Стихи среднего человека

Ах, детства – зорькина пора!

 
Осенней желтизной горел закат.
И дым костра белесой дымкой поднимался.
В ночное дети гнали лошадей.
Тиши покой на землю опускался.
И вот уже ожгла роса, босые ноги пацана.
Ночной пескарь на удочку попался.
И… стих комар.
Посыпан крупной солью хлеб ржаной.
В руках картошка остывает перекатом.
И фыркнет сзади конь, хлебца прося,
И съест его с ладони у мальца.
Затем начнутся разговоры:
Про ведьм, про кладбище,
Про смерть с нелепою косою.
Потом утихнут и уснут.
И лишь один, что всех покрепче,
Сидеть он будет до утра,
Тревожа кончиком прута угли костра.
Но вот кусочек солнца брызжет.
Пора вставать, поить коней.
А там лихим, туманным эскадроном,
Будить гусей, будить людей.
Ах, детства – зорькина пора!
Куда ушла, куда ушла?
 

Заря, полоской фиолета…

 
Орловские поля застыли в неге.
Луна, полоской серебра,
В неспешном беге.
Порою искоркой огня,
Засветит льдинка,
И ослепит на миг она,
Глаза мышонка.
И тут же писк, то боли крик,
И не спеша, сова в когтях,
Несёт мыша.
А у мышкующей лисы,
Течёт слезинка.
Ведь ей осталась лишь картинка,
Да яблоко коня,
Что тот оставил лишь вчера.
Луна всё дальше убегает,
И исчезает в вышине.
Заря, полоской фиолета,
Собою начинает день.
 

Лопухинка

 
Под Орлом лежали Кромы.
И текла река Тросна.
Лопухинка, Лопухинка,
Деревенька ты моя.
 
 
Как забытая тропинка,
Деревенская картинка.
Козла баба погоняет,
Им собака лает в след.
 
 
Лопухинка, Лопухинка,
Ты Орловщины глубинка.
Паутиновый рассвет,
Краше сердцу места нет.
 
 
Без названия речушка.
Ребятишки скот пасут.
Слепень тёлочку кусает,
Та, его, хвостом пришлёп.
 
 
Лопухинка, Лопухинка,
Ты лазорева росинка.
Как жемчужинка красна,
Россияночка моя.
 
 
А как лето наступает,
Лопушата наезжают.
И на бабиных харчах,
Все растут как на дрожжах.
 
 
Лопухинка, Лопухинка,
Золотистые поля.
Лопухинка, Лопухинка,
Деревенская страда.
 
 
Вот и осени пора,
Лопушата, кто-куда.
И печали враз полна,
Лопухиночка моя.
 
 
Лопухинка, Лопухинка,
Сероватая старинка.
Бледно-розовый закат,
И пожухлый рой опят.
 
 
А зимой бывают дни,
Серебристые они.
И одетая в снега,
Деревенька хороша.
 
 
Лопухинка, Лопухинка,
Я твоя, твоя кровинка.
Светлой радости жива,
Полновесная слеза.
 

Место моего рождения: с. Лопухинка, Троснянский район, Орловская область.

Ты вновь зовёшь…

 
Орловский край, ты мой любимый.
Оки размах и бег коня.
И детский дом навеки милый,
Хотя давно там не был я.
 
 
Зовёт порой меня ночами,
Мир детства – счастья моего.
И просыпаюсь со слезами,
Туда бежать, но для чего?
 
 
Там не увидишь то, что было.
Там не вернёшь себя – тогда.
Когда бродил мальчонкой босым,
Когда кормил с руки коня.
 
 
Вернёшься ты и, что увидишь.
Того, что было, там уж нет.
А те, кто был тогда большими,
Они давно уже не те.
 
 
Заботы дня тоску отгонят.
Опять отложен мой отъезд.
И долго длинными ночами,
Мой край не шлёт мне свой привет.
 
 
Но вот как зов трубы далёкой,
Письмо из детства моего.
Орловский край, ты мой любимый,
Ты вновь зовёшь, зовёшь к себе.
 

Зима

 
Снежинки медленно летели,
Морозцем чуть дыша.
И накрывали пеленою,
Поля, леса.
Со звёздной вышины
На землю ночка пала.
Луна монетой заблистала,
И заискрился снег.
Поля, леса,
Седеть тут разом перестали.
Пришла пора побыть в печали.
Зима взяла разбег.
 

Я ухожу от тебя

 
Лиловые астры наземь упали.
Боль поразила меня.
Словно огнём меня наказали
в крике истошном слова.
«Хватит! Всё! Надоело!
Астры твои и сам ты.
Айсберг и то, для меня,
Чуть теплее,
Чем руки твои и цветы.
Думала стерпится,
Думала слюбится,
Время поможет тут мне.
Но не смогла я податься и времени,
Кончено! Холоден ты».
Боль обжигала,
Сердце мне рвала,
Ноги не держат меня.
И как расстрелом слова прозвучали:
«Я ухожу от тебя».
 

Фанфары любви

 
Сын подрастает,
Кровинка моя.
К солнцу он тянется,
Но всё без меня.
Жизнь так сложилась,
В морях я давно,
Только наездами вижу его.
Он футболист,
Дзюдоист у меня.
Им я любуюсь,
Он радость моя.
Но слышу я голос,
Давно не родной:
«Ты потеряешь его, дорогой.
Если не бросишь свои ты моря,
Холоден будет он навсегда.
Маленьким любит пока он тебя,
Юношей станет, забудет тогда».
Душою я плачу,
А сердцем молчу.
Мальчишке не скажешь,
Что мать не люблю.
Давно отгремели фанфары любви,
А звуки остались:
В сыне они.
 

Так, кто же мы?

 
Мы физики и химии – создания.
Случайный выброс вечной мерзлоты.
Несёмся мы в потоке мироздания,
Пылинкой малой – вечной суеты.
Мы верим в то, что разум не объемлет,
И ждём из космоса – подобных нам.
И вечным мы вопросом задаёмся,
Ужель мы верим в бога,
Тогда же, кто же враг?
Живём мы в мире,
В том, который строим.
Тот мир, что богом дан уже не тот.
Себя порой мы сами истребляем,
И вот вопрос: —
Зачем же мы живём? —
Но человек бы ни был человеком,
Коль бы не нёс в себе – добро и зло.
И надо верить в светлое начало,
Что в нём было заложено,
Но кем?
 

С именем Христовым…

 
Экстрасенс могучий,
Наш Христос любимый.
Он пятью хлебцами,
Многих накормил.
И лечил мгновенно,
Лишь одним касанием,
И себя из мёртвых,
Сам и воскресил.
И когда распятый,
на кресте висел,
Он вора-убийцу,
Просто пожалел.
И воры-убивцы,
Крест его неся,
Просто и воруют,
Грех свой отмоля.
Экстрасенс могучий,
Наш Христос любимый.
Ты зачем собою,
Всех нас «Зарядил».
С именем Христовым,
Мы в поход крестовый,
В Век уже научный —
Всё идя – бредём.
 

И роза всегда у меня

 
Сильно бушуют в море закаты.
Ты не дождалась меня.
В зимнюю стужу красную розу
У сердца держал для тебя.
Тёплую розу ты принимала,
И целовала меня.
Зимняя стужа нас не пугала,
Грела нас роза – твоя и моя.
Как ты любила розы зимою,
Счастлив был я.
Но как-то весною роза увяла,
Ты не дождалась меня.
Роза у сердца в холодной квартире,
Долго грела тогда.
Я и теперь живу одиноко,
И роза всегда у меня.
 
 
Сильно бушуют в море закаты.
Ты не дождалась меня.
Роза у сердца шипом колючим,
Ранит и ранит всегда.
 

И будет встреча…

 
Они ушли, а были ведь живые.
Они ушли в высоты – в небеса.
А мы остались, мы пока живые,
И наша встреча с ними впереди.
Их вещи, фотографии остались,
Остался дух незримый в нас,
И иногда тревожа сердце,
Они приходят к нам во снах.
И утром просыпаясь с болью,
Подчас мы выкатим слезу,
За них ушедших в вышину,
Да и за нас оставшихся внизу.
А вечером от дел уставши,
Бокал вина себе нальём,
Помянем их уже ушедших,
Да и себя, что всё живём.
И будет встреча – встреча будет.
Её боимся, но к ней идём.
И раз мы помним их ушедших.
То вспомнят нас, когда уйдём.
 

Когда-то сад был полон жизни

 
Печаль висит над садом лунным,
Жизнь ушла.
К рассвету скопится на листьях,
Росы слеза.
Луна бросает свет унылый,
На сад уснувший в тишине,
На пруд, искристо-серебристый,
И дом застывший в дремоте.
Когда-то сад был полон жизни,
Цветы цвели и пруд был чист.
Хозяин в доме был весёлый,
Но умер он и… сад в тиши.
По утру, лишь засветит зорька,
Монетой заиграет гладь пруда.
Когда же солнца луч листвы коснётся,
То по хозяину тогда,
Враз потечёт – Росы слеза.
 

Вы не свободны – горе мне

 
Томленье разум застилает.
Туман слезою на глазах.
Пожар желания пылает.
Вы не свободны – горе мне.
 
 
Как долго длинными ночами,
Мой разум тяжко хладным был.
Мои глаза покойно стыли,
Никто покой мне не томил.
 
 
Но вот вы в жизни появились,
Небрежный головы поклон,
И взгляд холодно-серебристый,
Он отобрал души покой.
 
 
Теперь сгораю я в печали.
Желанье тело мне томит.
Вдыхать твоё очарование,
Любить – любить, тебя – любить.
 
 
Но это лишь одни мечтания,
Души печальные следы,
Я не могу вам высказать желания,
ВЫ не свободны – горе мне.
 

Дню поэзии…

 
Как часто вдруг бывало,
Я замечал, что душу мне
Стихи поэтов согревают.
Но часто также, думал я,
Прочтя и перечтя стихи,
Что их они под градусом,
Довольно крепком, и писали.
Сегодня, в день поэзии,
Советую друзья,
Поднять бокал и выпить за поэтов.
Затем взять в руки и перо,
И начертать все нужные слова,
Что греют душу и поэта.
 
 
Ну! Что? По маленькой ещё.
И за стихи, что рвутся из души!
 

Полёта дивное мгновенье

 
Давно во сне я не летаю,
Как не летаю и в мечтах.
Но часто что-то вспоминаю,
Как я летал в прошедших снах.
Бывало гонятся за мною,
И я бегу, бегу, бегу.
И вдруг желание большое,
И я лечу, лечу, лечу.
Полёта дивное мгновенье,
То вниз нырну, то в верх взлечу,
И от избытка наслажденья,
Я тут кричу, кричу, кричу.
И просыпаюсь к сожаленью,
И долго снова не усну,
Всё переживаю те мгновенья,
Когда рождённый ползать,
Я хоть во сне,
Подобно ласточке лечу.
 

Весна нас мартом не коснулась

 
А за окном весна бушует.
Но я пока ещё в зиме.
Любимый кот,
Клубком свернувшись,
Глаз открывает в тишине.
Весна нас мартом не коснулась.
Печаль любви ещё в пути.
И мы вдвоём в тепле родимом,
Всё длим и длим покой зимы.
 

В моей душе надежда есть

 
Ушла за кромку льда луна.
Моя любовь уж не нужна.
В ночи тягучей и пустой,
Я остаюсь один с собой.
 
 
Что не хватало ей со мной,
Такой красивой и смешной.
Когда и где, и почему,
Я упустил свою луну.
 
 
Она ответ мне не дала.
Взяла и молча вся ушла.
И свет померк тут для меня,
Куда ушла моя луна.
 
 
Пустой и мрачный мир вокруг.
И солнца диск довольно тускл.
Зачем ушла, куда ушла,
Моя прекрасная луна.
 
 
Любил её за светлый лик,
Что так в ночи чудно белит.
И серебристый свет лица,
Ласкал меня и лишь меня.
 
 
Ушла за кромку льда луна.
Ночь опустилась на меня.
В моей душе надежда есть,
Придёт любовь и будет свет.
 

Крестьянская страда

 
Утренние росы обжигали ноги.
И ночная дрёма уходила прочь.
Весело кипела дружная работа,
И трава ложилась под литой косой.
Солнце подымалось – становилось жарко,
И взмокал от пота трудовой народ.
Женщины сгребали скошенные травы,
Заводили песни про родной простор.
А потом обедали с шуткой, прибауткой,
И затем дремали под родной копной.
И опять работали до допоздна, до ночи,
И с приятной тяжестью уходили в сон.
Мужики и бабы быстро засыпали,
Молодёжь игралась бывало до зари.
И опять работа, трудная работа.
Сладкая работа – крестьянская страда.
 

Мои младые дни

 
В печали я, в печали.
Кому понять себя.
Зачем младые годы
Умчались от меня.
 
 
Как часто вдруг тут стали,
Стенания души.
В печали я, в печали.
Прошли младые дни.
 
 
Тревоги всё, тревоги.
Проблемы каждый день.
Покоя мне не будет,
На старости моей.
 
 
Одна мне тут отрада,
Мои младые дни.
Их часто вспоминая,
Я скрашу дни свои.
 

Кепочка

 
Я его увидела,
Думала помру.
Сразу вдруг поверила,
Что его люблю.
Мимо меня ходит,
В кепке набекрень,
Как с ума он сводит,
Кепочкой своей.
Стыд девичий – древний,
Обдаёт волной,
Как хочу прижаться,
К кепочке щекой.
Он меня заметил,
Он ко мне идёт,
Кепочку снимает,
И в карман суёт.
Я к нему рванулась,
Он же стороной,
Я тут обернулась,
Он спешил к другой.
И прошёл вразвалочку,
Кепку уронив.
Я ногой ступила,
Кепку придавив.
Будет знать мой милый,
С кем ему дружить,
А пока без кепочки,
Будет он ходить.
 

Мечты полёт

 
Моей мечты полёт безмолвный.
Всё происходит лишь в душе.
И только всплеск бывает в вздохе,
Всё остальное в тишине.
 
 
Полёт мечты замысловатый,
То в верх пойдёт, то вниз падёт,
То вширь раздуется как шарик,
То узкой лентой поползёт.
 
 
О чём мечтаю на рассвете,
О чём мечтаю я в ночи.
И что, мечтая, я желаю,
И что, мечтая, я хочу.
 
 
Когда мечты полёт прервётся,
Вокруг с тоской я посмотрю.
И с горьким вздохом расставанья,
Я снова жду полёт мечты.
 

Ах, калитка

 
У калитки с тобой мы расстались.
Уходил от меня не спеша.
Как хотелось мне крикнуть – останься.
Ты останься со мной до утра.
 
 
Мы бы жарко с тобой целовались.
Безрассудные лили б слова.
Мы бы жарко с тобой миловались.
И сгорали бы в счастье стыда.
 
 
Но не смела я крикнуть – останься.
Криком громким село разбудить.
Не хотела я мамы стесняться.
И до свадьбы с тобою грешить.
 
 
Я лежала в постели девичьей.
Я сгорала от страсти одна.
Вспоминала, мой милый, калитку,
Что разлучницей была нам всегда.
 
 
Ах, калитка, моя ты калитка.
Ты надёжная всё же граница.
Спи спокойно мамуля моя.
Я до свадьбы не буду грешна.
 

Ах, какой коварный

 
В розовом тумане,
Я плыла.
Сердце моё пело,
Влюблена была.
Целовал так вкусно,
Милый мой, родной.
Вся я обмирала,
Он держал рукой.
Но уже неделю,
Милого всё нет.
Сердце исстрадалось,
Ждёт, когда придёт.
Не придёт, мой милый,
Он уже с другой.
Ах, какой коварный,
Изменщик дорогой.
В розовом тумане,
Больше не хожу.
С 1-го апреля,
Подлеца-изменщика,
Больше не люблю.
 

Шубка

 
Обниму тебя я, киска.
Шубку мягкую сорву.
И бокал шампани жгучей.
В ротик аленький волью.
Обнимая и лаская,
Буду думать об одном,
Чтоб ты, пьяная дурёха,
Отошла бы в сон скорей.
А когда в угаре пьяном,
Ты заснёшь, моя любовь,
Я на память твою шубку,
Унесу к себе домой.
И лежа под шубкой тёплой,
Вспоминая всю тебя,
Я дождусь утра апреля,
Как подарка для себя.
 

Я твоя, твоя синичка

 
Что грустишь, моя голуба,
Серой птичкою в окне.
Я дарю тебе отрада,
Лучик солнца на стекле.
 
 
«Ах, уйди же ты, постылый,
Надоел давно ты мне.
Не тебя я дожидаюсь,
И не засти свет ты мне».
 
 
Что ты, птичка-невеличка,
Не придёт любимый твой.
Не по-нраву ему птичка,
К милой он ушёл другой.
 
 
Ты взгляни, взгляни получше,
Нет тебе меня верней.
И поверь, моя ты птичка,
Я люблю тебя сильней.
 
 
«Говоришь, меня не любит,
Говоришь, к другой ушёл,
Говоришь, меня ты любишь,
Говоришь, давно влюблён.
 
 
Ты кому брехню наводишь,
Ты кому так нагло врёшь.
Милку кто вчера голубил,
С Милкой кто вчера ушёл».
 
 
Ты расплакалась, голуба,
Птичка – любая моя.
С Милкой я дружу открыто,
Для того, чтоб злить тебя.
 
 
Лишь одну тебя, люблю я,
Лишь одну тебя, хочу,
И сегодня, моя птичка,
Замуж я тебя зову.
 
 
Ты решайся, моя птичка,
Я твоя, твоя синичка,
Журавель тот в небесах,
Я же здесь, в твоих руках.
 

В тот мир, что сразу нам готов

 
Уже не манят больше дали.
Уже спокойна вся душа.
Уже оплыли жиром стати.
И не зовёт в поход труба.
Пора готовиться к отходу,
В тот мир, что сразу нам готов.
Мы здесь случайные, в залёте,
В могиле мы найдём покой.
Там тело враз избавится от жира,
Костям там мясо не нужно.
В верху останется в смятеньи,
Одна озябшая душа.
И будут долго в доме прежнем,
Её метания слышны,
Но срок придёт,
Умчит она в далёкие миры.
И там вольётся в сонм таких же,
Кто потерял за жизнь нажитые жиры.
 

В жизни начало, начало конца

 
Где в жизни начало,
Где в жизни конец.
 
 
Во чреве – младенец,
В могиле – мертвец.
 
 
Тёмное чрево – начало пути.
Тёмную яму – занять не спеши.
 
 
Жизни начало – радость познанья.
Жизни конец – терновый венец.
 
 
Важно начало и важен конец.
С чем ты приходишь и с чем ты уйдёшь.
 
 
Конец – есть начало загробной той жизни,
В которой придётся всем нам очутиться.
 
 
В жизни начало, начало конца.
Радуйся жизни, что богом дана.
 
 
Жизни начало – родная земля.
Жизни конец – холма венец.
 
 
У начала – жизни земля.
У конца – она же, она.
 

Любовь моя ещё жива

 
В полёте сладостной мечты,
Мгновенья жизни пролетают.
И мы очнувшись, как от сна,
С небес на землю тут слетаем.
 
 
Любовь моя ещё жива.
Она по прежнему крепка.
Я помню, помню ту Весну,
И лишь одною ей живу.
 
 
Зарядом снежным Мурманск дышит.
Зима – Весне грозит ещё.
Я исчезаю в мир далёкий,
Полётом сладостной мечты.
 
 
В твои объятья улетаю.
В твоих чертах любовь найду.
И долгим сладким поцелуем,
Я буду славить ту Весну.
 
 
Мгновенья жизни пролетают,
Секундной стрелкой на часах.
А в этой жизни остаются,
Морщинкой тонкой на щеках.
 
 
Любовь моя ещё жива.
Она по прежнему крепка.
Я помню, помню ту Весну,
Я лишь одною ей живу.
 

Пустозвонки – все девчонки…

 
Грозовая тучка наземь пала,
Проливным дождём.
Заблистала-заиграла,
Радуга – мостом.
 
 
Я в тепле родного дома,
Я любуюсь той,
Что спасаясь от дождя,
Встала у окна.
 
 
На носу её слезинки,
Тучки грозовой,
А в ушах её подарки,
Бабушки родной.
 
 
Пустозвонки – все девчонки,
Были для меня.
Но сегодня я любуюсь,
Девочкой дождя.
 

А соловьи так мило пели

 
Любила Вас, в душе страдая.
Любила Вас и только Вас.
А Вы с другою целовались,
Она милей была для Вас.
 
 
А я страдала и страдала.
Подушку ночью я рвала,
Когда себя я представляла,
Как Вы целуете меня.
 
 
А соловьи так мило пели,
В моей ночи глухой тоски,
А на рассвете утомлялись,
Ведь годы шли, мои всё шли.
 
 
И вот устала ждать тебя я.
И в омут жизни с головой.
И как гуляла, как гуляла… пока,
Вдруг вновь не встретилась с тобой.
 
 
И вот опять в ночи страдаю,
И мой полночный соловей,
Единственный мне друг желанный,
И ТЫ, который не со мной.
 

Но день придёт…

 
Ты, мать моих детей.
Но нет любви меж нами.
Вернее лишь с одной,
Моей же стороны.
Превратности судьбы,
Меня к другой толкают,
И сердцу без любви,
Жалеть тебя трудней.
Пока из-за детей,
Тебя я не бросаю,
Но день придёт,
Предательство за мной.
 

Цикады, цикады – вы всё же не арфы

 
Над городом южным,
Ночь опустилась.
Цикады запели, мы были одни.
Под берегом чайки,
Лениво плескались,
Мы были в томленьи,
Полны мы любви.
 
 
Цикады, цикады – ночные певуньи.
Цикады, цикады – оркестр вы любви.
Цикады, цикады – вы всё же не арфы.
Цикады, цикады – ночные жучки.
 
 
Море спокойно,
Луна как монета,
Где-то сверкают в море огни.
Что-то ты шепчешь,
Моя дорогая,
Нам хорошо,
Мы в неге любви.
 
 
Утренней зорькой,
Окрасилось небо.
Цикады умолкли,
Устали и мы.
До следующей ночи, моя дорогая,
До следующей ночи,
Сладкой любви.
 
 
Цикады, цикады – ночные певуньи.
Цикады, цикады – оркестр вы любви.
Цикады, цикады – вы всё же не арфы.
Цикады, цикады – ночные жучки.
 

Он просто предал меня

 
Встреча последняя, встреча прощальная,
Он уходил от меня.
Встреча последняя, встреча прощальная,
Слёзы туманят глаза.
 
 
Ветка жасмина скользнула из рук,
Он уходил от меня.
Сердце сжимала тяжкая грусть,
Он уходил навсегда.
 
 
Что же случилось, что приключилось,
Он уходил от меня.
Что же случилось, что приключилось,
Он уходил не любя.
 
 
Может не правда, может всё кривда,
Он уходил от меня.
Может не правда, может всё кривда,
Он не бросает меня?
 
 
Встреча последняя, встреча прощальная,
Он уходил от меня.
Встреча последняя, встреча прощальная,
Он просто предал меня.
 

Ты целуешь, обнимаешь всё меня…

 
Нам осталось, нам осталось полчаса,
А потом, моя родная, мне идти пора.
Видишь зорька загорелась там вдали,
Значит скоро, значит скоро мне уйти.
 
 
Ты не плачь, моя родная, ты не плачь.
Я приду к тебе, родная, в ночь опять.
Снова будем миловаться до утра,
И прощаться снова будем, как всегда.
 
 
Ты не плачешь моя ягодка-звезда.
Дай слезинку вытру я тогда.
Дай мне глазки снова целовать,
Обнимать тебя, родная, и ласкать.
 
 
Вот уж солнышко поярче зацвело.
Ох торопит, ох торопит – зло оно.
Ухожу, родная, ухожу,
Забирая лишь с собой твою красу.
 
 
Ты целуешь, обнимаешь всё меня.
Крепко держишь, крепко держишь – вся дрожа.
Знать судьба у нас с тобою всё ж одна,
Так держи, держи меня всегда.
 

Смутное время России…

 
Тёмные ночи России,
В смутное время страшны.
Бунт, беспощадно-кровавый,
Страхом питают они.
 
 
Смутное время России,
Страшные ночи её,
Власть беспредела гуляет,
Что же опасней ещё.
 
 
Тёмное время России,
Полная чаша бед.
Стонет под игом раздора,
Русский простой народ.
 
 
Кто-то крадётся с топориком,
За жертвой спешащей в ночи.
Кому-то не страшен и ножичек,
Блеснувший в свете луны.
 
 
Смутное время России,
С кровью и страхом уйдёт.
Смутное время России,
Карой от бога слывёт.
 

Жизнь, что и кровушка…

 
Гроздья рябины в окна глядят.
Красные бусинки словно кричат,
Жизнь, что и кровушка,
Быстро бежит,
Чуть оплошаешь,
Она убежит.
Будешь ты трупом хладным смердеть,
Дух твой бесплотный где-то лететь.
Жизнь ведь не благо,
Но и не зло.
Чем ты наполнишь,
Тем будет полно.
Так что на свете пока ты живёшь,
Думай что делать – Добро или Зло.
 

Смотрю на окна мокрые…

 
Печаль мне навевают,
Осенние дожди.
С тоской смотрю я в окна,
Мне некуда идти.
Наверно, это слёзы,
Того, кто в небесах,
От горя ведь он плачет,
Смотря с небес на нас.
Ну что творят не ведают,
Людишки на Земле,
Ведь их когда-то сделал,
На горе он себе.
Религий напридумали,
Жить в мире не хотят,
Порой от жира бесятся,
Оружием грозят.
Пока струёю дождика,
Порою им грозит,
Но ведь не понимают,
Им нравится так жить.
А может рассердиться,
Потопом приструнить?
Но это уже было,
Из рая изгонял,
Затем потопом страшным,
До смерти напугал.
Они же всё за старое:
Гоморра и Содом.
И башню Вавилона?
Зачем, зачем, зачем.
Пока великий боже,
Не знает как тут быть,
Он будет слёзы длинные,
На Землю так же лить.
Смотрю на окна мокрые,
Мне некуда идти,
Но чем-то всё же нравятся,
Мне длинные дожди.
 

Ревность

 
Зацвела розалия,
На моём окне.
Распустилась веером,
В вязкой тишине.
 
 
И грустинка слабою,
Потекла слезой,
И кровавой розой,
Вспомнилась любовь.
 
 
Та любовь красивою,
Мукою была.
Та любовь сгубила,
Добра-молодца.
 
 
Погубил он девицу,
Пьяною рукой.
С ревностью дичайшей,
Он всадил ей нож.
 
 
Та ушла невинною,
В мир иной – другой.
Он же за решёткой,
На один с судьбой.
 
 
Зацвела розалия,
На моём окне.
И слезинка-льдинка,
Стынет в тишине.
 

Любить, страдать и просто жить

 
Я не хочу рабом быть божьим.
Я не хочу любым им быть.
Я не хочу бездумно верить,
В того, кто говорят, меня и сотворил.
 
 
Я знаю маму, знаю папу,
Я точно знаю – я их дитя.
Я их люблю и им я верю,
Они мои – моя семья.
 
 
Мне все твердят – поверь в него ты,
И он грехи твои простит,
И в той загробной дальней жизни,
Он райской кущей наградит.
 
 
Я не хочу той райской кущи.
Здесь сад хочу я посадить.
И на Земле свой дом построить.
Детей растить и их любить.
 
 
Я не хочу рабом быть божьим.
Я не хочу любым им быть.
Хочу быть просто человеком,
Любить, страдать и просто жить.
 

Я вас люблю, вас – грешники мои

 
Луна на море
Красотой блистала,
Серебряной монетой,
Ушедших в прах времён.
Они на лике лунном
След оставив,
Как будто говорят,
Во грехе мы живём.
Луна, когда-то,
Для Адама с Евой,
Была родимым домом,
До Земли.
Когда же люди
На неё спустились,
Луна вся поседела от тоски.
И седина
Серебряною стала,
И для влюблённых,
На Земле,
В выси сверкая,
Луна им говорит,
Я вас люблю,
Вас – грешники мои.