… Блоху, что ли?
– Погоди! – оторопел я и, стараясь уложить полученную информацию в голове, поднял ладонь да дал рунам под своей кожей налиться зелёным свечением. – Я служитель Тьмы, а не еда.
– Я чувствую кто ты, глупый маг. Но дж-жины не рабы твоей Тьмы. Не поэтому я не съела тебя сразу, как прос-снулась. Не потому не съем и теперь.
О, вот спасибочки!
Глядя на меня, тварь утробно засмеялась, и в этот момент мне окончательно открылось, что это была особь женского пола. А, значит, передо мной был не джинн, а джинири. Кроме того, пляшущая вокруг неё стихия огня позволяла сделать вывод, что судьба столкнула меня с крайне недружелюбным к людям подвидом этих существ – ифритом. Эти создания славились особо дурным нравом. Так что от прозвучавшего смеха весело мне не стало. Напротив, по спине пробежал неприятный холодок, ибо я вмиг понял, что к чему.
Бронт вызвал джина и за исполнение своих желаний кормил его ритуальными жертвами. Совершено безнаказанно! Это был хитрый человек. И человек мудрый, раз сумел покинуть Озриль, заперев здесь столь опасную тварь. Однако нечего и говорить, джинири осталась крайне недовольна «заказчиком». Она не могла желать ничего иного, кроме как завершить с ним контракт. И сделать это она могла одним единственным рациональным способом… Слова слетели с моих губ сами собой.
– Ты хочешь заключить со мной сделку?
Увы, если вы задаёте неприятный для себя вопрос, будьте готовы получить на него неприятный для себя ответ.
– Да. Й-я хочу освободиться и забрать себе дух мага-х-хозяина. Для этого мне нужно снять удерживающую печ-чать. А я слаба. Хочу есть. Кошерную пищ-щу. Убивай для меня по закону царей джиннов – маридов. Ты с-сильный. Я вижу твои энергоцентры. Ты получиш‑шь достойную плату. За каждую жизнь вплоть до одной десятой унции дьявольской серы или ещё чего! Чего только пожелаешь.
Дьявольская сера? Дьявольская сера?! Это же…
Наверное, очень хорошо, что в моих глазах загорелся огонёк вожделения. Джинири расслабилась. Всё же предлагаемая ею цена являлась щедрой даже для мага уровня порядком выше меня нынешнего. Однако как ответить так, чтобы и не согласиться, и не вызвать подозрения, я не знал. Контракт с джинном был для меня неприемлем. Неважно на какой срок он заключается, любая сделка включала в себя обязательное простенькое завершение договора – поедание духа «хозяина». По всей видимости Бронт постарался сжульничать. В расчёте выждать, когда силы призванного им ифрита иссякнут и она будет вынуждена вернуться домой – на другую плоскость мира, он заключил джинири в своеобразную клетку, а сам сбежал из Озриля и спрятался.
Ни черта он не умер, иначе бы не стала ифрит так мучиться на нашем плане бытия! Печати удерживали её лишь от перемещений по миру людей. Она легко, да и обязана была бы уйти в свою реальность, будь он мёртв.
Другими словами, Бронт-то молодца, а мне оставалось на выбор либо подпитать джинири собственной плотью, либо расплачиваться энергосутью. И как-то ни то, ни другое меня не прельщало. А потому я облизал губы и…
– Ты там закончил? Если да, то можешь на выход. Через десять минут дверь закрою и до утра.
Рик! Как же я тебе рад!
Обычный человек ни за что не увидит джинна, если тот этого не хочет. Зачастую и магу-то надо расстараться, чтобы его почуять. Это бессовестно неуловимые для восприятия существа. Поэтому я сначала с непониманием поглядел на скучающее лицо моего охранника, нисколько не видящего чудовищного облика джинири, а затем, остро почувствовав пробежавший по хребту холодок, поспешно вышел на улицу. Солнце ещё не касалось горизонта, а потому я по-быстрому справил естественные потребности да, поглядев на оставленную не у дел банку с клейкой смесью, принялся вновь заделывать щели. Естественно, снова снаружи. И начал с огромной дыры под плотно закрытой дверью!
– Ну чего ты там гадишь? – тут же возмутился Рик. – А ну хватит баловать! Как я тебя на ночь запру, если ты дверь испоганишь?
– Нет. Не судьба мне там сегодня созерцать сны светлые, – тоскливым голосом протянул я в ставшей привычной мне манере сумасшедшего и начал шпаклевать щель ещё щедрее. – Вижу. Смерть свою вижу. Тянет меня Бронт к себе.
– Да вдарь ты ему хлыстом по спине! – посоветовал остановившийся понаблюдать за безумством мага другой надзиратель. – Мигом дурь из головы выйдет.
– Походу там её слишком много.
– Рик, отведи меня, пожалуйста, в божественному камню и посади в ошейник. Я не могу ночевать здесь. Боюсь, Бронт достанет.
Да. Джинири достаточно ослабла, чтобы суметь пробраться даже через первый удерживающий контур. Но кто знал? Вдруг? А намоленные места собирают хорошую энергетику, там она до меня вряд ли дотянется.
– Хватит ерепениться. Давай-ка в дом.
– Нет!
– Ну, ты сам напросился! – рассвирепел Рик и резким рывком открыл столь тщательно замуровываемую мною дверь. Оттуда на меня сразу же уставилась облизывающаяся харя ифрита. – Я тебя теперь оттуда вообще выпускать не буду! Охренел талдычить про Бронта и своих мух!
– А-а-а! – завопил я во всю глотку и, несмотря на то что меня тащили аж двое крепких мужиков, вполне так удачно впился пальцами в спасительную землю. Намертво.
– Харэ орать!
– Нет! Ни за что не пойду туда! А-а-а!
Мои вопли привлекли зрителей, но мне было начхать.
– Не-е-ет!
Надзирателям надоели мои уникальные способности удерживаться за землю скрюченными пальцами. Один из них ухватил меня за запястья, другой за лодыжки, и таким образом они потащили меня в зловещую обитель джинна.
– Не-е-ет! А-а-а!
– Да что здесь происходит?!
Вопрос задал господин Грегор, волей случая прогуливающийся неподалёку.
– Этот маг ведёт себя как последний кретин! – не сдержался Рик.
– Я не кретин! Я не хочу, чтобы меня сожрал ифрит!
– Какой ещё ифрит?
– Там ифрит! Она меня сожрёт!
– Да где там-то?
– В доме!
– Брешет он! – воскликнул на вопросительный взгляд начальства Рик. – Пусто там. А он то о мухах, то вот ещё какую-то гадину выдумал.
– Что скажешь? – сурово поглядел на меня господин Грегор.
– Она там! Невидимая! И эти мухи невидимые, потому что не мухи, а…
Мне отвесили оплеуху.
– Псих какой-то, – заключил начальник каторги и повелел. – Заприте-ка его в доме и уберите все верёвки подальше. Как бы не повесился… И пусть до обеда там один посидит без еды. Может пройдёт это у него?
Треклятье!
… Ну, хотя бы настоящим сумасшедшим я всё же прослыл и от работы надолго отмазался. За что боролись, как говорится.
Глава 9
– С-славный маг. Вкус-сный, – облизнулась джинири, едва за мной закрылась дверь.
– Если ты меня съешь, они поймут, что я был прав.
– Здесь не было живых более года. Я х-хочу есть. Когда они придут за тобой, я с‑съем и их.
– Удивительно.
– Думаешь, я на это не способна? – хищная морда зубастой твари исказилась в оскале.
– Нет, мне другое удивительно. Я не хочу, чтобы ты меня ела, и ты не хочешь меня есть. А прийти к компромиссу мы не сможем.
– Сможем. Накорми меня.
– И что тогда? – я сел на пол в отсутствие единственной мебели для сидения – кровати и, подняв ложку, начал отбивать ей простенький ритм по ладони.
– А ч-что тогда?
Хитрая джинири стояла очень близко, а, задав вопрос, подошла ещё ближе. Оскаленная пасть выглядела невероятно жутко.
– Я не новичок в таких делах и прекрасно представляю, что будет. Да, ты сломаешь печать и отыщешь своего хозяина. Но если его смерть будет кровавой, то твои дети окончательно сформируются. Такой гигантский выводок, – я окинул взором копошащихся мух, – может основательно повредить структуру мира.
Бронт был убийцей. Расчётливым убийцей. Жадным убийцей. Он убивал много, часто и в своих целях. Каждая отнятая жизнь была для него ступенькой к желаемому. Плотью своих жертв он кормил джинна и получал, что хотел. Грубо говоря, на каторге ему было даже удобно обитать. В этом вопросе я оказался прав. И всё же, то ли он не понял, что перед ним самка, то ли изначально думал, что справится с последствиями, но произошло то, что и должно было произойти. Джинири не просто питалась кошерным мясцем, но и занималась самым естественным этапом в жизни любого создания – размножением. То, что так походило на мух, на самом деле являлось личинками ифритов, вылупившихся из душ убитых Бронтом. Для окончательного развития им теперь оставалось лишь искупаться в крови своего убийцы. Тогда бы они преобразились до пикси, как называли неполовозрелых джиннов… И, очевидно, маг не захотел подобного «отцовства». Вот и сбежал.
Умник-глупец! У меня руки чесались наказать его, но я не мог допустить, чтобы джинири нашла Бронта. Этого было никак нельзя позволить, так как веры в способность Арнео расправиться с этим потомством или хотя бы избавиться от него, отправив в междумирье, у меня не было никакой. Всё-таки я достаточно хорошо разбирался как в особенностях и порядке изгнания, так и в том, какой профан в этом мой бог.
Тьфу, даже меня не выгнал!
– Ты заботишься о мире. Это х-хорошо, – неожиданно смягчилась ифрит.
Конечно. Мне здесь ещё жить и жить!
– Я тоже забочусь о нём, – продолжила она. – Мне не нуж-жно столько детей.
– Тогда за…
– Скажи, маг. Ты знаеш-шь, чем опасны совершенные дети, но ведаешь ли ты, в чём сила несовершенных?
Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить информацию, которая некогда показалась мне лишней. Узнав о плате за услуги джиннов, мне разом стали неинтересны эти сложные существа, связанные уймой законов.
– Они вроде как гибнут, создавая взрыв пламени.
– Тогда ты не слышал о пыльце пикси.
– Нет-нет. Слышал. Знаю.
Это вещество считалось запрещённым во всех вселенных и их мирах. Небольшая щепотка легко и мощно взрывалась, оставляя после себя зону аномалий. Как вам, например, вступить в подобное «заражённое пятно» и утратить гравитацию? Или провалиться в недра планеты? Или утратить способность дышать? В такой зоне могло произойти что угодно, и эффекты хаотично сменяли друг друга. Я, помнится, стоял на границе, но так и не решился войти. Наверное, не зря. Проделки живых пикси и близко не стояли с тем, что именовалось их пыльцой.
… И я определённо обладал знанием, что из пикси никакой пыльцы не получают!
– Ты знаешь недостаточно, – прошипела ифрит с недовольством. – Пыльца пикси – это прах‑х несовершенных детей.
– Прах? – скептически приподнял я брови. – У меня не получилось их уничтожить. Ни одного.
Ярость в глазах джинири подсказывала, что зря я так разоткровенничался.
– Когда моя с ними пуповина станет рассечена моим освобождением от мира людей, они либо станут соверш-шенными детьми, либо умрут. Совершенные дети ш-шаловливы, но чисты. В них-х нет зла магов. И раз ты говоришь, что понимаешь, что такое пыльца пикси, то должен понять – если мой хозяин не отдас-ст свои кровь и дух, а я уйду, то он получ-чит редкое оружие.
– Так, получается, твой контракт связан именно с… э-э-э, с размножением?
– Да. Ему нужен прах моих детей.
Мой лоб изрезали глубокие морщинки. Что-то не стыковалось. Джинны, конечно, были известны своей любовью говорить исключительно правду, но они научились и путать на ровном месте только так. А потому мне пришлось основательно задуматься. Я легко мог поверить в то, что Бронт возжелал огромного количества запрещённого порошка. За такое и сорок лет аскетичной жизни на каторге не срок. Но вот воспринять то, что он станет дожидаться, когда настанет момент просто-напросто смести метёлочкой пыльцу пикси с пола своей хибары – я не верил… Треклятье, надо перечитать его дневник! Кажется, я видел там записи о чём-то соответствующем. Может, не просто так на этих страницах столько записей о сонных зельях?
– О чём ты задумался, маг?
– О том, что сам я печать не могу снять. Пойми, я не против помочь тебе, но заключать контракт мне совсем не хочется.
– Без контракта нельзя. Законы маридов запрещают просить о помощ-щи.
– А можно мне время на обдумывание? Скажем, неделю?
– Долго.
– Для тебя долго? – снова приподнял я брови. – Насколько я понимаю, Бронт «умер» зимой того года, а ты ещё бодра. У тебя есть не меньше года.
– Х-хорошо. Если ты поклянёшься более никому не говорить обо мне и по истечении трёх дней придёшь на это же самое место, то я соглас-сна.
– Эм-м, вот тут загвоздочка. Я здесь заключённый. Вдруг меня в шахты ночевать отправят?
– Ты плохо используешь свои возможнос-сти, но я оценила твою истинную силу. Ты можешь сбежать от меня. А потому тебе будет условие. За каждый день задерж-жки ты расплатишься куском плоти. Лучш-ше соглашайся сейчас! Я вижу. Ты согласишься.
Угу. Только если у меня совсем уж не окажется другого выбора.
– Клянусь. На исходе третьего дня я сообщу тебе о своём решении на этом же самом месте. Если ты ещё не освободишься, конечно. А до тех пор ни слова о тебе.
Джинири оскалилась, а затем сделала несколько шагов назад и плавно обратилась в ничем непримечательную кровать.
Кабы бы не мухи, то более мирную обстановку дома поискать ещё.
***
Распоряжение господина Грегора не трогать меня до самого полудня оказалось как нельзя кстати. Мне хватило времени для изучения дневника Бронта вдоль и поперёк. В связи с новой информацией, многие его абзацы вдруг стали в разы логичнее, а потому к вечеру в моей голове сложился весьма опасный, рискованный, но всё-таки план. И его я намеревался осуществить завтра же по утру. Если честно, едва дождался рассвета. Но, как это можно было предположить при стольких неопределённых, время «Х» пришлось перенести на обед.
Хотите знать, что такое время «Х»?
Это время умереть.
Да-да, имелось в моём плане много неприятных нюансов, что правда, то правда. Но что поделать?
… Хм. Наверное, я несколько не так написал.
Время «Х» – это время «умереть», засыпая мертвецким сном. Мне пришло в голову, что самое рациональное в моей ситуации, это помочь Бронту упокоиться. Как я уже писал ранее, ни черта он не был мёртв! Если бы оно было так, то джинири давно бы дотянулась до его духа. Поэтому мне требовалось добраться до его могилы и провести небольшое расследование, чтобы подтвердить свою догадку о том, что этот мерзавец преспокойненько дрыхнет в своей ямине. Если оно бы вышло именно так, то я бы аккуратно умертвил его, джинири получила бы положенную ей душу и ушла на свой план бытия, а мне оставалось бы позаботиться о пыльце пикси. И всё. Думаю, у меня получилось бы спрятать всю эту мерзость куда-нибудь подальше. Если же моё мнение было ошибочным, и Бронта бы в земле не оказалось, то… чего я терял?
Так что вот так. Однако самый первый шаг в этом плане был самым трудным. Для его достижения самыми главными я выделил сразу два обстоятельства. Итак, первое. Конечно, для «Сна Смерти» нужен компаньон. Увы, но факт. Несмотря на то, что сам я никакого рецепта зелья для впадения в летаргию не помнил, зато прекрасно знал, что принцип их составляло одно – яд и противоядие. А противоядие, когда ты «мёртв», дать самому себе проблематично.
«Ладно. Выкручусь как-нибудь», – подумал я и к собственному изумлению выкрутился, не прилагая никаких усилий. Сумел расшифровать рецепт Бронта. Оказывается, не один я был солидарен во мнении, что то, что знают двое, знает и третий, а сохранить тайну на троих возможно только если двое из них мертвы.
Правда, простая расшифровка заставляла совсем не простецки нервничать. Ведь рецепт был не проверен и оттого не внушал никакого доверия. Я элементарно мог неправильно понять некоторые названия. Или же сам Бронт вдруг поскрытничал да не указал какие-либо жизненноважные моменты! В конце концов, быть может, маг крови и сам напортачил. Из успокаивающего у меня имелись только логичное рассуждение, что другого выхода, как «вперёд ногами», у Бронта не было, а, значит, он какой-либо свой рецепт на себе испробовал. Ну, и факт утешал, что джинири чувствует, что этот мерзавец жив.
Вот второе обстоятельство выглядело сложнее. Оно заключалось в том, что мне предстояло внушить окружающим необходимость погребения моего тела не абы где, а в месте совершенно определённом. Да ещё и так, как мне хочется. Но, к счастью, моя новообретённая репутация «психа» тут сработала на ура.
В общем, в полдень второго дня из выделенных мне джинири я сидел на крыльце своего дома, ел жидкую кашу и порой хитро косился на Рика и его напарника (меня начали караулить по двое). Они зацепились языками. Служивые пережёвывали пищу и хохотали. Меня это устраивало. Их внимание стало рассеянным, а потому я незаметно вытащил из‑под половицы крыльца прикрытое крышечкой блюдце.
Уверенности в хранимом в нём веществе у меня не было ни малейшей, но я определённо не намеревался возвращаться в дом к третьей ночи. Ни при каких обстоятельствах! Джинири действительно могла сожрать меня заживо. Неторопливо и с наслаждением. И всё же идти на сделку было ещё дороже. Это была дорога не в один конец, а в полный звездец. А потому, ликуя, что всё-таки вышло так шустро подготовиться, я втёр часть порошка из блюдца себе под ногти, чтобы иметь в случае острой необходимости возможность продлить «Сон Смерти», а часть слизнул с пальцев. По моим прикидкам, этой порции хватило бы на сутки. Двадцать четыре часа казались мне идеальным временем, чтобы люди уверились в моей гибели и успели собрать похоронную команду.
… Главное, всё же потом воскреснуть.
– Беда! Беда! – спрятав блюдце обратно, вдруг истошно завопил я и сорвался с места.
Рик с товарищем чертыхнулись и бросились за мной со всех ног. Я же, гремя цепями ручных и ножных кандалов, выбежал на свободное от построек пространство, которое можно было бы назвать даже площадью, столько людей его постоянно пересекало, а затем резко замер.
– Беда, люди! Беда, – провозгласил я. – Беда будет, коли не похороните меня, как я говорил вам!
Конечно, беда. Если меня кинут в болото, то жижа затечёт внутрь лёгких, и я умру. Да и не было во мне уверенности, что из очень глубокой ямы я смогу выкарабкаться.
– Рот закрой! – нервно прикрикнул кто-то.
– Ах! Сердце!
Я напоказ схватился за грудь, хотя ладонь опустить хотелось гораздо ниже. Живот нещадно скрутило тупой болью до звона в ушах.
Треклятье, только бы не закончилась моя выходка прилюдным неукротимым расстройством желудка!
– Свет в глазах погас. Срок мой отмерен, – продолжал стонать я, вспоминая некогда увиденную театральную постановку.
Увы, после таких шикарных слов грациозно растянуться на земле не получилось. Меня согнуло в закорючку. Кожа без зеркала ощущала, как побелела сродни первому снегу. Громкий протяжный звук из нутра никак не напоминал сердечный приступ.
– Эй, ему кажется действительно плохо! – сообразил кто-то.
А мне действительно было паршиво. На миг стихнувшая резь вернулась и походила по силе на удар зазубренного меча, который ещё и проворачивали, чтобы превратить мои внутренности в кашу. Я разом забыл не только все слова, что рассчитывал произнести, но и все известные. А после вообще истошно заорал во всю глотку.
Испуганные люди столпились вокруг меня. Они были растерянны. Судорожно осеняли себя защитными знаками. Не знали, что делать и не спешили вытаскивать меня с того света. Понимание, что они и не могут помочь, а также остатки разума заставили меня попытаться засунуть дрожащие пальцы в рот, чтобы желудок всё же вывернуло на изнанку, потому что травить себя непроверенным рецептом было плохой идеей.
Очень плохой идеей!
Данрад! Почему я не дождался тебя, Данрад?! Почему не заумолял отправить меня в шахты подальше от джинири, а решил справиться со всем самостоятельно? Какой именно ген виноват, что я такая упрямая высокоинтеллектуальная тварь? Выковыряйте его немедленно хоть даже через жопу!
Я ведь мог…
Я ведь мог…
…Остаться
в живых.
***
Не дай вам Тьма очнуться так же, как довелось мне.
Представьте, ваше сознание легко и невесомо, а вдруг такое – бум! Резко вы понимаете, что у вас есть тело, и весит это тело тонну. Вы не можете ни пошевелиться, ни даже воздух в горящие лёгкие толком вдохнуть. Вы пытаетесь открыть хотя бы глаза, но что-то так сильно давит на них, что ваши веки остаются неподвижны. И тогда вас переполняет паника. Вы думаете, что, быть может, никакого тела у вас и нет на самом деле, что вы кусок скалы, обрётший сознание.
Сознание.
Вот оно!
Это слово заставляет вас вспомнить, что вы человек. Что именно из-за наличия разума, совершеннее, чем у животных, у вас в животе тлеющие угли. Вы что-то с собой сделали. Что-то гадкое. Что-то, чего не стоило делать.
Что вы с собой сделали?!
Мысленный крик доходит до грохота снежной лавины в горах. Он заставляет вас сходить с ума, но тут вы слышите. Всё равно слышите чьё-то равнодушное и неприятно скучающе-усталое.
– И чё мы сюда припёрлись?
– Да. Действительно, на хер?
Вы замираете разумом. Именно разумом, потому что телом пошевелить так и не можете. А голос кажется вам знакомым. Очень знакомым.
– Морьяр! – пищит кто-то тоненько. – Морьяр, ты же обещал никогда не оставлять меня!
– Будем разбирать камни. Спешивайтесь.
Что-то грузное упало. Многократно. Со звоном. Затем неприятный сиплый голос.
– Верно Холща говорит, надо могилу раскапывать. Я поклясться готов, этот урод не мог помереть без заначки. Давайте вспорем ему живот и проверим?
– Ещё одну такую идею выдашь, и я тоже проверю, нет ли у тебя в кишках алмаза!
– Да, будет тебе, Сорока. Ты знаешь, за что я его не признавал. Нормальному мужику подраться, потрахаться и пожрать надо. На то и монеты в мошне. А у него не пойми что в голове сидит. Жуёт одну траву, на баб с брезгливостью глазеет, а вместо драк свяжет какую‑нибудь тварь и жилы из неё тянет. С таким кашу из одного котла сколь хочешь ешь, а другом не станет.
– А мне он нравился, – сказал женский голос и пояснил. – Мастер он был. Руки кровью пачкать не боялся и знал, как умело убивать надо.
Марви. Это Марви!
… Хм. Кто такая Марви?
– Да свой он был. По-настоящему свой! – удивился я тоске в голосе Данко. – Болтал только херни всякой много. Теперь вот навсегда жмурик замолк.
– И вы все харе трепаться! – сурово приказал Данрад. – Оттаскивайте камни. Посмотрим, точно ли там наш мертвец?
– Морьяр! – продолжала выть Элдри. – Вернись ко мне! Вернись!
Вот оно! Вспомнил. Я вспомнил!
Вновь обретённая память дала мне возможность сконцентрироваться. Усилием воли я уменьшил вес камней, щедро на меня наложенных, и, резко вытягивая руки вперёд, так, что булыжники покатились в разные стороны, сел со словами.
– Ребята. Я здесь, ребята!
При этом я открыл глаза, но на них так долго давил тяжёлый вес, что зрение пришло в более-менее приемлемое состояние через секунд десять только. И потому всё, что я мог рассмотреть сначала, так это размытые пятна человеческих тел и какие-то серые палки возле носа. Подобный казус меня и спас. Я замер, стараясь сосредоточиться. Постепенно очертания стали более чёткими. Передо мной предстала картина маслом – уйма перепуганных бородатых мужиков с оружием наголо, целились в меня мечами, а Марви, поодаль, крепко удерживала Элдри. Глаза у всех были с плошки. А палец побледневшего Данко так трясся, что вот-вот бы спустил в меня стрелу с тетивы.
– Твою мать, Странник, – медленно выговорил Данрад, недоверчиво оглядывая меня тяжёлым взглядом. – Ты чё? Живой, что ли? Чего, ядрёна вошь, в могиле разлёгся?
Мне было тяжело говорить. Живот и лёгкие всё ещё сильно болели. Горло словно сдавило. Поэтому я, раздумывая, стоит ли использовать орденский язык жестов или нет, выразительно уставился на свои ладони – мозолистые и расцарапанные камнями до крови.
– Как чё разлёгся? Его в этом Озриле совсем не балду пинать заставляли. А эта скотина завсегда найдёт любой способ, чтобы не вкалывать!
Да. Ехидство Данко не оставляло никогда. Даже когда он был полумёртв от страха. Но, в принципе, такой ответ не далеко уходил от истины. Так что я поднялся на дрожащие ноги и левой рукой настойчиво отодвинул от себя лезвия мечей.
– Живой я. Мёртвым не хочется пить.
Мне нервно подали флягу. Я начал жадно глотать воду, а потом осмотрелся. Вокруг вечерело. Небо окрасилось розовым, намекая, что заря будет особенно красивой. В траве стрекотали кузнечики. Поодаль стояло несколько деревьев, одно из которых оказалось яблонькой. Вокруг стволов отцветала белым цветом малина. Малинник был густым, но за ним всё равно виднелись далёкие сторожевые башни Озриля. С такого расстояния их лучникам все мы казались только крошечными букашками. И это было хорошо потому, что…
– О, у вас и лопата есть, – увидел я инструмент в руках Окорока и наконец-то избавился от немоты. – Отлично! Тут надо яму выкопать. Вот прямо здесь, подо мной.
– Чтобы ты в потусторонний мир всё-таки провалился? – поинтересовался Сорока, поправляя меч в ножнах, но я его проигнорировал. Меня переполняло счастье. Вот ещё на такую ерунду размениваться!
Ах, как же всё замечательно вышло! Ещё немного и этот подлый маг крови окажется в моих руках! Я вызнаю у него всё, что хочу, а затем придушу. Не будет никакой крови. Джинири вынужденно покинет эту реальность мира, мне не придётся заключать контракт, сотни пикси не родятся, а Арнео станет прямо-таки осчастливлен! Я укажу ему на заразу, безнаказанно творящуюся у него под носом.
О, как он будет посрамлён!
Я прям уже примерял на себя лавры героя. Дело оставалось за мелочью – найти того, кто будет копать за меня.
– Нам надо достать тело Бронта… Окорок, начинай. Минут через двадцать тебя сменят.
Умный вояка не пошевелился. Даже на главаря не взглянул. Знал, что не мне отдавать такие приказы. Данраду тоже моя самодеятельность не понравилась. Он скрестил руки на груди и задал каверзный вопрос.
– Зачем с этим связываться? Сколько золота может принести гнилой мертвец?
– Морьяр! – меж тем взвизгнула Элдри и наконец-то крепко обняла меня.
Я сделал вид, что очень занят поглаживанием по светловолосой головке, пока на самом деле думал, что ответить. Денег тут было не отрыть точно. Удобоваримая ложь в голову не приходила, а правда… А правду говорить было нельзя – клятва призывала меня покамест молчать об ифрите. Да и рассказывать о пыльце пикси Данраду никак не стоило. Он мог бы возжелать глупой опасной власти, сам захотел бы её использовать, а это всё‑таки всемирно запрещённое вещество. И в истории с ним я видел себя исключительно уничтожителем оного. Иначе вместо видевшейся мне благодарности Арнео я запросто получу приговор на изгнание. Выкинет бог меня на дороги междумирья, а выжить на них с той силой, что я нынче обладаю, невозможно. Не хотелось мне так умирать.
И вообще никак умирать не хотелось.
– Хорошо, – смирился я и протянул дрожащую мелкой дрожью руку к лопате. – Монетами тут действительно не пахнет, так что я сам.
Данрад кивнул Окороку, чтобы он отдал мне инструмент, и принялся молчаливо созерцать, как я, тихо чертыхаясь, перешёл к попыткам расковырять каменистую землю. Остальные тоже наблюдали за моим трудоголизмом с превеликим интересом.
Эх, ну почему я такой умный? Нет, только у грамотного мага могут возникнуть такие грамотные сложности! И кто вообще выдумал, что судьба даёт испытания всем по его силам? Лично по мне, либо она переоценивает мои возможности, либо я сам себя хронически недооцениваю в последнее время.
… А последнее уже курам на смех.
– Зачем тебе это?
– Я должен.
– Я спросил тебя, зачем тебе это.
– А думаешь мне так хочется, да?! – взвился я на вопрос Данрада.
– Тогда прекращай копать.
– Нет. Каждый человек имеет право быть несчастным.
… Если до других методов выживания не додумался.
С пару раз я снова ткнул лопату в землю, а потом, жалея, что вынужден молчать об ифрите, сдуру ответил:
– Мухи. Я должен избавиться от мух Озриля.
Стая глубокомысленно переглянусь и с разрешения нашего командира начала разбивать лагерь. Даже Сорока не подумал мне помочь, а с ним-то мы хорошо ладили. Одна Элдри покладисто оттаскивала могильные камни. Поэтому через полчаса я, хотя особых результатов так и не достиг, уже обливался потом. Моё состояние было не таким, чтобы осуществлять подобные подвиги. Ноги меня и так едва держали.
Но всем было всё равно!
Костёр уже был разведён и возникла приятная суета по приготовлению ужина. Разве что Марви осталась не у дел и сидела на траве, неотрывно мрачно глядя на меня. Наконец она встала. А после с вызовом посмотрела на весело галдящих мужчин и возмутилась:
– Да ну ладно, неужели никто ему не поможет?
– Ядрёна вошь! Зачем?! – зло покосился на неё Данрад, продолжая ковыряться щепочкой в зубах. – Ты что, одержимых не видела? Так он быстрее успокоится. Не знаю, чего с ним в этом Озриле сотворили, но упадёт без сил, придёт в себя в какой-нибудь пивной и сразу в голове всё прояснится.
– Так может его это? Сразу по голове того, чтоб побыстрее успокоился? – предложил Браст и пояснил. – А то бесит прям, как он там, сука, ковыряется!
– Не. Не надо. Если б он не сдох, то золото бы мне не сэкономил. Пусть развлекается.
– На этот раз я всё же Марви поддержу, – неожиданно для всех высказал Данко, а затем плюнул себе на ладони да подошёл ко мне: – Давай-ка сюда.
Я недоверчиво отдал ему лопату и сел (буквально-таки рухнул) рядом. Пару минут мне требовалось элементарно отдышаться, а после я всё же спросил.
– Чего это на тебя нашло?
– Я не такой кретин, чтобы верить в то, что такой жук, как ты, за так пахать станет. Значит, действительно дело.
С Данко работа пошла быстрее. Скажем так, она вообще с места сдвинулась. По другую сторону от меня образовалась куча земли, перемешанной с мелкими камнями. Однако до особо больших размеров она не выросла. Где-то на полуметровой глубине, едва лучника сменила Марви, показалась расшитая магическими символами плащанина да начался толстый слой заговорённой соли.
… Кто-то похоронил ушлого мага так, чтобы наверняка сбить чутьё джинна.
– Теперь осторожнее. Тело бы не повредить.
– Поняла.
Заинтересовавшиеся Сорока и Браст подошли ближе. Данко и так наблюдал, частенько бросая на копающую женщину то уважительные, то вожделенные взгляды. Марви наконец-то их заметила и стала разгребать соль чрезмерно торжественно и грациозно. Даже я оценил.
Вскоре из-под белой массы кристаллов показались седые волосы и старческое некрасивое лицо. Нос выглядел чрезмерно крупным, а сеть морщин столь глубокой, как будто их прорезали ножом. Разложение не затронуло кожу, и это позволило мне довольно заключить, что Бронт действительно не был мёртв.
– Вот он твой труп. И что? – спросил меня Сорока, пока Марви задумчиво с чисто женской кропотливостью смахивала с мертвеца остриём лопаты крупинку по крупинке соли.
– Будем вытаскивать. Хочу расспросить его во всех подробностях.
На меня откровенно покосились.
– Что? – не понял я их взглядов, но тут вместо ответа раздался истошный крик, и Марви вдруг многократно с силой ткнула лопатой в могилу. Я опешил. Затем глянул на кровавое месиво и грозно поглядел ей глаза в глаза. – Ты чего?