9. ДЕТИ БОГА
«Вечная жизнь без старости».
«Предел мечтаний».
«Пик научного прогресса».
«Победа человека над природой».
«Переписаны законы мироздания».
И это далеко не все заголовки, которые вычитал из газет отец Авраам. Всю свою жизнь он посвятил служению Богу. Сколько отведено жить каждому – вопрос, на который не стоит искать ответа. Всевышний, и только Он вправе решать, кому и сколько жить в этом мире.
Новое изобретение сумасшедшего учёного стало отправной точкой на пути тотального гниения человеческой души. Отец Авраам считал заморозку гена грехом, с которым невозможно сравнить даже убийство или прелюбодеяние. Желая избавиться от старости, люди окончательно отреклись от церкви. В них не осталось ничего святого.
Общество уже не устраивает то, какими нас создал Бог – говорил отец Авраам прихожанам. Вместо благодарности за дарованную жизнь, современный человек стремится к тому, чтобы переписать законы вселенной.
Когда по всему миру стали предупреждать о скором запрете на рождаемость, такая новость отца Авраама совсем не удивила. Он доживал шестьдесят первый год и нисколько не жалел о том, что старость настигла его, а суставы начали беспокоить всё чаще. Так должно быть. Так было предопределено задолго до начала времён.
Теперь же слова отца Авраама для прихожан звучали куда более убедительными. Его мнение – как и мнение любого священника – воспринимали куда более серьёзно и здраво. Теперь все видели и понимали, что отказ от старости означал отказ от детей. Стоило ли жертвовать своим нерождённым потомством ради того, чтобы обрести вечную жизнь? Но слишком уж сильно затуманила человеческий разум «вакцина от старости» для того, чтобы люди стали отказываться от такого соблазна. И лишь немногие продолжали свято верить в то, что лучше уж встретить старость и болезни, но продолжить свой род и дать жизнь своим потомкам.
Вскоре свой протест против повсеместной заморозки генов старения начали выражать целые общественные массы по всему миру. Большая часть среди них были верующими, кто расценивал происходящее, как богохульство и высшую степень порочности. Со временем мирные акции протеста переросли в беспорядки. После нескольких недель стараний акции прекратились.
Со временем протест изменил свою форму. Все жители Севильи, кто не разделял идею жизни без старости, объединялись в единое сообщество и, проходя маршем по центральным улицам, демонстративно покидали пределы города и размещались в небольших посёлках, которые располагались достаточно далеко от пригорода. Вскоре день за днём похожую картину наблюдали по всему миру. Все протестующие покидали развитые мегаполисы и расселялись в небольших поселениях, которые прежде вымирали.
Спустя два десятилетия такие поселения начали называть отшельническими. Все они располагались вдали от городов. Власти официально не препятствовали их образу жизни. Для этого отшельников даже избавили от налоговых обязательств. Все отшельники были предоставлены сами себе. Их образ жизни во многом напоминал средневековый. Они возделывали поля и разводили скот. Разрастаясь численно, отшельники обустроили небольшие здания для обучения подрастающих отпрысков грамоте.
Нужда в одежде и лекарствах всё же заставляла отшельников иметь дело с городскими «homo бессмертными». Жители мегаполисов заключали сделки с отшельниками. Они получали натуральные мясо, яйца и овощи (а не какую-нибудь там синтезированную имитацию того, что принято называть едой), а взамен вместо денег давали другие товары. Какими были эти товары, зависело от того, что требовалось отшельническому племени на момент совершения сделки. Это могли быть антибиотики, анальгезирующие лекарства, спирт, бинты, бутылочки для кормления младенцев, соль, хромированная посуда, кое-что из одежды, бумага, карандаши, восковые свечи, зажигалки.
Официальная политика властей обозначала отшельнические племена, как свободно проживающие на специально отведённых правительством территориях социальные объединения, которым было запрещено покидать данные территории, а какие-либо контакты с ними являются небезопасными для жизни и здоровья. На фоне таких политических решений спустя многие годы отшельнические племена стали для городского населения чем-то вроде резерваций.
Вскоре многие племена на территории Европы стали испытывать проблемы с продовольствием. Особенно сильно это ощущалось зимой и в сезоны засухи, когда большая часть урожая сгорала. Многие жители мегаполисов, кто совершал постоянные контакты с отшельниками с целью обмена товарами, живыми не возвращались. Большинство становились жертвами грабежа жителями отшельнических деревень. После того, как контакты нелегальных предпринимателей с отшельниками прекратились, участились случаи нападения отшельников на товарные поезда и трейлеры. В качестве решения этой проблемы власти начали снабжать торговые поезда вооружённым конвоем, а водителей большегрузов обязали передвигаться лишь колоннами не менее десяти автомобилей, которую должны были сопровождать по одному вооружённому охраннику на каждые три единицы транспорта.
Со временем стала набирать популярность «загородная охота», во время которой жители мегаполисов охотились на отшельников. За каждого убитого отшельника государство выплачивало солидные суммы.
После выхода статей о резком снижении грабежей товарных поездов и трейлеров начались слухи о том, что жители отшельнических деревень взялись за окраины пригородов. Жители спальных районов тотчас были преисполнены тревоги. Мысль о том, что нелегалы могут беспрепятственно вторгаться в город с целью грабежа, создавала обеспокоенную обстановку. Назначив ответственными за ликвидацию отшельников СЛИБРАГ, властям всё же удавалось пресекать такие попытки проникновения на городские склады и в супермаркеты, благодаря чему разговоры об отшельниках в мегаполисах превратились в банальные сказки.
10. ЭКЗОТИКА XXIII ВЕКА
Ганс и Марта Битц из Дюссельдорфа долгое время планировали эту поездку. Об этом мечтают многие европейцы. Уже никто не помнит, когда последний раз видел ребёнка, а уж время, когда сам был детворой – подавно. Чтобы не было скучно в пути, Ганс и Марта одели наушники и смотрели документальный фильм, в котором показывали, как в кино создают детских персонажей. Один из создателей фильма рассказывал о том, как дорого в нынешние времена нанять настоящего ребёнка для исполнения роли живьём. Поэтому, чтобы минимизировать производственные затраты, съёмочная группа прибегает к использованию компьютерной графики через технологию захвата движений. К телу взрослого актёра крепят десятки различных датчиков, после чего он начинает двигаться. Анимированная копия на экране повторяет всё в точности за актёром. После того как все движения и мимика записаны, начинается обработка анимированного персонажа на компьютере, чтобы сделать его более реалистичным. Следующей стадией становится озвучка. Озвучивает малолетнего персонажа тоже взрослый актёр. В последующем, при помощи акустических фильтров, звуковая дорожка искажается на компьютере, после чего голос становится менее зрелым, а моментами даже писклявым. Те, кому довелось не так давно видеть и слышать настоящего ребёнка, обычно говорят, что голос не совсем реалистичен, но всё же это отличная альтернатива для экономии средств при запуске постановочного процесса.
Последние несколько десятилетий самыми кассовыми фильмами становятся те, где присутствует обилие детских персонажей. Неудивительно, что студии продолжают экспериментировать с жанровыми подходами. Одним из последних фильмов, который крутили в кинотеатрах, была чёрная комедия «Откинувшиеся сопляки», где группа детей в возрасте от десяти до двенадцати лет сбегают из приюта поздним вечером и устраивают серию жестоких убийств, проникая в жилые дома.
Теперь Ганс и Марта отправлялись на самолёте в Москву, откуда планируют прокатиться по нескольким городам России. В их графике значится целый список мероприятий.
К тому времени на Земле оставалось лишь две страны, в которых запрет на рождаемость ещё не действовал – Россия и Австралия. Запас ресурсов и места для расширения существующих городов и возведения новых позволял оставлять демографическую политику без изменений, дожидаясь, когда численность населения создаст нагрузку на национальную экономику, близкую к предельной.
В первый день они отправились на открытый урок в начальной школе.
Школа. О том, что представляет из себя школа, большинство европейцев уже забыли, а смотреть как маленькие дети пытаются постичь смысл элементарных вещей, которые кажутся слишком естественными для того, чтобы этому учить, становится весьма увлекательным занятием. Среди доступных вариантов Ганс и Марта выбрали билеты на уроки первого класса. Это было большой удачей, поскольку на открытые уроки в первые классы стремятся попасть все туристы. Чем меньше возраст учащихся, тем дороже стоили билеты.
На входе в класс раздавали наушники, через которые поступал голос лингвиста, переводившего русскую речь учительницы и детей. Больше всего им запомнилось то, как семилетняя девочка долго не могла понять, почему два апельсина и одно яблоко дают в результате три фрукта, а не два. Так продолжалось до тех пор, пока учительница не убедила девочку в том, что яблоко – это тоже фрукт. Хотя ученица продолжала настаивать на том, что яблоко слишком невкусное для того, чтобы считаться фруктом.
После этого все туристы проследовали в кинозал, где на протяжении почти целого часа крутили видеоролики в дубляже с рекламой детских товаров. Впервые за более чем полтора столетия Ганс и Марта услышали такие слова как «памперс», «ЛЕГО» и «погремушка».
Но самым завораживающим зрелищем был спектакль в детском садике. Дети в возрасте от трёх до шести лет вживались в образы сказочных персонажей, которые на Западе становились забытыми. Каждый раз, когда на сцену выходил новый ребёнок из-за кулис, в зале раздавались ликующие крики и возгласы с примесью иностранного акцента. Выход взрослых актёров в лице воспитателей бурно освистывался. После финальной сцены, где дети хором исполнили песню, весь зал стоя разрывался от восторженного рёва и аплодисментов, которые продолжались одиннадцать минут.
11. ЭТО БЫЛА ОБЫКНОВЕННАЯ НОЧЬ
Последние несколько дней мозг Маркуса Берга перешёл на ночное бодрствование.
После того как звёздная поп-дива оказалась в люксе отеля в целости и сохранности, Маркус, Фабьен, Пьер и Франк забрали свои гонорары и отправились по домам.
На обратном пути Фабьен высадил Маркуса у дома. Он поднялся к себе в квартиру, открыл дверь холодильника и вспомнил, что он не пополнял свои продуктовые запасы уже почти неделю. Ему хотелось чего-нибудь нестандартного, чтобы смотреть какой-нибудь фильм было чуточку интереснее. Даже кофе был на исходе.
Маркус переоделся, сменив строгий костюм на свободную одежду и отправился на подземный этаж двадцатиуровневой автомобильной парковки. Там стоял припаркованный «БМВ Z-23» белого цвета. Маркус редко пользовался автопилотом. Этот раз не стал исключением.
Он проехал два с половиной километра до ближайшего круглосуточного супермаркета.
В половину второго ночи дороги Антверпена практически пустели. В его центральной части ходили процентов двадцать от всех имеющихся поездов. Первые три уровня дорог, отведённые для автомобилей, и вовсе казались безжизненными. Пригород в это время превращался в некое подобие мира после апокалипсиса. За несколько минут можно было встретить какой-нибудь проезжающий мимо автомобиль или влюблённую парочку где-нибудь за углом. Оживлёнными были только ночные клубы и рестораны, расположенные в самом сердце Антверпена.
Маркус въезжал на абсолютно пустую парковку перед супермаркетом.
Внутри в это время работал только один кассир. Маркус неторопливо наполнял тележку всякими деликатесами. Алкоголь его не интересовал, как и энергетические напитки. Его страстью были кофе, чай с ароматом бергамота, обыкновенный лимонад и горячий шоколад. Из еды ему приглянулись в основном полуфабрикаты и банановый торт. Особо припасаться не имело смысла. Через два дня у него назначено свидание со сногсшибательной брюнеткой с биологическим возрастом ровно в двадцать пять лет.
Её звали Карла. С ней Маркус познакомился, когда Фабьен позвал его пойти с ним на ужин. Фабьен встретил какую-то фифу; она согласилась пойти на свидание при условии, если с ней пойдёт подруга. Тогда Фабьен решил дополнить комплект и показал фотографию подруги своей пассии Маркусу. Уговаривать даже не пришлось. Маркусу всегда нравились темноволосые женщины, а когда он узнал Карлу чуть лучше, то она стала привлекать его ещё больше. Итальянские корни, нейрохирург, черные волосы, выпуклые губы нежно-малинового цвета, карие глаза; параметры тела олицетворяли идеал женской эстетики, ведь Карла относилась к числу тех 2% европейских женщин, которые никогда не проходили через пластические операции. Всё её тело имело первозданный вид. Даже ресницы у Карлы были настолько густые, что красить их не имело смысла. Её поведение и манеры отлично вписывались в такую внешность.
Совместный брак в Евросоюзе стал большой редкостью. Такая тенденция привела к существенному культурному упадку. Власти ежемесячно выплачивали по пятнадцать процентов от заработка тем, кто официально состоял в браке и этот факт подтверждала проверка комиссии по контролю за брачными союзами. Но даже материальное поощрение со стороны государства не вызвало сильного желания у европейского населения вступать в законный брак. Количество женатых мужчин и замужних женщин в Европе увеличилось с 18% до 24%. Последние сорок три года эта цифра сильно не меняется. Теперь намного удобнее и для мужчин, и для женщин иметь регулярную интимную связь вне брака, сохраняя таким образом личную свободу.
Испытывая сплошные неудачи в поисках второй половины, Маркус разделял такую позицию до тех пор, пока не встретил Карлу. Его голову всё чаще посещали мысли о том, чтобы сделать Карле предложение. Его шансы на успех были высоки. Намерения в этом случае самые серьёзные. Об этом говорит хотя бы то, что за семь месяцев, которые Маркус встречается с Карлой, он ни разу даже не намекнул на постель. Хотя Маркусу казалось, что Карла подозревала об истинных причинах такого поведения.
После того как кассир пробил штрих-коды на всех товарах, Маркус поднёс правое запястье к терминалу, чтобы рассчитаться за покупку через денежный микрочип, который вживляли всем клиентам банков под кожу с внешней стороны левого или правого запястья, которое выбирал сам клиент. Помимо этого вживлялся другой чип, который содержал в себе паспорт, водительские права, автомобильную страховку, медицинскую карту и все остальные документы, какие только могли требоваться человеку в двадцать третьем столетии.
– Стильный аксессуар – подметил кассир, заметив свисающий на запястье каучуковый браслет, когда Маркус подносил руку к терминалу.
– Да – ответил Маркус. – Это типа символ свободы и мира.
Рассчитавшись на кассе, Маркус Берг забрал хрустящий бумажный пакет с продуктами и направился на парковку.
На подступах к своему «БМВ» Маркус заметил мусорный бак возле здания супермаркета и вспомнил о том, что он давненько не высвобождал салон от мелкого мусора. Память на этот счёт его подводила. Он положил пакет на переднее пассажирское сидение, после чего собрал все бумажки из-под жвачек, леденцов, кассовые чеки и стаканчик, оставшийся после вчерашнего чая, купленного в придорожном кафе. Собрав всё до кучи, Маркус направился к дальнему углу здания, где находился бак. Он разжал пальцы над баком в тот момент, когда позади послышался некий топот. Звуки быстро усиливались и спустя пару секунд Маркус испытал на себе сильный толчок в спину, от которого с трудом смог удержаться на ногах. Раздался глухой шум чего-то падающего на асфальт. Это были консервные банки. Перед Маркусом замерла фигура человека. На нём была отросшая щетина длиной в три-четыре сантиметра. Судя по виду, волосы он также давно не стриг. Незнакомец был облачён в дряхлую осеннюю куртку не по размеру с расстёгнутой молнией, под которой просматривался грязный джемпер непонятного цвета. На ногах были широкие спортивные штаны и сильно изношенные кроссовки. Его кожа казалось грубой. Губы высохли и местами даже потрескались.
Оценивая внешность, трудно было определить биологический возраст незнакомца. В своих руках он смог удержать несколько рыбных консервов. После столкновения с Маркусом его руки затряслись, рот распахнулся, а подбородок начал дрожать. Казалось, он собирался заплакать, когда решил, что его поймали на краже. Ноги окаменели от страха.
Маркус осмотрел незнакомца с головы до ног. На некоторое время его глаза замерли на дрожащих руках бородатого вора, которыми он неуклюже прижимал к груди консервы.
Незнакомец был страшно тощим, что выдавало крайней степени недоедание.
– Ты откуда взялся? – почти шёпотом спросил Маркус. – А?
Он задал вопрос, но озарившийся разум сам же на него и ответил.
– Ты – тихо говорил Маркус, сам не веря в то, что произносит, аккуратно указав пальцем сначала на незнакомца, а затем куда-то в сторону вверх – из пустыни? Ты не из города?
Перед Маркусом стоял отшельник. Каким-то непостижимым образом он преодолел восемь кварталов от зоны выезда и добрался до склада супермаркета.
На глазах отшельника скопилась слёзная жидкость, руки затряслись ещё сильнее, а изо рта стал происходить прерывистый писк, который вскоре превратился в плачь.
– Нет-нет-нет-нет – проговаривал Маркус, прижав палец к губам. – Тш-ш-ш-ш…
Маркус поднял с земли две консервы и медленно протянул отшельнику:
– Возьми. Это твоё. Бери. Ну же.
Дрожь не отпускала незнакомца. Тогда Маркус сделал полшага вперёд и неторопливо положил консервы на другие, которые обнимал отшельник, после чего стал подбирать остальные.
– Идём. Пойдём со мной – говорил Маркус, призывая отшельника. – Я тебе помогу. Здесь тебе опасно гулять. Ты меня понимаешь?
Отшельник распахнул дрожащие губы, сквозь которые можно было заметить, что у него отсутствовала половина зубов. Он простонал:
– Я… я понимать тебя.
– Молодец. – Маркус протянул открытую ладонь и сказал: – Пойдём. Я помогу. Нельзя чтобы тебя видели.
Робкими маленькими шагами отшельник начал идти вслед за Маркусом неуверенной походкой.
Всю дорогу до автомобиля Маркус оглядывался по сторонам, чтобы ни одна живая душа не заметила присутствие отшельника. Он приложил большой палец к сканеру на крышке багажника и механизм сработал. С трудом он уговорил отшельника залезть в багажник.
Всю обратную дорогу Маркус думал о том, как довезти свою находку до десятого этажа и спрятать в квартире на некоторое время.
Через несколько минут он парковал «БМВ» на подземной парковке, расположенной на нижнем уровне десятиэтажного дома. Пришлось подождать некоторое время внутри, пока один из жильцов дойдёт до машины со своей любовницей. Он держал правую ладонь на её филейной части, а в левой крепко сжимал бутылку с остатками виски. Оба были подшофе. Об этом говорила качающаяся походка и нездоровый громкий смех. Спустя двенадцать минут мужчина сумел запустить автопилот и серебристый «ситроен» покинул парковку.
Выйдя из салона, Маркус проверил территорию за домом. Он подошёл к пожарной лестнице и пробежал глазами по окнам на всех этажах. На четвёртом и седьмом кому-то всё ещё не спалось.
Оставался парадный вход.
Маркус вывел незнакомца из багажника. Отшельник не сдвинулся с места, пока не собрал со дна все консервные банки. Надеясь на то, что сегодня он фартовый, Маркус повёл отшельника за собой. Он остановился перед двумя лифтами и нажал на кнопку вызова. Пока лифт опускался, Маркус прошептал:
– Только тихо. Хорошо?
– Тихо – чуть громче повторил отшельник.
Первыми раздвинулись двери левого лифта. Он оказался пустым. Теперь было необходимо, чтобы все соседи на десятом этаже спали крепким сном.
Нелегальный гость так и остался незамеченным, прогулявшись от лифта к квартире. Отшельник сделал несколько робких шагов от порога внутрь квартиры, после чего так и остановился, продолжая обнимать одиннадцать консервных банок.
Первым делом Маркус отвёл его в ванну, где долго убеждал в том, что электробритва абсолютно безобидная вещь и он не хочет сделать ничего плохого. Аккуратно сбривая бороду, Маркус оставил несколько миллиметров, чтобы скрыть шрамы и ссадины на лице. Затем он принялся за волосы, которые сбрил целиком. Так постепенно отшельник добрался до душа. Для начала нужно было подправить его внешний вид, чтобы он смог смешаться с толпой. В своём гардеробе Маркус подобрал одежду, в которой он сможет следующей ночью спокойно вывести отшельника из дома, уже не опасаясь за него.
Шрамы закрывала полусантиметровая густая ровная борода, а глаза и брови можно будет скрыть под широкими солнцезащитными очками. Футболка и трико были немного великоваты, но и это не беда. Рост Маркуса составлял сто восемьдесят пять сантиметров. Отшельник был на пятнадцать-двадцать сантиметров ниже. Из верхней одежды Маркус подобрал эластичную футболку, которая была ему в обтяжку и выделяла кубики на животе, а вот на тощем теле отшельника футболка смотрелась чуточку просторнее. Рукава Маркус закатал, а нижнюю часть слегка заправил. Узкие трико на конце он заправил в носки. На бритую голову Маркус планировал натянуть стильную шапку в форме чулка, а ноги облачить в спортивные кеды разных цветов. В таком прикиде отшельника вполне можно будет принять за представителя какой-нибудь неформальной субкультуры. Если повезёт.
На кухне Маркус задёрнул шторы перед тем, как включить свет. Он налил горячий чай и разложил гору разной еды. Отшельник же отказался, предпочитая малознакомым деликатесам обыкновенные консервы.
Аппетит уже куда-то испарился. Больше всего Маркуса интересовало то, кого он встретил на улице. Разговаривать он умел, хоть и с ошибками. Почти все глаголы отшельник произносил, не меняя окончания, но при этом словарный запас у него чувствовался немалый. И как выяснилось из его любопытства к этикетке с описанием на банке ореховой пасты, он умел немного читать.
Маркус опустился на стул с противоположной стороны кухонного стола и спросил мягким тоном:
– Как тебя зовут?
– Бебе.
Почти как Бенни – подумал Маркус.
– А я – указывая пальцем на свою грудь – Маркус.
– Марк… Маркус.
– Да. Правильно. Вот и познакомились.
Бебе продолжил уплетать вторую банку консервов, не обращая внимания на хлеб, который лежал перед ним.
Второй вопрос Маркуса не заставил себя долго ждать:
– Бебе, сколько тебе лет?
Бебе громко проглотил всё содержимое во рту, после чего спокойно ответил:
– Двадцать девять.
– Двадцать девять?
– Да, Маркус.
Маркус не верил своим глазам. Внешность сидевшего перед ним отшельника напоминала, скорее, человека, застрявшего в биологическом возрасте не менее пятидесяти лет.
Бебе попытался схватиться за чашку и глотнуть. Маркус остановил его.
– Осторожно. Не спеши. Он горячий.
– Я знаю. Чай. Его всегда пить горячим. Я пить его в прошлую зиму.
Бебе отхлебнул из чашки несколько глотков и приятно шипяще изверг:
– А-а-а-а-а.
Маркус продолжил расспрашивать:
– Ты раньше попадал в город?
– Да. Я. Отец. Дядя. Мы все ходить сюда. Уже давно.
– А из-за чего вы начали голодать? Урожай?
Бебе на несколько секунд замолчал. Его глаза замерли, уткнувшись куда-то в стол. Затем, не без труда, он ответил:
– Нет. Бессмертный человек. Когда-то было хорошо. Я был ещё ребёнок. Они приезжать и меняться.
– А потом?
– Они не хотят меняться. Уже давно не хотят. Раньше бессмертный человек только грозить и забирать еду. А сейчас бессмертный человек убивать нас. Убивать вся деревня. – Бебе вдруг заплакал, а его голос задрожал и стал хриплым. – Нет… больше деревня. Бессмертный человек… пришёл и… деревня не стало. Я голодать. Мой отец голодать. Мама и сёстры голодать. Вся деревня голодать. – Плачь стал громче, сквозь который прозвучало едва различимое: – Деревня больше нет.
Слёзы Бебе стекали через густую щетину, попадая на потрескавшиеся губы. Его пальцы затряслись и зажатый кусок булочки плюхнулся на стол.
Маркус решил, что все остальные вопросы уже не имели смысла. Всё, что рассказал Бебе, прояснило всю картину целиком.