Проклятие дома Дуриев

– Ты… уходишь?

– Да, я собираюсь привязать лодки покрепче. Я боюсь, что озеро немного потреплет их.

Дурия рывком распахнула дверь и вышел наружу. Дверь захлопнулась, и его шаги зазвучали по деревянному настилу крыльца.

Артур медленно спустился по оставшимся ступенькам. Он увидел, как фигура его отца пересекла темный прямоугольник окна, увидел вспышку молнии, которая внезапно отпечатала его мрачный силуэт на стекле.

Он глубоко вздохнул, и этот вздох обжег ему горло, потому что горло у него болело и саднило. Затем он пошел в спальню, нашел бритву, лежащую на виду на березовой столешнице.

Когда он потянулся за ней, его взгляд упал на открытую сумку отца из Гладстона, которая стояла в ногах кровати. Там лежала книга, наполовину скрытая серой фланелевой рубашкой. Это была узкая книга в желтом переплете, странно неуместная.

Нахмурившись, он наклонился и достал ее из сумки. Она была удивительно тяжелой в его руках, и он заметил слабый тошнотворный запах разложения, который исходил от нее, как аромат духов. Название тома было убрано большим пальцем в неразборчивое пятно золотых букв. Но поперек обложки была наклеена белая полоска бумаги, на которой было напечатано на машинке слово – ИНФАНТИФАГИ.

Он откинул обложку и пробежал глазами по титульному листу. Книга была напечатана на французском – раннем французском – но для него совершенно понятном. Дата публикации – 1580 год, в Кане.

Затаив дыхание, он перевернул вторую страницу и увидел главу, озаглавленную "Вампиры".

Он опустился на один локоть поперек кровати. Его глаза были в четырех дюймах от этих заплесневелых вонючих страниц.

Он пропустил длинные абзацы педантичного жаргона по теологии, он просмотрел краткие отчеты о странных, кровожадных монстрах, вриколаках и лепреконах. Он читал о Жанне д'Арк, о Людвиге Принне и вслух бормотал латинские отрывки из Епископи.

Он быстро перелистывал страницы, его пальцы дрожали от страха, а глаза провалились в глазницах. Он увидел смутное упоминание о "Енохе" и увидел ужасные рисунки древнего доминиканца из Рима....

Абзац за абзацем он читал: поразительные свидетельства Нидера, свидетельства людей, которые умирали, крича, на костре; рассказы могильщиков, юристов и палачей. Затем неожиданно, среди всего этого монументального наследия, перед его глазами появилось имя – Аутиэль Дурия; и он перестал читать, как будто его незримо ударили.

Гром ударил рядом с домиком и задребезжал в оконных стеклах. Глубокий рокот разрывающихся облаков эхом разнесся над долиной. Но он ничего этого не слышал. Его глаза были прикованы к тем двум коротким фразам, которые его отец – кто—то – подчеркнул темно-красным карандашом.

… Казнь четыре года назад Аутиэля Дурии не положила конец спору о роде Дуриев. Только время может решить, претендовал ли Демон на эту семью от ее начала до конца....

Артур читал дальше о суде над Аутиэлем Дурием перед Венити, генеральным инквизитором Каркассона; с нарастающим ужасом читал доказательства, которые отправили этого далеко зашедшего Дурию на костер – доказательства бескровного трупа, который был младшим братом Аутиэля Дурии.

Не обращая внимания на ужасную бурю, разразившуюся над лесным озером, не обращая внимания на стук окон и шелест сосен на крыше – даже на своего отца, который работал на берегу озера под проливным дождем, – Артур пристально посмотрел на размытый шрифт этих страниц, погружаясь все глубже и глубже в искаженные легенды темного века....

На последней странице главы он снова увидел имя своего предка, Аутиэля Дурии. Он провел дрожащим пальцем по узким строчкам слов, а когда закончил их читать, перекатился на бок на кровати, и с его губ сорвалась всхлипывающая, бормочущая молитва.

– Боже, о Боже на Небесах, защити меня…

Ибо он читал:

Как и в случае с Аутиэлем Дурием, мы наблюдаем, что этот экземпляр вриколака охотится только за кровью в своей собственной семье. Он не обладает ни одной из характеристик вампира-нежити, обычно являясь живым мужчиной с нормальной внешностью, не подозревающим о присущем ему демонизме.

Но этот вриколак не может действовать в соответствии со своей демонической одержимостью, если только он не находится в присутствии второго члена той же семьи, который действует как посредник между человеком и его демоном. Этот медиум не обладает ни одной из черт вампира, но он чувствует сущность этого существа (когда вот-вот произойдет метаморфоза) по причине сильных болей в голове и горле. И вампир, и медиум испытывают схожие реакции, включая тошноту, ночные видения и физическое беспокойство.

Когда эти два изгоя находятся на определенном расстоянии друг от друга, слияние врожденного демонизма завершается, и вампир подвергается его атакам, требуя крови для своего пропитания. В это время ни один член семьи не находится в безопасности, ибо вриколаки, действуя в своем истинном качестве на земле, безошибочно будут искать кровь. В редких случаях, когда другие жертвы недоступны, вампир даже возьмет кровь у того самого медиума, который сделал это возможным.

Этот вампир рождается в определенных старых семьях, и ничто, кроме смерти, не может его уничтожить. Он не осознает своего кровавого безумия и действует только в психическом состоянии. Медиум также не осознает своей ужасной роли; и когда эти двое вместе, несмотря на любой промежуток времени, слияние наследства настолько сильное, что никакая сила, известная на земле, не может повернуть его вспять.