Вторичка

– Я о другом тебе толкую. – Олежа кашлянул в кулак. – Судя по твоему описанию, гопота гопотой. Еще и вооружены. Ты ж по сравнению с ними – мелочь пузатая. А этот амбал, как его… Борямба, он же мог тебе сломать чего-нибудь в натуре. Хрупкая девка – легкая мишень для трусливой шпаны…

Потерла левую руку – не сломал, и хорошо. И тут меня как кипятком ошпарило. Я натянулась, словно струна, и медленно повернула голову на Лысого. Он что-то говорил, но, заметив выпученные от страха и злости глаза, прервался и спросил с улыбкой:

– Ну чего зенки-то вылупила?

– Олежа, это же был ты.

Люди Олега напряженно заерзали на сиденьях.

– Ч-что? – растерянно хохотнул начальник. – С дуба рухнула? Я десятый сон видел, пока ты не набрала…

– Я не называла имени рослого, – сказала, отодвигаясь от Олежи к дверце: деревья и здания проносились с такой скоростью, выпав на которой из автомобиля, я бы неминуемо разбилась. Из «Мерса» не было выхода, как с подводной лодки. – Ты не мог знать, что его звали Борямбой… только если не ты…

Губы лысого, как у старой ящерицы, побелели, вытянувшись в линию.

– …только если не ты их нанял.

Олег ударил по коленкам, заставляя меня вздрогнуть:

– Это все твоя мать виновата, Вера! – заявил он. – Неблагодарная! Вынудила меня так поступить с тобой, понимаешь? Клянусь, я не хотел, но твоя мать… подлая дура…

Я сориентировалась и подергала ручку автомобильной двери. Не поддалась. Водитель вдавил педаль газа, а телохранитель, просунув руку, отломил кнопку выключения замка – видимо, крючок, который блокировал дверь, был изначально сломан.

Я оказалась заточена.

– Никуда ты не пойдешь! – рявкнул Олег, дернув мой ремень безопасности. Я попыталась открыть дверь с его стороны, но в лоб ткнулся холодный металл. – Не вынуждай испортить обшивку твоими мозгами.

«Мама…» – пронеслось в голове.

– Что ты сделаешь со мной? – спросила я, едва ворочая языком.

Олег передернул плечами, опустив пистолет на уровень моей груди. Он колебался – я ухватилась за возможность переубедить его и вкрадчиво произнесла:

– Олег, ты уверен, что готов на убийство?

– А ну заткнулась! – приказал телохранитель. Я оказалась на мушке его пистолета. – Мы сами, Олег Палыч. Не переживайте об этом. Наша работа. Девка – не девка, а проблема как-никак. Проблему устраним.

Если у Олежи и дрогнула бы рука, то у прожженных уголовников – едва ли. Я замолчала, оценивая обстановку. Лысый выпустил воздух через нос и кивнул шоферу:

– Едем на фабрику.

Улыбка, возникшая на губах подчиненного после этих слов, расставила все по местам. Было нетрудно догадаться, что фабрика – особое место, откуда из четверых пассажиров назад вернутся трое.

Я припала к спинке сиденья, глядя в одну точку перед собой. Кровь стучала в висках, подрагивали пальцы, желудок сжимал страх. Ресницы вздрогнули – из левого глаза вытекала холодная слеза.

После трагедии, случившейся с отцом, в мозгу обрубило канатики, связывающие реальность и мое эмоциональное состояние. Я не сошла с ума, не впала в депрессию, но меня практически невозможно было обрадовать или впечатлить, маленькие удовольствия не приносили мне счастья. Я не ассоциировала себя с окружающим миром, будто он перестал существовать после смерти отца, и искаженно оценивала происходящее, хотя выглядела как обычный, пусть и немного циничный человек.

Абсурд – вспомнилось, как родители сослали меня в детский лагерь. В первый день я слезно просилась домой, но не заметила, как подружилась с ребятами и на прощании не хотела уезжать. С жизнью и смертью выходило так же: в начале жаждешь конца, а в последние минуты оттягиваешь смену.

Мне так хотелось узнать у Олежи, почему маме вдруг стало все равно настолько, что она закроет глаза на это, но язык прилип к небу. Не могла и звука издать.

До территории заброшенной текстильной фабрики добрались в сумерках. Седан развернулся на пустыре и затормозил. Свет фар облил стену разрушенного здания из красного кирпича.

Олег приказал водителю не глушить мотор, а ко мне обратился, боясь заглянуть в глаза:

– Вылезай. И без глупостей. Территорию окружают тысячи гектаров леса. Населенные пункты далеко. Сбежать при такой погоде не получится – а мы тебя быстро догоним на четырех колесах. Поняла?

Я отрешенно смотрела перед собой. Олежа ткнул дулом в плечо, и я кивнула, хотя ничего не услышала. Двигаясь, как механическая кукла, я переместилась на освободившееся место, когда начальник вышел из машины и, угрожая пистолетом, позвал за собой. Я опустила ноги в сугроб и встала на негнущиеся ноги. Телохранитель галантно подал мне руку. Не рассчитав глубину снега, чуть не свалилась. Из кармана вывалилось зеркало из Анапы и упало в сугроб. Глядя на стену из хвойного массива, я шагала под счет Олега, погружая ботинки в пушистый снежок. Вспомнила парня из подсобки.

«Извращенец из “Бургер Квин” – это последнее, о чем ты думаешь в жизни, Вера, у тебя явно крыша набекрень!»

– Два, один… Стой, – скомандовал Олег, и я повиновалась.

Щелкнул предохранитель. Я зажмурила глаза: за опущенными веками заиграл свет с тенью, заставив засомневаться в происходящем. Фары озарили лес, с елей сошел сумеречный деготь, и они окрасились в глубокий малахит. Захрустел снег, Олег закричал:

– Какого черта?!

Я развернулась на сто восемьдесят градусов и закрылась пятерней от ослепляющего света. «Мерседес» взбунтовался: магнитола включилась сама по себе, заиграл тот самый хит, который я по секрету любила, невзирая на искусственный вокал, да так громко, что у меня заложило уши.

«Лай-ла-ла-лай-ли-лай, с милым и в шалашике рай!»

Я ничего не видела из-за дальнего света фар, а надрывный голос поп-дивы заглушал все на свете. Вспомнилось, что в одном рассказе Стивена Кинга в машину вселился дух бывшего хозяина, и она превратилась в убийцу. Но когда фары перешли в ближний режим, а радио замолчало, убедилась, что дело не в призраках. Блондин, одетый в рубашку с глубоким вырезом, облокотился о капот и отвел руку в сторону:

– Эй, Иголочка, ты бога из машины вызывала?

Оглядевшись, заметила, что никого, кроме нас с Яном, на пустыре не осталось. Я сделала серию неуверенных шагов, а потом перешла на бег, пока не настигла его. Миллион вопросов роилось в моей несчастной голове – от «куда пропал Олег и его люди» до «что, черт подери, происходит»; но все, что я смогла выдавить из себя, глядя в ухмыляющееся лицо, было:

– Вызывала. – Отдышалась и состроила лицо кирпичом. – Но приехал почему-то парень из подсобки.

Я отложила ложку и, обхватив миску, выпила остатки горохового супа через край. Жадно вгрызлась в краюху хлеба и разделалась с салатом, для которого не пожалели доброй пачки майонеза. Все это время, пока я утоляла суточный голод в придорожной столовой, Ян любовался мной, как моя покойная бабуля, когда я уплетала ее пирожки с капустой. Подперев щеку и закинув ногу на ногу, он потягивал через соломинку молочный коктейль. Я думала лишь о том, как набить брюхо, поэтому меня мало волновала эстетическая сторона сложившейся картины.

Насытившись, я осушила стакан воды и откинулась на спинку стула.

В кафе были только мы, не считая официанта за барной стойкой со снеками и сувенирами городка, в который меня завез Олежа.

Ян заострил внимание на моем ужине:

– Корпоративная страховка на тебя не распространяется, – сказал он, собирая остатки коктейля соломинкой. – Так что не советую сажать желудок.

– Ты убил их? – спросил я.

– Кого? Тех макетов? – Ян изогнул густую бровь. – У них случилось выгорание на службе. Работенка нервная. Я отправил их в отпуск на море Лаптевых.

– Море Лаптевых?.. Но в январе оно… – Я потерла виски, укладывая в голове горячечный бред собеседника. – О’кей, отложим этот вопрос. О каких «макетах» ты все время говоришь?

Недолгое размышление Яна перетекло в азартную усмешку:

– Я ждал этот вопрос! Лови наглядное пособие.

Он подмигнул мне и свистнул заскучавшему официанту. Когда юноша со стрижкой-ежиком наклонился над нашим столиком, Ян спросил:

– Илья, скажи-ка мне, что тебе желанно больше всего?

Сотрудник потупил взгляд, оттопырил нижнюю губу, его голова задергалась, как в нервном тике. Не сводя с него взгляда, я обратилась к Яну:

– Что с…

Он с многозначительным видом выставил указательный палец, помеченный цифрой «VII», закрывая мне рот, и переспросил:

– О чем ты мечтаешь, Илья Живаков?

Илья зашелся дрожью, как мобильный телефон на виброрежиме. Глазные яблоки задрожали под веками, зрачки закатились, а «ежик» наэлектризовался. Я посмотрела на Яна, безмятежно наслаждавшегося ванильным коктейлем. Кто же он такой? Телевизионный фокусник, который гнет вилки силой мысли?

Ватной куклой я подошла к Илье, которого трясло, словно он наступил на контактный рельс. Подбиралась к официанту то справа, то слева. В медицинской передаче, которую я смотрела по выходным, не рассказывали, как оказать первую помощь жертве черного мага. Официант расставил руки и выпрямил спину, а ноги в прыжке соединил вместе. Веки распахнулись, взгляд застекленел, и он перестал подавать признаки жизни.

– Что с ним? – спросила я, почувствовав тошнотворную вязкость в животе.

– Макет принял Ти-позу, – ответил Ян. – Смотри, что будет дальше, Иголочка.

С телом Ильи Живакова начали происходить странности: «ежик» врос в череп, пальцы слиплись между собой, сделавшись похожими на ласты, одежда потеряла цвет и вскоре стала частью туловища, глаза, нос и рот растеклись в лужу и просто перестали существовать. На моих глазах человек превратился в деревянную куклу на шарнирах. Я коснулась шарика-плеча, манекен зашатался, но устоял. Как живой. Отдернув руку, отошла – это было жуткое зрелище.

– Испугалась, милая? – спросил Ян над самым ухом, и к его удовольствию я подпрыгнула на месте. – А я ведь только начал.

– Ян, – сказала я с интонацией педагога и обняла себя за плечи, стараясь не терять самообладание. – Когда я не могла решить задачу по алгебре, перечитывала ее вновь и вновь. Хочу начать заново. – Я серьезно посмотрела на собеседника, пытаясь по новой оценить черты его лица. – Кто ты? Откуда? Почему вопрос про мечту вызвал у Ильи такую реакцию? У моей коллеги сегодня произошло нечто подобное, – меня озарило, – она тоже заражена? Куда делась банда Олега Лысого? Как ты оказался на заброшке посреди тысячи гектаров глухого леса?

Пулеметная очередь вопросов, заданных с дотошностью следователя, возымела успех. Ян стер с лица издевательскую ухмылочку. Откинув скатерть вместе с посудой, чем изрядно помотал мои неокрепшие после событий нервы, он взошел по стулу на столик, как по ступеням – на сцену. Его уложенные с гелем волосы окружал ореол света люстры, лицо я видела слегка затемненным, а глаза светились инопланетной лазурью. В тот момент он окончательно перестал восприниматься мной как человек.

– Третья планета в системе Солнца, названная последним населением Землей, – начал рассказчик, – была перепродана. Три оборота вокруг вашей звезды назад раса новых жильцов, пожелавших сохранить анонимность, заключила с Агентством Иномирной Недвижимости договор купли-продажи, по условиям которого подрядчик обязуется обеспечить чистоту для комфортного переезда клиентам.

– Каким клиентам? А как же люди?.. – спросила я отстраненно.

– Людей убил взрыв невидимой энергии. Он не касается избранных вроде тебя. Максимум – ты испытала небольшую встряску. Население стерлось, а биороботы АИН, именуемые макетами, моментально заменили его, подгрузив внешние данные и основные характерные черты прототипов.

Я почувствовала, что мое лицо потяжелело. Конечности наполнились свинцом – я обмякла и ощутила покой, доступный разве что искусственному интеллекту с расщеплением личности, который отыгрывал тысячи ролей ради меня. Среди масок мелькала мама, забившая на меня ради интрижки с Олежей, который тоже был макетом. Уму не постижимо.

– Что, прям все стали макетами?

– Да, – прямо ответил Ян, – почти. Макет – это манекен, демонстрирующий существование в декорациях Земли. Как в «Икее», посреди кранов, из которых не льется вода, и фальшивых книжных корешков на полках. Бродят по планете, в иллюстрации одного из вариантов, как использовать местную инфраструктуру. Но человечество – лишь куклы со знакомыми тебе лицами. Мир, который ты помнишь последние три года, – имитация жизни.

«Перечитывают книги и газеты, теряя смысл строк…»

– Выходит, мир уничтожен твоим Агент…

Ян с цоканьем покачал пальцем перед моим лицом:

– Не-не-не. Мир екнулся по естественным причинам, а макеты – Агентский софт, вшитый в механическое сердце, которое питает энергослои планеты. – Палец перестал колебаться и ткнулся мне в кончик носа. – Все во имя экологии, Иголочка. Планета не должна погибать вместе с паразитами. Новые будут прибывать, пока не истощат земли окончательно.

– Понятно, вторичка типа, – сказала я, поведя плечом.

– Вторичка? – Ян был, видимо, озадачен моей реакцией, но безразличие всяко лучше, чем биться в истерике. – Люди оставляют в наследство вторичное жилье иномирцам… Ну да, смысл в сравнении имеется. Не совсем, конечно, верное определение, учитывая, что и до людей «квартирку» топтало временное население млекопитающих, а до них – стегозавры с трицератопсами, поэтому Земля – пятеричка, не меньше. Но можно сбиться со счету, – Ян сцепил руки за спиной, улыбнувшись, – ведь за века человеческого развития появлялись и квартиросъемщики – пришлые цивилизации шумер, майя, египтян… Вторичка так вторичка, условимся на этом.

До поездки на фабрику, которая обещала быть последней, я много лет бродила бесплотным духом по коридорам реальности. Конец света напугал бы меня десять, семь, пять лет назад. Напугал бы, пока я ехала в «Мерседесе» с Олежей, но после него – вновь никакой реакции. Меня можно назвать больным человеком, но хроническое равнодушие стало частью моей жизни с тех пор, как священник поминального зала сказал нам с мамой: «Не смотрите на покойничка, пока служба идет, обратите взор к алтарю…»

Три года я не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле… Не ощущаю зла.

Ян опустился на колено и подставил свое лицо к моему. Кем он был? Из какой вторички вышел сам? Я не знала, что к нему чувствовать: на врага не тянул, на друга – и подавно. Мне стало не по себе от его гипнотического взгляда, и я подняла еще один вопрос:

– При первой встрече ты назвал меня макетом.

– Каюсь, несостыковочка, – протянул Ян. – Чтобы лучше понять себя, узнай меня. Вот я – сотрудник Агентства Иномирной Недвижимости, мастер арочных переходов, божественный ликвидатор-чистильщик Ян.

– Звучит тупо. – Я округлила глаза. – Ты ликвидатор богов или бог и ликвидатор?

– Простите великодушно, госпожа Иголочка, что не посоветовался с вами при выборе профессии, ведь ваше мнение – столп вселенской эволюции, – саркастически посмеялся Ян.

– Ты не ответил.

Мой новый знакомый улыбнулся так, что у меня отпало желание расспрашивать. Наверняка был чужим среди своих, раз отправили заниматься чем-то вроде уборки перед заездом состоятельных клиентов. Чистильщик. Падальщик. Как ни крути, отброс. Свой своего везде узнает, даже если расстояние между нами измерялось световыми годами.

«Так просто своих тайн не выдашь, пусть и строишь из себя господина Откровенность. Ничего, еще не вечер. Найду способ».

– Мастерство арочных переходов – это твои фокусы с телепортацией в туалеты?

– Это надпись в дипломе. А по специальности я простой чистильщик. – Ян отстранился, присев на краю стола. Да, не очень-то он торопился распространяться о своей жизни до работы на Земле. В ресторане скакнуло напряжение, и я целую секунду видела его мрачный силуэт в подтверждение своей догадки. Он сложил ладони лодочкой и мило улыбнулся. – Но и тебе, Иголочка, отведена роль в величайшей сделке.

Он протянул мне руку, то ли приглашая, то ли предлагая заключить пари:

– Ты – последний выживший человек. У тебя есть мечта – я прочитал ее в твоих глазах там, на заброшенной фабрике. Твоя задача – оказывать содействие в ликвидации последствий апокалипсиса. В компетенции представителя человеческого рода входит: консультировать красавчика-ликвидатора по аномалиям, следить за исполнением нашим подрядчиком – в моем по-прежнему красивом лице – юридических норм и свидетельствовать отключение семи систем энергетического снабжения реальностей. Непыльная работенка, Иголочка!

– Боже правый, что еще за системы этажей? – спросила я, изрядно утомившись, как в школе на уроке физики.

– Полюбуйтесь: одна из шести с половиной миллиардов выживших, а она глазки закатывает, – в шутку пожурил Ян. – Ну, инструктаж проведу по пути. Смеркается. – Он выглянул в панорамное окно, за которым серело шоссе, ведущее обратно в столицу. – Не переживай, я не попутчик, а мечта. Мало того, что умный и привлекательный, так еще и знаю толк в развлечениях! Чур я организовываю корпоративные выходные.

Я дождалась, пока Ян слезет со стола и не спеша пойдет на выход под аккомпанемент бесконечной трескотни о собственном величии. Поводила ладонью перед пустой физиономией Ильи и отправилась следом за ликвидатором. Я не бросалась очертя голову следовать философии так называемого Агентства Иномирной Недвижимости. Правила рынка издревле одни: простофиля – не мамонт, не вымрет. Ян спас меня от смерти, но я не торопилась вступать в ряды космических риэлторов. Если и придется продать родной мир, то подороже.

«Боже, о чем я думаю? – одернула я себя. – Ян – сектант со способностями к гипнозу, но… По неведомой причине я предпочитаю его сомнительную религию маминому обществу».

К тому же консультация павлина с планеты Нибиру – это новая ступень моего карьерного роста. Предыдущий начальник попытался меня убить, что я могла расценивать как увольнение, так что я была рада любой халтурке.

– Эй, – позвала я, и спутник повернулся. – Прикид ты подобрал не для русской зимы.

Ян улыбнулся в свойственной ему лисьей манере и широко развел руками:

– Зачем одеваться тепло, если завтра будет лето?

Глава II. Седьмой этаж

Мутная вода с остатками пены стекала в слив душевой кабины. Я подставила лицо под струйки, растворяясь в блаженном тепле. Смыла персиковым шампунем «иголки дикобраза» и помассировала голову. Переместив ладонь на шею, засмотрелась на вышивку полотенца, перекинутого через металлический поручень. Ночь в стандартном номере гостиницы, в которой мы остановились с новоиспеченным коллегой, стоила мне трех месяцев работы в подземке.

В голове не укладывалось, что я проспала армагеддон и беззаботно жила среди макетов. Например, горничная, поменявшая постельное белье в моем номере, или администратор службы размещения – бомбы замедленного действия, безликие марионетки, маскирующиеся под людей. Все, кто хоть однажды был в моем переходе, выступал по телевизору, играл в кино и вещал по радиоэфиру; работники атомных электростанций, пилоты самолетов, нейрохирурги, политики – они даже не догадывались, что помогали Вере Беляевой сводить концы с концами.

В задумчивости я накинула махровый халат и вернулась в комнату.

На постели валялись мятые листки из ежедневника, найденного в салоне «Мерседеса», – конспекты. В поездке Ян посвятил меня в тонкости совместного дела. Мое изложение содержало неточности в сравнении с оригиналом – некоторые тезисы звучали как сюжет типичного выпуска «Квантового замеса».

Однако услышанное вполне укладывалось в мои представления: знакомый нам мир строится на семи «этажах»: энергетический план, время, материя, бессознательное, общество, живая природа, неживая природа. Изначальный архитектор, объяснял мне напарник, внедряет в центр нематериального слоя планеты компьютер, связывающий этажи в единую систему. Центр их управления называется Сердцем мира. На каждом из этажей…

– На каждом из этажей, Иголочка, – спародировала я, приняв нелепую «крутую» позу перед зеркалом, – я рисуюсь все больше и больше, чтобы мир пал от моего совершенства.

Я не заметила, как Ян оказался в номере, так еще и в «королевской» постели, где свободно поместились бы четверо. Напарник заметил мою пантомиму, и, судя по самодовольству на лице, она подкармливала его вечно голодное эго. Он поправил меня:

– На каждом Этаже отключаем рубильник, питающий пласт действительности.

Я плавно отошла от зеркала, якобы не при делах, и выжидающе посмотрела на незваного гостя. Коллега вальяжно развалился, закинув ноги в высоких сапогах на каркас кровати. Наверняка глянцевый божок без труда завоевывал сердца спутниц, но я не испытывала к нему ни неприязни, ни симпатии: не потому, что я неприступная или гордая, а потому, что окружающие были для меня столь же любопытны, сколь, к примеру, те гостиничные буклеты на тумбочке.

– Ты меня изображала? – спросил Ян, расплывшись в улыбке. – Личико у тебя нулевое, так что тренируйся усерднее. А то с твоей мимикой клоунада выглядит зловещей.

– Приму к сведению, – я поклонилась, придержав края халата на груди. Бросила взгляд на запертую изнутри дверь комнаты: стоило привыкнуть к телепортациям напарника. – Президентский номер не в пору пришелся, как я погляжу.

– Скучно. Вообще, я думал, ты его выберешь. Заметил, что люди, жившие бедно, получая крупную сумму, шикуют как в последний раз. Ты ведь у нас из грязи в князи выбралась.

– Прочел сборник поговорок? Тогда вот ответ: не жили богато – и нечего начинать, – я загибала пальцы, – в богатстве не ищи братства, богатством ума не купишь…

Ян перебрал варианты, призадумавшись, и ответил, щелкнув пальцами:

– Богатство открывает и двери, и замки.

– Нет, – возразила я, – это ты открываешь и двери, и замки. Каким только образом – не пойму.

Хмыкнув, он перекатился по кровати и дотянулся до мини-бара, встроенного в тумбу. Я знала его считанные часы, но сразу поняла, что он «павлин» – Ян распускал свой хвост, делая это органично и всегда был в поиске внимания, не боясь показаться глупым. За этим крылось нечто мрачное. Божество создавало из своей личности иллюзию открытой книги – бери и читай, но сунься в запретные главы – захлопнется и расплющит любознательный нос.

Тем временем Ян, порывшись рукой, вынул пачки снеков и разбросал по постели. Я наклонила голову, наблюдая за тщательным перебором шоколадок, чипсов, орешков и жвачек. Шуршание раздавалось на весь номер. Божок открывал каждую пачку с громким шелестом и, изучив содержимое, сразу же морщился и брал на пробу следующий экземпляр.

– Небожители разве не космической энергией питаются? – поинтересовалась я, присев на краю постели.

– Я не испытываю голода в привычном понимании этого слова. – Последняя вскрытая упаковка оказалась в объятиях мусорки. Напарник печально проследил за ее полетом. – Но среди человеческой гастрономии есть уникальный продукт, ради которого я бы отдал жизнь.

– Демагогию развел из-за какого-то хавчика…

– Любительница майонезных салатов. Сама не без греха.

Я кратко улыбнулась, легла поперек кровати и поболтала ногами в тапочках. Один слетел. Слева нарисовалась физиономия Яна; он подпер кулаком щеку, без стыда изучая мой профиль. Напомнило шестой класс. Одноклассник таращился на меня весь урок, а в конце зажал в дверях и спросил, почему я такая прыщавая уродина. Время прошло вместе с угревой сыпью: теперь я милая куколка с фарфоровым личиком. От уродины веяло чем-то живым, страшным снаружи, но добрым внутри. От куколки же исходил аромат пластика и нафталина.

Я прикрыла глаза, мысленно удивляясь жизненным парадоксам. В отеле на незнакомой улице с существом, чья раса сдавала планеты как коммуналки, чувствовала себя в большей безопасности, чем в нашей с мамой квартире. Не смогла сделать глубокий вдох – на диафрагму давила мраморная плита. Уставший мозг посылал мне кадры дня вперемешку с чем-то мистически притягательным: вереницей они проносились мимо, оставаясь не расшифрованными.

Ян дождался, когда дремота перерастет в сладкий сон, и нагло разбудил меня:

– Где будем Сердце Этажа искать?

Я подпрыгнула от его нарочито громкого тона и сонно поморгала: божественный ликвидатор что-то жевал, возвышаясь надо мной. Спросонья мне померещилось, что его глаза светятся изнутри голубым огнем, но иллюзия рассеялась, стоило моргнуть.

– Это я должна знать? – спросила я.

– Тот, кто жил на Земле последние восемнадцать лет, два месяца, четыре дня и пять часов, – стиснув зубами мармеладную ленту, Ян щелкнул пальцами и указал на меня. – Бинго!

– А как выглядит Сердце?

– Как то, что не совсем удачно маскируется под реальные вещи в твоей субъективной реальности, – жуя, ответил бог. Проглотив сладость, деловито сцепил пальцы за спиной. – Сердце, Великий Компьютер, на котором демиург запрограммировал Землю, видоизменяется в зависимости от восприятия наблюдателя. Уровни мира, которые я по той же причине начал называть этажами благодаря твоим ассоциациям, – Ян наклонился ко мне, испытывая серповидной усмешкой, – устроены по тому же принципу. Наблюдатель-то от человечества остался один, улавливаешь? Вот и причина, почему мы работаем в паре.

– Понятно.

Я села в кровати и обвела пальцем контур губ в задумчивости. Интуиция работала из рук вон плохо, но я всякий раз пыталась растолкать мертвую способность. Оглядела номер, напрягая взор. Ян стоически не прерывал мои потуги. Наконец я указала пальцем на старенький телевизор:

– Вот Сердце Седьмого этажа.

Божественный коллега изобразил педагогическое умиление перед дошколенком:

– Попытка засчитана, но, как по мне, обычный «Сони». – В сером выпуклом экране отразилось, как Ян кивнул в сторону предмета. – Сердце – это ано-ма-лия.

– Неужели? – пожала плечами я, не удивившись. – Ты сбил мое восприятие ненормальности, потому никого аномальнее те… – Я оборвала себя на полуслове. Ударила кулаком о ладонь: – Метро.

Напарник рывком подобрался ко мне; как загипнотизированная, я не шевелилась, а время застыло, как в малиновом желе. Божество обхватило мое лицо, мягче, чем я ожидала. От него исходил аромат мармелада – искусственных тропических фруктов. В тесном фокусе потускневшая синева Яновых глаз расплескалась по комнате: лампочка перегорела, и пространство заледенело в темном ультрамарине. Меня затягивало в силовую воронку. Испугавшись, я непроизвольно обхватила его запястье.

– Спокойно, Иголочка, – последнее, что я услышала.

«…в обиду не дам».

***

Люди не реагировали на аварийную ситуацию. Вера вцепилась в поручень и прижалась к нему всем телом. Баул, стоявший в ногах, упал и ударился о туфли женщины. Она переставила ногу на шпильке.

Скорость поезда выходила за пределы технических возможностей. Вагоны скрипели, раскачивались, повизгивали, источали нестерпимую вонь горелой резины. Мигали лампочки. Люди цеплялись за поручни, ворча и бранясь, но не паниковали.

***

Проснувшись в гостиничном номере, я ощутила, как тяжесть во всем теле пригвоздила меня к постели. Потерла веки, надавив на глаза, и в замешательстве откинула край одеяла, которым, насколько я помнила, перед сном не укрывалась. Кружилась голова. В последний раз испытывала подобные симптомы, когда перебрала с успокоительными каплями. Я поискала взглядом напарника, но номер пустовал. Иллюминация все еще желтая, а лампочка в светильнике целая и невредимая – сон и явь слились для меня в одно, поэтому я подумала, что свет погас в реальности. И Ян, конечно же, не дышал на меня тропическим запахом конфет-тянучек.

Я встала с постели. Желудок скрутило: обвила живот рукой, сдерживая ужин. Образ безликого официанта Живакова, всплывший, как кадр из фильма ужасов, вызвал новый приступ тошноты, заставивший зажать наполнившийся слюной рот ладонью.

Глухой стук в шкафу отвлек от плохого самочувствия. Распахнув дверцы с ноги, как неудачный персонаж книги про Льва и Колдунью, мой новый знакомый вышел в номер и стряхнул снег с волос. Я углядела бумажный пакет в его руках. Проследив за моим взглядом, Ян сказал:

– Твои шмотки совершенно не годятся для поездки на метро. Прикупил свежий образ по такому случаю, чтобы ты соответствовала, – провел выпрямленной ладонью вдоль своего тела, – корпоративной форме.

Меня еще штормило, но тошнота отступала. Я вдохнула через нос и приняла в подарок теплое мешковатое платье цвета хаки, толстые колготки и парку, расшитую красным драконом во всю спину.

– Меня арестовала полиция моды? – спросила я, подумав вдруг, что с детства не получала подарков.

Ян расправил плечи, хорохорясь. Он мог обидеться на шутку, однако не счел нужным. Как обман калейдоскопа – перекручивались стекляшки иронии, скрывающие за фасадом поддельного самолюбия нечто, что мне знать запрещено. Я не была психологом, но непроизвольно примеряла эту роль. Если честно, беспрерывный анализ неординарного напарника не давал первобытному страху пробить лед паталогической апатии.

Я потупилась, теребя пальцем матовую бирку, и отвернулась, чтобы разложить на постели новый прикид. Спросила:

– Так это был не сон. Ты перенес мое… эм-м… сознание в прошлое? Я видела себя со стороны.

– Я не знаю, что именно ты видела, но мы определенно на правильном пути. Мне досталась на редкость сообразительная спутница. В воспоминании, которое ты пережила, вшит ключик, отворяющий Сердце. Местоположение аномалии Седьмого этажа определено, дело осталось за малым! Ну, одевайся, – он воодушевленно похлопал в ладоши. – Раз, два, три, четыре, семь – ищет Сердце наш тандем!

***

– Станция Измайловская. Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция – Семеновская, – объявил мужской голос.

В вагон шагнул Ян, держа меня за руку. Я замешкалась в проходе – мозг не сумел справиться с разрывом шаблона, в котором, ступая за порог гостиничного номера, попадаю в коридор, а не в шумный поезд. Прежде чем двери подтвердили пророчество диктора и захлопнулись, бог втянул меня внутрь. Я сказала тихое «спасибо», и в ответ руку отпустили. Неизвестно, что будет, если разлучусь с Яном в аномальном пространстве, так что повезло, что не осталась на платформе посреди «нигде». Огляделась: люди разом уставились на меня, будто признали чужачку. От их прямого, но лишенного жизни взгляда захотелось вжать голову в плечи. В прошлый раз «навьюченного ослика» заметили только студенты юмористического факультета.

– Ну что, юная мисс Марпл¹, – Ян навис надо мной, держась за поручень под потолком, до которого мне вовек не дотянуться, – дерзайте. Раскрывайте преступление.

Я выглянула из-за долговязого спутника. Среди пустых лиц, державших путь из ниоткуда в бесконечность, не узнала ни одного; вернув взгляд на бога, отрицательно покачала головой. Не до конца представляла, что именно искала. Картина отличалась и от вчерашней, и от той, что я увидела в магическом сне.

– Мне кажется… – пробубнила я.