Глава 3.
«Двадцать, двадцать два, двадцать четыре», – считал я дома, пока не увидел табличку с номером двадцать шесть.
Это было ничем не примечательное здание. Оно было точь-точь таким же, как и прочие дома на этой улице – серо-белое и с деревьями в бетонных клумбах у входа. Но стоя возле него я ощущал бегущий по спине пот. Мне было жутко довериться Николе Тесла, номер которого я давно позабыл.
Мои пальцы нажали на кнопку звонка, и послышался резкий дребезжащий звук. Он был непривычным и до ужаса неприятным, а потому я молниеносно отдёрнул палец и, часто дыша, заозирался вокруг. Мне почудилось, будто я привлёк к себе внимание всех и вся, но немногочисленные прохожие на улице неспешно брели по своим делам. Никто не повернулся в мою сторону, но уверенности мне это не придало. Звук звонка был таким громким и мерзким, что мне потребовалось с две минуты, чтобы снова приложить палец к кнопке.
«Да меня сейчас схватят! Это какой-то полицейский сигнал! Ещё пять секунд и надо убираться отсюда», – был я на грани паники, а потому втайне мечтал, что никто-то мне не откроет, что вот-вот я вернусь к привычной для себя жизни. Я совершал поступок, а глупо надеялся, что он ни к чему не приведёт. Это было ребячество какое-то, право слово. И всё же толково укорить себя за мысли я не успел. Стоило моему пальцу перестать давить на кнопку, как почти сразу дверь открыл старик. Он смерил меня рассеянным взглядом и, не говоря ни слова, сделал шаг в сторону, чтобы дать мне войти внутрь.
– Я Альберт Эйнштейн, – посчитал нужным всё же представиться я.
– Знаю. Номер семь тысяч пятьсот сорок один.
– Откуда вы это знаете?
Мною овладело удивление, я не ждал такой осведомлённости. А старик вместо ответа ухмыльнулся и сделал приглашающий жест. Кляня себя за безрассудство, мне пришлось переступить порог дома номер двадцать шесть.
Гостиная была ничем не примечательна. Она оказалась совсем крошечной, и в ней стояли только дозволенные вещи, причём самых скучных из приемлемых расцветок. Моему взгляду не на чем было здесь задержаться, но долго находиться в этом помещении мне не довелось. Старик повёл меня куда‑то вглубь дома.
– Эм-м, я впервые вижу человека вашего возраста, – желая нарушить давящую тишину, сказал я. – Вам, наверное, довелось на хорошей работе трудиться, и вы много экономили, раз дожили до своих лет.
– Нет, – ненадолго посмотрел на меня старик с усмешкой. – Я был сотрудником столовой и уж точно экономить на себе не желал.
– Но… но как тогда? – для меня было тяжело сформулировать вопрос так, чтобы он звучал корректно, но моё бормотание старика развеселило. Он хохотнул:
– Ха, всё возможно, когда ты уже не часть системы.
– Как это не часть системы? – мне не впервые доводилось слышать это словосочетание, но я никак не мог понять, что именно под ним подразумевается. Ведь без системы жить было нельзя. Как иначе работать, получать ежедневные единицы лимита, жить?
– Сам узнаешь.
С этими словами старик остановился у внешне ничем непримечательной стены и что-то негромко шепнул, поднеся руку ко рту. Я не расслышал что, меня куда как больше занимало, откуда на запястье этого старика могут быть столь красивые часы. Мне жуть как захотелось такие же. А затем я вздрогнул, так как стеновая панель отъехала в сторону.
– Это лифт, заходи.
Я сделал неуверенный шаг вперёд. Лифт меня немного напугал, так как внутри его кабины было слишком роскошно: золотого цвета перила, паркетный пол, а стены сплошь огромные зеркала. До этого мне не доводилось ничего такого видеть.
– Не бойся, этот лифт полностью безопасен.
– А вы? – уставился я на старика. – Разве вы не войдёте?
– Позже, сынок. Сперва мне нужно удостовериться, что ты не приведёшь за собой в Рай кого-либо ненужного.
– Рай? Там будет действительно Рай? – уставился я на зеркальный потолок, но увидел лишь себя и свою перепуганную рожу.
– Да, Рай. Но я зову его Домом Свободы.
С этими словами старик нажал на кнопку спуска. Створки тут начали закрываться, а я стиснул зубы и аж до боли вцепился пальцами в перила. Мне было страшно ещё и от того, что я ошибся – лифт поехал не наверх, а вниз. И о, каким же долгим был этот спуск! Он занял столько времени, что я всерьёз обеспокоился. Мне уже стало чудиться, будто из этого лифта я никогда не выйду, но тут кабина замерла. Затем что-то звенькнуло, и створки начали открываться.
«Нет!» – мысленно закричал я, и от страха зажмурил глаза.
Мне было понятно – чтобы я сейчас ни увидел, а моей прошлой жизни пришёл конец. Действительно ли передо мной окажется Дом Свободы или же это хитроумная ловушка службы порядка, итог был бы почти один и тот же. Альберт Эйнштейн семь тысяч пятьсот сорок один прекратил бы своё существование.
Наверное, я бы стоял с закрытыми глазами долго. Очень долго, но тут до моего слуха донеслось чарующее пение – такое, какое я слышал только на исторических записях. Курс старшей школы включал в себя историю искусств и музыки в том числе, и, хотя в классе мы должны были выражать своё неодобрение тратой ресурсов на эстетику, я на всю жизнь пронёс в себе очарование пением.
Не знаю, как это описать словами. Я не слышал ни музыки, ни песен более десяти лет, а тут… Это было неожиданно настолько, что я сперва открыл от удивления рот, а затем и веки. Пение не прекратилось. А зрение, хотя вновь вернулось ко мне, лишало пола под ногами. Честное слово, я смотрел по сторонам, делал вперёд шаг за шагом, но никак не мог поверить в то, что слышу и вижу. Вокруг меня была богатая обстановка старой эпохи – резные кресла, расшитые гобелены, картины в позолоченных рамах, на столиках стояли декоративные статуэтки, а под моими ногами оказался самый настоящий ковёр!
– Это… это чудо, – прошептал я, когда встал на колени и погладил мягкий густой ворс ковра руками. Мне тут же хотелось смеяться, как ребёнку. Я стал свидетелем того, чего просто не могло быть, а потому я сначала тихо, а там и достаточно громко рассмеялся. Вот только мой смех заглушал пение, а потому я испуганно прикрыл рот ладонью и вновь встал на ноги. Затем я прислушался, постарался понять, откуда доносятся божественно прекрасные звуки.
Неторопливым шагом я подошёл к расшитой золотом шторе. Музыка доносилась с другой её стороны, а потому я подрагивающей рукой отодвинул штору в сторону. При этом внутренне я был к тому, что увижу направленное на меня дуло оружия, но, к счастью, мои опасения не оправдались.
Проклятье, даже мои тайные надежды превратились в прах!
От увиденного я выпучил глаза и снова открыл от удивления рот. Мне довелось оказаться в каком-то огромном и полном столиков зале, главным украшением которого была яркая сцена. На этой сцене играли на настоящих музыкальных инструментах настоящие музыканты, а роскошная блондинка в сверкающем платье пела блюз.
– Неужели, – не веря в увиденное, дотронулся я до ближайшего из мужчин в расшитом серебром фраке и цилиндре, – неужели это не голограмма? Всё настоящее?
Мужчина не успел ответить мне. Он только радостно приподнял уголки губ, намереваясь что-то сказать, как вдруг кто-то другой громко воскликнул:
– Да, Альберт, это всё жизнь! Настоящая жизнь!
Музыка и пение вмиг прекратились, а я во все глаза уставился на узнавшего меня человека. Для меня было странным, что кому-то я мог быть здесь известен, да и выглядел этот мужчина так, что я сразу не признал его.
– Это же вы, – наконец, ошарашенно произнёс я. – Вы тот самый Никола Тесла, что разговаривал со мной в парке. Это вы дали мне этот адрес.
– Бери выше, – подмигнул мне он. – Я дал тебе новую жизнь.
Новая жизнь. Другая. Такая, какая могла быть только в прошлом. Мне даже захотелось себя ущипнуть, чтобы проверить не сплю ли я. А Никола Тесла тем временем приветственно раскинул руки и зашагал мне навстречу. При этом все присутствующие (а это аж под сотню человек разного пола и возраста) начали с любопытством рассматривать меня, и я тут же ощутил неловкость. Они все были такие нарядные, такие необычные, а я… я в своей униформе программиста выглядел, как какая-то блёклая тень.
«Какое же я убожество на их фоне!» – стало противно мне, так как даже одутловатый и плешивый Никола Тесла в настоящий момент выглядел куда как лучше.
– Эй, красавчик, не дрейфь! Ты наконец-то среди своих, – вдруг прозвучал со сцены нежный голос, и прекрасная певица послала в мою сторону воздушный поцелуй.
Право, я аж покраснел до корней волос. Женщины нечасто выражали мне свою симпатию, и, уж тем более, эта симпатия не выражалась так ярко. Самое вольное, что я слышал, это был вопрос про то, есть ли у меня пара. И да, это было той ещё вольностью. Всё-таки с момента переселения на эту планету над созданием союзов трудился свой распределительный центр, случайные связи облагались серьёзным штрафом. Я был шокирован (приятно шокирован) посланным мне воздушным поцелуем, а тут ещё и Никола Тесла заключил меня в объятия и дружески похлопал по спине. Я аж оторопел. Подобное не было нормой поведения в наше время.
– Я же… – замямлил я первое, что пришло мне в голову. – Я же не такой нарядный и…
– Альберт, прекращай, – с задором произнёс Никола Тесла. – У нас здесь принято встречать новичков максимально дружелюбно. Я и все остальные искренне рады, что ты решил присоединиться к нам – к людям Свободы… Эй, Ретт Батлер! Налей-ка нашему новому другу приветственный коктейль. Что-то уж очень он напряжён.
– Ретт Батлер? – поразился я. – Но ведь такого имени не существует.
– Этим и хороша свобода. Ты можешь выбрать всё, что хочешь. Даже имя.
– Но… Но как?
Я не был готов к тому, чтобы мои тайные мечты вдруг начали происходить наяву. Да и, смешно говорить, реальность оказалась круче моих самых фантастических слов. Мне такая роскошь, такое доброжелательное отношение посторонних никогда не снились. И, кажется, Никола Тесла меня понимал. Он ободряюще приобнял меня одной рукой за плечи и, то и дело представляя присутствующим, повёл меня ближе к сцене. Я ничему не сопротивлялся, просто смотрел на всё во все глаза. А там, какой-то усач в оранжевых лакированных туфлях сунул мне в руки стакан со странной бурой жидкостью.
– Это тебе от меня, от Ретта Батлера.
– Спасибо, – промямлил я.
– Пей, пей давай.
Сперва я понюхал напиток. Он необычно пах – и приятно, и неприятно одновременно. И вкус у него оказался таким же. Сладость смешивалась с какой-то горечью и пузырьками, но было интересно. А ещё от выпитого у меня немного закружилась голова, и улыбаться мне захотелось во весь рот. Собственно, я и улыбался так по-детски открыто, когда Никола Тесла затащил меня на сцену. Блондинка-певица при этом подошла к нам и встала по другую сторону от меня. Её ладонь мягко опустилась на моё плечо, и всё моё тело словно электричеством пронзило. Эта девушка была такая красивая, такая необычная. А ещё она так приятно пахла! Да, я не понял, что именно за аромат от неё исходил, но он очень напомнил то, что однажды на чёрном рынке мне предлагали приобрести как духи. Эта бутылочка с жидкостью пахла похоже и называлась…
«Она называлась магия», – припомнил я и едва не рассмеялся в голос. Мне казалось, что именно магия вокруг меня происходит. Всё было лучше, чем в моих самых смелых мечтах!
– Мы сообщество тех, кто выбирает другой путь, – обводя рукой зал, громко сказал Никола Тесла. – Мы выбираем жизнь, а не существование. Мы позволяем себе быть людьми от и до. Мы наслаждаемся и обладаем!
– Наслаждаемся и обладаем! – радостно подтвердил хор голосов.
– Да, именно так. И мы не признаём никакого стыда в том, чтобы следовать своей природе. А ты, ты хочешь это всё?
Я следил за тем, как Тесла обводит рукой невероятно прекрасный зал. Вокруг меня была роскошь. Исключительная роскошь. А ещё вокруг меня были улыбающиеся люди, ведущие себя так раскрепощённо, так свободно. Как же я хотел жить также!
– Хочу. Очень хочу.
– Тогда мы принимаем тебя!
Все начали громко аплодировать, как будто я сказал или сделал что-то очень значимое. Мне поведение этих людей показалось странным. И всё же внутри меня разгорелось пожаром счастье. Я ощутил восторг, а потому сам себе захлопал в ладоши.
– Вот так-то, – тихо похвалил меня Никола Тесла, после чего куда как громче сказал: – А сейчас мы продолжаем нашу развлекательную программу!
Музыканты вновь начали играть музыку. Певица-блондинка подмигнула мне и, убрав руку с моего плеча, подошла к микрофону. Я смотрел на неё с тоской и сожалением, я бы хотел стоять рядом с такой женщиной вечность, но Никола Тесла уже начал уводить меня со сцены.
– И куда мы? – спросил я. Я бы с удовольствием сел за один из столиков перед сценой, но там все места были заняты.
– Пойдём к бару. Сегодня я тебя угощаю, смелость ты проявил изрядную.
– Разве?
– Да, Альберт. Знал бы ты скольких ребят я зову к нам, но… либо для них уже становится слишком поздно искать спасения, либо они так и не решаются спасти себя сами.
Тут он похлопал меня по плечу и сел на высокий табурет возле барной стойки. Я поступил также, только сперва посмотрел на огромное количество самых разнообразных бокалов и бутылок. Их было так много и такими яркими были их этикетки, что протирающий полотенцем стакан Ретт Батлер не сразу привлёк моё внимание. Кажется, он был здесь барменом. Барменом в самом странном баре, что я видел.
– Мне витаминизированную воду без вкуса, – решил я сделать заказ и испугался, так как Никола Тесла и Ретт Батлер дружно захохотали. Их смех резал по моим ушам. Мне было не понятно, что я сделал не так, над чем они насмехаются.
– О, Альберт, – наконец, заговорил Никола Тесла. – Хватит играть в законопослушного мальчика, у нас это не ценится. В конце концов, сегодня ты проявил мужскую смелость, а потому… Хм, а угощу-ка я тебя виски с колой. Чес-слово, ты заслужил мужской напиток.
– Эм-м, виски? Это же что-то спиртное, – пролепетал я, так как не был до конца уверен в том, что же такое виски.
– И? – хохотнул Ретт Батлер. – Парень, я уже давал тебе виски с колой и что-то не видно, чтобы тебе не понравилось.
«Так это бурое было виски? Я пил алкоголь?» – обомлел я так, что аж позеленел от страха.
– Зачем вы так со мной? – обиделся я и, едва не плача, запричитал. – Если алкоголь не успеет покинуть мой организм к утру, мне конец. Что вы наделали? Что? На работе меня каждый день проверяют, а ведь за мной ещё и слежка. Служба порядка охотится за мной.
Я был на грани паники. Мне казалось, что меня подставили, вытерли об меня ноги. Но Никола Тесла вновь дружески обнял меня и утешил:
– Ну-ну, нашёл из-за чего расстраиваться. Такого с тобой больше не будет.
– Как не будет?
– Ну кто? Ну какая служба порядка будет искать того, кого больше не существует?
– В смысле? – не понимал я ход его логики. – Следователь, он же запомнил меня. Раз обыскивать меня пришёл тот же самый человек, что вёл допрос, то он меня запомнил.
Лицо моего собеседника вдруг стало предельно серьёзным. Ретт Батлер тоже прекратил протирать стакан и посмотрел на меня с настороженностью.
– Это важный нюанс, ты молодец, что о нём рассказал. Но, – тут Никола Тесла снова мягко улыбнулся, – бояться тебе больше нечего. Приветственный коктейль, что дал тебе наш бармен, та ещё ловкая штука. Он способствует безопасному выведению из организма идентификатора личности. Эта дрянь уже перестала работать, и совсем скоро окончательно покинет твоё тело. Понимаешь, Альберт, всё. Ты перестал существовать для системы.
– Но… Как же мне тогда жить?
– Так же, как живут все здесь. Свободно.
– Здесь? – задумался я. – Я здесь заперт? Теперь мне не вернуться на поверхность, да?
Не сказать, чтобы я не был готов к тому, чтобы променять роскошную жизнь в подземелье на нищету бытия под куполом, но я столь долго доказывал своему лечащему доктору свой диагноз, что во многом притворство стало моей сутью. Невольно я действовал так, как положено больному человеку, и это был один из таких моментов.
– Вот глупый, – потрепал меня по волосам Никола Тесла. – Альберт, все мы бываем на поверхности и очень часто. Просто притворяемся другими. Это необходимо, чтобы нас здесь полиция не нашла и не трогала.
– А почему здесь всё иначе? Почему здесь можно наслаждаться всеми благами прошлого и ничего не делать, а на поверхности нет?
– Альберт, а вот такого я не говорил, – шутливо погрозил пальцем Никола Тесла. – Просто ты пришёл в место, где принято отдыхать, вот мы и отдыхаем. Так-то и здесь работа есть. Самая важная работа.
– Это же какая? – искренне удивился я, так как с детского сада всем людям внушали, что важной и неважной работы не существует, любая работа – это благо всего общества.
– Мы забираем то, что общество производит, и распределяем всё это между собой. Это пусть там, наверху, все, кто этого желает, ограничивают себя во всём. Мы-то выбрали для себя путь свободы. А любой свободный человек достоин того, чтобы жить так, как желает. Если ты чего-то захотел, то можешь это взять. Согласен?
– Да, – подумав, ответил я, а затем рассмеялся и подтвердил: – Да!
После этого я выпил свой напиток до дна. Голова у меня тут же закружилась ещё больше, а ноги стали ватными, но, в принципе, состояние мне понравилось. Я даже не ощутил боли и страха, когда закашлялся и выплюнул на салфетку покрытую кровью капсулу идентификации. Я был счастлив. Мне ведь дали пиджак из яркой клетчатой ткани, чёрную шляпу и ярко-красные туфли. Когда я всё это надел, то стал похожим на прочих и, может быть, даже красивее их, так как певица-блондинка по имени Мэрилин Монро оказалась без ума от меня. Она повисла на моей шее и, щебеча глупости, увлекла в свою комнатку. Там мы долго рассматривали её коллекцию миниатюрных розовых свинок из фарфора, а потом я и сам не понял, как поцеловал её. Но ей это очень понравилось.
Это всё было так странно. Так притягательно. И, самое важное, я наконец-то почувствовал себя другим. Наверное, я ощутил себя взрослым.