2. ЕГО УПУСТИЛИ ИЗ ВИДУ
Пока маршал предвкушал встречу с последним исчадием Анатаса, всматриваясь в статую монстра, аббат был погружён в собственные мысли:
Анатас – это душа, принадлежащая дьяволу. Георг сказал о том, что в письме его предка говорилось о люцифере, который наблюдает за всем в обличии животного и живёт в одном доме с демоном или тем, кто присягнул ему на верность. Но если кто-то по своей воле захочет продать душу, то дьяволу демон уже не нужен. Для этого у него появился Анатас.
После тщательных размышлений аббат тут же обратился к Октавиану:
– Маршал, а когда вы отправились в хижину Анатаса, вы не обнаружили там никого кроме него самого?
Задумавшись, маршал ответил:
– Нет.
Аббат озадачился.
– Разве что кот…
Веки монаха расширились от озарения. Всё сходилось.
– Что за кот? Как он выглядел? – с учащённым дыханием аббат начал осыпать маршала вопросами.
– Обычный кот. Чёрного цвета. Только глаза у него были странные: один желтый, а другой зелёный. И взгляд был какой-то тяжёлый.
Чем дальше говорил маршал, тем больший ужас вырисовывался на лице аббата.
– А когда я на него посмотрел, он направил взгляд прямо на меня. Всматривался в моё лицо своими разноцветными глазами, а потом громко завизжал…
Маршала вдруг осенило:
– Подождите. У Анатаса тоже были разноцветные глаза и точно таких же оттенков. – Задумавшись, маршал обратился к монаху: – А почему вы спросили, аббат? Это имеет какое-то отношение к делу?
Священник долго подбирал слова. Спустя секунды он погасил свою растерянность и ответил:
– Я… я подумал, что в хижине могло быть какое-то животное, которое имеет большое значение для Анатаса, как и для любого колдуна. Это как священное животное для некоторых народов.
Он должен поверить этому. Звучит правдоподобно.
– Если верить некоторым сказаниям, то в этих животных присутствует нечто от хозяина. А в некоторых случаях и вовсе, служит, своего рода, хранилищем духа, то есть это как сердце человека, только снаружи. Если проткнуть сердце клинком, человек умрёт. Мы убили плоть Анатаса, но его душа ещё жива. Возможно, этот кот…
– Если убить его, то дух Анатаса перестанет существовать на Земле.
– Думаю, что да. Точнее, вполне возможно. Стоит попытаться.
– В таком случае, аббат, отправимся в эту часть замка и расспросим соседей, не видели ли они этого кота. Кто знает, быть может его кто-то приютил поблизости. – Слегка заулыбавшись, маршал добавил: – А вы, аббат, говорили, что перерыли все тексты. Что у вас исчерпаны все варианты. А я ведь до последнего в вас не сомневался. Если мы найдём этого зверя, то вы по праву присвоите эту победу себе. А мне-то как будет обидно…
3. ПОИСКИ СПРЯТАННОГО МОНСТРА
– Кто там?
– Здравствуйте. Это аббат вас беспокоит.
– Уже иду.
Дверь открыла крестьянка – женщина лет сорока и в меру упитанная. Её волосы были укутаны тканью, а на руках просматривались пятна от муки, в которую женщина перемалывала пшеницу. Она продолжала энергично вытирать остатки муки фартуком.
На пороге стояли маршал с аббатом. Однако присутствие маршала женщину нисколько не смутило. Она чувствовала себя довольно уверенно, при этом проявляя крайне вежливый нрав.
– Чем могу помочь?
– В хижине, что около вашей, когда-то жил казненный человек – сказал аббат. – У него был кот, чёрный с разноцветными глазами. Вы не знаете, куда он делся с той поры, как не стало хозяина?
Женщина положила левую руку на бок, сжав ладонь в кулак, а правой указала в сторону соседской хижины, что была в шести домах от её:
– Видите тот дом, святой отец? Где лавка кузнеца?
– Да.
– Сходите туда. Хозяина зовут Гаспар. У них с женой десятилетний сын и восьмилетняя дочка. Они-то любили возиться с этим котом, – продолжая говорить тихим и настороженным голосом, – пока того хозяина не было дома. Как вспомню его внешность, мне аж становится не по себе.
– Спасибо – сказал аббат. Маршал же, в отличие от священника, как обычно счёл недопустимым благодарить простолюдину за что бы там ни было.
– Рада была помочь, святой отец – чуть громче промолвила крестьянка вслед священнику.
Тогда маршал с аббатом вновь подошли к лошадям и, держась за поводья, пешая отправились к хижине кузнеца. Все жители в округе сходили с дороги на тропинки, отдаляясь от маршала, который совсем недавно наглядно и доступно убедил народ в бессмысленности бунта.
– А вы навели порядок, маршал – констатировал отец Исаак.
– Знаете, аббат, за всё время, которое я провёл в битвах, я убил сотни людей. Среди них были и опытные бойцы, и те, которые, возможно, впервые выхоли на поле сражения. Едва они вступили в битву, как я обрывал их жизненную нить. Это были почти что мальчишки. И я убил множество таких. Тогда мою голову всё чаще начали посещать мысли о том, что моим грехам нет прощения и адская печь уготована для меня с самого моего первого убийства. Враги прозвали меня палачом, и этот палач знает, что его ожидает после смерти. Я был точно уверен, что покоя мне не видать, когда я издам последний вздох. Но когда мы с колонной отправились к горе за жителями, моё отношение к работе палача изменилось. – Маршал произносил эти слова с пустотой в глазах. На его лице вырисовывалось нечеловеческое хладнокровие. – Там я сжёг человека заживо. Раньше я совершал убийства столь же жестокие, а то и хуже. Но в этот раз я не испытал ни капли жалости к тому, чьи крики раздавались на весь лагерь. К его родным я не испытываю никакого сочувствия. Я видел, как наглые крестьяне хотели сжечь законную королеву и заставляли её сына, совсем ещё ребёнка, смотреть на это. Тогда они перестали для меня быть людьми. В тот момент в них погибло то последнее, что делало их людьми. Таким чужда человечность, ибо их намерения бесчеловечны. В них я видел диких животных, которых следует усмирить. Как бы я не исповедовался, эти грехи не имеют прощения, но я и не сожалею о том, что на мне лежит ответственность за десятки тысяч отнятых жизней. Вывод, который я сделал – иногда в этом мире приходится проявлять чрезмерную жестокость, чтобы вокруг царил порядок, потому что увы, но в реальности люди не ведут себя так, как предписывают библейские сказания. Теперь я понял, что без той жестокости, которую я проявил к людям, жертв было бы намного больше, ибо в хаосе нет ни малейшей возможности для зарождения мира.
– Те, у кого вы отняли право на жизнь, не были хуже вас. Но они и не были лучше. Они так же как и вы хотели отнять жизни других людей. Насилие, как способ защиты, всегда воспринималось обществом как явление вполне допустимое и в этом не видели ничего аморального. Мы с вами живём в такое время, когда люди не обладают столь зрелой мудростью чтобы осознать тот факт, что как бы они не старались подавить волю других, добром для них самих и окружающих это не кончится. Человек, ступивший на тропу войны, становится хищником и после победы он хищником так и останется. А когда победа будет достигнута, и вдруг окажется, что охотиться больше не на кого, этот хищник будет поедать своих. Так что нам с вами остаётся лишь надеяться на то, что наши потомки окажутся мудрее нас и если войны в будущем не исчезнут, то хотя бы сократится число жертв.
Раздвинув уголки рта, маршал произнёс:
– Вы лучше кого бы то ни было доказали бессмысленность войны. – Немного промедлив, Октавиан добавил: – Я был бы рад, если в будущем палачи и оружие исчезнут за ненадобностью.
Они притормозили лошадей рядом с хижиной, после чего подошли к двери и аббат постучал в неё несколько раз.
– Иду-иду! – раздался голос за дверью.
Дверь открыл кузнец по имени Гаспар. На нём были надеты рукавицы, а по лицу стекали капли пота, как результат долгой работы у раскаленной печи, которую он покинул совсем недавно.
– Гаспар? – спросил аббат.
– Да, святой отец. – Взглянув на маршала, Гаспар спросил с некоторой тревогой: – Что-то случилось?
– Не волнуйся, сын мой. Ничего не случилось. Но ты нам можешь помочь в одном деле.
– Конечно. Я слушаю.
– В той хижине, – указывая рукой на бывшее жилище Анатаса, – где когда-то жил человек, которого казнили четыре года назад, вместе с ним жил чёрный кот с разноцветными глазами. Ты случайно не знаешь, что с ним стало после смерти хозяина.
Гаспар умолк. На лице появилась какая-то скрытая ненависть неизвестно к чему. Он повернулся боком и произнёс:
– Проходите.
– Благодарю, сын мой.
Они прошли внутрь. Кузнец пригласил их за стол. Маршал с аббатом сели по разные стороны, а между ними во главе стола расположился Гаспар, после чего позвал жену:
– Люсия, принеси вино и молока.
Люсия, одетая в серое платье, подол которого доходил до пола, принесла и положила на стол два деревянных кувшина с зауженной горловиной, в одном из которых находилось козье молоко, а в другом – белое вино. Затем Люсия расставила три глубоких деревянных стакана. После того как жена расставила посуду, Гаспар произнёс:
– Оставь нас.
Люсия покинула хижину через дверь, ведущую на задний двор. Когда дверь прислонилась к раме, Гаспар обратился к гостям:
– Теперь спрашивайте, святой отец. Что вы хотели знать? – произнося эти слова, Гаспар смотрел в центр стола, не притрагиваясь к своему стакану. Его руки вяло лежали на коленях под столом.
– Мы хотели знать, что стало с котом человека, которого казнили четыре года назад на площади.
Гаспар едва смог повернуть голову и взглянуть на священника:
– Я не знаю где он сейчас. Но я знаю точно, что его нет в замке, и это главное.
– А ты мог бы рассказать подробнее, что произошло?
– Мои дети были привязаны к этому зверю. Когда колдуна отправили на костёр, моя дочь спросила меня о том, можем ли мы взять этого кота к себе. Я разрешил. Подумал, что животное осталось без хозяина и о нём кто-то должен позаботиться. Тем более, что мои сын и дочка любили его. Они постоянно выглядывали на улицу, пытаясь уловить момент, когда зверь будет проходить недалеко от нашего дома, чтобы поиграть с ним. Им нравилось смотреть, когда он делал большие и добрые глаза. Мы привели его к себе в дом и в ту же ночь случилась первая напасть. Дочка проснулась и стала носиться по дому в поисках кота. Она выбегала на улицу. Потом на задний двор. Она кричала, что не уснёт пока не найдёт его.
– А в чём напасть? – спросил маршал.
Повернув голову к маршалу, Гаспар продолжил с каким-то нежеланием говорить о пережитом:
– Этот кот… он… он сидел прямо на этом столе – слегка ударив несколько раз указательным пальцем по столу, продолжая смотреть на маршала. – Прямо посередине комнаты. Дочка пробежала мимо стола раз двадцать. Он сидел здесь рядом с лампой, которую я поставил около него. Сколько бы я не обращался к дочери со словами «Елена, смотри, вот же он», она смотрела на стол и ничего не видела кроме лампы. Мы с женой с трудом смогли привести её в чувство.
Затем Гаспар повернулся к аббату:
– А потом, ближе к утру, мой сын в постели начал издавать дикие крики. Он кричал «Нет. Нет. Оставь меня. О Боже, мои ноги. Мои глаза». Ему снилось, как какой-то монстр отрывает ему ноги, а стервятники выклёвывают глаза. Что бы я не делал, он не просыпался. Около печи стояло ведро с водой. Я вылил на него всё до последней капли, но он не просыпался. Его крики лишь усилились. Дочь в страхе закрыла уши, а жена прикрыла ей глаза. После того как я вылил воду на сына, его кошмар стал ещё страшнее. Теперь он видел, как тонет. А точнее, как его тащит на дно морское чудовище. – В глазах Гаспара были одновременно страх и ненависть. – Я не мог его разбудить. Когда я оглядывался по сторонам, то уловил взглядом кота. Он сидел на подоконнике и смотрел прямо на сына. Я схватил его на руки и вынес на задний двор. Лишь тогда он раскрыл глаза и его кошмар закончился.
Ужас Гаспара словно передавался отцу Исааку, который испытывал жуткие эмоции, услышав о том, что перенесли несчастные дети.
Тем временем Гаспар продолжал рассказывать:
– С приходом следующей ночи я боялся уснуть. Решил сесть за стол и наблюдать за детьми. Вскоре начал дремать и подумал, что если налить стакан вина и пить мелкими глотками, это поможет не уснуть. Но видимо я выпил слишком много и всё-таки уснул прямо за столом. На улице было уже достаточно светло, когда я проснулся.
Гаспар долгое время медлил. Он повернул голову, бросив взгляд в центр стола. Он не произносил ни слова, а на его глазах наворачивались слёзы.
– Я поднял голову – молвил кузнец дрожащим голосом, – и… и увидел, что жена стоит около двери, что ведёт на задний двор. Она держала обеими руками нож, направив острие к животу. – Дрожь в голосе усилилась. Гаспар говорил, несколько раз указывая пальцем: – Напротив неё, на постели, сидел этот проклятый зверь и смотрел ей в глаза. Я успел только закричать, когда Люсия вонзила нож в живот. Она была где-то на шестом месяце. Покойный врачеватель Гильем едва сумел спасти её. Но не ребёнка. С той поры мы больше не можем заводить детей.
Гаспар медленно повернул голову. Он постепенно поднимал глаза, пока не взглянул в лицо аббата.
– Этот кот был сущий дьявол.
Даже не представляешь, насколько ты прав – подумал отец Исаак.
– Тем же утром я схватил этого кота за шкирку, положил в мешок, сел на лошадь и поскакал в лес. Там я развязал мешок, набросал внутрь камней, после чего крепко завязал и бросил в реку, чтобы этот проклятый кот утонул, как тонул мой сын во сне.
Маршал посмотрел на аббата с широко раскрытыми глазами и тут же спросил у Гаспара:
– Он сдох?
– К великому сожалению… нет. —Гаспар вновь опустил глаза на середину стола. – Видимо, я в спешке не сумел завязать мешок потуже. Эта тварь выбралась на противоположный берег. Впервые я увидел кота, который так спокойно передвигался по холодной воде и не особо торопился выйти из неё. Ещё стоя в воде по самое брюхо, эта тварь долго смотрела на меня. Он как ни в чем небывало вышел на берег и продолжил идти вглубь леса.
После рассказа Гаспар обратился к священнику:
– Так что святой отец, я не знаю где он сейчас. Но я искренне желаю ему скорейшей смерти.
Приобретя тяжелейший груз на душе, отец Исаак спросил лишь об одном:
– После этого в доме происходило что-нибудь подобное?
– Нет, к счастью.
После этих слов священник задышал значительно легче и с трудом приподнялся из-за стола, а вместе с ним и маршал с Гаспаром:
– Что же, спасибо за приём, сын мой. Я искренне сочувствую тому, что пережила твоя семья. Да оградит впредь Господь твою семью от всех бед.
– Спасибо, святой отец.
– И прости, что из-за нас тебе пришлось вспомнить столь горькие моменты своей жизни.
После этих слов аббат с маршалом направились к выходу. Аббат понял, что дьявол в кошачьем обличии сбежал, но это его в тот момент не беспокоило. Монах сочувствовал бедняге Гаспару и его семье из-за пережитого ужаса. Маршал, напротив, был раздосадован тем, что ему не удастся добраться до животного, расправившись с которым, он бы покончил со всем этим кошмаром, который уже несколько лет творится наяву и порядком надоел. А ещё его забавляла мысль о том, чтобы убить дьявола в живом обличии, пусть даже самого дьявола убить ему было не под силу.
4. ОККУЛЬТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Пытаясь добавить хоть немного ясности в картину, аббат решил отправить письмо кардиналу Филиппу, где указал всё, что ему удалось узнать после возвращения из Рима:
Дорогой Филипп, спешу сообщить о том, что после возвращения в Цертос маршал ознакомил меня с весьма странным помещением в одной из башен, происхождение которого неизвестно. В помещении расположены четыре статуи дракона, по одной в каждом углу. На главной стене находятся пять текстов, четыре из которых на аморейском языке, а пятый был скрыт под толстым слоем глины. Первые четыре отрывка содержали описание того, что происходило на каждой из четырёх ступеней – по одному тексту на каждый год.
Также хочу известить тебя о том, что настигло жителей Цертоса на четвёртый год. На замок напали кровососы, у которых за спиной были крылья. В первую ночь они унесли жизни более трёх тысяч граждан. Следующей ночью маршал с войском успешно перебили монстров.
Вскоре произошли довольно странные события. В ночь сражения, когда стены замка покинули единственные три кровососа, которым удалось выжить, спустя немного времени после их исчезновения откуда-то с неба раздалось сильное и очень мощное рычание, ничуть не похожее на гром. Никто так и не понял, что за сущность могла издать подобный звук. В прошлом месяце я вновь посетил загадочное помещение. Пятый текст, который был скрыт под глиной, оказался открытым. Это лишь подтверждает твои слова насчёт уничтожения самой крепости. Думаю, что глина рассыпалась лишь по той причине, что обитатели крепости по-прежнему живы. Ведь теперь есть, кому прочитать содержимое. На пятом отрывке было написано слово «TORNARE». За моей спиной посередине помещения стояла статуя странного существа. У него голова быка и туловище человека; руки как у человека, но с огромными когтями, а задние лапы как у рептилии. Из локтей торчат огромные и острые кости, похожие на штыки. В пасти зубы больше похожи на клыки, а сзади хвост, похожий на гигантскую змею. Под этой статуей написано слово «BESTIAM».
Дорогой Филипп, искренне прошу разузнать об этом. Возможно, в вашей библиотеке есть какие-нибудь тексты, в которых содержится упоминание об этом существе.
С глубоким почтением, Исаак афинский.
Шли недели. На исходе был второй месяц со дня отправки письма Кардиналу, когда в аббатство прибыла карета из Рима. Карета остановилась перед воротами на улице. Из неё вышел мальчишка весь в чёрном одеянии, который готовился в ближайшее время окончить семинарию. В его руках лежал сложенный в несколько слоёв запечатанный листок. Он подошёл к воротам и обратился к первому встречному монаху:
– Здравствуйте, святой отец. Подскажите, где я могу найти аббата? У меня для него послание из Рима.
В этот момент аббат проходил через ворота, заходя в монастырь с улицы. Монах, к которому обратился посланник, указал на то, что аббат находится позади него. Посланник подошёл к настоятелю аббатства и произнёс:
– Отец Исаак?
– Да.
– Моё почтение. Меня зовут Карл. Меня отправил к вам кардинал Филипп из Рима. Он просил передать вам это послание. – С этими словами юноша протянул листок.
Отец Исаак трепетно взял запечатанное письмо, после чего поблагодарил юношу и попросил одного из послушников отвести его и погонщика в храм и накормить после долгой дороги. Сам аббат поспешил в свои покои. Он вошёл в комнату, присел на табуретку около стола и, развернувшись полуоборотом к окну, монах отодрал воск с оттиском печати, после чего начал трепетно разворачивать сложенное письмо:
Дорогой Исаак, благодарю тебя за посланное письмо. Нам удалось найти кое-что. В нашей библиотеке есть книга, которая когда-то была найдена в Фивах во II веке нашей эры. В этой книге имеет место упоминание об одном монстре, который был создан усилиями сатаны. В текстах говорится о некоем городе, который находился где-то посередине между Стабиями и Камерией12 в IV веке. Согласно книге, жители этого города поклонялись сатане и приносили в жертву множество разных животных: быков, змей, крокодилов, а также военнопленных солдат. Когда сатана получил достаточное количество жертвоприношений, он решил создать монстра из трупов тех существ, которых преподносили ему в качестве жертвы. Среди текстов содержится изображение этого существа. Оно полностью соответствует твоему описанию той статуи, что в Цертосе. В записях говорится, что монстр находится в заточении где-то глубоко в недрах земли и что он вырвется наружу лишь тогда, когда некто или нечто будет угрожать злодеяниям тёмной сущности на Земле.
Глаза аббата забегали по строкам ещё быстрее, ожидая найти в письме какие-либо указания от кардинала, которые помогут спасти замок:
Есть подозрения, что однажды этот монстр уже вырывался на поверхность, когда одному демону понадобилось стереть с лица земли Камелот.
Мне стоило умолчать обо всём, что я излагаю. Я очень сильно рискую тем, что отправляю тебе письмо с таким содержанием, но ты для меня не чужой человек и по-другому поступить я не мог. Поэтому дорогой Исаак, я прошу, чтобы ты отнёсся с пониманием к тому, что прочтёшь дальше. Церковь не может понапрасну тратить деньги и жизни тысяч, отправляя их в битву, исход которой уже предрешён. Мы уже потеряли слишком много людей, которые не вернулись с тех самых пор, как отправились к вам на помощь. Не имеет смысла и дальше тратить ресурсы на битву, где рассчитывать на победу совершенно глупо. Мне искренне жаль, но вам не остаётся ничего кроме как смириться с тем, что закат Цертоса близится и этот замок скоро станет историей. Кроме того, Рим заинтересован в том, чтобы Цертос исчез. Ведь нельзя допустить, чтобы миллионы католиков узнали об этих событиях. Тогда все усомнятся в могуществе Католической церкви и станут бояться тёмных сил, и мы утратим своё влияние, а нам это ни к чему. Мы заинтересованы в том, чтобы католики всего мира продолжали свято верить в то, что церковь способна защитить их от любой угрозы со стороны нечисти.
Мне очень жаль, Исаак.
Кардинал-епископ Филипп IV.
Лицо отца Исаака оставалось неизменным до самого последнего слова. Аббат до конца надеялся, что его давний друг прислал обнадёживающие строки. Его разум отказывался верить в то, что Католическая церковь, считающая себя могущественной структурой, оставила целый замок на растерзание демону. Сорок пять тысяч жизней. Сорок пять тысяч душ – приемлемая цена по мнению церкви.
Голова аббата медленно опускалась. Его кисти рук боком опирались о стол, не выпуская письмо, которое стало мятым после того, как отец Исаак от горя сжал пальцы обеих рук в кулаки. По щекам старика пробежали слёзы. Его растянутые губы едва распахнулись, давая волю крику отчаяния. Монах никак не мог поверить в то, что епархия предательски нарушила все религиозные предписания; что верховные священнослужители способны совершить столь тяжкий грех. В его голове не укладывалось то, как можно было просто взять и бросить столько людей, которые всегда следовали законам религиозных нравоучений и верили в нечто светлое и доброе.