Глава
23
Давид
Конфеты мы все же оставляем Алисе. Я быстро справляюсь с бутербродами, а потом наблюдаю за тем, как Оля убирает всю посуду в раковину.
Осипова переоделась в домашнюю майку и велосипедки. Вроде выглядит не развратно, а у меня глаза от её ног не отлипают. Длинных и стройных. Сзади под коленкой на правой ноге небольшая родинка, икры крепкие благодаря занятиям танцами, аккуратные лодыжки и смешные теплые тапки с рогами оленя.
Красивая, домашняя такая. Ощущаю внезапный толчок в груди, и резко отворачиваюсь к окну.
– Снег пошел, – произносит Оля, справившись с посудой. – Пойдем в комнату? Там вид лучше.
– А Алиса? – возвращаю на неё взгляд.
– Она уже в цепких лапах планшета. Это надолго, поверь, – улыбается и вдруг кладет мне ладонь на руку, сжимает пальцы вокруг моих и легко тянет за собой, – пойдем.
Встаю, мягко забирая руку и закладываю её в карман. Пальцы жжет в месте, где она касалась, а на коже как будто клеймо осталось.
Оля неловко оборачивается, но продолжает идти как ни в чем не бывало. В спальне свет не включает. Сразу к окну продвигается.
– Смотри! – останавливается около него, а я становлюсь позади. – Наконец-то снег! Хотя уже март, конечно, я бы не отказалась от потепления, но, если выбирать дождь или снег, я однозначно выберу второе.
Снег и правда летит красивый, лопатый. Крупные хлопья оседают на подоконник и впечатываются в стекло.
Оля закидывает голову назад, смотря на небо, а мне в нос запах её волос ударяет, как нашатырный спирт. Возбуждает чувствительные окончания верхних дыхательных путей и в кровь проникает.
Прямо как тогда, когда я в первые её случайно обнял. На лестнице у себя дома. В тот раз меня шандарахнуло точно также. Уже тогда я понял, что нельзя с ней рядом находиться. Чревато это и совсем не нужно.
– Интересно получается, правда? – оборачивается и смотрит на меня с легкой убийственной улыбкой, – Сначала я была у тебя в комнате, а теперь ты в моей.
– Баш на баш, – сиплю не своим голосом.
– Типа того. Вот только прятаться у меня в комнате негде. Шкаф поменьше, чем твой, ты туда не поместишься.
Шутит, а я себя заставить подхватить эту волну не могу. Меня несет в другую. Туда, где шквал и ураган. Туда, откуда возврата нет. Куда затянет и внутренности перемелет к чертовой матери.
– Под кроватью тоже не вариант, – продолжает, пока я проделываю в светловолосом затылке дыру. – Так что, если мама придет, прятать тебя некуда. Придется знакомить.
Знакомить… С мамой…
На плечи словно неподъемная ноша ложится и к земле придавливает.
Резко отшагиваю назад.
Какого, спрашивается, я попёрся сюда?
– Я пойду, Оля, – разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, успевая заметить, как меняется выражение её лица. – Спасибо за ужин.
Срываю с вешалки куртку, засовываю ступни в ботинки, а Оля догоняет меня уже в коридоре. Смотрит молча, исподлобья, но мне сказать ей нечего. Только пульс в затылке бьется так, как будто вены сейчас разорвёт.
– Пока.
Открываю дверь и пешком слетаю вниз, перескакивая сразу через несколько ступеней.
Не надо нам с ней больше пересекаться. Как-то придумать так, чтобы Мариам отец с танцев забирал, или Демьян какое-то время встречал. А мне надо заканчивать с этими встречами.
Быстрым шагом направляюсь к машине, забираюсь внутрь и завожу мотор, чтобы разогреть её. Боковым зрением замечаю движение, а когда поворачиваю голову, вижу Олю. Она выскочила из подъезда и бежит в мою сторону. Светлые волосы в стороны разлетаются, куртка не застегнута.
Ребра вибрация сотрясает.
Глупая, упрямая девчонка!
Распахиваю дверь и выхожу ей навстречу. Подбежав ко мне, останавливается на расстоянии нескольких метров.
– Давид!
– Зачем ты вышла? – Хватаю её капюшон и рывком на голову надеваю. – Только выздоровела, дурочка!
На раскрасневшемся лицо улыбка расцветает. Оля шагает ближе и смотрит мне прямо в глаза.
– Ты меня не ненавидишь больше, правда?
– Это ты из-за этого выскочила?
– Да. Ответь. Пожалуйста, Давид, мне важно.
Пульс к хренам дубасит так, что выдрать вены хочется.
– Не ненавижу!
– А раньше? Почему ненавидел?
Шумно выдыхаю.
– Домой иди! Нечего копаться в том, что прошло.
Разворачиваюсь, но она снова вызывает в сердце фибрилляцию желудочков тем, что хватает меня за руку.
– Нельзя ненавидеть на ровном месте. Если человек тебя не обидел, то просто так ненависть не возникает. А я тебя не обижала. Точно знаю, потому что с самого первого дня тихо сходила по тебе с ума.
– Оля!
– Тогда почему? Почему ты так себя вел со мной, как будто все в тебе хотело избавиться от меня?
– Оля!
– Потому что я нравилась тебе, правда?
– Нет, – рявкаю, выдирая из её тонких пальцев свою руку, – я думал, что ты не подходящая подруга Мариам, вот и всё. Считал, что разгульная, дурная, легкомысленная. Теперь вижу, что это не так. Поэтому и отношение изменил.
Отчаянно мотает головой, ступая ко мне вплотную. Зелень глаз в омут затаскивает и душит. Еле дышу. В легких вата, сердце колотится на вылет.
– Это не так. Ты бы не бил тогда Олега. Не забирал меня из дома, и с отцом не разговаривал бы.
– Я просто хорошо воспитан.
– Неправда!
До скрежета зубов стискиваю челюсть. На её лицо падают хлопья снега, ложатся на ресницы, а она даже не замечает. Так и продолжает свой расстрел, от которого у меня уже масса сквозных по телу.
– Оль, этот допрос бессмысленный. Понимаешь? Ничего не может быть!
– Значит, это правда? Я не придумала?
Хватаю её за плечи, хочу отодвинуть, но вместо этого только сильно сжимаю.
– Это не важно, услышь меня!
– Важно!
– Нет! – грубо обрубаю, – Ты не понимаешь, что ли? Какой смысл в том, что я тебе отвечу? Его нет. Смысла нет. Будущего нет. Есть отдельно ты, и отдельно я. И эти прямые никак не пересекаются, вообще.
Моя пылкая речь прерывается тем, что Оля дергается вперед и вжимается своими губами в мои. Отчаянно, исступленно. Зажмуривается, кладя ладошки на мою трясущуюся от частого дыхания грудь. У меня душа из тела вылетает. Так, как если бы меня поезд на огромной скорости снес и протянул по рельсам. Чувствую, как внутренности в жижу превращаются.
Отрываю её от себя и грубо отталкиваю подальше. Оля вскидывает руку и растерянно касается своих губ, будто сама не ожидала того, что сделает. Я отшагиваю назад и натыкаюсь на дверь машины.
– Иди домой, Оля. И никогда больше этого не делай!
Дергаю дверную ручку, хватаюсь за руль и срываю машину с места. Пока несусь по трассе стараюсь не думать о том, как губы жжет, а сердце трепыхается из последних сил. Едва не влетаю в аварию, но скорость не снижаю. Меня на части рвёт, как будто внутри дикий зверь поселился и клыками внутренности дерёт.
Домой вхожу и сразу отправляюсь к лестнице.
– Давид, – тормозит меня отец.
Стиснув кулаки, останавливаюсь.
Прохожу в зал, где сидят родители и Мариам.
– Ты извинился перед девочкой? – спрашивает папа.
– Да.
– Хорошо. Не хочу, чтобы человек думал, что у её лучшей подруги бездушная семья, – замечаю, как мама недовольно сжимает губы, но молчит, – Мариам рассказала о том, что в её семье проблемы. Жаль, мы раньше не знали. Теперь Оля может у нас ночевать когда посчитает нужным, передай это подруге, дочь.
– Хорошо, спасибо, – кивает Мари.
Выглядит бледной и зажатой. Видимо разговор выдался непростым.
– Я могу идти? – хочется как можно скорее остаться одному.
– Нет. Это ещё не всё. Мари, оставь нас пожалуйста.
Сестра, послушно кивнув, бросает на меня сочувственный взгляд и выходит из зала.
– А теперь ты, Давид. Я понимаю, что ты пытался защитить девочку. Но это не повод повышать голос на собственную мать, – строгий тон отца отливает сталью. – Нужно было просто всё объяснить.
Молчу. Нечего сказать.
– Почему ты так её защищал? – мама внимательно исследует меня глазами, – Да, я понимаю, что у неё есть причина на то, чтобы не уметь готовить, но неужели ты разделяешь её точку зрения?
– Да, – уверенно встречаю её взгляд, – почему женщине нельзя быть самодостаточной и уверенной в себе? Я и Ани предлагал пойти учиться, она отказалась.
– Конечно, отказалась. Она должна быть женой в первую очередь, а не тратить время на ненужную учебу. Никак не возьму только в толк зачем ты её к этому склонял? Передумал жениться? – вскрикивает, разводя руками и даже с дивана встает, чтобы подойти ко мне ближе.
– Не знаю.
Глаза матери расширяются, и она переводит полный шока взгляд на отца.
– Давид? Это что за разговоры? – давит он.
Прикрываю веки и делаю несколько глубоких вдохов.
– Чтобы я больше такого даже не слышал! Ты сейчас на эмоциях, вечер выдался непростым. Но мы в ответе за эту девочку. И даже если ты познакомился с кем-то еще в Ереване, ты знаешь как мы к этому отнесемся. Ани ждет только тебя, никакой учебы ей не нужно. Закончишь университет, устроишься на работу и поженитесь. Больше к этому разговору мы возвращаться не будем, это понятно?
– Так точно.
– Хорошо. И кстати, мне нужна будет через пару недель твоя помощь в ресторане. После занятий несколько дней выделишь, нужно разобраться с инвентарём.
– Выделю.
– Спасибо. Можешь идти отдыхать.
Разворачиваюсь и отправляюсь в спальню. Падаю на кровать и также как Оля, трогаю свои губы. В памяти её запах, глаза большие, вид этот расстрепанный, пока ко мне бежала, и снежинки на пушистых ресницах.
Зажмуриваюсь, а потом подрываюсь и отправляюсь в ванную.
Долго моюсь под душем и чищу зубы, замещая один запах другим – приевшимся ментоловым. А когда возвращаюсь, нахожу сообщение от Ани:
«Решила пожелать тебе спокойной ночи. Пусть приснятся красивые сны».
Это впервые когда она написала мне без повода.
Глава
24
Оля
– Поэтому мне пришлось выдать твою тайну и рассказать маме о причине, по которой ты не умеешь готовить, – быстро выпаливает Мариам, до боли сжимая мои пальцы. – Прости меня пожалуйста.
На переваривание информации у меня уходит какое-то время.
– Получается, что ты всё знала…
Чувствую себя отвратительно. Я не признавалась Мари в том, что происходит в моей семье, а выходит, что и не нужно было.
– Да. Когда я только перешла к вам в школу я случайно услышала разговор девчонок в классе. Твои родители приходили как раз к классной руководительнице, ну а девчонки начали трепаться, мол как сильно изменился твой отец. Я невольно прислушалась и поняла, что произошло что-то ужасное, а когда уточнила у них, они всё и выложили, только попросили пообещать, что я тебе не скажу, – Мариам кивает официанту, который приносит нам уже по второму молочному коктейлю, а потом снова тянется к моим рукам, – вот только не говорила я тебе не потому что обещала девочкам молчать, а потому что не хотела тебя в неловкое положение ставить. Ты так была добра ко мне, несмотря на мою не слишком дружелюбную семью, продолжала дружить со мной и во всем поддерживала. А я и сама очень прониклась к тебе. Боялась, что ты разозлишься, что лезу не в свое дело и перестанешь со мной общаться.
Я грустно улыбаюсь, смотря в искренние глаза подруги. Что ж, на одну тайну меньше. Наверное, это хорошо.
– Теперь я понимаю почему ты ни разу не упрекнула меня в том, что я не спешу домой.
– Да. Я старалась тебя как можно чаще приглашать к себе. Если бы можно было, я бы тебя с Алисой вообще у нас поселила, – эмоционально произносит она.
Крепко сжимаю её прохладные пальцы и благодарно киваю. Вот как бывает – думаешь, что человек тебе близок, а в какой-то момент оказывается, что он все это время был ещё ближе, только ты об этом даже не догадывался.
– Боюсь, твоя мать этого не пережила бы, – смеюсь я.
Щеки Мари стремительно краснеют, а глаза наполняются виной.
– Прости её. Не знаю, что на неё нашло вчера. Но есть в этом и плюс, ты бы слышала как Давид тебя защищал. Он впервые так говорил с мамой, мне даже страшно стало за него.
Сердце подпрыгивает и разбухшим шаром застревает в горле.
– Почему?
– У нас неприемлемо, чтобы дети повышали голос на родителей. Папа потом его строго отчитал по возвращению. Смягчило ситуацию только то, что мама действительно была виновата.
Стараюсь сдержать рвущуюся наружу улыбку, но не получается. И хоть Давид вчера так и не ответил на мой вопрос, мне кажется, ответ я и сама знаю. Чувствую на каком-то подсознательном уровне.
– Эй, ты почему улыбаешься?
Вскидываю на Мари взгляд и, спохватившись, деланно равнодушно веду плечом.
– Просто приятно, что он вступился за меня.
– Это да, особенно если учесть, что он долгое время тебя недолюбливал. Оль, – зовёт Мари и внимательно смотрит мне в глаза, – а Давид был в курсе твоей ситуации, да?
Чёрт…
– Не целиком. В общих чертах.
– Как так?
От волнения у меня начинают потеть ладони, и я быстро выдергиваю их из рук подруги. Хватаюсь за высокий стакан и делаю несколько глотков клубничного шейка. Не хватало только, чтобы она узнала, что я ночевала у них. Я не переживу, если потеряю её, а это точно случится, потому что одно дело защищать меня перед матерью, а другое – тайком ночевать в комнате её брата, у которого есть невеста.
– Когда он тебя подвозил, то столкнулся с отцом, да? – догадывается моя чрезмерно умная девочка.
– Да. Мне было стыдно тебе признаться, – отвожу стыдливо взгляд.
– Я так и поняла, – сочувственно склоняет она голову на бок, – а вчера ты ему рассказала детали?
– Мхм, – снова вру.
– Ясно. Ну, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь вы с Давидом может наконец-то сможете нормально общаться.
– Может быть…
Вот только Мариам оказалась неправа.
Уже две недели как мы совсем не общаемся и почти не видимся.
С танцев Давид перестал забирать сестру. За ней приезжает то отец, то приходит Демьян. Зная, как для неё важно время, проведенное с ним, я сразу же ретируюсь и добираюсь домой или сама, или с Мишей.
С Давидом мы практически не пересекаемся. Домой я к ним не езжу, как бы Мариам меня не упрашивала. Пока что я не готова к встрече с Лусине. А утром он перестал ездить с отцом, чтобы привести Мари в школу.
Сначала я думала, что это просто совпадение. Не получается из-за учебы, или еще что-то, но потом поняла, что он меня игнорирует.
Наверное, это правильно, я не знаю. Умом понимаю, что это самый верный вариант, но глупое сердце плачет и требует тех коротких, ничего не значащих встреч, когда я могла хотя бы просто пересечься с ним взглядами.
– Зайдем к папе, ладно? – спрашивает Мари, когда мы выходим из школы.
Погода стала чуточку теплее, тот снег, который мы тогда застали с Давидом был последним, и вот уже несколько дней как греет весеннее солнышко.
– Давай, – соглашаюсь, не раздумывая.
Домой ехать не хочется. После поездки папы в другой город, он снова запил. Оказывается, все те несколько дней в нашем городе и в соседнем он пытался найти работу, но ничего не вышло. Куда именно он устраивался я не знаю, он с нами не делился. Просто вернулся, продал Алискин планшет с наушниками и на несколько дней ушел в запой.
Радует только то, что друзей домой перестал приводить. Или сам уходит куда-то пить, или напивается в одиночку.
– А зачем нам к Тиграну Армановичу? – интересуюсь, когда мы садимся в автобус.
– У него меню новое. Говорит нужно непредвзятое мнение, вот позвал нас с тобой, если ты не против?
– Я только за!
Отец Мариам держит свой армянский ресторан под красивым названием «Ахтамар». Я бывала там не раз и могу с уверенностью сказать, что блюда там отменные. Раньше мы с семьей часто обедали в дорогих ресторанах, поэтому мне есть с чем сравнить.
До места назначения мы добираемся довольно быстро. Людей в зале оказывается не так уж и много. Время послеобеднее, все на рабочих местах.
– Привет, девчонки, – официант по имени Павел давно знаком с нами, поэтому не слишком церемонится, – давно вас не было.
– Успели соскучиться? – широко ему улыбаюсь, забирая меню.
– А как же! Рад, что наконец, посетили нас, – он также расплывается в ответной вежливой улыбке, – Что будете заказывать?
– Папа сказал попробовать всего понемножку, – отвечает Мари.
– Понял. Он предупреждал нас о ревизии в вашем лице. Сделаем всё на высшем уровне, – подмигнув, парень улетучивается, а мы с Мари хихикаем.
– Не думаешь, что мы лопнем, если съедим всего понемножку? – спрашивает она.
– Я точно не лопну! Знаешь же мою слабость к вкусной еде.
– О дааа! Ой, Давид!
От внезапного оклика подруги я вздрагиваю и резко оборачиваюсь. В груди сжимается, а сердце подпрыгивает, как на батуте.
Идущий по дальнему коридору Давид останавливается и оборачивается. Спешно скользит по нам взглядом, лишь на долю секунды задержавшись на мне дольше, чем на сестре, а потом заложив руку в карман, направляется в нашу сторону.
Я еле дышу и машинально выпрямляю спину. Боже, две недели не видела его!
Жадно впитываю глазами любимую размашистую походку, слегка нахмуренные брови и серьезное выражение лица.
– Привет, – остановившись возле нас, он опирается ладонями на стол.
– Привет, – сиплю я, во все глаза разглядывая его.
– Приветик, – Мари широко улыбается, – ты папе помогаешь, да?
– Да. Разгребаем новый инвентарь. А вы перекусить заскочили? – переводит на меня взгляд.
В карих глазах дружеский интерес, который отдаётся болезненным уколом в моей грудной клетке.
– Да. Мари сказала нужна дегустация нового меню, – растягиваю губы в улыбке, надеясь увидеть у него хотя бы какую-то эмоцию, но их нет.
Просто нет. Он смотрит на меня, как смотрят на прохожих на улице.
– Да, отцу недостаточно моего мнения и мнения матери. Я уже и Саню с Демом приводил, все равно не то. Вас вот зазывал.
– Я с удовольствием. Люблю ваш гуляш.
Отчаянно жду, что он отреагирует на эту реплику, хотя бы как-то даст понять, что помнит ту нашу ночь в его спальне, но реакции ноль. Он просто вежливо улыбается, выпрямляется и дружелюбно подмигивает.
– Тогда приятного аппетита. Я пойду. Надо закончить в течении часа.
– Конечно. Папу позовешь, ладно? – трогает его за руку Мариам, – Надо же отчитаться о проделанной работе.
– Лады. Пока, девчонки.
Ещё раз коснувшись меня убийственно равнодушным взглядом, Давид разворачивается и уходит.
Смотрю ему в спину, а в груди так сильно ноет, что справиться тяжело. Первый порыв сослаться на поход в уборную, а самой догнать его и… что и? Ну догоню я его. И что спросить? Почему я вдруг стала пустым местом после того, что он узнал о моих чувствах? А с другой стороны Давид мне ничего не должен. Он сказал, что между нами ничего не может быть, и это только мои проблемы, что я никак не могу этого принять. Никак не хочу мириться с мыслью, что его ждет брак. Задвигаю её в дальний ящик, лишь бы не думать.
Сглатываю образовавшийся в горле ком, пока Мари что-то щебечет о том, что я просто обязана попробовать их гату (традиционный армянский десерт – прим. автора), и натянуто улыбаюсь.
Пока мы лакомимся принесенными блюдами, жду, что он еще хотя бы раз к нам подойдет, но этого не происходит.
Глава
25
Оля
– Пап, мы тут всё записали, – Мари протягивает отцу лист, на котором мы обозначили все наши предпочтения, – Два плюса – это прям ну ооочень вкусно, один – нормально, ну а минус сам понимаешь.
– Что-то минусов тут нет, дочь, – хмыкает Тигран Арманович, обводя нас с ней шутливым взглядом.
– Потому что и блюд, попадающих под эту категорию, в вашем ресторане нет, – отвечаю честно я.
– Ох, кажется не тех я ревизоров позвал.
– Мы были непредвзяты, – поднимаю руку в клятвенном жесте, – правда-правда. Просто, видимо, армянская кухня для меня. Мне прямо очень всё вкусно.
Мужчина громко смеётся.
– Ну ты в гости-то забегай, Оль, тогда, раз уж твоя. Мари тебе пахлаву испечет.
Улыбаюсь и уже собираюсь в очередной раз выдумать отговорку, как у меня начинает звонить мобильный.
– Извините.
– Конечно. Мы пока с Мариам побеседуем.
Выхожу из кабинета хозяина ресторана и выуживаю из сумки мобильный.
Миша.
Прохожу чуть дальше по коридору и отвечаю на звонок.
– Да, Миш?
– Привет, Оль, – звучит бодро друг, – Как дела твои?
– Всё хорошо. Ты как?
– Да пойдёт. Звоню в кафе тебя вытащить.
– Боюсь, откажусь. Я только что в себя запихнула столько армянской еды, что кажется от дополнительной хлебной крошки могу лопнуть.
– Ууу, это не честно, – возмущается Помазов, – Я тут голодный, специально не обедал, тебя позвать хотел, а ты уже поела, оказывается. Погоди, а почему армянской?
– Мы с Мариам в ресторане её отца сейчас. «Ахтамар» называется, возле центрального универмага, знаешь?
– Так я мимо него сейчас прохожу!
Удивленно округляю глаза и оборачиваюсь зачем-то в поисках окна.
– Тогда заходи. Сейчас как раз пообедаешь и заодно ещё одно мнение Тиграну Армановичу выскажешь.
– Какое мнение?
– Заходи давай, сейчас объясню.
Сбрасываю трубку и постучавшись в дверь, возвращаюсь в кабинет.
– Извините, тут мой друг случайно у вас оказался. Я спущусь к нему, хорошо?
– Мишка тут? – изумляется Мари.
– Да, представляешь. Так что, если не доверяете нам, и хотите услышать уж точно непредвзятое мнение по какому-то конкретному блюду, это к нему.
– Отлииично! – Тигран Арманович хлопает в ладони, – но пусть сам выберет. Не навязывать же!
– Ладно.
– Ты иди, я подойду чуть позже, – машет Мари.
Кивнув, я быстро спускаюсь по лестнице, как вдруг в самом низу натыкаюсь на Давида.
– Ой, – едва не врезаюсь в него, успев упереться ладонями в твердую грудь. По коже тут же ток струится, как от соприкосновения с открытым источником электричества. Несмело убираю их в карманы кофты. – Прости.
– Ничего. Домой уже? – спрашивает ровно.
– Нет. Миша пообедает и пойдем потом, – киваю в сторону зала, а сама взгляда отвести не могу от равнодушного лица.
Уж лучше бы как раньше злился, чем вот так.
Давид оборачивается и отыскав глазами Мишу, еле заметно сощуривается. Помазов уже занял один из столов и с интересом осматривается.
– Друг мой, Миша, помнишь?
Взгляд карих глаз возвращается на меня. Давид слегка закидывает голову назад и кивает.
– Хахаль Алисы, помню конечно.
Тут же начинаю улыбаться.
– Да, он самый. Он ещё не в курсе её далеко идущих планов.
– Ясно. Ладно, иди Оль, – От такого резкого завершения ещё даже не начавшегося диалога, я теряюсь.
Чувствую, как с лица сползает улыбка, а в груди колоть начинает.
– Пока.
Резко делаю шаг влево, чтобы обойти его, и в этот же момент Давид ступает вправо, тем самым случайно преграждая мне дорогу. Шагаю вправо и он одновременно со мной проделывает тоже самое, только в зеркальном направлении. Раздраженно выдыхает, словно это я не даю ему прохода, и отступает.
– Проходи. – взмахивает рукой, а я в этот момент замечаю на его ладони глубокий порез, из которого сочится алая кровь.
Господи!
Хватаю его за руку и подношу её к лицу.
– Ты порезался? Погоди, у меня есть антисептик и пластырь.
Собираюсь полезть в сумку, но Давид вырывает руку и нетерпеливо указывает мне пальцем на зал.
– Просто иди, Оля! – цедит сквозь сжатые зубы. – Пожалуйста.
Вздрагиваю от неожиданной скрытой агрессии. Наши взгляды встречаются, мой – растерянный и его грозный. До боли кусаю себя за щёку, но не отхожу.
– Теперь наше общение будет таким? – спрашиваю тихо.
Щека Давида дергается, а губы плотно сжимаются. Он отступает на шаг и смотрит на меня исподлобья.
– Другим оно не может быть.
– Могло ведь, когда мы забирали Алису, – напоминаю робко. – Ты смеялся, и мы нормально разговаривали. Мне понравилось. Как будто мы…
– Это была ошибка, – Давид неожиданно больно бьёт словами, не давая договорить, – Ты подруга Мариам. На этом всё. Строй свою жизнь, Оль. А я буду строить свою.
Решительный взгляд темно-карих глаз стирает меня в крошку, а я позволяю ему это делать. Можно было бы предложить общаться по-дружески, но я не хочу. С ним не хочу. Не смогу видеть в нём друга, когда до смерти хочется совсем другого.
– Оль, – бодрый голос Мишки разрывает наш зрительный контакт.
Отступаю, а Давид проходит мимо, и не оборачиваясь поднимается наверх.
Делаю вдох, ещё один. Дыши, Оля. Стискиваю кулаки, давая себе возможность унять разгоревшийся в груди пожар. Но не помогает. Ни пару секунд, ни больше.
– Оля.
Поворачиваюсь и, ничего не видя перед собой, иду к другу.
Миша с улыбкой встаёт, чтобы обнять меня и коротко чмокнуть в щеку.
– Привет!
– Привет.
– Эй, ты чего? – заботливо обхватывает моё лицо и всматривается в глаза, – Бледная такая! Заболела опять? Только же недавно выздоровела, Осипова!
Мотаю головой, и освободившись от его рук, медленно опускаюсь на стул.
– Нормально всё, Миш. Ты выбрал что-то?
– ММм, ну да. Думаю взять люля кебаб и салат. Может посоветуешь что?
– Со стручковой фасолью вкусный, – Потерянно рассматриваю белоснежную скатерть, отвечая на автомате.
– Я её терпеть не могу, – по интонации слышу как Мишка кривится.
– Тогда не знаю.
Эмоции душат. Или это воротник от кофты. Хочется потянуть за него, чтобы ослабить давление на шею. Зря я позвала сюда Мишу, нужно было уйти.
– Тааак. Оль, хочешь, уйдем? – как будто чувствует он, и зачем-то переводит мне за спину взгляд.
– Хочу.
– Понял. Тогда погнали.
Миша снимает с вешалки наши с ним куртки и сначала помогает одеться мне, а потом облачается в свою. На ходу печатаю Мариам сообщение, что пришлось срочно уйти. Нагло вру, что причиной тому Миша и обещаю вечером перезвонить. Благо подруга у меня не обидчивая. Надеюсь, Тигран Арманович тоже, ведь я обещала ему рецензию, но пробыть в ресторане ещё хотя бы несколько минут не смогла бы.
Иду, обняв себя за плечи руками, а Миша тихо на меня поглядывает.
– Расскажешь?
Сжимаюсь, отрицательно мотнув головой.
– Это из-за того парня? Давид кажется, – сам додумывает Помазов.
Я молчу.
– Да ладно, я ещё на конкурсе заметил, как ты на него смотрела, Оль.
Хмыкаю, но не удивляюсь. Миша всегда был наблюдательным. А мою симпатию наверное, действительно тяжело не заметить.
– Скажи, как понять нравится парню девушка или нет? – перевожу на него вопросительный взгляд.
Друг плечами пожимает.
– Когда нам нравится девушка, мы говорим ей об этом прямо.
– А если не можете сказать? – переступаю лужу, заметив в грязной воде своё бледное отражение.
– В каком смысле?
– Ну… например обстоятельства такие. – Останавливаюсь, потянув Мишу за локоть. – Представь, что тебе понравилась девушка. Но она собирается замуж за другого. Только не потому что любит, а потому что так решили их семьи. – Миша сощуривается, – как бы ты поступил? Ты бы начал с ней отношения или нет?
Присвистнув, друг качает головой.
– Тут вариантов несколько. Но вопрос насколько сильно понравилась, и на сколько серьезно настроены родители?
– Сильно. И Серьезно.
Задумавшись, Помазов закидывает назад голову. По сосредоточенному лицу вижу, что осмысливает услышанное, а потом опускает взгляд на меня, и от этого взгляда мне хочется спрятаться. Потому что там сожаление. Неприкрытое и жалящее.
– Знаешь… если бы очень сильно понравилась, то наверное не начинал бы. Если родители всё решили, то какой смысл? Только хуже себе сделал бы. И ей тоже, – опускаю взгляд, а сердце забивается в дальний угол грудной клетки, не соглашаясь с услышанным. – Но если бы полюбил, – вдруг продолжает Миша, – до трясучки, до такого состояния, что или она, или никто, то обязательно влез бы между ними.
Рывком вскидываю голову и встречаюсь с серьезным взглядом.
– Только больно потом будет, Оль. Это же как собственноручно вручить человеку нож, заранее зная, что он на живую вырежет сердце и выбросит его. Ты готова к этому?