Июньское утро следующего дня началось, как обычно, с будильника. Шурик потер веки, потянулся, сел в кровати и…, снова лег. Таков был его утренний ритуал. Спать хотелось нещадно, но ответственность, в виде зачета, не позволила ему поддаться искушению, чтобы поспать еще часок-другой.
Лежа в пастели, Шурик ощутил, что что-то не так, как обычно. Чего-то не хватает. Но чего? Это зудящее ощущение несоответствия, заставило его оправиться ото сна быстрее обычного, лишив нескольких привычных минут дремоты.
С тех пор, как Шурик стал жить с бабушкой, его утро всегда проходило по привычному сценарию. Но сегодня чего-то не хватало. А чего, Шурик понял только тогда, когда вошёл на кухню. На столе не было привычного завтрака, заботливо приготовленного Клавдией Ильиничной. Как, разумеется, и не было аромата домашней выпечки, который, доселе, сопровождал его каждое утро. Вместо этого, кухню наполнял непривычный запах кофе с молоком. Клавдия Ильинична сидела за столом с газетой в руках и потягивала напиток с большой кружки. – Привет, ба! А где… – парень сделал паузу, в надежде, что бабушка поймет его недоумение, – но его предположение не оправдалось. – Баб, где завтрак? Я в институт опаздываю!
Клавдия Ильинична посмотрела на внука так, будто он спросил у неё что-то непривычное или даже неприличное. – Сделай себе бутерброд, – странно ухмыльнувшись, ответила она. – Ты же помнишь, где холодильник? Сашка кивнул и после паузы, вызванной нескрываемым недоумением, открыл дверцу. Найдя подходящие продукты, он стал творить себе завтрак, то и дело, косясь на бабушку.
Клавдия Ильинична, горячо любя художественную литературу, крайне редко брала в руки прессу, и уж точно никогда не пила кофе, даже с молоком. Шурик даже хотел, отодвинув газету, посмотреть на лицо женщины, сидящей за столом. Но вовремя опомнился: «Саня, не сходи с ума!» – уговаривал он себя. «Ведь бабушка, тоже человек, и у нее, как и у всякого, могут меняться вкусы».
Жуя собственноручно приготовленный бутерброд и запивая его чаем, он вдруг понял, что хлеб, который ест, черный. Его бабушка никогда не покупала черный хлеб. Для нее съедобным был только белый, а черный был чуть ли не гастрономическим оскорблением. По своему разумению она считала, что чем хлеб белее, тем он лучше. – Ба, а откуда у нас черный хлеб? Ты же его никогда не покупаешь – жуя и стараясь принять наиболее непринужденный вид, спросил внук.
– Раньше не покупала, а теперь покупаю. Он, Санечка, очень полезный. Да и калорий в нем меньше.
Шурик поперхнулся. Для бабули он всегда был Шуриком, иногда Шурой, но никогда она не называла его Санечкой. – Не болтай, когда ешь, – сухо сказала некогда заботливая бабуля, не отрывая взгляд от газеты. – Ладно, ба, я побежал – сказал парень, на ходу допивая чай. – Посуду убери, не забудь, – не глядя на внука, добавила женщина.
По дороге в институт Шурик пытался понять причины такого резкого изменения в характере бабушки. Он даже подумывал проконсультироваться с преподавателем, специализирующимся на геронтологии. Может, такие метаморфозы могут указывать на серьезное заболевание.
Задумавшись, Шурик не заметил, как прошел свой ВУЗ. – О, Санек, привет! Ты что, зачет решил прогулять? – окликнул его какой-то парень. – Привет, Жека, – сухо ответил Шурик, узнав в нем парня, который учился с ним в группе. – Чего кислый такой? – Да, ерунда, – ответил Сашка, поворачивая обратно в сторону института. – Да я же вижу, что что-то у тебя не так. Расскажи другу. «С каких это пор мы с тобой друзья» – подумал Шурик. Действительно, Жека никогда не был его другом. Его и приятелем сложно было назвать. Так, просто одногруппник. Никогда они вместе не тусили, даже курить не ходили. А тут, на тебе, другом себя называет.
Всю дорогу до института Жека пытался выяснить, что случилось у его, как он считал, друга. Шурик то отшучивался, то отнекивался, то просто отмалчивался. Наконец, они зашли в аудиторию. Сашка сел на привычное место, и Женька обосновался рядом с ним.
Первой парой был тот самый зачет. Преподаватель не то, чтобы любил «валить» студентов, но спрашивал основательно. Так что Шурику пришлось забыть на время про странности в поведении бабушки и переключиться на учебу.
В конце пары неожиданной случившийся друг вместе со всеми положил свою работу на стол преподавателя и вышел из аудитории.
Сашка, тоже сдав свою работу, вышел из аудитории и направился к расписанию, чтобы узнать, где будет проходить следующая пара. Когда он смотрел расписание, к нему снова подошёл Женька.
– Куда пойдем после пар, – спросил его Жека.
– Да, не знаю, посмотрим, – ответил Шурик, хотя общество назойливого одногруппника ему уже стало надоедать. – Да что с тобой сегодня? – толкнув Шурика в плечо, спросил Жека. Сам не зная почему, Шурик не мог послать Женьку куда подальше, хотя ему этого хотелось. – Да с бабушкой у меня странности какие-то происходят…. Блин! – Сашка хлопнул себя по лбу, – я же с преподавателем хотел поговорить! Ушел уже, – всматриваясь в длинный коридор ВУЗа, сделал вывод Шурик.
– Может, к тебе пойдем, а? – предложил Женька Шурику, когда они вышли из института. Надоедливый одногруппник итак сумел нарушить его планы на разговор с преподавателем, таскаясь за ним весь день по институту. А теперь еще и в гости просится. – Знаешь, – протянул Сашка, почесывая затылок, – я вспомнил, что у меня кое-какое дело есть. Неотложное, – добавил он для пущей убедительности. Давай, в другой раз. – Ладно, – равнодушно пожал плечами Женька, хотя в его взгляде читалась некоторая обида, – потом, так потом. Парни пожали руки в знак прощания. Шурик, прощаясь с одногруппником, неожиданно для себя, хлопнул Женьку по плечу. «Что это я, и впрямь, как с другом попрощался?» – подумал Сашка, идя домой по обходному пути, который выбрал нарочно, чтобы у Женьки было меньше сомнений в том, что у Шурика действительно какие-то дела после пар.
Бредя по длинному пути, Шурик думал о странностях, произошедших с его бабушкой, и мысленно ругал себя за забывчивость. Но найдя оправдание, в виде странностей новоиспеченного «лучшего друга», перевел негодование на него.
Зайдя домой, Сашка услышал знакомый запах бабушкиных пирожков, пробудивший в нем самые приятные чувства. Но радость была недолгой. Рядом с его домашними шлепанцами и бабушкиными туфлями, в которых она выходила на улицу, стояла еще пара мужских, судя по размеру, кроссовок. – Баб, я дома! – громко заявил Шурик, наскоро скидывая кроссовки.
Бабушка всегда встречала любимого внука, когда тот приходил из института или еще откуда-нибудь. Она выходила из кухни в своём переднике, который Шурик помнил еще с детства, и, по обыкновению, задавала число риторический вопрос: «Кушать будешь?». Хотя ответ на него обыкновенно был положительным, этот ритуал всегда с точностью ей соблюдался.
Но не в этот раз. Шурик зашел на кухню и, как говорит молодежь, у него отвисла челюсть. За столом, спиной к нему, сидел Женька и с аппетитом уплетал бабушкины пирожки. Справа от него, подперев подбородок рукой, сидела Клавдия Ильинична. Она с неподдельным удовольствием смотрела, с каким аппетитом Женька поглощает ее стряпню. – Женечка, тебе чайку с вареньем или с медом? – ставя на стол и то, и другое, спросила женщина. – Баб, я пришел – будто виновато промямлили Шурик, стоя в дверном проеме. – А, Сашка, заходи, – пригласил его Женька, не отводя глаз от ложки, которой Лидия Ильинична накладывала ему варенье в чай. – Столько достаточно, – сказал он, дублируя свою фразу жестом ладони. – Шурик, ты, наверное, голодный, – наконец обратила на него внимание Клавдия Ильинична, – там из-под низа остывшие пирожки бери. Ты представляешь, пошла в магазин и встретила по пути Женечку. Он сказал, что зайти к тебе хотел после института, а у тебя дело какое-то срочное «нарисовалось». Вот я и предложила тебя у нас подождать.
– Извини, Жека, но я, правда, очень занят. Мне канал «раскручивать» нужно, – с подчеркнутой деловитостью заявил Шурик.
– Ну, надо же, какой деловой, – недовольно прокомментировала бабушка, даже не взглянув на Сашку – на друга времени нет. Сядь, хоть поешь нормально, а-то, небось, целый день на сухомятке.
Молодой Сашкин организм и вправду требовал возобновления потраченных за день калорий. Поэтому, он плюхнулся напротив Женьки, который, как показалось Шурику, вел себя как полноправный жилец этих квадратов.
Выложив на тарелку последнюю партию пирожков, Клавдия Ильинична, сняв передник, налила себе чашку чая. Повисла неловкая пауза. – А помните, ребята, – нарушила ее Клавдия Ильинична, – как вы на нашей даче вместе играли. Бывало, уйдете утром, и весь день где-то бродите. А вечером приходите, все чумазые, у кого коленка содрана, у кого локоть. Одним словом – мальчишки. Она потрепала Женьку по голове, взъерошив ему волосы.
«У нас дачи никогда не было» – пронеслось в голове Шурика. Теперь он не на шутку беспокоился за здоровье своей бабушки.
– А помнишь, – обратился к Шурику Женька, – как мы за яблоками на деревья лазили? Нас еще Клавдия Ильинична ругала.
Теперь Шурик усомнился в своем здоровье. Бабушка, конечно, человек пожилой, но Женька-то?
– Было дело, – с ностальгией подтвердила женщина. А какие там яблони, – причмокнула Клавдия Ильинична, – яблоки с кулак. Помнишь, Сашка, какие тетя Фима из них пироги пекла.
Шурик действительно, как уже было сказано, помнил яблочные пироги своей соседки. Но какая, к черту, дача?! Все свои каникулы он проводил в городе. Если не считать редких поездок на речку.
Шурик ничего не ответил.
– Ну, ладно, Саня, раз ты занят…. – Женька сделал паузу, предполагающую, что тот должен его остановить. – Бывай! Пока! – не дождавшись предложения остаться, сказал он.
– Баб, а ты про какую дачу говорила? – спросил бабушку Шурик, когда ушел их гость.
– Про нашу дачу, – изумилась старушка. Вообще, Шурик, я пойду, прилягу, устала я за сегодня.
***
Начинающий блогер снова сел за работу. Но дело шло тяжело. Тема «Страх смерти» оказалась на так проста, а поле информации по ней не так благодатно. Кроме этого, сказывались странности в поведении бабушки, тревожащие парня. Да еще и эти сообщения.
Просматривая в своих документах фотографии для видеоряда, Шурик снова наткнулся на фото, которое все никак не давало ему покоя. То, что он увидел, окатило парня волной ужаса. В окне больше не было отражения мальчика. Но зато, на фото был сам мальчик, стоявший спиной к фотографу.
В следующий момент он почувствовал себя наивным ребенком. Просто кто-то получил доступ к его компьютеру. «Никакой мистики, Саня!» – воскликнул парень, – «теперь остается найти этого умника».
Благо, у Шурика в друзьях был один хороший человек – Эдик. Эдик был программистом. Шурик набрал другу.
– Слушай, Эдик, у меня какая-то чертовщина с компом, он сам себе сообщения шлет. Я понимаю, что это какой-то умник влез в него. В общем, нужно разобраться.
– Без проблем. Бери пива и через час я у тебя.
– Уже.
– И к пиву чего-нибудь.
– Чипсы подойдут?
– Подойдут.
Когда пришел Эдик, на столе около компьютера уже стояла пара бутылок темного пива, а рядом с ними – пачка чипсов.
Была у Шурика одна тайна, о которой ни в коем случае не должна была знать Клавдия Ильинична. Это был мини-бар, запасы которого Шурик периодически пополнял. Он представлял собой спрятанную под кипой одежды сумку-холодильник, давным-давно подключённую к розетке через дырку в шифоньере.
Дело для Эдика оказалось плевое. Выяснить IP адрес, с которого отсылались сообщения, для него труда не составило. Проверив систему на вирусы и шпионские программы, Эдит вынес вердикт, которого его друг никак не ожидал.
– Все чисто, – заявил Эдик.
– В смысле?
– Ну, смотри, – Эдик поправил очки и отхлебнул пива, – сообщения отправлены с твоего IP адреса, никакими вирусами, если не считать всякую мелочь, которую я, кстати, почистил, и шпионскими программами твой компьютер не заражен.
– То есть ты хочешь сказать, что эти сообщения писал я, но не помню об этом?
– Сань, ну кто из нас психиатр?
До настоящего момента Шурик был уверен, что его компьютер взломан, и, это, в какой-то мере, его успокаивало. Ведь тогда было логичное объяснение всей чертовщине, происходящей с ним. Теперь, это объяснение рухнуло вместе с уверенностью Шурика в своей адекватности. Ведь он не помнит ни про дачу, ни про дружбу с Женькой. Хотя об этом помнят и Жека и бабушка. Разумеется, Эдику он об этом не сказал, дабы не выглядеть психом в глазах друга-программиста.
– Может, ты чего не углядел?
– Обижаешь!
– Должно же быть логичное объяснение всей этой чертовщине!
Эдик пожал плечами.
– Может, мистика действительно существует? – толи в шутку, толи серьезно сказал Эдик.
Шурик недоверчиво посмотрел на друга. – Ладно, брат, давай, – он хлопнул Шурика по плечу, – если что, обращайся.
Этой ночью Шурику и не работалось, и не спалось. Он сделал попытку зайти в свой профиль, но понял, что на свете больше умных людей, чем он думал. Его забанили. Все до одной «мертвые души», созданные им, были заблокированы вместе с его настоящим «живым» аккаунтом.
Шурик сидел в кресле перед монитором, излучающим бледный голубоватый свет. Бабушка уже спала. В квартире было тихо. Ночную тишину нарушали гул работающего компьютера и тихий шорох настенных часов.
Шурик закрыл глаза, положив голову на сложенные на столе руки, и задремал. Сквозь дрему он услышал скрежет. «Пошел отсюда, рыжая морда!» – тихо прошипел он на кота. Шорох прекратился. В следующий момент парень почувствовал, прикосновение чего-то шерстяного к своей ноге. По привычке, Шурик опустил руку, чтобы погладить кота, но его кисть наткнулась на нечто, лишь отдаленно напоминающее кошачью шкурку. Что-то с твердой, как у нутрии, шерстью и явно больше, чем кот.
Шурик вскочил с кресла и включил свет. В комнате не было никого, не считая Апельсина. Кот щурился от внезапно включенного света и на его морде читалось недовольство выходкой хозяина.
– Блин, Апельсин, ты меня напугал.
Шурик схватил кота за шкирку и тихо, чтобы не разбудить бабушку, вытолкнул его за дверь.
«Нет, нужно завязывать с этим блогом! Так можно с ума сойти…» – забравшись с ногами на диван, размышлял Шурик. «Тем более, мой аккаунт заблокировали…, но мне сейчас не об этом нужно волноваться. Может, обследование пройти,…» – старался рационально думать Шурик, – «…разумеется, анонимно».
Еще какое-то время парень сидел на диване, оглядывая свою комнату и прислушиваясь. Все было как обычно. Те же стены, ковер на полу, компьютер. Успокоенное сознание Шурика пришло к выводу, что произошедшее несколько минут назад лишь показалось ему. «Нужно меньше зацикливаться» – сделал вывод парень и, хмыкнув, слез с дивана. Однако то, что произошло потом, перевернуло его представление о реальности. Шурик отчетливо увидел нечто, высовывающееся из-под дивана и тянущееся к его ноге. Это было похоже толи на длинную человеческую руку, густо поросшую черной жесткой шерстью, толи на лапу неизвестного зверя с пятью длинными пальцами, оканчивающимися толстыми, шириной с мизинец и длинными, сантиметров по шесть-семь загнутыми когтями.
Страх парализовал парня. Он видел, как это нечто, расщеперив когтистые пальцы, потянулось к его ноге. Последнее, что он помнил, как черные толстые когти, вонзенные в его ногу, скользнули вниз к щиколотке, разрезав кожу, как талое масло. Когда боль и ужас пронзили тело парня, сознание его покинуло.
Шурик открыл глаза и увидел смыкающиеся над ним кроны деревьев. Шурик вскочил на ноги и огляделся. Вокруг был лес.
– Саня, догоняй! – прокричал звонкий детский голос.
Шурик увидел быстро удаляющийся детский силуэт. Последовав призыву, он ринулся за ним. Догнать ребенка не составило труда. Подбежав сзади, он схватил мальчика за плечо. Тот остановился, переводя дыхание.
– Теперь я вожу, – весело сказал мальчик, повернувшись к нему лицом.
Шурик вспомнил его. Это был тот самый мальчик с фотографии.
– Женька? – всматриваясь в лицо ребенка, неуверенно сказал Шурик.
– Ну а кто? Дед Пихто? Беги, давай! Фору тебе, мм.…, десять шагов.
Удаляясь, фигурка мальчика растворялась в зеленой гуще леса, пока не исчезла вовсе. Шурик так и стоял, глядя на нее. Теперь он вспомнил все. У них действительно была дача, на которой они с Женькой играли. Там действительно росли огромные яблоки, и тетя Фима часто угощала их своими пирогами.
Потом случилось то, что детская психика, повинуясь самосохранению, стерла из его памяти. Но сейчас, Шурик вспомнил это.
Ребятам было лет по пять или шесть. Однажды они, невзирая на запрет взрослых, забрели далеко в лес. Играя в догонялки, Шурик увидел, как нечто схватило Женьку. Шурик был шагах в двадцати от друга, когда увидел, что нечто большое, черное, с длинными руками словно поглотило собой мальчика и, затащив в лесную глубь, растворилось вместе с ним. Больше Женьку никто не видел.
***
Темную комнату освещал свет большого лампового монитора. Проснувшись, Шурик осознал, что не покидал не только пределов своей комнаты, но даже не вставал со стула. Яркие воспоминая из детства, которые, как черт из табакерки, вдруг появились в памяти Шурика, поразили его. Парень не понимал, как он мог это забыть? Сон, приснившийся ему, был не просто сном, а отражением событий его детства. Снова и снова возвращаясь ко вновь обретенным воспоминаниям, Шурик вспомнил о монстре, чья лапа час назад оставила на нем три глубоких пореза. Парень, вскочив со стула и дотянувшись до выключателя, поспешил осветить комнату; темнота, равно как и непонимание происходящего, вызывала у него тревожное чувство дезориентации.
Шурик, подняв штанину «треников», осмотрел лодыжку, на которой должны были остаться следы когтей, но не заметил ничего, что могло бы подтвердить реальность монстра, чья когтистая лапа недавно высовывалась из-под дивана. – Значит, просто сон, – пробормотал парень, облегченно выдохнув.
– Но если Женька пропал тогда, – мысли Шурика вернулись к попыткам рассуждать логически, связывая в голове разбросанные по углам сознания мысли, – то кто вчера сидел у них на кухне и ел пирожки.
– Или это был другой Женька – продолжил он свои размышления, которые никак не могли оформиться в четкое понимание происходящих событий. – Но нет! Он ведь рассказывал про дачу! И бабушка все это подтверждала! Тогда почему я его не помню? Что случилось со мной?!
Попытки парня найти рациональное объяснение происходящему, наконец, свелись к единственному, как считал Шурик, логичному выводу о наличии у него некого заболевания, которым он страдает, но не знает об этом. – А, быть может, – пронзила мысль его тело, выступив на коже холодным потом, – быть может, бабушке известно об этом, но она скрывает. Необходимо все выяснить у нее! Но как? А если, ей ничего не известно. Тогда я просто напугаю ее, – размышлял паренек, запуская руку во влажные волосы и убирая их с разгоряченного лица. – Нужно сделать это аккуратно, как бы невзначай спросить, не было ли у меня каких-нибудь травм головы. Ну, да, конечно! Тогда она точно не оставит меня в покое, пока я не объясню причину такого вопроса.