– Нона, все, Нонна, выпей воды… – она отпила немного, он поставил стакан на подоконник, обнял ее. Несколько минут они сидели так, молча, издавая только всхлипы, плача.
– Ладно, Сень, уже восемь, поздно, пора ехать за Васей, а то Нина Борисовна будет задавать лишние вопросы, это сейчас ни к чему, это позже, мы объясним ей позже…
– Хорошо. Я поеду, сейчас… да, надо ехать. Ты пока поспи, отдохни, Вася не должна ничего подозревать, мы ей потом объясним, потом. Зачем ведь ей нервничать, она ребенок, маленькая, правда?
– Да. Правда.
Уже провожая его, Нонна, немного успокоившаяся, напомнила:
– Проверь, чтобы она не забыла Тедди, а то, как в прошлый раз будет… поздно возвращаться, долго.
– Да, хорошо, – он по привычке поцеловал ее в щеку перед выходом. А пока ждал лифт, понял, что с этих пор это как-то неуместно.
***
Мимо пронеслось несколько машин, одна окатила грязной водой «Фиат» Арсения. Досадно, теперь придется еще и машину после дождя мыть. Прочитал дорожный указатель «Направо коттеджный поселок «Зеленые дачи». Вспомнил, что там же есть и озеро одно «Зеленое», куда они несколько раз купаться ездили прошлым летом, вода чистая, прозрачная, теплая… Он снова посмотрел на время – 22:06. Глаза закрывались, он совсем устал, запутался, в голове неустанно повторял вопрос «Что теперь делать?».
Прошло какое-то время. Он как очнулся. Будто глаза закрылись на минуту, он чуть не заснул. Поморгал, глянул на дорогу, посмотрел на время 22:08. Еще раз зажмурил глаза. Яркий свет. Что-то яркое озарило весь салон машины, раздражило глаза. Протяжный гудок встречного большегруза. Арсений машинально вывернул руль, чтобы избежать удара с фурой. Доля секунды. Удар «Фиата» о дерево, из-под капота медленно потянулись клубы белого дыма. Подушка. Темно. Последняя мысль о дочери, Василисе.
Водитель фуры, немолодой мужчина Дмитрий Петрович, остановившись на обочине, спрыгнул с машины. Опираясь рукой о дверь, огляделся, пошел помогать, по пути набирая на своей старой «Нокиа» 112.
Глава 2
Нина Борисовна посмотрела на часы. Полдень. «Включу новости, посмотрим, что там за четырьмя стенами творится, чай заварю», – подумала старушка, до обеда всегда занимавшаяся домашними делами, а после – огородом и садом. На кухне висел небольшой телевизор, Нина Борисовна нашла пульт, включила нужный канал и бросила в чайничек заварку.
В новостных сводках передавали:
«Недалеко от коттеджного поселка «Зеленые дачи» вчера ночью легковушка вылетела в кювет и врезалась в дерево. Водитель черного хэтчбека «Фиат Седичи» получил травмы средней тяжести, доставлен в больницу. Пассажир, девочка пяти лет, погибла на месте.
А теперь к новостям спорта».
Пожилая женщина, увидевшая фото с места происшествия, уронила стеклянный чайничек для заварки. Раздался звон разбивающегося стекла. Она, обопрясь рукой о стол, присела на рядом стоявший табурет. Взяла телефон и дрожащими руками позвонила невестке, еле набрала номер.
***
Прошло пять месяцев с той ужасной ночи. Арсений полулежа сидел в кресле в пустой и темной квартире. Осень, за окном морось и серость, комнату освещала напольная лампа, у кресла стоял столик из ясеня, на нем альбом с фотографиями, иные снимки лежали так, на столе, стакан, наполовину опустошенный, бутылка коньяка. Включенный телевизор был поставлен на паузу, несколько минут назад на нем проигрывалось видео из семейного архива.
Шум вибрирующего на столе телефона:
– Ало, слушаю, – хриплым, уставшим голосом сказал Арсений.
– Арсений Андреевич, после выходных необходимо сдать квартальный отчет, звоню напомнить.
– Хорошо, Антоша. Все сделаю, – все тем же голосом был произнесен ответ. Сбросил.
Звонил начальник Арсения Андреевича – Антон. Когда-то они вместе устроились на эту работу, Антон был моложе на несколько лет. Между ними завязались хорошие отношения, и даже после того, как вперед Арсения на освободившуюся должность начальника отдела взяли Антона, дружба сохранилась.
Коллеги волновались за Арсения, его ценили и уважали на работе, к трагедии все отнеслись неравнодушно, старались чем-то помочь.
После несчастного случая Арсений Андреевич получил сначала больничный, а потом обычный отпуск: подлечиться, поправить нервы. После, посещал работу, без прогулов, конечно, не обходилось, но он выполнял свои обязанности, правда, уже не так продуктивно, как раньше. Хоть какая-то деятельность помогала ему не думать о плохом, не расклеиваться совсем, жить или, точнее сказать, продолжать существовать.
Сеня посмотрел на небольшую стопочку бумаг, лежащую на рабочем столе в углу комнаты. Это и был тот самый отчет, уже давно готовый. Мужчина еще немного посидел так, посмотрел на эту стопочку, на экран телевизора, на погоду за окном, на телефон, взял его и набрал номер.
– Ало, Антон Михайлович, я возьму отгул 14 ноября? По семейным… обстоятельствам.
– Да, конечно, Сеня, нет проблем.
На минуту повисло молчание. Антон прервал его:
– Может на выходных сходим куда? В бар там? – спросил он, как бы моля, немного побаиваясь, тихим голосом.
– Есть дела на выходных, извини, – тем же уставшим голосом отвечал Арсений.
– О’кей. Ну, не забудь про отчет. Доброй ночи.
– Доброй, Антон, доброй.
Положил трубку. Еще раз взглянул в окно и выпил из стакана немного спиртного.
Нонна покинула его этим утром. Все эти месяцы они вместе переживали утрату, скорбели, но потом она ушла, просто ушла, как-то ничего не сказав.
Проснулся, прочел новости в ленте, встал с кровати, умылся, зашел в кухню, щелкнул чайник, достал любимую кружку и пакетик заварки. Нашел на столе записку:
«Ухожу. Прости. Не могу так жить больше. Все стало невыносимо.
Твою машину привезут к обеду, звонили, закончили».
***
Все вроде шло более-менее. Она ни в чем его не винила, он ее тоже. Каждый брал грех на себя. Они вместе рыдали, скорбели, вспоминали счастливые моменты, поначалу. Ни о каком коллеге Вове и ее уходе к нему речи не шло: он боялся спросить, пытался забыть тот разговор как страшный сон; она не хотела напоминать ему об этом, думала, что этим растравит его рану. Ее уход тогда, сразу или через месяц – два, сделал бы ее ужасной в ее и его глазах, ее бы загрызли муки совести.
Последнее время ее как подменили. Она начала говорить о том, чтобы начать отпускать горе. Стала снова улыбаться, смеяться. Вечерами Арсений один рассматривал фотографии когда-то так же смеющейся и наслаждающейся жизнью дочери. Теперь один часами сидел в ее комнате и заливался слезами, стонал от боли потери, пока она спокойно читала очередную книгу или смотрела фильм. Он не понимал этого, корил ее: сначала про себя, потом и прямо.
– Нонна, как ты можешь так? Как? Я не понимаю… – сказал он, проходя мимо гостиной. Она смотрела комедийное шоу по телевизору и смеялась.
Она выключила телевизор. Села прямо. После минуты молчания, взглянув сначала в его непонимающее лицо с навертывающимися слезами на глазах, а потом смотря в пол, начала говорить. Размеренно, тихо, серьезно. Никакой ноты недавней радости на ее лице уже не было.
– Нельзя вечно убиваться. Как бы ни было тяжело, мы… я должна жить дальше… Она бы этого хотела для нас.
– Жить дальше? Ты вообще осознаешь то, что происходит… произошло не так давно, кстати. У нас умерла дочь! Твоей дочери теперь нет… Вот! – он открыл фото Василисы на своем смартфоне, развернул к ней экран и показал пальцем, – Ты помнишь это лицо? Это твоя дочь! Моя и твоя, наша Вася… – он уже кричал, по щекам текли ручьи слез, руки дрожали.
Она встала с дивана. Ее лицо было багровым, глаза красными, наполненными слезами. Нонна выхватила телефон из его рук и швырнула на пол, выбежала из комнаты и заперлась в спальне.
Он сел на пол, закрыл лицо руками.
С того дня они отдалились друг от друга. Ссор больше не было, были вздохи и недосказанность. Росла неприязнь. Теперь они даже жили в разных комнатах, разговоры были только по бытовым мелочам.