Глава 5
Лиам приходил каждый день, по просьбе Людмилы Ивановны его приставили ко мне, и он помогал с программой, сам Лиам старался больше времени проводить со мной. Я была лишь на два года старше его, это он мне и рассказал. Лиаму разрешили понемногу рассказывать мне немного информации обо мне же самой, в связи с тем, что я о себе ничего не помнила.
– Элейн, каково это – не помнить себя? – однажды, оставшись наедине, он спросил у меня, его зелёные глаза были грустными, словно он представил каково это, но, увидев мой ответ, он улыбнулся, на дощечке была надпись: «У меня нет прошлого, но есть настоящее и будущее, и вижу его прекрасным», такой ответ он явно не ожидал, но его он полностью устраивал. Лиам встал и подошёл к шкафу, в котором обычно что-то искала Людмила, и иногда в него заглядывал и сам Кацман, порой и мне хотелось заглянуть в него и узнать, что же в нём находится. Лиам принёс мне какую-то коробочку, положив передо мной на полу, он помог мне пересесть на пол, куда уже предварительно положил две подушки. В коробке лежал пазл, на картинке был изображен готический замок.
– Давай соберём? – Людмила сказала, что тебе это будет полезно, – усевшись рядом, он высыпал его на пол. Мы собирали его несколько часов, пока полностью не собрали.
– Элейн! Ты уже должна спать! – в комнате неожиданно появилась Людмила, мы так увлеклись разговорами и собиранием пазла, что и не заметила, как она вошла в комнату.
– Простите, это я виноват, не уследил за временем… виновато отозвался Лиам, отодвигая готовый пазл в сторону ближе к окну, произнёс он.
– Ну, ничего страшного, – посмотрев на собранную мозаику, сказала Людмила и её взгляд смягчился. С того вечера мы часто собирали пазлы, самые разные вариации и разные картинки, Людмила часто к нам присоединялась. А после мы все вместе склеивали скотчем с двух сторон и вешали на стену, уже через месяц нашими работами была украшена целая стена, и стены уже не казались такими пустыми. По инициативе Лиама, который принёс в комнату несколько цветочных горшков и земли, мы посадили цветы, Людмила эту идею одобрила, покопавшись с землёй, мы посадили несколько цветков и решили, что просто стоит подождать, прежде чем мы узнаем, что это за цветы, что мы посадили. Семена когда-то давно привёз доктор Кацман, но из-за времени, сколько они у него лежали, он совсем забыл, что именно он привёз. Надпись давно стёрлась, и прочесть по остаткам чернил было уже невозможно. На следующий день Лиам помогал доктору Кацману с другим пациентом, и потому со мной была только Людмила, мы собирали очередную мозаику, как неожиданно начала говорить Людмила:
– Я очень переживала, что ты не переживёшь операцию, что больше не проснёшься. Каждый день я приходила в эту комнату, навещала тебя и ждала, когда ты наконец-то откроешь глаза. Каждый день приносила собранные из сада цветы сюда, к тебе, надеясь, что попадётся знакомый для тебя аромат, и ты вернёшься к нам… едва заметная слеза скатилась по её щеке, сейчас на её лице не было улыбки, и мне было сложно понять, почему сейчас она мне это рассказывает, теперь уже всё хорошо. В такие моменты я не знаю, как успокоить человека, и нужно ли это делать. И всё же мне хотелось, чтобы она снова улыбалась.
– Хочу попросить разрешение у доктора Кацмана на прогулку в саду, ты его часто видишь из своего окна, Лиам рассказал, что часто заставал тебя у окна, и то, как ты смотрела с желанием оказаться по ту сторону окна. Среди цветов, у фонтана, да и заодно птичку выпустим! – улыбнувшись, сказала она. Я посмотрела на воробушка, что ютился в небольшой клетке после того, как Лиам обработал его раны и принёс его мне, я была очень рада, что в тот день в комнату вошёл Лиам. У меня появился прекрасный друг и собеседник, на прошлых выходных он говорил, что в саду есть беговая дорожка и однажды, когда я полностью поправлюсь, мы будем там бегать. Он тогда признался, что хочет немного сбросить вес, но пока ходит из палаты в палату и не может надолго покидать людей без присмотра, особенно меня. Я как-то хотела спросить у него, почему он сделал акцент именно на мне, но решила, что лучше его не смущать. Как раз пока я говорила Людмиле про беговую дорожку, вошёл в комнату и сам Лиам.
– Доктор Кацман сказал, что Элейн готова начинать узнавать окрестности, и начнём мы с сада! – с гордой улыбкой произнёс он, Людмила, словно не поверив своим ушам, удивилась таким новостям, но быстро спрятав своё удивление, повернулась к Лиаму и сказала:
– А я только хотела попросить разрешения, но видимо удача на нашей стороне! – Людмила подмигнула ему и улыбнулась. Лиам держал в руке книгу, и мне стало интересно, кому он её принес, он проследил за моим взглядом, улыбнулся и немного смутился:
– Ах, да… Это тебе! – он поспешно передал мне книгу и чуть отошёл.
– Не знаю, понравится тебе или нет, но это одна из моих любимых книг, немного неуверенно и смущённо произнёс он. Прочитав название и кто автор, я улыбнулась, это была книга Чака Паланика «Колыбельная», глядя на эту книгу, невольно улыбнулась, она оказалась мне знакомой, словно весь сюжет её я уже знала, возможно, уже её читала.
– Если понравится, то принесу ещё, меня все книги его есть! – с воодушевлением добавил он, видя мою реакцию, и я ответила: «Буду рада прочитать», в течение двух дней я быстро прочла книгу, и она мне действительно понравилась, и Лиам, как и обещал, принёс мне ещё несколько книг и спортивную сумку.
– Вот теперь можно и на пробежку! – протягивая мне спортивную сумку, он произнёс:
– Переоденешься, постучи в дверь два раза и можешь выходить! – радостно сообщил он, Лиам уже был одет в спортивный костюм, что для меня было весьма непривычно видеть его в нём, обычно он всегда ходил в серой медицинской униформе, и так же, как и Людмила носил бэйджик. Обычно мне всегда помогала переодеваться Людмила, и как-то ещё не доводилось это делать самостоятельно, а Лиама просить было бы неловко. Как назвал его Кацман и Людмила, к кофру за спиной я уже привыкла, он был тёмно-серого цвета и водостойкий. Одежда, вся её верхняя часть была на завязках или лямках, но общим было то, что вся одежда была такой, чтобы спина всегда была обнажена, а прикрывал её всегда кофр. Раздевшись до нижнего белья, я решила понежиться под лучами тёплого солнца, это стало моей маленькой традицией после того, как научилась самостоятельно ходить. Солнце было ярким, а небо чистым, перед глазами раскинулась огромная аллея, в центре которой стол, огромный фонтан с огромным силуэтом ангела в мантии, его крылья, распростёртые к небу. В руках у него были весы, судя по всему, статуя была из мрамора или гранитного камня, вдоль фонтана располагались скамейки из дерева со спинками. Из живой ограды в виде лабиринта были проходы к самому фонтану, у самого фонтана была брусчатка, огромный круг выложен был, и вдоль этого круга стояли глиняные большие горшки с кустами роз. Местами среди лабиринтных проходов стояли вишнёвые деревья, с огромными пушистыми кронами создавая тень, таких больших деревьев видеть мне ещё не доводилось, и сейчас все кроны были зелёными, и белые цветы огромными кучками располагались на них. На каких-то они были ярко-розового цвета и красных оттенков, но белоснежных было больше. Рассматривая аллею, мне на глаза попался парень. Его волосы были белоснежными, как первый девственный снег, но его лицо было молодым, ни одного намёка на старость я не заметила, парень сидел на одной из скамеек, и на коленях у него лежала кошка. От увиденного по телу разошлась волна тоски и грусти, улыбка стёрлась моментально с моего лица, и на глаза навернулись слезы. От чего же могло стать так грустно и больно в душе, я не понимала, стук в дверь напомнил о друге, что стоял за дверью в ожидании моего выхода. Спохватившись, вытерла слезы, быстренько умылась холодной водой, чтобы привести себя в порядок и переоделась в спортивную форму. Постучав два раза в дверь, она открылась.
– Ты чего так долго? Ещё не привыкла переодеваться самостоятельно? – весело подколол меня мой друг Лиам. «Задумалась, прости» быстренько написала на дощечке, и мы вышли в коридор, который мне как-то довелось немного изучить в последний раз, когда Людмила в спешке не закрыла дверь, когда уходила за доктором Кацманом, но это первый раз, когда я покидаю комнату. И вот та самая табличка, которую я увидела ещё несколько месяцев назад, на ней было написано: «Джек Шеппард», рука непроизвольно потянулась к ручке двери, но в этот момент меня позвал Лиам, он закрыл мою комнату на ключ и повесил табличку «Не беспокоить», немного конечно показалось странным, ведь в комнате кроме птички никого не осталось. Мы шли по кафельному полу, выложенному в шахматном порядке плитками чёрного и белого цвета, коридор был длинным, и различные картины с изображением пейзажей разных мест и различных стилей исполнения. Единственное, что было общим у всех картин – это автор, такой вывод можно было сделать сразу, так как подпись была одна «Д.Ш.». Возможно, это нарисовал тот парень Джек Шеппард, чью дверь мы только что прошли, по другую сторону были портреты людей, которых ранее я не встречала, комнат было около десяти, и это лишь те, что мы прошли, выйдя в большой холл, в котором находилась стойка регистрации, за которой никого не было в данный момент, диванчики располагались у больших окон, на которых висели занавески белоснежного цвета с изображением нежно-розовых роз. Также стояли журнальные столики, посередине которых расположились вазы с различными букетами цветов, на полу был расстелен невероятных размеров ковёр с изображением солнечной системы в пастельных тонах, и не сильно бросался в глаза. Осматривая холл, заметила, что на одном из диванчиков сидел доктор Кацман и Людмила Ивановна. Лиам не спешил и позволял мне всё осмотреть, мы подошли к ним и поздоровались, но заметив, как они посмотрели друг на друга, то решили не мешать им и направились к огромным стеклянным дверям, ведущим в сад. Двери были с автооткрыванием, и как только мы к ним подошли, они сами распахнулись перед нами, выпуская из здания. Яркий аромат цветущей вишни ударил в нос, вперемешку ощущались и другие запахи цветов, и ярче всех был аромат роз, пройдя по брусчатке к фонтану, Лиам улыбался, практически весь путь он молчал, что на него совсем не было похоже. Лишь у самого фонтана ощущалась прохлада от брызг, что с большой высоты падала вода водопадом из рук ангела, присмотревшись, поняла, что вода лилась из рукавов мантии ангела. Вода была невероятно чистой и прохладной, она прекрасно спасала от жары палящего солнца. Войдя в один из лабиринтов, мы вошли на беговую тропу, дорожка была покрыта странным материалом, мягким и цепким с резиновой подошвой кроссовок, лёгким бегом слегка отставая от Лиама, я бежала за ним. Наша пробежка, которая состояла из лёгкого бега и быстрого шага, продлилась около часа, но с непривычки весьма быстро устала, и потому с нетерпением хотела вернуться в свою комнату. Через некоторое время мы уже стояли у двери комнаты, в которой я жила, и только сейчас я обратила внимание, что на табличке написано «Доктор Кацман», все эти месяцы, как оказалось, я жила в абсолютно чужой комнате, «Почему я живу в этой комнате? И где тогда живёт сам доктор?» на табличке нервно написав вопросы, показала их Лиаму, он лишь улыбнулся и с лёгкостью в голосе ответил:
– Не переживай ты так, он давно живёт в другом блоке, как и мы все, в тот момент, когда ты поступила сюда, свободные комнаты были только в этом корпусе и в них шёл ремонт. Так что единственная пригодная комната была эта. Сам доктор Кацман распорядился, чтоб тебя сюда определили, он открыл комнату и запустил меня внутрь.
– Комнату закрывать не стану, разрешили перемещаться только по коридору и выходить в сад, только не потеряйся там! – слегка толкнув меня в плечо, сказал Лиам и ушёл. Недолго думая, я закрыла за ним дверь и собралась принять душ, взяв собой большое полотенце из тумбочки, мой взгляд всё же притянуло к шкафу, любопытство всё не угасало, и решилась всё же посмотреть. Подойдя к нему почти вплотную, протягивая руку к ручке шкафа, рука зависла, всё тело словно немело, мне было страшно. С одной стороны, мне очень хотелось узнать, что там скрывается за дверями с резной росписью, скорее всего, такой же старой, как и сам доктор Кацман, и в то же время мне нужно было разрешение хозяина, теперь зная, что комната принадлежит другому человеку и там его личные вещи, ну, а я здесь лишь гость. Но всё же что Людмила, что Лиам спокойно искали необходимые вещи, когда им было нужно что-то. Постояв ещё несколько минут в раздумьях, я всё же открыла тяжёлые дверцы, там чего только не было, и одежда, и коробки с разными вещами, такими как мозаики, дощечки для подписи и большая, словно школьная, доска для рисования мелом, там же была полка с обувью и разными канцелярскими принадлежностями. Вот что удивило, так это большой плюшевый котяра, вот его я точно не ожидала обнаружить в шкафу такого строго человека. Кот был серого цвета и большими чёрными глазами, так и хотелось к нему прижаться, но кто знает, сколько лет он здесь лежит. Продолжая осмотр, в глубине шкафа заметила коробку с папками. Вытащив из неё первую попавшуюся, она была достаточно новой, с надписью «дело 46», посмотрела остальные папки, все они имели схожие подписи. Не устояв перед своим любопытством, я её открыла, на первой странице была анкета:
Имя: Элейн Маер
Возраст: 22 года
Рост: 166 см
Вес: 48 кг
Группа крови: 0+
Меня удивило, что доктор хранит наши данные в своей старой комнате, и так как моя анкета была самая свежая, значит, после меня никто не поступал. Таких папок было около шестидесяти, может больше, может меньше. Большую часть читать не стала, мне хотелось найти ответ, что же произошло со мной перед тем, как я очнулась здесь, и почему все это скрывают. Уже больше полугода я пытаюсь узнать о своём прошлом, но то, что мне говорят, этого слишком мало. Там была вкладка с конвертом, открыв конверт, я обнаружила фотографии. И то, что было на них, привело меня в ужас: тело, лежащее на дороге в луже крови, обе руки были сломаны, тело само по себе лежало совсем не в естественной позиции. Рядом стояли медики и полиция, остальные фотографии даже смотреть не стала, каждая была ужаснее предыдущей, только увидев эти фотографии, я поняла, почему никто не хотел говорить мне о прошлом. Убрав фотографии обратно в конверт и вернув их на место, продолжила читать следующую страницу: «… вскрытие показало, что смерть наступила вследствие многочисленных травм, не совместимых с жизнью. Обильное кровотечение внутренних органов, и открытых множественных переломов всех конечностей. Открытая черепно-мозговая травма», следующие листы были показаниями свидетелей и полицейскими отчётами. Но если в этих бумагах написано, что я погибла в страшной аварии, то, как я могу находиться здесь, читать о своей смерти. Эти мысли закрались мне в голову, и я продолжила искать ответы дальше, листая страницы, пока не увидела надпись большими буквами «эксперимент Кацмана». Имплантаты, список проделанных операций, медикаментов и многое другое. Предпоследняя страница гласила «биомеханика установлена успешно, следов отторжения не наблюдается. Объект не осведомлён о данной ситуации. По предварительному заключению можно сказать, что пациент получил сильную психологическую травму, которая привела к блокированию речевой функции».
– Биомеханизм? – мгновенно раздалось в моей голове словно эхом.
– Может речь идет об этом странном рюкзаке? – ощупав большой и громоздкий рюкзак за спиной, почувствовала лёгкое движение внутри. Рюкзак этот был от самых плеч и почти до самого пола, раньше мне казалось, что он и должен быть, хотя бы потому, что мне не приходило раньше в голову, почему эти рюкзаки носят все, кроме самого доктора Кацмана и Людмилы Ивановны, даже у Лиама такой есть. К его весу мне пришлось привыкать, вначале мне казалось, что после долгой комы я отвыкла от него, и потому он своим весом создавал сложности. Не давал по началу даже сесть самостоятельно. Вернувшись к описанию: возле веса тела написано «+15 кг биомеханизм», закрыв папку, вернула её на место, если мне до сих пор так и ничего не рассказали о моём прошлом и что в этом так называемом кофре, лучше и виду не подавать, что обо всём узнала самостоятельно. Достав ещё несколько папок и пробежавшись по строчкам, в них были похожие описания, и то же знакомое имя, которое я видела на табличке двери напротив своей – «Джек Шеппард», но рядом с его именем было написано «нулевой пациент, 8 лет», вернув все папки на место, быстренько закрыла дверцы шкафа. Понимание произошедшего доходило долго, как могло быть заключение о смерти, может кто-то подкупил тех людей, а снимки – это лишь Фотошоп. На снимках никак не могу быть я, ведь на моём теле нет ни единого шрама, ни синяка. Всё это мне казалось слишком жутким, слишком странным.
Глава 6
С большим трудом откинув мысли в сторону, я, наконец, разделась, бросила влажную от пота форму в корзину для белья, и, прихватив полотенце, отправилась в душ. Простояла около получаса или больше по времени под душем, пытаясь расслабиться и успокоить свой разум, но всё больше задавалась вопросами, пока не поймала себя на мысли: «А кто такой Джек Шеппард? Его папка была самая старая и пожелтевшая от времени, как давно он здесь?», и что это за парень с белыми волосами, тот, которого я видела из окна. Мне хотелось увидеть его вновь и узнать, от чего же глядя на него, на меня нахлынула тоска, и ощущение, что я что-то забыла, что-то важное, что-то родное. Накинув на себя полотенце, вышла из душа, пройдя дальше в комнату, подойдя к окну, пытаясь взглядом его найти, пока я осматривала все места, где он мог бы находиться. И мне повезло, он на той же скамейке, где был в прошлый раз, он одет в джинсовую куртку светло-синего цвета, в чёрную футболку с каким-то рисунком и чёрные джинсы с дырками на коленях. На нём были так же чёрные кеды с белыми шнурками, перед ним стояла миска с кошачьей едой, предположительно, ведь в прошлый раз на нём сидела белая кошка. В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Людмила, в её руках были пакеты коричневого цвета, а на ней самой был тёмно-серый жакет и классические брюки. Раньше мне не доводилось видеть её в свободной от работы одежде, но ей очень шёл этот костюм, и особенно её новые чёрные туфли на среднем каблуке и острыми носами. Она улыбалась, словно хочет поскорее рассказать какую-то новость и вот-вот её разорвёт на части, Людмила подлетела ко мне, взяв мои руки в свои ладони и начала говорить:
– Солнышко моё, у меня прекрасные новости, Кацман закончил ремонт твоей комнаты, и поэтому ты прямо сейчас заселяешься в свою собственную комнату. Для каждого человека очень важно иметь своё личное пространство, особенно тебе. Ах, а это тебе небольшой презент к новоселью! – передавая мне пакеты и так же продолжая улыбаться. Внутри первого пакета оказалось персикового цвета короткое летнее платье, а во втором – туфли на среднем каблуке. Недолго думая, я переоделась в предоставленный подарок в ванной комнате и вышла к Людмиле, демонстрируя, как на мне сидит её подарок, подошла к ней, чтобы её обнять. Людмила приняла объятья и обняла в ответ.
– Тебе очень идёт, и как раз по погоде! – ласково прощебетала она и взяла меня под руку, она была выше меня, но ей это не мешало. Мы вышли в коридор и пошли в уже знакомый холл, но в этот раз за стойкой регистрации сидела женщина с короткими и кудрявыми волосами, её очки напоминали две невероятно толстые лупы не самого приятного оттенка коричневого цвета оправе, у неё были тускло-серые, словно безжизненные глаза с ярким и броским макияжем. Она весьма полная, и даже учитывая, что она сидит, по ней видно, что её рост ниже моего на сантиметров двадцать. Точно сказать было тяжело, даже невозможно, так как она очень сильно сутулилась, над её верхней губой была бородавка таких размеров, что не обратить внимания просто невозможно. На ней было старое платье в цветочек, а с её широкой морщинистой шеи свисали бусы подобно жемчужным. В руках она держала книгу и внимательно читала. Людмила всё ещё держала меня под руку и, не желая лишний раз, привлекать внимание той женщины, которой по виду лет так под семьдесят, может даже и больше, мы быстренько прошли мимо неё в коридор. У входа в арку красовались два ангела по бокам, тянущие руки к потолку, они играли роль колонн. Эта часть здания отличалась от того корпуса, в котором я жила, здесь стены были украшены деревом цвета спелой вишни, двери выполнены под мрамор цвета тёмного пепла с золотыми табличками. На одной из них было написано «Граченко Людмила Ивановна», параллельно ей была дверь с именной табличкой «Кацман А. Р.», дальше по коридору были ещё двери с такими же табличками, как «Ксандес Дениель», «Марченко С. О.», «Канноген Лиам», и имя, что я уже видела, но ещё хозяина не встречала – «Джек Шеппард». И вот мы остановились у двери с табличкой «Элейн Маер».
– Элейн, дорогая, это твоя комната. Думаю, она тебе понравится больше, чем прошлая комната, – ласково произнесла Людмила и открыла дверь. Немного постояв в дверях, сделала шаг вперёд в комнату, которая полностью была моей, комната, которую полностью сделали именно для меня. Её вид был изумителен, стены были бордового цвета под дерево, и выглядело под старину, на стенах висели картины с изображением древних замков в готическом стиле. Сады из чёрных роз и где-то между ними, напротив, в центре портрет девушки. Но большее внимание получили в углах мраморные статуи кошек. Подойдя к портрету, начала её разглядывать, она казалась очень знакомой. Девушка обладали длинными молочного цвета волосами, серыми большими глазами и пухлыми розовыми губами. По виду она была моей ровесницей, а изобразили её в готическом платье с открытыми плечами и тугом корсете, что визуально увеличивало её грудь, ещё несколько минут изучала её и пыталась понять, где я могла её видеть и почему она выглядела так знакомо. Вернувшись к изучению своей комнаты, в центре которой стояла просто огромная кровать с балдахинами, сквозь которые было видно несколько плотно набитых подушек, постельное сатиновое белье было в таких же тёмных цветах, как и балдахин – чёрное, словно бархат нежное. Вся мебель была в таких же тёмных тонах, в правом углу комнаты стояло трюмо с огромным зеркалом и у него были дверцы. Рядом с ним было поставлено на вид очень удобное и мягкое кресло, и через метра два от него стоял большой шкаф с резными узорами для одежды. И нашёл себе место и письменный стол, который украшал подсвечник с тремя свечами тёмно-красного цвета. Над ним была ещё специальная книжная полка причудливой формы, подойдя ближе, я улыбнулась, потому что все эти книги мне дал на чтиво Лиам. Моя новая комната поражала меня до глубины души, а пол был застелен ковром с длинным ворсом, изображение на нём было в виде млечного пути в космическом пространстве, но в сравнении с ковром из холла цвета у него были насыщенными и мягкими. Мне всегда нравился космос и ночное небо, и причину, почему оно меня так притягивало, я не понимала. Мы часто с Лиамом обсуждали интересы, кому что нравится и, судя по всему, Лиам приложил немало усилий, чтобы создать комнату моей мечты, как же тут много антиквариата, который был очень притягательным для моих глаз, и пока я изучала комнату, даже и не заметила, как в комнату вошёл и сам Лиам, и в его руках была громоздкая и по виду увесистая коробка, мне даже стало любопытно, что в ней находится, и потому проследовала к письменному столу следом. Он с лёгким глухим стуком поставил на письменный стол и снял крышку. С восторгом запрыгала на месте, словно ребёнок, такого я точно ожидать никак не могла – это была очень старинная печатная машинка. Печатная машинка «Underwood» («Ундервуд») 1896 года с рычажно-литературной корзиной. От неожиданного подарка я была в полном восторге, словно ребёнок, получивший то, о чём мечтал чуть ли не с самого рождения. Я обняла Лиама так сильно, что тот слегка простонал, «спасибо» – одними лишь губами произнесла я.
– Мы рады, что тебе она настолько понравилась, мы долго её искали, – с улыбкой произнёс Лиам и обнял меня в ответ.
Людмила так же, как и мы, разглядывала новую печатную машинку, которая прекрасно дополняла эту комнату. Инструкция по эксплуатации была полностью на немецком языке, и Лиам взял на себя ответственность её перевести, среди нас он был единственным, кто свободно владел языком. Удивительно то, что сама машинка писала русскими и английскими буквами, её очень аккуратно под это переделали. Лиам сел за письменный стол, достал из выдвижной полки лист бумаги, а со стола взял ручку и начал переводить, почерк у Лиама был немного небрежным, но разборчивым, а перевод у него занял около получаса, может чуть больше. Как только перевод был готов, мы попробовали на ней печатать, первым делом Лиам перепечатал всю инструкцию на машинке и положил рядом с ней, как только завершил работу. Весьма удобная вещь и простая в эксплуатации. Пока мы были заняты изучением нового прибора, что старше нас в несколько раз, в комнату вошёл доктор Кацман, в руках у него была парочка пакетов, в одном из которых находилась бумага кофейного оттенка и смотрелась очень даже в витражном стиле под стать моей машинке.
– Моя дорогая Элейн, это тебе небольшой подарок на новоселье. Я не мастер красивых речей, но надеюсь, комната тебе понравилась, – протягивая пакеты мне, и обнял весьма крепко. Это было самое непривычное чувство, ведь Кацман обнял меня впервые с момента моего появления здесь. Создалось ощущение, словно моя маленькая семья стала на одного человека больше, и это не могло не радовать. Доктор Кацман открыл второй пакет, в нём было две бутылки шампанского и бутылка красного полусладкого вина, три упаковки конфет и коробочка с эклерами и дамскими пальчиками. Не теряя времени, мы быстренько накрыли импровизированный стол и принялись отмечать. Я и Лиам пили шампанское, а Людмила и Кацман – вино. Кацман беседовал с Людмилой, почти не отрывая от неё взгляда, со стороны выглядело так, словно они флиртуют друг с другом, несмотря на свой весьма солидный возраст. Но как говорится – любви все возрасты покорны, и приходит она тогда, когда её не ждёшь, и в этом случае оба высказывания как одно очень даже уместны. Выглядели они очень счастливыми, в последние дни их часто можно было увидеть из окна моей временной комнаты, как они вечерами гуляли, периодически смеялись над чем-то, они в такие моменты словно молодели, возвращаясь в юные годы. Порой проглядывались неуверенные попытки Кацмана прикоснуться к Людмиле, или взять её за руку, но видимо переполнялся стеснительностью, словно на первом свидании. Разумеется, я наблюдала за ними не целенаправленно, просто так вышло, что пока я ждала парня с белыми волосами, случайно мне на глаза попадались Кацман и Людмила, но за ними было приятно наблюдать, когда они скрывались в задней части аллеи за вишнёвыми деревьями и высокими кустами роз, и смех стихал, словно проходили сквозь невидимые двери в другой мир. И как только белая кошка появлялась на горизонте и шла к той же скамейке, на которой я когда-то впервые увидела того парня, можно было с уверенностью сказать, что он скоро появится. Это всегда происходило на закате, иногда чуть позднее, но днём никогда не появлялся. И всё, что о нём знаю, это то, что почти каждый вечер он приходит на аллею, на то же самое место, кормит кошку и после сидит с ней несколько часов, и после словно исчезает. Мне захотелось его снова увидеть, но сейчас только день, и я посмотрела на окно, вспоминая вновь его безэмоциональное лицо, от него веяло спокойствием, он часто смотрел на тёмное небо, периодически усыпанное звёздами, а я любовалась им. Порой мне казалось, что иногда мы замечали друг друга, когда он смотрел в мою сторону, но расстояние между нами было достаточно большим, так что не думаю, что он мог хоть что-то разглядеть. Несколько раз я пробовала расспросить Лиама о нём, но тот всё время менял тему и говорил, что мне лучше не знать его, и чем больше вокруг него было тайн, тем сильнее мне хотелось их раскрыть, какой бы ни была правда. Даже если он самый опасный человек в этом мире, мне всё равно хотелось узнать максимально близко, насколько это было возможно. Был случай, как-то раз Лиам вернулся с вечеринки друга подвыпившим и рассказал, что этот парень всегда был сам по себе холодным со всеми, и в том числе со своей матерью, и был лишь один человек, с которым он ладил, но тут скорее было в силу его странной привычки. В этот момент я очень сильно удивлялась, что Лиам хоть что-то рассказал мне о нём, в его голосе слышалась грусть и обида, словно он и сам когда-то пытался подружиться с ним, но был отвергнут. Стоило лишь поинтересоваться о том, что его мать, как Лиам, словно протрезвел в одно мгновение ока, и моментально замолчал, словно осознал, что и так рассказал то, что знать не должна была. Он лишь сказал, что у него срочные дела и быстро ушёл из комнаты, больше мы о нём не говорили.
Глава 7
Празднование шло в полном разгаре, Людмила и Кацман сидели на моей кровати, приподняли балдахин, чтобы не мешал, попивая вино, угощали друг друга дамскими пальчиками, которые он принёс, чтобы порадовать её. А Людмила угостила меня и Лиама эклерами с клубникой, мы уселись на полу. Поставили перед собой маленький столик для завтраков и налили себе шампанское в пластиковые стаканчики, со стороны мы явно напоминали счастливую семью, беззаботно что-то праздновавшую. Лиам рассказывал, что тайком изучал мои предпочтения и, в основном, по книгам, которые давал прочесть, а после мы их бурно обсуждали. Через несколько часов стемнело, мы даже и сами не заметили, как за разговорами и настольными играми в монополию пролетело время. Поблагодарив всех за усилия, гости покинули комнату и я, наконец, осталась одна, они хоть мне и нравились, но сегодня мне хотелось побыть одной и расслабиться. Воспользовавшись моментом, я направилась в душ, прихватив только полотенце, всё остальное уже находилось на своих местах. От горячего душа опьянела ещё сильнее, под струями воды размышляя о беловолосом парне, что не выходил из моей головы. Странное желание его увидеть заполняло весь мой разум, его холодный взгляд куда-то в мою сторону и та кошка, что всегда знала о его приходе, мне очень хотелось выйти к ним и познакомиться, но всё это время не решалась. А сейчас, если он там, может, стоило бы рискнуть.