Дима, чтобы подстегнуть свою память, встал с пола пещеры и начал собирать всё вокруг себя в одну кучу: истлевшую одежду, старые неработающие фонари, нож, свечи. Кстати, по раздумьи свечи он не стал складировать со всем остальным, а поставил на камни и зажёг их одним прикосновением.
– Меня от этого волшебства в дрожь бросает, – тут же признался Димин отец. – Как это только у тебя получается?
– Не знаю, – пожал мальчик плечами. – В той книге было сказано, что огнём можно управлять, и я, прочитав об этом, загорелся желанием уметь также. Вот и попробовал. И раньше пробовал, конечно, но не получалось. А тогда всё вышло. Само собой.
– И всё? То есть ты просто хочешь что-то поджечь, и оно горит?
– Нет, не так, – улыбнулся Дима непониманию отца. – Сначала я зову огонь к себе. А там, когда он откликается, то ощущаю, как нечто тёплое искорками бежит по венам к сердцу. Это и больно, и чертовски приятно одновременно. А затем сердце колотится как бешеное, но зато разогревает искорки так, что мне даже нечем дышать. Тогда я касаюсь чего-либо или просто пристально смотрю на что-нибудь. И эта вещь загорается. Если может гореть, конечно. Камни вот просто греются. Наверное, если разогреть огонь внутри себя достаточно сильно, то даже камни расплавятся. Но мне страшно призывать огонь такой силы. Боюсь, сердце не выдержит. Мне кажется, что тогда я сам запросто сгорю.
– Это просто жуть какая-то.
– Да, это жутко. Но знаешь…
– Знаю что? – спросил Димин отец.
– Мои ощущения отчасти похожи на ощущения глубокого горя. Когда умерла мама, я чувствовал тоже самое. Во мне горела уверенность, что моё сердце вот-вот не выдержит и разорвётся. Что ещё чуть‑чуть и меня не останется в живых.
– Тогда это действительно жутко.
– Нет, так как это всё можно вытерпеть. А вот маму… маму уже не вернуть.
На глазах Димы блеснули слёзы, но, потекли они по щекам или нет, было не понятно. Мальчик опустил голову очень низко. Он чувствовал себя виноватым. Во всём.
Мать Димы умерла в конце третьего года тьмы. Она повесилась. Не смогла выдержать то, во что превратилась её жизнь. И никто не осудил её за это. Скорее, люди даже вздохнули с облегчением. Благодаря этой смерти, их общих запасов пищи теперь хватило бы на более долгий срок.
Люди теперь жили небольшими общинами. Лишь единицам из десятков тысяч повезло попасть под правительственную программу спасения. Их тайно увезли куда-то, где ещё была электроэнергия и под светом специальных ламп выращивались растения. Прочие люди остались неприкаянными живыми мертвецами и постепенно сбились в стаи, чтобы попытаться совместно пережить тяжёлое время. И так как жизнь нынче была сосредоточена вокруг генераторов, то ради выживания сами собой возникли странные порядки.
Некоторые умники продолжили добычу нефти и производили электричество путём её сгорания. Возле буровых вышек выросли закрытые посёлки, накрытые герметичными колпаками, призванными не дать улетучиваться кислороду. Там над полями горели лампы дневного света и продолжались сельскохозяйственные работы. Были даже выгоны для скота. Кто-то рассказал Диме о том, как там всё отлично устроено. Кто-то, у кого имелась мощная военная рация и нашлись друзья в таком сообществе. Однако, отец Димы на восторг сына отреагировал вяло. Он сказал, что подобные сообщества долго не продержатся. Кислорода, являющегося неотъемлемой частью процесса сгорания, становилось всё меньше. И однажды того О2, что нефтяники производили на своих плантациях, оказалось бы недостаточно для всех их нужд.
Были те, кто выживал по-иному. «Труд и движение – жизнь!» – оптимистично заявляли они. Вместо нефти электричество в их бункерах вырабатывали сами люди. В обязанность каждого входило по несколько часов в день крутить педали на специальных установках.
Также, нашлись умельцы, что подчинили себе энергию ветра и воды, хотя это было опасное направление развития технической мысли. Движение воздушных масс начало меняться из-за изменения климата, а реки в зимнее время промерзали до дна. Света солнца, проникающего сквозь щели завесы тьмы, едва хватало, чтобы их водам отогреться летом.
Но ещё больше было людей, которые ничего стоящего так и не придумали. Не всем суждено родиться отличными инженерами-изобретателями. А потому многие пошли древним путём спасения и принялись за вырубку мёртвых лесов. Они бесконечно жгли дрова в намерении согреться и медленно и неотвратимо умирали. Безысходность поглощала их так же, как в одном из известных рассказов про девочку со спичками.
В похожей общине оказалась Димина семья. И они бы очень хотели иной судьбы для себя, но не вышло. Там, где люди наладили свою жизнь, пополнения населения никто не жаждал. Попрошаек отпугивали сначала выстрелами в воздух, а затем и более прицельно – в голову. Территории оазисов тщательно охранялись. И Димин отец так и не смог пристроить в один из них свою семью. А собственными умениями создать нечто с нуля он не обладал. Вроде и знал как инструмент в руках держать, но одно дело уметь стены шпаклевать, проводку прокладывать, доски строгать, детали паять, а другое агрегат какой‑либо построить. Для этого ему надо было, как минимум, книгу с подробной инструкцией найти. А где эти полезные книги нынче сыщешь? В первый же год общественные строения стали разбирать на топливо. И бумага ценилась лишь как отличное средство для растопки. Столько учебников и научных трудов оказалось сожжено!
– Мама, – ошарашенно произнёс Дима, когда увидел покачивающийся на верёвке труп матери и в ужасе прижался к отцу.
Несмотря на свои двадцать с небольшим ему теперь было на вид не больше десяти лет, а потому смотрелся он очень жалко рядом со взрослыми. Совсем как малыш.
Отец машинально погладил сына по голове, но его движения были какими-то одеревенелыми. Горе сковало его. А затем в какой-то момент он вздрогнул всем телом, упал на колени и закричал, прямо-таки завыл от горя. Это было страшно. Дима даже оторопел. Ему никогда ещё не доводилось видеть такого беспросветного отчаяния. И лишь ехидный голос в голове, прозвучавший отчего-то голосом карликов Чуди Белоглазой, шепнул: «Это ты виноват. Запомни, глупый маг. Ты».
– Это я виноват. Я во всём виноват, – тихо вымолвил Дима. – Нельзя было быть таким беспечным. Надо было сначала трижды подумать. А то и все семь раз!
– Мы пришли сюда не сожалеть, а пытаться исправить содеянное, – в строгом тоне напомнил отец, хотя в его глазах не было никакой веры. В них не светился даже слабый огонёк надежды.
– Исправить? А что ты хочешь исправить, дурачок?
От звука этих слов оба человека вздрогнули. Дима округлил глаза и вовсю уставился на мерзкого морщинистого карлика. Этот уродец явился один, но вскоре к нему присоединились остальные четверо его собратьев, хотя каким образом они появились в этой пещере было толком неясно. Глаза едва улавливали молниеносное движение чего-то вращающегося. А затем миг, и это нечто останавливалось, оставляя на месте себя металлическую клетку, внутри которой находился очередной карлик. Затем прутья клетки раскрывались, как бутоны цветов, чтобы выпустить своего хозяина наружу. Наверное, это был некий транспорт, но Дима никогда не видел ничего подобного и уж точно не знал, как такое в принципе может работать.
– О да, это наш дурачок вернулся. Узнаю его мерзкий запах, – противно захихикал карлик, что прибыл последним, когда жадно втянул в свой длинный нос воздух.
– Ничего удивительного, люди до сих пор предсказуемы, – зевая, сказал другой. – Не было сомнений, что Магрим прав.
– Я всегда прав, – с ворчливой ноткой в голосе сказал третий старец, а затем с угрозой обратился к мальчику. – Итак, к чему тебе делать новую глупость, маг? Зачем ты пришёл? Тебе мало нашего подарка? Ещё один хочешь?
«Раз они пришли сюда, да ещё все вместе, то чего-то боятся», – сквозь пелену окутавшего его страха вдруг понял Дима. И, наверное, это произошло из-за того, что последние годы он жил в ужасе, вот и научился чувствовать страх чужой.
Осознание подарило столь желанную надежду. Увы, оно же её и отняло, так как причину для боязни карликов Дима не видел.
«Время. Мне стоит потянуть время», – однако, пришло к нему решение, и Дима спросил:
– Не нужны мне ваши «подарки». Нисколько! А вот зачем вы создали тьму я знать хочу.
– Какую ещё «тьму»? – наигранно удивился Магрим, но другой карлик, тот, что ранее зевал, недовольно проворчал:
– Бу, брось притворяться, братец. Ты же понимаешь, что он говорит про наше миленькое Каменное Небо.
– Я хотел пошутить, – недовольно буркнул Магрим.
– Ну уж нет, шутить о том, что нам, слепцам, темнота неведома, мне наскучило ещё три тысячи лет назад. Иначе пошути.
– О чём это ты с ними беседуешь, сынок? – между тем шепнул отец Диме. Он не понимал ни слова. Однако, мальчик не стал ничего пояснять родителю. В настоящем было важнее слушать.
– Иначе? Хорошо, как ты предлагаешь пошутить?
– А давай мы расскажем ему правду? Это будет более интересной шутихой.
– Хм. Может, и да, – подумав, согласился карлик и хитро улыбнулся, прежде чем обратился к Диме. – Ты ещё маленький и глупенький, ты не поймёшь, что такое Каменное Небо, пока не узнаешь – однажды ваш человеческий Белый Царь заставил Белоглазую Чудь уйти из этого мира. Он сжигал заживо наш народ, говоря, что мы не созданы для света, что деяния наши несут в себе только зло, а потому и лик наш оскорбителен для людей. И тогда, когда нас осталось всего пятеро, мы сумели найти того, кто помог бы нам преодолеть границу мира, кто открыл бы для нас врата в иную реальность.
– Горстка нас, чудов, отправилась в неведомые края, – прохрипел другой карлик.
– Верно, – подтвердил Магрим. – И там мы познали тайну из тайн. Мы овладели секретом бессмертия. И, будучи магом по крови, ты должен догадаться, в чём заключён его особый ингредиент, хи-хи-хи. Чувствуешь, о чём я говорю?
Уродец повернул голову в сторону Димы и уставился на него так, как если бы мог мальчика видеть. При этом кожа на его глазных наростах немного раздвинулась и стали видны мутные белые прорези. Однако, Дима, пожав губы, молчал, хотя прекрасно понял, каких слов от него ждут. Из-за этого Магриму пришлось договаривать самому.
– Там, где начинается бессмертие, жизнь заканчивается. Мы заберём себе ваш свет, и оставим от земель, что вы, люди, считаете своими, лишь мёртвый холодный камень. И тогда перед нами откроется новая вечность.