– Что же делать теперь, господин каптер? – несчастный капитан чуть не плакал.
– Да ничего! – огрызнулся я. – Возвращайся к себе и жди. Ты вообще не обязан сражения выигрывать. И уж точно не мог предвидеть, что у Берега Шершней засада.
– Меня накажут?
Я понял, что злюсь уже совсем не на него. Парень и в самом деле не виноват. Он просто принес дурные новости. Или не дурные, это как посмотреть. Если из-за его трусливого бегства удастся накрыть этих партизан, то его не наказывать надо будет, а награждать. За предусмотрительность и прозорливость. И что бежал он вовсе не из-за трусости, а чтобы своим рассказать, где укрываются клятые бандиты, мотающие нам нервы уже месяц. Пожертвовал честью моряцкой, все такое…
– Иди, – я махнул рукой. – Главное – живой. Не казнят тебя, не бойся. Если всех, кто хоть раз терпел поражение на виселицу отправлять, то воевать некому будет.
Он ушел, а я задумался. Надо было придумать, откуда взять лекарства. Придется, пожалуй, покидать безопасные стены Бастиона…
***
Царь приказал разрушить Белый Бастион. Да так, чтобы от гордой крепости осталась груда камней. Теперь там копошились рабочие, а я решил обойти это место стороной – не люблю каменную пыль.
Когда-то остров Тамар был колыбелью могучей цивилизации. Они успешно отбивали атаки народа моря и спорили с ним в делах морской торговли. Но все это было давно. С тех пор их колонии на берегах Семиморья либо захирели, либо захвачены более активными государствами, а остров Тамар превратился в бледную тень самого себя.
К стыду своему я не успел более подробно изучить историю этого места. А теперь вот, глядя на роскошные белокаменные дворцы со следами разрушений, сгораю от любопытства. Отчего же могла прийти в упадок столь красивая страна? Народ, построивший Белый и Черный Бастионы, Дворец Алой Розы и Гроссов Маяк превратился в ленивое, тупое быдло, мало на что способное теперь. Следы разрушений на зданиях нанесены вовсе не недавними боями – это поработало время вкупе с человеческим равнодушием.
И все-таки до окончательной победы далеко, думал я, оглядываясь. По улицам все еще шныряли мародеры, а из опустевшего дома слышались азартные вскрики и женский плач. Я хмыкнул и прошел мимо. Мне было жаль эту несчастную, но что тут поделаешь, война. Я представил на ее месте Локу и мысленно пожалел насильников.
Начались места, куда еще не добрались наши гарнизонщики – трупы просто оттолкали с середины улиц, сточные канавы были полны нечистот, и запах… Да, именно так война и пахнет, подумал я. Грязью, гнилью, тухлым мясом. Мимо меня прошмыгнула крыса, за ней несся целый выводок. Вот уж кому раздолье.
Цель моя была уже близка, когда из подворотни раздалось:
– Эй ты! Ну-ка стой!
Я ускорил шаг.
– Стой! Стой! – за спиной забухали тяжелые шаги. Я успел развернуться до того, как незнакомец схватил меня за плечо. Это был высокий поджарый человек, со смуглым лицом островитянина. Одет он был тоже как островитянин – в пеструю хламиду с капюшоном, узкие кожаные штаны и сандалии. Я был одет примерно в такие же вещи, разве что почище и поновее. Выходя сегодня из Бастиона, я постарался выглядеть как можно более похожим на местного. И мог бы сойти, если бы этот урод не заглянул мне в лицо.
– Ты кто такой? Как тебя зовут?
Незнакомец пока не доставал оружия. Но это не значит, что его у него не было. Под широкополой одеждой можно спрятать даже щит, если возникнет такое желание. Я оценивал свои шансы. Если прямо сейчас треснуть его по голове дубинкой и броситься бежать, то есть шанс, что уйду. До наших патрулей – пара кварталов.
– Ты не наш! Ты из захватчиков!
Да что там думать?! Я выхватил дубинку и нанес удар. Поднырнул под его вскинутую руку и понесся по улице, как гиена с подожженным хвостом. Бежал и ругал себя за склонность к идеальной маскировке – эти дурацкие сандалии с тоненькой подошвой для быстрого бега были совершенно не приспособлены. Зато погоня, в отличие от меня, всю жизнь носила это недоразумение, недостойное называться обувью, и неуклонно приближалась. Я не решался оглянуться, чтобы понять, сколько их там. Явно больше одного. И даже, наверное, не двое. Они что-то орали мне вслед, но я не слушал, сосредоточившись на том, что мне надо как можно быстрее оказаться на чистых улицах. Вот и рогатки. Ну?! Пусто! Протухшее гиенье дерьмо! Я побежал дальше, преследователи дышали мне в спину. Они уже ничего не кричали, просто хрипло дышали. Мне казалось, что их дыхание шевелит волосы на моем затылке. Предательские светлые волосы, которых нет ни у одного островитянина. Под тонкой подошвой сандалии что-то противно хрустнуло, моя нога заскользила. Я не удержал равновесие и рухнул, покрывая про себя этот город всеми известными мне ругательствами. Не успел я перебрать и четверть списка, как на голову мне опустилось что-то тяжелое, и провалился в темноту.
***
Я очнулся в подвале. Если бы какой-то идиот спросил меня, откуда я это узнал, ведь просто на улице могла быть ночь, значит, его никогда не запирали в подвалах. Я не способен перепутать подвал с любым другим помещением. Подвал – это же почти могила. Собственно, почему почти…
Голова, конечно, болела. Чуть выше виска вспухла огромная шишка, даже трогать страшно. Когда мои глаза немного привыкли к темноте, я понял, что под потолком имеется крошечное окно, света оттуда почти не проникало, значит на улице действительно ночь. Второй источник света – щель под дверью. Лампада, свеча или масляная лампа. За дверью кто-то прочистил горло. И как только я успел все это оценить, у меня включилось обоняние. Фу. Похоже, я был не первый пленный, которого здесь держали. А помещение явно не жилое. Но и на тюрьму не похоже. Я встал.
– Эй, вы! – заорал я и постучал для убедительности в дверь. Ну и еще мне хотелось проверить ее прочность. – Чтобы вам дохлыми гиенами обожраться, что тут происходит?!
Человек за дверью поднялся, подошел к двери. Скрипнул какой-то механизм, открылось окошечко. Я отшатнулся – слишком ярким показался свет. Но лицо успел разглядеть. Старик. Островитянин.
– Чего шумишь?! Пленный ты.
– Ты что опух, дед?! На что вам пленные, суп что ли варить?!
– Может и суп, – согласился старик. И усмехнулся как-то нехорошо. По моей спине пробежал холодок.
– А еда будущей еде полагается? – сказал я, чтобы хоть что-то сказать. Голос дрогнул, но может, собеседник этого не заметил?
– Страшно тебе, да? – усмехнулся мой тюремщик. – Не ссы, счас принесу пожрать.
Мой собеседник ушел. Стало тихо, было слышно, как где-то капает вода и пищит выводок крыс под полом. Я сел, там, где стоял. Вот так влип. Хорошо, что я перед уходом оставил слуге письмо для Лета. С наказом передать, если я не вернусь к раннему вечеру. Значит, сейчас Лето уже знает, куда я пошел, и его ищейки рыщут в окрестностях Храма Змея. А я и не дошел-то до него всего ничего. И дом этот, где меня держат, находится, скорее всего, тоже где-то рядом. Не тащили же они мое бездыханное тело через полгорода?! Разве что они у наших гарнизонщиков труповозку украли. Но об этом думать не хотелось. Мое освобождение – это дело времени. Окно в моей «тюремной камере» есть, наших услышать смогу. И поорать, если что. Я прислушался, но до меня донеслись только шаркающие шаги моего тюремщика.
– Держи, – снова скрипнуло открывающееся окошечко. – Я тут супа в кружку налил, потому что плошка не пролезет.
Я принял горячую глиняную кружку, ложку и краюху хлеба. Пахло неплохо, кстати. У меня мелькнула мысль, ухватить старика за бороду и устроить бодягу с угрозами, взятием заложника и прочим героическим эпосом, но я решил не рыпаться и просто подождать развития событий.
Которое воспоследовало, разумеется.
***
– Говори свое имя! – не знаю, кто разозлил этого парня, но с самого первого вопроса он явно был в бешенстве. Уже. Хотя видел меня впервые в жизни. Я молча взглянул на него, а он сразу же двинул мне под дых. Я согнулся пополам. Пока молча.
– Не выпендривайся тут! Имя! Быстро!
И что оно им даст, интересно? Даже если я им вместе с именем расскажу мою родословную до седьмого колена (дальше я просто не знал), что они будут с этим делать. Хм. А вдруг это важно? Я решил пока помолчать. Похоже, настоящего дознавателя у них не было, а уж обычный мордобой я как-нибудь переживу… Хрррясь! Кажется, он выбил мне зуб. Двое громил за моей спиной удержали меня под локти, чтобы я не упал. Я выдавил из себя несколько ругательств.
– Ты сдохнешь здесь тварь! Говори, кто ты такой?!
– Да я местный, женился и переехал три месяца назад, – пробормотал я, шепелявя разбитыми губами. Еще удар. Кажется, сломал ребро, выкидыш гиены. Тяжелая рука у него все-таки. Он замахнулся снова.
– Нет, – раздался повелительный голос из угла. – Так ты ничего от него не добьешься.
Человек встал. Невысокий, даже можно сказать, коротышка. Одет в светлую тунику и кожаные штаны – обычный наряд моряка. Стрижка короткая, как у воина. И аккуратная бородка.
– Ты прибыл с востока, – утвердительно сказал он. – Ты захватчик и оккупант.
Он подошел ближе.
– Ваша армия будет разбита, это всего лишь дело времени, – еще одно утверждение, на этот раз очень спорное. Пока я не видел сил, способных причинить армии царя серьезное поражение. А то, что я знал про Белафорт, уверяло меня, что сухопутные войска у них так себе. И их мало. Флот хорош, да. А вот армия ерундовая и состоит в основном из наемников. А наемники, как известно… Я взглянул на собеседника. Он, казалось, внимательно слушает. Как будто я говорю вслух! Ах ты ж, гиенье отродье, побирающееся по помойкам! Я знал, что делать в таком случае. Каца рассказывал…
***
– Веселенькое дерьмецо! – Каца взмахнул руками, будто собирался взлететь. – Герой ты наш. Может тебе меч дать и в дозор отправить?!
– Да, Жаба… – вступил в разговор молчавший до этого Лето. – Какая гиена понесла тебя в эту дальнюю срань?
Мои друзья сердились, а я был счастлив. Такое вот странное счастье – с выбитым зубом, парой сломанных ребер и разбитыми губами. Вино пришлось пить через соломинку, да.
– Хошел в храм Шмея сходить, – сказал я. – Лекарштва коншаютсшя. А когг наш захватили.
– С чего ты взял, что в храме Змея можно купить лекарств? – недоуменно спросил Лето.
– Можно, – ответил за меня Каца. – Они тут в этом вопросе самые главные спецы.
Отряд, возглавляемый Летом, ворвался в подвал, когда я хрипло распевал шестой боевой гимн, а двое громил выкручивали мне руки. Они появились очень эффектно. Под вопль «веселенькое дерьмецо!» из клубов зеленого дыма с красными всполохами (работа Кацы), в сверкающих парадных доспехах (наверняка распоряжение Лето) и вооруженные тупыми копьями и мечами. Стража у дверей даже не успела пискнуть, громил, державших меня, таранным ударом отшибли к стене. Почувствовав, что свободен, я заорал, чтобы они ловили коротышку обязательно, и шустро откатился под скамью. Бой был коротким. Отплевывающегося кровью коротышку, умеющего читать мысли, провели мимо меня. Я удовлетворенно вздохнул и потерял сознание. Пришел в себя уже в своей комнате Черного Бастиона.
– Нашли твой когг, – сказал Лето. – Вместе с гнездом партизан на Берегу Шершней. Правда половина успела разбежаться, но за лекарства можешь не переживать.
– Вше равно придетша в этот храм идти, – я пожал плечами. – Нам еще долго шдешь воевать, нужно налаживать мештные поставки.
– Отлично, – энергично кивнул Лето. – Завтра дам тебе конвой, и иди куда хочешь. А можешь подождать, пока лицо заживет, красноречивый ты наш.
Я выглянул в окно. Во внутреннем дворе Бастиона деловито работали полуголые люди. Они сколачивали телегу-короб. Мародеры. Вообще-то, в армии их называли иначе, но лично я их считал, и буду считать обычными разбойниками. Да, они на службе у царя, да, я понимаю их необходимость. И работать с ними придется мне. Традиционно, мародеры не носили никакой одежды, кроме набедренной повязки – это как бы знак того, что они ничего не воруют, а все несут в расположение армии. Раньше они еще и транспортом не имели права пользоваться, но от этой традиции пришлось отказаться, когда армия стала больше.
В дверь осторожно постучали. Каца, как ближайший, отодвинул задвижку. На пороге смущенно топтался Раг, командир мародеров. Прибыл вчера, вместе с их передовыми отрядами. Я надеялся, что его прирезали какие-нибудь пигмеи или сожрали какие-нибудь великаны. Но, увы. Вот он, стоит передо мной и смотрит своими косыми глазами. Как будто виновато. Но он всегда там смотрит, не стоит обманываться на его счет. Это самый большой мерзавец на службе царя, которого я знаю. С ним, конечно, может кто-нибудь поспорить, но если бы меня спросили, кого нужно убить, чтобы сделать этот мир лучше, я без колебаний назвал бы Рага.
– Здравствуй, Жаба, – произнес вошедший. – Мне сказали, что ты здесь. Нам надо обсудить кое-какие дела.
– Ладно, бывай! – Лето направился к двери. – Мы пошли, занимайся своей работой.
***
Я прожил семь лет в Тарме, так что мог считать себя большим специалистом по жрецам и храмам. Но тамарский Храм Змея сумел меня удивить. Я ждал мрачной колоннады или на худой конец тяжелых нависающих стен, испещренных уродливыми устрашающими фресками, но оказалось иначе – это был просто большой дом из белого камня. До дворца не дотягивал, роскоши маловато. Перед входом, оформленным простой аркой – статуя свернувшейся кольцом змеи. Спящей, как будто пригревшейся на теплом камне постамента. Я удивленно хмыкнул и вошел в дверь. Конвой, бряцая доспехами, протиснулся вслед за мной.
Что я знал об этом месте вообще? Прежде всего, что религия эта не местная, жрецы ее пришли откуда-то с востока. И еще, что этот храм как-то не очень ладил с местными властями, которые норовили обвинить служителей культа в чернокнижии, налагали всякие штрафы и вообще подозрительно косились на пришельцев, хотя жили они здесь уже без малого лет пятьдесят.
Я шел вслед за человеком в белых одеждах и опасливо косился по сторонам. За тонкой сеткой были змеи. Великое множество самых разных змей ползали, шипели, спали. Они следили за мной своими немигающими глазами, и я чувствовал, как по моей спине сбегают предательские капельки пота. Наконец проводник остановился.
– Как мне вас называть, гость? – спросил другой человек в белых одеждах, старше и выше первого.
– Жаба, – откликнулся я. – А на конвой не обращайте внимания, необходимая предосторожность, к вам отношения не имеет.
– Свое имя я назвать не могу, согласно обету, – сказал мой собеседник. – Но вы можете называть меня просто служителем, такое именование меня не оскорбит. Что привело вас в нашу обитель?
Это только сначала служитель змей казался человеком не от мира сего! Торговался он, как сто гиен, отчаянно и умело. Я аж взмок весь, пока мы пришли к взаимовыгодному соглашению.
***
Библиотека Храма Змея
Шкаф «Трактователи легенд»
Раздел «Мировое господство»
Код документа 443/678
Утверждение, что этот текст переведен на древесный алфавит много позже, чем пытаются сказать приверженцы мифа, не более чем пустой треп. Если внимательно проанализировать текст, то невооруженным глазом заметно, что обороты, которые в нем применены, свойственны куда более ранней эпохе, чем той, в которой жил Глупец-Бун. Оцените сами:
«Он был лишен доверия костров и шел вперед под градом мертвых фруктов.
Его одежды порвались, на голых ступнях – язвы, а на лице тоска и боль
Он шел сквозь город, и его глаза
Горели светом.
Новый этот свет
Сиял, подобно маяку
И город знал, что он падет. Он знал, что сгинет, а потом восстанет обновленным
И воссияет новое светило над троном нового владыки. Куда бы ни пошел он…»
Если бы этот текст писался во времена первого царя, то вместо оборота «доверие костров» был бы применен оборот «вера огня и войны». Кроме того, сам стиль отсылает нас к самым древним образцам стихосложения, так называемым криставиям, искусством которых обладали в совершенстве только жрецы исчезнувшего ныне культа Атрии. А здесь же мы имеем дело с совершенным образцом.
***
Библиотека Храма Змея
Шкаф «Мемуары и дневники»
Раздел «Тарма»
Код документа 32/8
Казалось, что горит воздух. Ярость моего господина была столь сильной, что плавился камень, превращаясь в черно-красное месиво. Он шел вперед, сметая любое сопротивление. Кожа на открытых лицах городских воинов трескалась, обнажая алое мясо. Они кричали. Я никогда не забуду, как они кричали. Казалось, что в муках своих они славят моего господина. Проклятья превращались в хрипы и сливались в хор славословий.
Храм Фергала был его целью. Тот самый храм, откуда его изгнали. Лживые, алчные жрецы, решившие, что могут толковать волю богов, как им заблагорассудится. Набивающие свои карманы золотом, а утробу – изысканной пищей. Они поверили в свою непогрешимость и потеряли веру. За это Фергал отнял у них свои дары.
Первыми погибли те, чьими телами лживое старшее жречество прикрылось от гнева Фергала. Они сами выбрали свой путь, их смерть – на их совести. Потом настала очередь тех, кто пришел спасаться под сень храма. Несчастные обманутые жертвы, которыми лжецы набили все внешние залы храма, напев им, что здесь гнев Фергала их не достигнет. Затем превратились в обожженную кашу служители в алых одеждах. Они пытались скрыться, но им не удалось. И только в самом конце мой господин догнал того, встречи с которым искал – Верховного жреца Ааруса.
Его он пожелал убить собственными руками, поэтому достал сверкающий гневом Фергала меч. Их битва длилась долго. Слуги и рабы моего господина попадали от усталости и изнеможения, а клинки все еще чертили в воздухе сияющие дуги. Наконец по ступеням главного алтаря покатилась голова Ааруса.
***
Библиотека Храма Змея
Шкаф «Неразобранное»
Раздел «Письма»
Код документа 99/71
Он приказал называть его царем. И еще он сказал, что царь может быть только один, поэтому не нуждается в имени. Имена требуются только обычным людям.
Целый месяц дорога процессий была заполнена корчащимися телами. Гора из голов и гениталий поднялась вровень с крышами ближайших домов. Бывший храм Фергала теперь стал домом царя. Монумент бога Огня и Войны разрушен, и груда камней стала основанием для груды мертвых тел жрецов. Кроме культа Фергала были уничтожены храмы Эша, Триксы и Маари. Тела их жрецов дополнили монумент новой эры Великой Тармы.
***
Библиотека Храма Змея
Шкаф «Мемуары и дневники»
Раздел «Тарма»
Код документа 764/2
Меня швырнули в вонючее подземелье, как и многих других. Теперь нам всем оставалось только ждать испытаний. Первое воспоследовало немедленно. Откуда-то с потолка на нас хлынул верещащий поток крыс. Их мелкие зубы кусали, не разбирая. Кто-то закричал, его крик подхватили другие, а я вспомнил слово Фергала, которому научил меня дед, и злобные твари стали обходить меня стороной. Я стоял посреди панического хаоса и смотрел вокруг. Только один человек занимался тем же. «Я – Аарус. Как тебя зовут?» – спросил я. «Бун» – ответил он.
Пол под нами провалился, и мы все вместе с крысами рухнули в бурный ледяной поток воды. Кто-то сразу же ушел в глубину, и так и не всплыл больше. Трое северян отлично справлялись с течением, часть просто барахтались, стараясь удержать над водой голову. А я вспомнил о дыхании Фергала, и теплые струи вынесли меня на поверхность, как на лодке. Только один человек был над водой. Это был Бун.
Поток преграждала решетка. Я схватился за ее прутья и выбрался на узкий карниз над подземной рекой. Оставшиеся в живых тоже выбрались туда. Потом мы по очереди стали пробираться в узкий лаз. Нам открылась комната, заполненная сухой соломой и тонкими прутиками. А в центре лежала, свернувшись клубком, спящая саламандра. Мы разбудили ее, и вспыхнул огонь. Дым и пламя заполнили комнату. Дым разрывал грудь, пламя жгло и слепило после подземного плаванья. Люди кашляли, хрипло кричали и искали выход. И тут я вспомнил око Фергала, и чистый ясный воздух окружил меня. Я огляделся и увидел дверь, до этого скрытую сухой соломой. Я подошел к ней, чтобы открыть, но две руки потянулись к ручке. Второй была рука Буна.
Мы стояли вдвоем перед троном Фергала. Главным из нас должен был стать тот, кто последним преклонит колени. Острые лезвия двигались над полом… Я не смог вспомнить нужные слова. А Бун смог.
***
Библиотека Храма Змея
Шкаф «Мемуары и дневники»
Раздел «Тарма»
Код документа 75/29
Не бывает непобедимых и неуязвимых. У каждой крепости найдется слабое место, задняя калитка или на крайний случай предатель внутри, который под покровом ночи откроет ворота. Первый царь Тармы казался неуязвимым. Его сила была настолько велика, что любые колдовские атаки на него он просто не замечал, а нападающего сминал ответной волной и вывешивал его труп на Дорогу Процессий, чтобы все видели. Ни один убийца так и не смог вонзить в него нож, стрелу или копье. Но мы ждали, мы искали, мы верили, что слабое место найдется. И оно нашлось. Северянка Лаиса сумела привлечь внимание царя. Благосклонное внимание. Она стала его наложницей, обожаемой игрушкой. И именно она сумела выяснить, что же может уничтожить его, бывшего жреца Фергала, вобравшего в себя всю его мощь, и нынешнего царя Тармы, всемогущего и неуязвимого. И именно она подмешала в его бокал настой крабового корня. Да, того самого, что заваривают младенцам, когда у них болят животики. Безвредное растение. Но именно оно превратило царя в поскуливающий мешок плоти, который ворвавшиеся воины смогли пронзить копьями и убить.
***
Я вытер со лба пот. Чем больше я узнавал о великих людях прошлого, тем меньше мне хотелось, чтобы кто-то из них оказался среди нас. Отвращение и страх. Чудовища. Кто же из них наш мертвый?
– Господин каптер? – в комнату просунулась голова слуги. – Время пришло. Дознаватель номер двадцать два вас приглашает.
Ах да. Пленный белафортец. Тот самый, в моряцкой одежде, умеющий читать мысли. Я поднялся и пошел вниз. Бастион постепенно становился нашим домом. По лестнице мимо меня скользнула бессловесная женщина, чей род занятий был написан у нее на лице, и она даже не пыталась его скрыть, как делают иные другие. Странное дело, шлюхи пробираются на передовую линию едва ли не быстрее регулярной армии. Я не удивлюсь, если в один прекрасный момент увижу их зазывные улыбки и слащавые взгляды еще до первого столкновения с врагом. Кто-то же их сюда привозит. Лично я этим не занимался, шлюхи в обеспечение армии не входят. Да и надо ли мне их специально заводить, если они все равно появляются, как только по улицам соберут особо неприглядные трупы. Или даже раньше…
Я вошел, когда крики уже стихали. Вовремя. Не любил я это зрелище. Все эти веточки-цветочки меня пугали куда больше, чем выпавшие внутренности и пробитые головы.
Дознаватель, неотличимый от других таких же, стоял и курил. Увидев меня, он швырнул окурок самокрутки в жаровню, приветливо улыбнулся и тут же закрыл улыбку маской. Собственно, мое присутствие на этом допросе было чистой формальностью – этот человек был моим пленителем, а значит, я имел право видеть его муки и унижение. Таково было правило. Неважно, кто бы попал тогда в плен, я или простой солдат, или мародер, или слуга при бастионе, любого бы пригласили смотреть. Правда, у меня, как у одного из высших офицеров, было еще право задавать вопросы. И если бы я пожелал…
– Желаете что-то спросить у обвиняемого, господин каптер?
– Нет, продолжайте, – я покачал головой и отошел к стене, чтобы не мешать. Кроме дознавателя, меня и жертвы присутствовали Каца, Лето и еще трое смутно знакомых офицеров. Лето отказался участвовать в допросе. А вот на лице Кацы загорелось вдохновение.
– Я возьму слово в паузе, – сказал он, держа руки сложенными в замысловатый узел. Колдует.
Допрос был скучен, я чуть было не заснул. Уросор, штурмовой офицер, допытывался о каких-то наемниках и об именах белафортцев, находящихся сейчас на Тамаре. Наш пленный знал не особо много, но и не мало. Было видно, что не мелкую сошку взяли. Только вот этот белесый, с бровями, совершенно не умел вести допрос. Сейчас уморит пленного, так ничего и не узнав. Дознаватель снова закурил, ему тоже было скучно. Наконец наш штурмовик выдохся и сделал паузу.
– Ты служишь Гектору-Ориману? – быстро спросил Каца, пока Уросор не придумал очередного глупого вопроса. Я впервые слышал это имя, но я вообще плохо знаю нашего противника.
– Да, – кивнул пленный.
– Когда он прибыл на Тамар?
– В день папоротника под покровом ночи.
Ага, а вот тут я уже чуть-чуть разбирался. День папоротника – это как раз за день до взятия Белого Бастиона.
– Он был внутри Бастиона, когда он был взят?
– Нет.
– Почему его знамя… – Каца вдруг замолчал. – Нет. Не так. Он все еще на Тамаре?
– Да.
Лето сжал кулаки. Белесые брови Уросора удивленно взлетели вверх. Каца хмыкнул. Я наконец понял, о ком шла речь. О том самом иерархе Белафорта, чье знамя заполоскалось над Белым Бастионом в день его падения. Что за птица, интересно? Надо хоть порасспросить друзей…
– Он прячется в городе? – спросил Каца.
– Нет, – ответил пленный и протяжно застонал.
– Время выходит, – подал голос дознаватель. – Я могу продлить его агонию.
– Нет! – одновременно отозвались Уросор и Каца.
***
– Лучше не смотри, – мрачно сказал Лето, но я его не послушался. И за самоуверенность был немедленно наказан. Комок подкатил к горлу, и я пожалел об обильном завтраке. Какие гиены вообще подкинули мне дурацкую идею, сходить посмотреть на четвертую жертву неведомого маньяка? И это в городе, где только-только было наведено подобие порядка…
Женщина висела на вбитых в ворота грубых крючьях. Ее живот был вскрыт, а потом частично зашит суровыми нитками через край. Зашит так, чтобы была видна голова ее еще нерожденного младенца. На руках и ногах были разрезы, кровь из которых уже не струилась. Она застыла уродливыми потеками в форме одной из букв древесного алфавита. Я не знаток, просто эта же буква была нарисована кровью на воротах еще четырежды. Лето сказал, что остальные жертвы выглядели точно так же. Только буквы разные.
Четвертая беременная женщина. Ох, не зря я так долго не изучал нашего врага! После допроса Лето и Каца просветили меня, что собой представляют иерархи Белафорта.
– Это точно он, – угрюмо произнес Лето. – Нажирается, тварь…
– Может это просто маньяк, – пробормотал я, прислушиваясь к все еще бунтующему желудку. Я старался не поворачиваться к распятой женщине. – Пойдем отойдем, не могу…
Лето кивнул, и мы пошли вдоль по улице, оставив других суетиться возле несчастной женщины. Белафорт должен быть разрушен, думал я. Такой город не достоит жить. Высшие иерархи Белафорта с виду похожи на обычных людей. Но это только кажется. Каждый из них в нормальном состоянии почти неуязвим для магии и способен приказывать колдунам. Сами иерархи не колдуют в обычной жизни. И в управлении государством они не участвуют. Их избирают боги для каких-то своих неведомых дел и наделяют особыми способностями. Высшие иерархи Белафорта не входят в Совет Ста, но и не обязаны подчиняться его решениям. И последнее. Если иерарх начинает убивать особым образом – приносить жертвы, – то через какое-то количество смертей он становится чудовищной силы колдуном. Правда совершенно безумным и неуправляемым. А вот сколько жертв нужно, чтобы это произошло, мы не знали. И пленный наш не знал.
«Наши боевые биремы окружили триеру Белафорта. Казалось, что им конец, потому что крючья с наших боевых кораблей уже вонзились в борт триеры, а весла с правого борта большей частью плавали по воде сломанными. Мы побеждали, и солдаты противной стороны выглядели растерянными. Пока возле мачты не появился человек в алых одеждах. Он прокричал что-то гортанно и воздел руки. И тогда лица солдат стали еще более обреченными, они достали кто кинжалы, кто мечи и вонзили их себе в горла. Громадное зарево поднялось на месте триеры. Оно поглотило ее саму и шесть наших бирем, стоявших вокруг нее. Когда алое сияние опало, над водой остались только догорающие обломки, которые вскоре поглотило море. Мы пытались найти тела наших боевых товарищей, но нам не удалось».
Я передал бумагу Лету. Он прочитал, потом ее отобрал Каца. Колдун хмыкнул, швырнул лист на стол и принялся остервенело набивать трубку.
– Это чье творчество?
– Доклад солдата белого флота. Вчера принесли, – ответил я.
– Веселенькое дерьмецо, – буркнул Каца. – Сколько у нас жертв?
– Уже семь, – ответил Лето.
– Эй-эй! – возмутился я. – С утра было четыре!
– Сейчас вечер, – Лето сжал губы. – Есть у кого-нибудь идеи?
– Кто-нибудь знает что-нибудь о религии Белафорта? – спросил я.
– Ну, я знаю, – хмыкнул Каца. – На редкость отвратное знание, лучше бы и не знал совсем. Там, например…
– Кому в жертву приносят беременных женщин? – спросил я.
– Маари, – не задумываясь, ответил Каца. Или правильнее Вала Маари, так ее там титулуют.
– Это та же самая, что в Тарме была?
– Не совсем… – Каца нахмурился. – Изгнанная из Тармы богиня долго шлялась по пустыне, пока ее не подобрал ихний Ваал Ашт. Они поженились, но детей у них не было, поэтому они взялись усыновлять убитых нерожденных и очень и всячески любили тех, кто приносил им такие подарки. Ах ты, веселенькое дерьмецо!
– Ну! – нетерпеливо воскликнул я. – Что там дальше?!
– Жертвы положено приносить в святилищах, а если нет, то писать ими имя. Не знаю, как на древесном алфавите звучит имя этой озабоченной мамашки. Зато знаю, что есть символ…
Мы втроем бросились к карте города, разложенной на столе.
– Вот тут, вот тут, вот тут, – Лето торопливо рисовал точки. – Здесь, потом тут, тут и, кажется, вон там… Не помню!
Но принцип был уже понятен.
***
К первой точке никто не успел. Когда туда прибежали, кровь уже застывала. Эта охота так меня захватила, что я сам схватил меч и бегал вслед за Летом, который был по уши в этом деле. А он был настолько занят, что не загнал меня обратно в Бастион. Каца пошел с нами, потому что он Каца.
Мы проторчали в районе Лилейной заводи почти до утра. И вместе с нами, бряцая доспехами и переругиваясь, там же топталось еще полтора десятка солдат. В места остальных предполагаемых жертв (их было шесть) Лето тоже отправил стражу.
Каца курил, Лето бдел, а я просто смотрел по сторонам, думая о том, что может зря я в это ввязался. И еще какая-то мысль мне стучала в голову, но не формулировалась. Наконец я хлопнул себя по лбу.
– А ведь мы с вами тупые выкормыши гиены! – воскликнул я. – Скажите-ка мне, господа офицеры, а кто-нибудь видел вообще, как эти жертвы приносились? Наш монстр среди бела дня посреди города развешивает на крючьях беременных женщин, и никто вокруг не голосит от ужаса?