Бумаги, бумаги, бумаги. Целая россыпь пожелтевших от времени листов. Я привез в Лотос целый сундук, но времени почитать все не было. Некоторые выглядели совсем новыми, но это просто потому что их старательно скопировали переписчики. С более старых оригиналов. За стенами палатки день. Но спать мне совершенно не хочется. А хочется разгадать, кто же такой Мертвый. Мне кажется, что Ллеу на самом деле знает ответ. Но не говорит. Он у меня уже неделю, и так до сих пор и остался двухголовым. Слияния личностей не происходит, и это ставит Ллеу в тупик, но особо не тяготит. Они оба отличные мальчишки. Толковый получился слуга. И если «наездник» и в самом деле пророк, истинный, настоящий, то он не сможет долго держать в тайне имя мертвого советника царя. Он скажет. А я пока попробую вычислить его через ветхие кусочки исписанной бумаги.

***

Библиотека Храма Змея

Комната два

Стенд «Путешествия»

Мы налетели на риф и стали тонуть. Я и еще какой-то человек уцепились за бревно и выжили. Волнами нас принесло к незнакомому острову. Маленькому, покрытому деревьями. Нам очень повезло, что мы не успели умереть от жажды.

Я не узнавал человека. Его не было в команде, это точно. Но он с нашего корабля. Я быстро понял, что он – это тот, кто сидел прикованный под палубой. Он сказал, что его зовут Лукрей. И что он хочет, чтобы мы выжили оба. И еще он сказал о себе, что может быть опасен для правителя Отмелей, поэтому его и выбрали жертвой Семиморью. Только Семиморью жертва была неугодна, вот мы и потерпели крушение. Для доказательства он заставил морскую воду подняться в волну до деревьев. Она облила нас с ног до головы, и тогда я во все поверил.

Нас подобрал торговый корабль Белафорта и привез на Книдду. Там мы вышли, и никто не заподозрил, что Лукрей – колдун. Это хорошо, потому что тогда у нас были бы неприятности. От колдунов всегда неприятности. Не знаю, почему я шел за этим…

***

Отчет неизвестного

Из тайника

в лагере разбойников.

…и тогда мы напали. Наши враги отчаянно сопротивлялись, но у них не было шансов. Вскоре весь порт был наш. И тогда мы направились на центральную площадь, чтобы объявить о том, что город теперь под властью Лукрея-Морского Владыки. Город сдался. Наш флаг был водружен над дворцом.

В этом бою отличились: Дупа, Шада-Гора, Мушт, Лима-Золото и Шнырк. Всех пятерых необходимо достойно наградить.

***

Библиотека Храма Змея

Шкаф «Мемуары и дневники»

Раздел «Книдда»

Код документа 213/9

Он всегда прибывал одинаково – поднималась огромная волна, а когда вода уходила, на площади оказывался он, Лукрей. Никогда не видел, чтобы он сошел с борта корабля. Он требовал, чтобы все, кого море не забрало с собой, падали перед ним на колени. У него были очень длинные белые волосы. Серебряные. И в них никогда не застревали водоросли.

Когда он казнил правителя Книдды, никто не посмел ему возразить. А Лукрей влил в него столько морской воды, что тот лопнул. Брызги замерли на стенах драгоценными камнями, переливающимися красным и синим. Особенно страшно выглядят камни с глазами…

Лукрей сказал, что никогда больше у настоящего правителя не должно быть дворцов. Дворец – это вместилище всех пороков. Что теперь настоящей столицей всего Семиморья будет остров Куздра. На самом деле это даже не остров, это просто скала посреди моря. Там нет ничего, кроме голого камня. И теперь над ним развевается флаг Лукрея-Помощника, повелителя морей. Он сказал, что если у кого-то появится просьба или жалоба, то он может прибыть на Куздру и оставить свое послание там. И он, Лукрей, обязательно его прочтет и сделает то, что считает нужным.

***

Архив Тармы

Стенд Сигма

Короб 6 –

неразобранные мемуары

код документа 134/25

Я думаю, он действительно был кем-то благословлен. Свое прозвище он получил, потому что не был способен к самостоятельным действиям, зато, когда им кто-то управлял, его могущество возрастало во много раз. Он был отличным помощником, но не владыкой.

Я не видел его много лет. Встретились мы уже на Книдде. Он не узнал меня, что немудрено, а я не стал ему о себе напоминать. Единственное, что я могу сказать про Лукрея, что он остался, каким был. Просто нашелся человек, умело управляющий им откуда-то из тени. Если найти этого «кого-то», то все это уродливое морское государство падет.

***

Я всегда считал, что муравьи – это такие маленькие деловитые существа, постоянно таскающие в свои норы припасы. Да и вообще я никогда особо не увлекался изучением мелких тварей. Ну какая польза может быть от всех этих москитов, скорпионов и прочих букашек, летающих и ползающих? Впрочем, нельзя сказать, что я их как-то по особенному не любил. Мы спокойно уживались в одном мире. Но в Лотосе все изменилось. Я даже могу точно сказать, когда.

– Рыжий! Рыжий! Давай, догоняй!

– Дохля! Победит Дохля, я точно знаю!

– Это нечестно, он дул на своего муравья!

– Рыжий!

– Я раздавлю этого ленивого таракана!

Я понял, что уже не сплю. Привычное пробуждение. Вернее сказать, оно стало таковым за последнюю неделю. С тех пор как вождь научил наемников муравьиным гонкам. Я обхватил голову руками. Как вообще этих тварей можно назвать муравьями? Это чудовища какие-то… Вождь научил ловить их на белую тряпку и финики. И теперь каждый уважающий себя наемник таскает с собой плетеную из травы клеточку, в которой сидит его любимец – насекомое, чуть меньше ладони длиной. Фу.

Щенок заглянул в палатку. Он всегда безошибочно чувствовал момент, когда я просыпаюсь.

– Сейчас я принесу хазяину еды и питья, – сказал он. – Сильно вкусна приготовила Тасаста-Мая. Хазяина будет довольный.

Тасаста-Мая – одна из жен вождя. Он ее оставил в Лотосе, чтобы она помогала нам всем, чем умеет. Вот она и старалась. Сначала показала, где оазис, чтобы мы второй промежуточный лагерь передвинули, а теперь вот взялась еду готовить. По особым тобтопским рецептам. Действительно вкусно, кстати. А вождь с тех пор тоже много и часто слонялся по Лотосу, чем изрядно злил Кацу, который был у нас тут единственным колдуном. А еще – шлюхи. Надо ли говорить, что вождь по достоинству оценил «белых толстых женщин»…

Слушая какофонию за стенами палатки, я начал думать, что свалял дурака, допустив такой разброд. Надо бы запретить азартные игры. И шлюх загнать в отведенный им угол Лотоса. А то шляются тут по всей территории.

Щенок принес тарелку с едой. Как всегда, я не смог определить, из чего Тасаста-Мая приготовила это блюдо. Каждый раз, когда я у нее спрашивал, она улыбалась одними глазами (все остальное было скрыто, показать нос, щеки и рот для тобтопской женщины – позор) и лопотала что-то про особые специи, которые она привезла с собой. В чем она их, интересно, привезла? В бусах что ли?

Щенок сидел на полу, уставившись в одну точку. Потом взгляд его стал осмысленным. Ллеу.

– Я вижу что-то плохое, опасное, – произнес он.

– Чтобы увидеть плохое, не надо быть пророком, – хмыкнул я, прислушиваясь к ору за стенами. Гонка как раз достигла апогея, рыжий вырвался вперед, откусив своими чудовищными жвалами заднюю лапу какому-то другому муравью. Назревала драка, скоро придется выйти и пресечь овладевшие лагерем идиотские настроения. Не в такой уж мы и безопасности, если подумать…

– Другое плохое, – тихо сказал Ллеу. – Не отсюда. Снаружи. Змея приползет из моря.

Я вздохнул, сунул в рот последний кусок, облизал пальцы и поднялся.

– Пора разогнать этот шалман, – сказал я. – Скоро прибудет сегодняшняя партия солдат…

***

Сон пришел не сразу. Жара была какой-то особенно сильной. Зря говорят, что человек ко всему привыкает. В таком случае, я уже должен был перестать чувствовать себя поросем на вертеле, а от песка на зубах так и вовсе пора бы начать приходить в восторг. Стены палатки плотные, солнца сквозь них не видно. Но спасительный мрак уже не приносит мне облегчения. Скоро, уже совсем скоро закончится мое заточение в Лотосе. Я взойду на флагман, который увезет меня в открытое море, подальше от этого раскаленного и проклятого всеми богами, какие были, есть и будут, берега. Местное пустынное зверье уже перестало проявлять любопытство к нашему лагерю, только гиены продолжали хохотать над нами из ночной темноты.

Я уснул. Мне приснилось, что я взбегаю на книддский холм, прохожу аллеей разрушенных белоснежных колонн, а там впереди – озеро. Оно синее, и на нем цветут белые лотосы. А на берегу раскинулся приветливый шатер. Там уже накрыт стол, и вино разлито по стаканам. Сладкое розовое книддское вино. Пища на столе источает одуряющие ароматы, в которые вплетается запах костра. Запах костра. Запах костра…

Что?! Меня подбросило на постели. Щенок сонно протирал глаза и озирался. Запах костра не был сном. Дымом тянуло из-за пологов. Гарью и дымом. А еще – крики. На нас напали! Я вскочил и бросился к выходу, хватая первое оружие, которое попалось под руку. Толкнул вперед Щенка. На мгновение ослеп от полуденного солнца. Горели две деревянные башни, что защищали наш лагерь с моря. Горело несколько жилых палаток. Похоже, штурм еще впереди. Откуда-то из клубов дыма вынырнул перхающий вождь.

– Они зажгли дом женщин! – прокричал он. – Их надо всех спасти.

– Обязательно, – буркнул я, озираясь. – Только сначала пойму от кого.

Рваные Ласточки и Броненосцы. Ласточки выстраивают боевой порядок, молодцы. Похоже, из них никто не погиб. А вот Броненосцев меньше… Кто же нас штурмует? Я видел только хищные силуэты подходящих к берегу боевых кораблей. Три. Или четыре? Нет, все-таки три… С бортов посыпались бойцы.

– Надо отойти, – сказал я. – Здесь мы слишком заметная мишень. И если у них есть лучники…

Взвизгнула стрела и тут же утонула в песке прямо перед моими ногами. Еще одна воткнулась справа. Пестрое красно-черное оперение. Ни о чем не говорит. Я бросился бежать, петляя между палатками. Некоторые уже догорали, к счастью, в мою ни один из зажигательных снарядов не угодил. Щенок бежал за мной. Вождь – тоже, но чуть приотстав.

Самая капитальная стена в нашем лагере у кухни. Дощатый щит отлично загородит от стрел и позволит наблюдать за сражением.

Первый удар приняли на себя Рваные Ласточки. Раздался ни с чем несравнимый лязг сшибки. У нападающих кривые мечи, похожие на серпы, увенчанные острым крюком. И круглые разрисованные щиты. А какое вооружение, интересно, я хотел тут увидеть? Разумеется, к берегу причалили боевые корабли Белафорта. Вот сейчас я могу разглядеть эмблемы на их бортах и вымпела на мачтах. Часть Броненосцев отступила, а на их место встали другие, успевшие надеть доспехи. Подобие строя удерживало мгновения три, не больше. Потом схватка распалась на множество мелких стычек. Я пока не мог толком оценить численность нападавших. Должно быть, человек триста, если гребцы в атаку не полезли… Впрочем, белафортские гребцы в атаку не ходят. Это наш царь настаивает на том, чтобы вся команда корабля знала, с какой стороны держать меч.

В лагере сейчас два отряда, остальные два – в пути. Рваных Ласточек – около двухсот, Броненосцев около ста пятидесяти. Правда, последние вроде пострадали при обстреле с моря. А может и нет… Броненосцы сомкнули свои здоровенные щиты и начали теснить нападающих. На своем краю. Как-то им удалось частично восстановить строй.

– Сейчас-сейчас… – пробормотал вождь за моим плечом. – Они тоже придут, у нас ведь союз…

Раздался заливистый свист, затем еще один. А затем звук вспарываемого воздуха. Это отправились в смертельный полет два десятка богато украшенных дротиков тобтопов. И следом за ними с криком и гиканьем в хаос битвы врубились тридцать или сорок голых черных воинов. Я слышал, что они перед боем раздеваются, но видел впервые. Правда насладиться зрелищем мне толком не удалось – ветер принес с юга клубы песка и пыли, мгновенно сократившие нам обзор.

Раздались деревянные щелчки, постепенно сливающиеся в ритмичную музыку. В пылевом облаке сверкнуло несколько мертвенно-синих вспышки. Раздались нелюдские вопли. Это Каца. Проснулся и решил поучаствовать. Пыль и песок осели, но я бы не сказал, что что-то изменилось. Мелькали прямые мечи наемников и кривые серпы белафортцев, кровь лилась на песок, кричали раненые и умирающие. Я пока не понимал, кто побеждает. Вот главарь Рваных Ласточек поднял на своем коротком толстом копье смуглого белафортца с длинным лошадиным лицом и высоченным плюмажем на шлеме. Офицер. Плюмажами они всегда офицеров помечают. А вот другой белафортец вонзил свой кривой меч в живот кому-то из наемников и, что было сил, рванул на себя. Из живота несчастного полезли кишки. Я отвернулся и услышал, что Щенка шумно стошнило.

Эти трое работали вместе. Они только что преодолели заслон из пяти тобтопов, отшвырнули щитами Броненосца и уверенно шли к стене, за которой прятались мы. Я покрепче сжал оружие. Только сейчас обратил внимание, что я там схватил впопыхах. Копье. Это хорошо, с мечом я управляюсь хуже. Вождь взвесил в руке дубину. Откуда он ее взял, я заметить не успел. Я услышал, как скрипнул песок у него на зубах, когда он сжал челюсти. Только Щенок был безоружен. Он всхлипнул и прижался спиной к стене.

Первый влетел в наше укрытие, махнув своим серпом крест-накрест. Я увернулся и наугад ткнул копьем поверх щита. Не попал, разумеется. На длинном лице белафортца заиграла улыбка. Хотя правильнее будет сказать, оскал. «Вот тут-то мне и конец», – подумал я, держа копье перед собой и отступая на шаг. Вождь швырнул в нападавших горстью песка и прокричал какое-то ругательство. Белафортцы кинулись вперед, но не успели. Яркая вспышка. Шипение. Свист. Что-то огненное пронеслось мимо моей щеки, опалив волосы на виске. Глухой удар. Омерзительный звук раскалывающегося черепа. Вот уж ни с чем не перепутаю со времени одной очень памятной для меня битвы. И все затихло.

Зрение вернулось. Трое белафортцев лежали перед нами в живописных позах. Вместо головы у одного было кровавое месиво, у второго отсутствовала правая рука, как будто ее отсекло чем-то очень острым и очень далеко отбросило. Во всяком случае, нигде поблизости она не валялась. У третьего имелась жуткая выжженная дыра в груди. До самой спины. Все трое были мертвы. Щенок сжался возле стены, боясь поднять глаза. Вождь поувереннее перехватил дубину и сделал шаг к нему.

– Нет, – сказал я, вставая у него на пути. – Он спас нас. И я взял его в услужение, потому что он колдун, понятно тебе?

– Колдун! – почти взвизгнул вождь.

– Посреди боя казнить нельзя, – я продолжал стоять между вождем и Щенком, готовясь отразить атаку. Но вождь кивнул и опустил дубину. Я перевел дух. Хотел, было, вытереть пот, но лоб был сухой. Как всегда здесь…

Пока мы разбирались с нашими проблемами, наемники оттеснили неприятеля к берегу. С бортов кораблей заверещали дудки, командуя отступление. Ласточки попытались отрезать путь к кораблям, но маневр им не удался.

***

Вот, вспенивая воду, ударили весла на одном корабле, вот оттолкнулся от берега второй, а вот сполз с отмели, подталкиваемый руками белафортских воинов третий. Наши наемники остановились на берегу, не стали преследовать врагов по воде. Я, вождь и Щенок вышли из своего укрытия. Я в очередной раз дал себе слово выучить, наконец, знаки белафортских иерархов. Первый корабль был украшен вымпелом со змеиной головой, а на щиты, развешенные по бортам, были желто-зеленые, второй и третий корабли бороздили море под знаком хищной птицы, раскинувшей крылья. Только щиты были разные – на одном красные с черной каймой, а на втором синие с пурпуром. Что все это значило?

– Они же атаковали со щитами… – пробормотал Щенок (скорее от имени Ллеу). – Когда они успели развесить их обратно по бортам?

– Это другие щиты, – вместо меня ответил вождь. – Традиция. Для боя слишком велики.

– А… – неопределенно выдохнул Ллеу, глядя на разворачивающиеся над боевыми кораблями Белафорта полосатые полотнища парусов. А я смотрел на необычно низко опустившееся облако. Казалось, оно касается воды… Да что там, казалось? Оно и вправду висело прямо над водой и очень быстро приближалось. Пока я размышлял над этим феноменом, загадка разрешилась сама. Белый туман в одно мгновение рассеялся, и над волнами возник громоздкий и хищный силуэт нашего флагмана – пентеры, на которой ходил Шагги. На первом корабле, украшенном змеиной головой, даже сделать ничего не успели – могучий таран врубился в их борт, ломая весла и круша шпангоуты. Пентера не сбавила хода, чтобы отойти, весла ударили вновь и поднялись вверх. С замиранием сердца, я увидел, как корабль белафортцев переломился пополам. Некая могучая сила подхватила наш флагман, и он начал сам разворачиваться на месте, довершая начатое разрушение. По-видимому, в силу вступило морское колдовство Шагги.

Второй и третий корабли успели замедлить ход. На первом паруса уже не было, а на втором он все еще полоскался на мачте, но, уже не гордо раздуваясь, а как просто тряпка. Вновь ударили весла пентеры, флагман начал набирать ход для второго удара. Но белафортцы оказались не лопухами – их маневренные корабли уже принялись вилять по воде, избегая смертоносного тарана. Раздалась какая-то новая команда, я отсюда не слышал, что именно приказали на нашем флагмане. Но он немедленно остановился. Весла поднялись из воды. Флагман замер. Мы тоже замерли, затаив дыхание.

Первый чадно горящий снаряд катапульты ударил в борт корабля с красно-черными щитами. Второй рухнул на палубу. Третий попал в мачту второго корабля. Четвертый… Катапульт на борту нашего флагмана шесть. И еще есть… Ага, вот оно! Над марсовой площадкой передней мачты замерцал маленький огненный вихрь. Набирая силу, он рванулся вперед, к тому кораблю, который был ближе, с сине-пурпурными щитами. Вроде бы он не наносил видимых разрушений, но белафортский корабль бестолково закрутился на месте. Весла нашего флагмана снова опустились в воду, пентера прыгнула вперед, небывало быстро набирая скорость. Таран ударил в украшенный щитами борт, затрещали весла, ломающиеся от натуги. Гребцы сумели расцепить слившиеся в крепком поцелуе корабли, пентера грузно отошла от борта поверженного противника. Белафортский корабль стал медленно заваливаться на борт. В воду посыпались люди, искавшие спасения. К счастью для них, наш флагман уже разворачивался к единственному уцелевшему противнику, правый борт которого был охвачен огнем.

Все было кончено.

***

Демонтаж лагеря занял куда меньше времени, чем его постройка. Только вечером Ласточки с последним обозом ушли к Лавате, а утром оставшиеся Броненосцы уже грузились на два когга, чтобы покинуть эти негостеприимные берега. Я же смотрел на бывший Лотос с борта флагмана. Рядом со мной стоял Шагги.

– Уф… – выдохнул я, поняв, что даже если на берегу и остались какие-то наши следы, то за пару дней пустыня надежно укроет их своим песчаным покрывалом. – Наконец-то передохну… Мы же на Тамар?

– Боюсь тебя огорчить, – помолчав, ответил Шагги. – На Тамар отправились Броненосцы. А тебя и Кацу приказано доставить к Лавате. Которую еще только предстоит взять.

– Эээ… – протянул я. – Не понял?

– Мы сейчас идем в Лавату, – сказал Шагги. – Отгоняем от берега корабли Белафорта. Собственно, думаю, что бой там уже идет, мы подойдем, присоединимся к белому, черному и зеленому флотам, которые там сконцентрированы, и не дадим белафортскому флоту помогать Лавате обороняться. А сам штурм если не начался, то вот-вот начнется.

– Веселенькое дерьмецо! – воскликнул Каца. – И вовсе я не подслушивал, нечего на меня так смотреть! Слушай, стратег… Еще раз, если я недопонял… Ты на своем чудище будешь утюжить посудины белафортцев, а мы в это время должны будем быть на борту?

Шагги кивнул.

– Веселенькое дерьмецо… – приуныл Каца, и я с ним был всецело согласен.

– На деле все складывается отлично, – как ни в чем не бывало, продолжил Шагги. – Самоуверенные иерархи Белафорта обнаружили, что наша армия движется к Лавате через пустыню очень поздно. Собственно, нападение, которое вы героически отбили, было первым их действием. А большая часть нашего войска уже практически преодолела пустыню. Я думаю, штурм и правда уже начался.

– А кто штурмовые офицеры? – спросил Каца. – Сидел в этом дерьмовом Лотосе, ничего не знаю…

– Не знаю, – покачал головой Шагги. – Знаю, что царь на штурме не появится, а подготовкой командует Лето. А вот имена штурмовых мне не сообщили. Да мы скоро прибудем, собственно, все сами и узнаете. Это путь через пустыню долог… А мы домчимся, не пройдет и трех дней.

– Если переживем морской бой, – буркнул Каца. Шагги только загадочно улыбался. Я посмотрел на его безмятежное лицо, и мне тоже стало спокойнее.

– Да ладно, – сказал, наконец, Шагги. – В бой мы с вами вступим только в самом крайнем случае. А так нашей задачей будет просто помешать всякому хамью топить наши корабли. Мы в этом бою просто огневая поддержка.

Стратег махнул рукой в сторону катапульт.

***

Обычно мне хочется проклинать свой высокий статус в армии. Но изредка я рад, что можно воспользоваться своими привилегиями. Например, сейчас. Я откинул полог своей крохотной палатки. Да, специально для меня на борту пентеры соорудили отдельные покои. Какое-то время меня занимало происходящее на корабле – смотреть, как убирают лишние ряды весел, оставляя только два. Вне боя всем гребцам совершенно незачем работать, корабль может разогнать и меньшее количество человек. Раздулись паруса. Казалось, что флагман флота царя летел над волнами. То ли это Шагги каким-то образом задействовал свою магию, то ли я раньше на неправильных кораблях плавал… Но, в конце концов, меня утомило море вокруг, мерный рокот барабана, вопли морских птиц и вообще все. И вот тут-то я и порадовался, что мне есть, где уединиться.

– Эй? – в самом дальнем углу сидел Щенок. – Что с тобой?

– Моя страшно-страшно, – пробормотал мой слуга. – Море нельзя ходить, море – смерть.

– Я тоже не большой любитель моря, – я потрепал его по голове. – Утонуть тут можно, конечно. Но у нас хороший корабль с хорошим капитаном. Спокойно.

– У этого корабля очень страшный капитан, – сказал юноша, теперь уже голосом Ллеу. – Очень могущественный, очень-очень.

– Очень, – эхом отозвался я. – Но ты не бойся. Он неплохой парень.

– Я лучше тут посижу, хорошо? – сказал Ллеу. Лицо его стало серым от страха. Будто пеплом посыпанное. Да что ж такое-то?

– Слушай, Ллеу, – строго начал я, но тут в палатку влез Каца.

– Жаба, – он нервно сглотнул. – Что ты знаешь об этом… эээ… стратеге?

Сговорились, колдуны… После того случая с нападением я ловко чего-то наплел своим друзьям, что рассказывать подробности не пришлось. Ни Лето, ни Каца к Шагги ни разу после этого не приближались. Хотя Лето-то что? Даже если он с нашим флотоводцем в обнимку спать уляжется, то ничего особенного не почувствует. Как и я, впрочем – Лето такой же обычный человек. Но вот передо мной два колдуна. И у обоих лица перекошены от ужаса. Странное дело, а? У нас в армии полно колдунов. Если все подменыши действуют на них схожим образом, то им (колдунам нашим) должно быть ужасно неуютно. И неужели ни один пока не сподобился известить царя?

Впрочем, отношение к колдунам у нас специфическое. Они считаются как бы не от мира сего, и подобные доклады могут восприняться или шуткой, или провокацией. Так что понятно, наверное, отчего они помалкивают.

– Каца, – я положил руку ему на плечо. – Что такое? Ты ведь уже встречался с «наездниками»? Что такого в нашем флотоводце, что на тебе лица нет?

Каца взглянул на меня. Потом перевел глаза на Щенка. Подозрительно прищурился.

– Даже не думай, – прошептал я. – В моей голове никаких теней прошлого не появилось. Просто Шагги – отличный парень.

– Веселенькое дерьмецо… – пробормотал Каца.

– Каца, – я усмехнулся. – Более неподходящего места для посекретничать ты выбрать, конечно же, не мог. Требовать от меня срывания покровов с нашего флотоводца на его собственном флагмане – это какой-то верх цинизма, не находишь? Да здесь каждая корабельная крыса нас сможет подслушать!

– Ты меня недооцениваешь, Жаба, – усмехнулся мне в ответ Каца. – Я умею делать так, что никто не услышит.

– Надо же, не знал, – я покачал головой. – А что еще…

– Не увиливай! – повысил голос Каца. – Что ты там знаешь? Ты ведь знаешь, да?!

– Знаю, – кивнул я. – Кое-что. Что-то прочитал, что-то своими глазами видел. Только не думаю, что это развеет твои страхи.

Каца выжидающе уставился на меня. Я вздохнул и принялся рассказывать.

Штурм

Гавань Лаваты очень удобная. Если бы жители этого чудесного маленького городка продумывали оборону, то обязательно построили бы на обоих мысах по форту, и войти в бухту без соизволения этих двух построек стало бы почти невозможно. Форт бы был всего один. Совсем маленький, и к моменту нашего прибытия сгоревший до основания. А вот на входе в залив имелся десяток больших военных кораблей Белафорта. Мы остановились поодаль, так что вся картина морского боя была у нас как на ладони.

Боевой корабль Белафорта имеет три ряда весел, как и наша триера, но он массивнее, больше и выше. Еще у флота нашего противника имеются квинкремы, но вроде наши их пока только издалека видели. И вряд ли их больше трех. Царь же счел нецелесообразным строить четырехрядные корабли, и повелел делать пентеры. Где-то я его понимаю… Последнее я подумал, стоя на борту нашего неуязвимого флагмана.

– Шагги, – я повернулся к стратегу. – А почему ты никак не назовешь свой корабль?

– Не время, – ответил он. – Имя должно получать после какого-то важного события. Пока это просто новый корабль.

– А как же те три корабля? – спросил я.

Шагги улыбнулся и ничего не ответил. Я пожал плечами. Не понимаю я этих моряков все равно. Даже побывав в столь приятном плаванье, как последнее, не понимаю. Сплошные суеверия, оговорки, исключения из правил и тонкости восприятия. А на нашем флагмане тем временем царила деловитая суета – гребцы усаживались по своим местам, паруса спускались с мачт, к катапультам подтаскивались корзины со снарядами… Мда. За три дня плаванья мы успели подружиться с Арно – главным по катапультам. Так что теперь я знал, какие снаряды, для каких целей предназначены. Что круглые каменюки отлично подходят для стрельбы по мелким суденышкам, а вот большие корабли ими атаковать бессмысленно, могут даже палубу не проломить. Круглые глиняные горшки были начинены зажигательной смесью. О составе Арно отвечал уклончиво, может и сам точно не знал, что в эти сосуды заливают. Самыми загадочными были снаряды, сделанные из рыбьих пузырей. Вроде бы внутри были какие-то острые штуки, похожие на угловатые наконечники для стрел… Я спросил про них, но Арно опять мне не ответил, сказал только, что стреляют этими пузырями, когда на палубе корабля противника слишком много людей. Я поразглядывал диковинные снаряды еще немного, и отметил, что рыбий пузырь в полете должен лопнуть. Арно снова загадочно улыбнулся и предложил выпить. Все-таки, моряки – странный народ. Даже если катапультами занимаются.

Слоняться без дела по кораблю, где все занимаются чем-то важным, то еще развлечение. Так что я отошел к своей палатке и устроился там, чтобы никому не мешать. А заодно пытаясь убедить себя в том, что мне ни капельки не страшно. Ни капельки. И что все эти приготовления не имеют никакого значения, их делают на всякий случай. Я корил себя за трусость, распекал на все лады, можно сказать, когда подошел Каца.

– Плохо, – сказал он мрачно.

– Что? – нахмурился я.

– Там два иерарха, – Каца кивнул в сторону белафортских боевых кораблей. – И десяток простых колдунов. Будет очень трудно их выбить из этой бухты.

– Наши справятся, – сказал я с уверенностью, которой не чувствовал. – Шагги сказал, что скоро еще черный флот подойдет. Там тяжеловесы сплошные. А пока их дразнят. Все равно, если эти корабли выберутся из бухты, им конец.

– Ха, – Каца хлопнул меня по плечу. – Ты за три дня начал разбираться в морском деле! Царь просмотрел твой талант!

– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся я. – Ты участвуешь в бою?

– Мы вообще вроде как в бою не участвуем, – Каца дернул плечом. – Так что стоим и смотрим, скольких наших потопят эти…

– Смотрим, – уныло вздохнул я, но внутренне возликовал. Очень уж мне не хотелось находиться на корабле, который атакует.

***

Еще одно тяжелое копье, выпущенное баллистой, клюнуло в борт белафортскую трирему. Желтый флот выстроился цепью. Биремы белого флота шныряли вокруг, иногда приближаясь на опасно близкое расстояние к противнику. Тяжелые триеры черного флота стояли пока что в отдалении.

– Сейчас на таран пойдут, – сказал кто-то из бойцов, стоявших рядом со мной на палубе. – Для разгона расстояние подходящее… Проскочат мимо желтых и ударят.

– Опасно на таран, – отозвался второй.

– Ха! Скажешь тоже! – подбоченился первый. – Белафортцы начнут уворачиваться, часть не успеет и попадет под тараны, а часть успеет и пропустит наших в бухту.

– И часть наших потопят на подходе…

Весла кораблей черного флота одновременно взметнулись и вспенили воду. Флот пошел на разгон. Я невольно поднял голову к марсовой площадке, на которой замер Шагги. Он молитвенно сложил руки и поднял их к небу. Стоявший рядом со мной Щенок вдруг вскрикнул, закрыл голову руками и упал на палубу. Первое, что мне пришло в голову, что в нас стреляют. Но нет, никаких следов крови на парне я не обнаружил. Он просто упал в обморок. Пока возился со Щенком, я пропустил момент, когда перед первыми кораблями черного флота засияла почти незаметная переливчатая пленка. А поднял я голову, когда услышал треск ломающихся досок – первый таранный удар достиг цели.

Никогда мне не быть стратегом. Перед моими глазами сейчас проходило самое большое морское сражение, которое я когда-либо видел, а я совершенно ничего в нем не понимал. Черный флот прорвал заслон в бухту и завяз в бою близ берега. Вокруг поверженных белафортских кораблей, принявших на себя таранный удар, сновали наши биремы из белого флота, казавшиеся отсюда причудливыми насекомыми. Они следили за тем, чтобы корабли противника гарантированно потонули и заодно «заботились» о людях, чьи головы во множестве торчали сейчас из воды вместе с обломками досок. Из черного флота при столкновении мы потеряли три корабля. Один был все еще на плаву, с ним сцепился боевой белафортец. На оставшиеся целыми шесть боевых кораблей врага наседал весь желтый флот в полном составе – по четыре-пять наших триер на одного белафортца. Та часть сражения была скрыта чадным дымом.

«Неужели это все?» – подумал я. Вроде бы поле сражения осталось за нами. Если можно так сказать о море, конечно. Но Шагги продолжал стоять на марсовой площадке. Он махнул рукой, грянул наш барабан, взметнулись весла – мы меняли позицию, подходили ближе.