ты, сучонок. До жути везучий, но вовсе неумный. Но везение твое пока в Нововладимирск не вернулись. И вот еще, – Гудков мельком глянул на инопланетное оружие с обрешетчатым стволом, но договорить не успел.
– Григорьевич! – окликнул его Кукиш, которому уже подал знак пост у крайнего люка.
Один из спецов его группы замер, прижавшись щекой к «Мухе», лежавшей грязно-зеленым бревнышком на плече.
– Движение там и какие-то огни, – доложил свистящим шепотом паренек в камуфляже.
Лугин быстро закрыл бутылку и схватился за пакет.
– Думаем, Григорьевич! – поторопил с решением Кукиш. – Если кафры, то хрен знает что выйдет. Мои будут стоять насмерть, а вы отваливайте, пока не началось.
Ухнула «Муха», посылая в полумрак струю малинового пламени. Тут же затрещал калаш, выплевывая дымящие гильзы на пенолит. Четверо свободных из спецгруппы метнулись к люку, занимая места по краям.
– Вань с Савойским бегом с докладом к Перцу! – дернувшись и бледнея, распорядился Гудвес. – Остальные отходь к оружейке! – он было кинулся за Коржем, но повернулся и ухватил за рукав Лугина: – Туннель что для кафров узкий там? Далеко?! – прохрипел Гудков, дыша в мичмана крепким перегаром. – Ну?!
– Там, слева по коридору. Точно у дыры в полу! – после небольшой паузы рявкнул в ответ Сергей.
– Все туда! – Гудвес побежал, вскинув на плечо автомат.
Через десяток шагов обернулся к Лугину: – Бегом за нами, сученок!
– Да пошел ты нах.! – огрызнулся мичман, прижимая к боку пакет и направляясь к Ирине, перепуганной и неподвижной.
Справа без перерыва трещали калаши. Снова выстрел «Мухи». Малиновое пламя окатило коридор, выхватило из тьмы приземистый механизм и несколько фигур карем-кафравцев. Последовали короткие, крикливые приказы Кукиша своим. Паренек с худым остреньким лицом приводил в боевое положение последнюю «Муху». Миронова, Серафимцев с другом и Томский поспешили за уходящими дружинниками, а Лугин схватил Красину за руку и бросился к среднему люку, в проход, где исчез Черновол.
Кто-то из ребят Кукиша крикнул им вслед что-то матерное, а потом зал осветила голубоватая вспышка, и дрожью пошли пенолитовые стены.
Вот и началось. Когда-то это должно было произойти. Опомнились хозяева звездолета.
Ирина, бежавшая на несколько шагов впереди мичмана, неловко остановилась, будто споткнувшись, и слабо вскрикнула. Через секунду Сергей очутился рядом с ней, вскидывая одной рукой тяжелый, неудобный козлобой.
8
Что грохотнуло у входа в средний туннель, Филин так и не понял, но ребята, державшие там оборону, влипли в оплавленный пенолит. Дыма почти не было, хотя воняло химической дрянью словно кто-то щедро расплескал смесь хлорки с ацетоном. И глаза от яркой вспышки не сразу пришли в норму: секунд пятнадцать перед носом метались огненные «зайчики». Метались, метались, растворились в полумраке. Алексей разглядел Егорова, с жутко вывернутой к спине головой, и Челадзе, тоже мертвого, все еще сжимающего калаш, лежа ничком у пенолитового расплава. Чье-то тело еще. Сашки? Мурата? Ну как же так?! Ведь грамотно все расположились. Только имеет ли смысл наша земная грамотность против инопланетных тварей?
– Сс… – попытался Филин окликнуть Сергея Николаева, но горлом вышел не то свист, не то шелест. Лицо горело, точно врезали по нему со всей дури банным веником. Кто-то настойчиво тянул его за верхний край разгрузки, а он в непонятках упирался, таращась в сумрак крайнего прохода, у начала которого разметало, размазало ребят. Лишь потом Алексей мотнул головой и увидел возвышавшегося над ним в двухметровый рост Жмота. Тот энергично разевал рот и орал что-то. Орал, выкатывая как пузыри глазища, но орал беззвучно. А потом с ушей словно выбило затычки, и Филин услышал его громогласную речь, густо украшенную матом.
– Я в норме! Николаева бери, – прорычал Филимонов в ответ Жмоту. Еще через секунду для него прояснилось положение их печальных дел: дружинники здесь никак не в счет – чего с них взять, большей частью необстрелянных, вооруженных кто обрезом, кто пистолетом или бестолковой АКСУшкой? – а в их спецгруппе, подчиненной Кукишу, было уже минус пять. Тяжелая статистика, если в подразделении всего четырнадцать душ, бой только начался и даже врага никто еще не видел в лицо. Вернее, в гнусную инопланетную морду. Среди пяти убитых, ко всем бедам, оказался сам Кукиш, и это означало, что командование группой переходило к нему, Филимонову Алексею Викторовичу, в затертом прошлом майору владимирского СОБРа. Может от осознания этого, а может оттого, что при виде синего, перекошенного лица Егорова, холодной иголочкой кольнуло в сердце, Филин вдруг выпрямился и закричал на Жмота:
– Николаева бери, я сказал! Все отходим! Игорь, Дима, в проход! – он махнул в сторону коридора, которым ушел Гудвес и остальные к оружейке.
Держать оборону у среднего люка теперь не имело смысла: ведь кафры вот-вот хлынут из крайнего и ударят ребятам в тыл. И цепляться за пустой зал тоже глупо: на открытом пространстве его бойцы особо уязвимы. Следовало честно признать, что это рубеж обороны проигран.
Жмот, подхватив под мышки Сергея, поволок к бурым с зеленцой выступам, начинавшим коридор. На полпути бедняга Николаев начал приходить в себя: шевельнул ногами, согнулся и выругался для приличия. Кому из бойцов СОБРа охота чувствовать себе беспомощной куклой? Даже если тебя хрястнуло об пол взрывной волной, если переломаны кости и едва в теле душа, выдавать слабость не мило никому. Николаев крепче схватился за приклад «Винтореза». Отчего дерево казалось таким приятным на ощупь? Гладкое, теплое – едва ли не тело любимой женщины. Почему раньше он не замечал этого чудесного свойства личной спайперки? И одновременно в диссонанс жуткая ломота в ребрах. Ее можно терпеть, если стиснуть зубы и материться сквозь них. Если думать о ребятах, мертвых и живых, Димке, майоре Филине, Славке с Игорешей, отступающим с оглядкой на темное жерло крайнего люка, и Жмоте, утаскивавшем его, Николаева, со всей своей двухметровой силой и жадностью непонятно куда. А прицел «Винтореза» скребется об пол, цепляется за пористое покрытие. Непорядок это. Хана тонко отстроенной оптике. И нельзя так, нельзя! Даже в ограниченных пространствах Кахор Нэ Роош прицел имеет значение, как в той рекламе размер. Он подтянул винтовку ближе, прижимая ее к животу, к месту, откуда сочилась и разливалась по телу боль. Мутным взглядом прошелся по толстенькому с крупной мушкой стволу, задержал его на своих, волочащихся по пенолиту ботинках – откуда на них кровь? – уставился в темное пятно крайнего люка. Там точняком было движение.
– Жмот. Жмотяра… – простонал Николаев. – Ну ты, сука, отцепись от меня! Кафры высунулись! Дай, напоследок постреляю!
Кафры – не кафры, но в зал вынесло какой-то механизм округлой формы, паривший над полом в полуметре. Над кольцеобразными выступами матового металла точно злые глаза вспыхивали точки: красная – желтая, красная – желтая, между ними торчали короткие подвижные раструбы. Конструкцию венчал небольшой купол, прорезанный вертикальными щелями. Сама машина не слишком большая, меньше земного малолитражного автомобиля, и даже ферс-кафравец в такую штуку не поместится бы. Вывод: робот. Боевой? Разведчик или ремонтник? Филин и Коля Старовойтов уже достигли начала коридора и скрылись за выступами. Кизя на любые неожиданности заведен точно пружина, и сразу рука его резко вправо за спину, бросок – граната легла рядом с трупом Челадзе в двух метрах от кафравской машины. Прости, Ваха, но тебе теперь все равно. И Дима успел шмыгнуть за выступ арки, сразу занял положение с колена: автоматная очередь звонко ударила в купол робота. Когда взорвалась РГД, вторая граната – подарочек от Порошина – только пролетала центр зала. Сто десять грамм тротила ухнуло знатно, отбрасывая к расплаву труп Челадзе, крепко сотрясая инопланетную машину. Ударило по барабанным перепонкам. И осколки густо застучали в металл.
– На пол! – запоздало рявкнул Филимонов.
Ребята подготовленные, все и так были на полу: Кизя, откатившись в угол, ближе к арке; Славка справа от него, и Жмот завалился набок, прикрывая раненого Николаева. Взрыв второй РГДшки отнес кафравское чудище метра на три назад, и пара глазков на нем потухла. Повредили гранаты машину или нет, в первые секунды не поймешь. Сейчас главным было увести ребят из-под удара, а сила чужого оружия была известна Филимонову не только из рассказа Кирилла Мякушева. СОБРовец испытал ее на собственной подратой шкуре, правда повезло ему чуть больше, чем тем пятерым, изуродованные тела которых лежали возле пенолитового расплава.
– Слава, Ден, бегом! – скомандовал он, ведя огонь короткими очередями.
Тут же майора поддержал Старовойтов из «Винтореза», припав к оптике и выискивая возможные уязвимые точки на округлом теле самоходной дуры. Пули рикошетили, не нанося роботу никакого вреда. Он выщелкнул еще не опорожненный магазин и приладил другой, тот что торчал из нагрудного кармана разгрузки. Боеприпасы здесь, извините, СП-6 – пули бронебойные. И две первых Николай вогнал точно в мигающий красным глазок между раструбов. Понравилось это роботу или нет, только кафравский бог ведал, но сама машина задергалась, вертясь вправо-влево.
– Вот они, уроды горбатые, – прохрипел Дима, пропуская Жмота с Николаевым неглубокую нишу.
– А? – не понял Старовойтов, отрываясь от прицела. И тут же разглядел, что из люка высунулись, нарисовались карем-кафравцы. Раз, два, четыре, пять в черный с темно-синими полосами одеждах и шлемах на безобразных мордах. Конечно, вооружены. У двоих крайних такие же «утюги», как демонстрировал Кирюха. Трое других тоже снарядились не для прогулки.
Очередь автомата Филина хлестнула в ближнего, и тот дрогнул. Сначала показалось, пули разорвали плотную ткань на его груди. Но нет, проклятый гоблин двинулся дальше, как ни в чем не бывало неторопливым, нескладным шагом, поднимая правой клешней плазмомет. Чуть раньше, чем инопланетянин нацелил оружие, Ден и Старовойтов накрыли его плотным огнем. Кизя со Славкой взяли на прицел двух других, огибавших робота, часто мигавшего красными огнями. Гильзы застучали по пенолиту, и коридор наполнила вонь пороховых газов. Жмот, уложив удобнее Николаева, приготовил к бою гранаты. Пожалуй, РГД были единственным средством, способным если не остановить хозяев звездолета, то хотя их бы задержать. А выиграть время ой как важно! Ведь ребятам нужно добраться до оружейки и как следует ее выпотрошить. В успехе с взятием оружейки может единственный шанс, и от этого зависит судьба Нововладимирска. Или по-прежнему «жуки» будут жрать переселенцев, словно не людей, а домашний скот, или появится у землян веский аргумент против власти кафров – их же убойное оружие.
Жмот успел запустить одну гранату. Сгусток плазмы, оранжевый как апельсин, вошел с шипением под арку. И брызнуло не апельсиновым соком, а кусками горящего пенолита. Дальше больше: кафры тоже умели стрелять плотно. Позицию Димки сразу накрыло огненным всполохом, лишь его силуэт выпрямился в красных языках, вмиг почернел и исчез, будто и не было человека. Рядом с ним через минуту сгорел дружинник из отряда Вольного. В разрывах плазмы, бьющей с двух сторон в стену, обжигавших лицо пенолитовым расплавом и затягивавших коридор дымом, Филин и Порошин стреляли длинными очередями наугад. Пули экипированным кафрам, что слону дробь, но не стоять же, опустив руки, ожидая, когда тебя сметет огненной волной. Взрывы гранат Жмота и Славки грохотали шагах в тридцати, и уже никто не прятался, не валился на пол от визжащих осколков. А потом рвануло сильнее, так, что пол поплыл под ногами, и едва из ушей не вынесло мозги.
– Отходим! – не слыша собственного голоса, проорал Филимонов. Была надежда, что в огне и смрадном дыме, инопланетяне не засекут ухода остатков его группы и продолжат утюжить начало коридора еще несколько минут. – Серега на твоей совести! – добавил он Жмоту, растратившему все гранаты. – Давай, давай, Виталь! – сам дал очередь в черную пелену и выщелкнул пустой магазин.
– Славик сгорел. Прошин и Ден тоже в минусе, – злобно информировал Старовойтов, пятясь за выступ со своей родимой снайперкой.
Вот и осталось их трое, плюс тяжело раненый Николаев. Да, еще дружинник, кажется по имени Илья, с бессмысленным АКСУ в трясущихся руках. И ноль гранат, патронов на три минуты. Хотя какие нахрен патроны, если от них никакого толка.
Все-таки расчет Филина оказался верным: кафравцы еще некоторое время лупили из плазмометов туда, где недавно держала оборону его группа. Упрямые они, или тормознутые, или думают люди как фениксы, возрождаются в пламени. Огонь во всю ширь разлился по коридору и, хотя сквозняком тянуло из глубины коридора в зал, даже за тридцать метров от арки было трудно дышать от едкой вони пенолита, поджаренного плазмой.
– Леш, мы их не удержим, Леш, – проговорил Старовойтов на ухо Филимонову. Будто в том, что следующий рубеж для всех станет последим, были какие-то сомнения. Ведь ни гранат, ни патронов. Только сажа на лицах, дым в горле и в голове колокольный звон.
– А знаешь, – Филин притянул его к себе с силой, так что у того на бронежилете затрещали липучки. – Дергай отсюда и уноси Серегу.
– Ты что?! – глаза Николя в нехорошем изумлении словно разлились по закопченному лицу. – Думаешь, я струсил?!
– Думаю, что твоя очередь с Сержем нянчиться. Понял? И нет причин здесь ложиться всем четверым, – высказался Филимонов. – Все, я так решил! Передашь Гудвесу, что у них больше времени нет. Нас осталось на два пшика, и после этого дело за ними.
– Пусть Николаева тащит дружинник! – воспротивился Старовойтов, оскалившись как пес.
– Это не обсуждается! Хоть ради маленькой справедливости, должен кто-то выжить из нашего СОБРа?! Слышишь, Колянь? Должен! Я прошу тебя и приказываю! – Филин не сводил крупных черных зрачков с его лица.
– Идут! – оповестил Жмот, засевший с другой стороны, не выпускавший из внимания проход к залу.
– Слышь, у меня спецпатроны шестерка двадцать штук. И у Сереги нерастраченный боекомплект – все под мою снайперку, – затараторил Коля, выхватывая магазины из карманов порванной разгрузки Николаева.
– Патроны и винтовку Жмоту. Марш, я сказал! – Алексей подтолкнул Старовойтова и поднял автомат.
Кафры, как положено чертям, появились из языков вонючего дыма. Только это были очень крупные черти: два с половиной метра или больше того. И было их не пять, как в самом начале насчитал СОБРовский снайпер, едва инопланетяне вышли из верхнего хода в зал, а семь. Семь! Словно размножилась нечисть после плотного автоматного огня и взрывов гранат. И робот целехонький плыл невысоко над полом, мигая то красными, то желтыми огоньками, пошевеливая раструбами точно диковинное насекомое. За ним тащилась продолговатая платформа со стекловидными бортами, с какими-то механизмами, непостижимыми земным разумом прелестями.