Прозвучал мелодичный сигнал о пришедшем сообщении. Андрей нехотя поднялся и, не включая свет, в полумраке неоновых огней улицы прошёл в кабинет. Рабочая поверхность стола-клавиатуры едва светилась в спящем режиме. Лишь сигнал почты мигал красным, извещая о важности письма.
Андрей коснулся иконки почтового ящика. Строчка вспыхнула в темноте голубой голограммой: «Направление на инспекцию. Задача: проверка планового потребления препаратов «метанозин», «летосицил», «наторецил» с 15.11.2251г. по 18.11.2251г. (время на дорогу 20 часов включено). Срок сдачи отчёта 20.11.2251г. Подтвердите получение. Ордынко Е.Н.»
Андрей сел в кресло и запустил рабочую панель. Над столом закрутилась голограмма тройного ромба Инспекции Министерства здравоохранения. Он подтвердил получение письма, активировал почту на входящую корреспонденцию. Через секунду алым загорелась информация о пополнении счёта на ичебике – пришли командировочные. Следом – о брони на гостиницу. Затем – сообщение о заказе такси на четыре утра. И последним – пароль-доступ к рабочему файлу, содержащему информацию о медицинском учреждении, куда его командировали с инспекцией: схемы расположения здания с архивом записей с камер за последние полгода, списки и характеристики сотрудников, пациентов, их больничные карты и прочие данные для обычной проверки. Далеко в этот раз, на самой границе с промзоной. А за ней – Пустошь.
Внезапно раздался тихий зуммер входящего звонка галофона. Вспыхнули синим три ромба Инспекции. По первым цифрам номера Андрей определил руководство. Удивился и принял звонок прежде, чем успел подумать.
– Здравствуйте, Андрей Андреевич. Это Ордынко.
– Да, Елена Николаевна, – сердце замерло от приятного грудного голоса на пару секунд и зачастило.
– Прошу вас по возвращении из командировки сразу связаться со мной.
– Что-то серьёзное?
– Надеюсь, нет. Но это первый случай отклонений от плановых показателей за последние семь лет в нашем округе. Пожалуйста, будьте бдительны. Это граница с промзоной. По возможности исключите контакты с больными. И с… людьми из Пустоши.
– Хорошо.
– И в случае любого несоответствия протоколу, сообщайте немедленно.
– Конечно.
– Доброй ночи.
– Доброй.
Андрей замер. Это будет памятный вечер. Впервые он услышал голос координатора. Нежный и такой глубокий. Впервые координатор лично попросила быть бдительным. Впервые ему дали знать, что его работа важна.
Нестерпимо захотелось ознакомиться с материалами о клинике прямо сейчас. Какие отклонения они обнаружили? Но время близилось к полуночи. Спать оставалось меньше четырёх часов. Андрей выключил панель. Впереди десять часов дороги на изучение материалов, успеет. Он лёг.
Отзвук приятного голоса Ордынко Е.Н. ещё чудился, щекотал воображение. Сирена, говоришь? – вспомнился ему разговор со Степанычем. – Может быть. Может быть… Что такого они там накопали, чтоб вот так, лично? Да ещё и «будьте бдительны».
Вечер оказался насыщенным на события. Чувствуя, что не сможет заснуть, он вызвал меню браслета, задал дозу снотворного и через несколько минут погрузился в сон.
С тех пор как подобные клиники сняли с хозрасчёта, забрали «власть» у главврачей и поставили в управляющие федеральных экономистов, порядка стало больше. Объёмы финансирования завязали напрямую с показателями работы, основным из которых стала «прозрачность» хозяйственной деятельности. Высокие зарплаты, льготы при покупке образования, доступ к ичебикам высшей категории, то есть благосостояние и долголетие – зависели теперь от того, насколько больницы соблюдали требования государства к использованию препаратов. Назначенные управляющие рыли носом землю в поисках любых проколов со стороны медицины, дабы извести, уничтожить на корню, не допустить отклонений от разрешённого законом маршрута даже в мыслях медработников. С ними было легко.
Глеб Сергеевич отличался от них тем, что лгал. Андрей понял это сразу – по испуганному в первые секунды взгляду, по слегка дрожащим пальцам, отдающим неведомые внутренние распоряжения через незарегистрированный в Инспекции галофон (иначе для чего их два на рабочем столе?), по суетливому желанию угодить, а значит что-то скрыть.
Они начали обход с пятого этажа, и шли уже по третьему.
Индивидуальные терапевтические места, оснащенные системами управления жизнеобеспечения, не новые, но рабочие, были забиты под завязку. Андрей, помня о предостережении Ордынко, исключил контакты с изувеченными промзоной людьми, бегло осматривал через защитное стекло «камеры» больных размером в три квадратных метра, останавливался у тех, в чьих назначениях значились инспектируемые препараты, увеличивал голограмму больничной карты, сверял с данными из файла: маркировки оборудования, диагноз, назначение, дозировки, отчёты о состоянии. Пока всё выглядело хорошо.
Но где-то в этом тщательно задокументированном порядке была брешь. Где-то принимался запрещённый законом излишек людей и утекали препараты. Те самые, те самые, которые разрешены, да! По отдельности. А в совокупности применяются при восстановительном периоде после операций, на которые у этой клиники лицензии нет и быть не может. Операций, которые приводят к появлению Георгов.
– Время – обед, Андрей Андреич, – управляющий заметно нервничал. – Вы с дороги. Может, в столовую, пока горячее? А потом продолжим осмотр. Там и Евгений Петрович освободится. Я в медицине, сами понимаете… Не мой профиль.
Открытая улыбка Глеба Сергеевича могла бы и, пожалуй, должна была вызывать доверие и расположение. Простодушный холёный увалень под сорок, со светлыми кудрями и взглядом наивного подростка, верящего в сказки. Под халатом дорогая одноразовая рубашка, из-под манжета выглядывает браслет, всего на сантиметр, но и по нему понятно, что ресурс у него дай бог каждому. Чей-то сын, пристроенный на тёплое местечко. Образование – государственное и муниципальное управление, заточенное на перспективнейшую отрасль, брак по расчёту родителя, двое детей из пробирки и наверняка со встроенными генами будущих гениев; жизнь, как и секс, по расчету; переполненная благополучием чаша. Всё это стоит очень дорого. Дороже высокой зарплаты управляющего, до которой Андрею, инспектору с более чем двадцатилетним стажем, никогда не дослужиться. И то, что Глеб Сергеевич пытается скрыть, наверняка хорошо проплачено. Но разве мог он подумать, что когда-нибудь придётся вот так выкручиваться, отрабатывать.
– Можно и пообедать.
Глеб Сергеевич с облегчением выдохнул и широко улыбнулся.
– Вот и отлично! Пойдёмте. Для персонала наши повара готовят отдельно. Не ресторан, конечно, но свежее.
Обед прошёл напряжённо. Глеб Сергеевич тщетно пытался разговорить строгого инспектора. Андрей отвечал односложно и с интересом наблюдал потуги управляющего задобрить его и потянуть время. Что давало это время? Какую фору? Чего ждал?
Второй этаж так же соответствовал нормам, как и три верхних, которые они уже обошли. Глеб Сергеевич посреди длинного коридора получил сообщение по галофону, с облегчением выдохнул и расслабился. «Дождался-таки», – подумал Андрей. «Ну и хорошо. Быстрей всё прояснится».
Спускаясь по лестнице со второго этажа на первый, он глянул в окно лестничного пролёта. Как и у всех подобных зданий, оно выходило на задний двор, в котором тоже не было ничего примечательного, разве что забор, обнесённый колючей проволокой, за которым тянулись очистительные сооружения, за ними – промзона, а за ней кончалась жизнь. Пустошь. Совсем близко.
Вдруг глаз выхватил хорошо заметную свежую тропу от здания к забору, прямо по газону. Прошли не один-два, а человек десять или больше – от обильных осенних дождей землю под жидким газоном размыло и те, кто шли, наверняка набрали полные туфли. Тянулась тропа прямо от пролёта, где стоял Андрей. По плану здесь должен быть запасной выход, закрытый, ключ от которого только у персонала. А зачем персоналу ходить через запасной выход в большом количестве до забора, границы с промзоной? Андрей спустился на первый этаж и упёрся в стену. Там, где должна была быть дверь запасного выхода в тамбур, а в тамбуре – одна в подвал, а другая – на улицу, он увидел глухую стену.
– А где?.. – невольно вырвалось у него
– Что? – подоспел Глеб Сергеевич. – А-а! Вы про выход, – неуместно хохотнул он, – так его заложили давно.
– Давно? – Андрей внимательно осмотрел стену. Она сияла чистотой и новизной. Если её и заложили, то не давно, а совсем недавно. Он готов был биться об заклад, что прошло не больше часа – такой свежеокрашенной и новенькой она выглядела. Воздух был еще влажным, и слабый запах краски еще витал, не смотря на открытые форточки. Этого-то, похоже, управляющий и ждал.