Вот уже несколько недель Виктор занимался на курсах у Жана Дробленте. Он ходил к нему на уроки, узнавал что-то новое, совершенствовал свои навыки. Каждый раз после занятий он, приходя домой, снова садился за пианино, перебирал свои сочинения, исправлял ошибки, которые прежде не замечал, и сочинял что-то новое. Как-нибудь он надеялся сыграть их своему великому учителю.

– Сынок, иди ужинать, стынет! – крикнула Изабелла в один из таких вечеров. Эта череда дней практически ничем не отличалась друг от друга, и сегодня не было исключением. Как обычно, отложив идеи и вместе с тем ноты, Виктор спустился поужинать с матерью.

– Как прошел твой день? Как урок? Хорошо?

Он воодушевленно «рассказывал» ей о своих сегодняшних приключениях, новых умениях, планах в перерывах между употреблением пищи.

– Отлично, так и думала, ты удивительно талантливый, я всегда это знала, мой мальчик, – Изабелла гордо смотрела на сына так, что даже на глазах поблёскивали слезинки. Кажется, с возрастом она становилась сентиментальнее. – Сегодня на улице такая чудесная погода, на небе не было ни облачка, а вот завтра дождь обещают, а я хотела прогуляться с тобой перед твоим занятием. Ну, ты главное зонт не забудь!

В ответ поспешили несколько кивков, Виктор ел и улыбался матери в ответ. Он так сильно любил ее. Человек, сидевший перед ним – единственная поддержка и опора в жизни.

***

Так незаметно прошло полгода. Виктор многому научился. Каждый день для него был особенным. За это время он успешно закончил три своих произведения! Как и прежде он видел в учителе настоящего мастера своего дела. Более того, Дробленте стал ему в каком-то смысле другом. Он часто приходил в гости, Виктор доверял ему свои секреты и открывал душу через свои произведения.

– Как там успехи у Виктора, у него все получается? – как-то за ужином спросила Изабелла.

– Да, он схватывает на лету. Среди всех, посещающих курс, Виктор выделяется не только возрастом, но и талантом. А мастерства у него хоть отбавляй! – маэстро улыбнулся Изабелле, задрав бровь, уверенно посмотрел на Виктора и продолжил есть слегка пригоревшее мясо.

– А на десерт у нас яблочный пирог! – когда все доели, Иза встала, надела перчатки-прихватки и принялась доставать угощение из духовки.

***

Как и обещалось, шёл сильный ливень, небо было, казалось, совсем черным, тучи сгущались. Курс закончился вчера, но учитель пригласил Виктора еще на один индивидуальный урок. Когда парень зашел, то увидел перед собой неясную и странную картину: Жан сидел в кресле, на столике рядом стояла наполовину пустая бутылка виски. Маэстро держал в руке стакан со льдом и напитком, разглядывая, как медленно в нем тает лед. Взгляд его был тупым, повисла тишина. Парень никогда не видел учителя в подобном состоянии. Виктор постучал по двери, и Жан заметил его.

– О, привет, мой друг, я ждал тебя. Сегодня полноценного занятия не будет, но не спеши уходить, – на его лицо натянулась отчаянная улыбка. Виктор был в смятении.

– Видимо, настала минутка откровения?! – композитор усмехнулся. – Видишь ли, я вижу в тебе огромный потенциал, и когда твоя мать попросила меня с тобой позаниматься, я согласился. В тот жаркий летний день я шёл домой с очередного бара и в который раз осознал, что стал никому не нужным музыкантишкой. Меня перестали звать на интервью, телешоу, приглашать выступить у них в зале. Я понял, что слишком надоел публике. Мои товарищи, друзья, обычные люди уже не видели во мне гения. Понимаешь, я стал для них стар и обыден. Я стал годен только на то, чтобы преподавать бездарям в гнилом городишке. Где вырос, там и пригодился. Я уже не могу сочинять, моя муза ушла от меня, ха… Тогда мне даже показалось, что ты и твоя мать – единственные мои «фанатики». – Жан иронично посмеялся. Некоторые его слова было сложно разобрать. Он был пьян, язык заплетался. Виктор не мог понять, что от него ждал этот человек, но продолжал его слушать. – Когда я услышал твою игру, я понял, что ты талантлив, и мне непременно стоит с тобой познакомиться. Тогда я был одержим идеей вернуть себе славу. И как бы противно для тебя это не звучало, я решил добиться этого с твоей помощью, с твоей музыкой. Я.… я хотел научить тебя чему-нибудь, дотянуть до совершенства, понимаешь? Тому, что знаю, чтобы… – в его горле застрял комок, он сделал глоток виски. – … использовать тебя в своих целях. Выдать твою музыку за свою, понимаешь, ты, немой дурак? Ты вправду отличный парень, у тебя замечательная мать, у тебя есть талант. Знаю, тебе кажется, что я стал тебе другом за это время. Но поверь, мной руководило только одно желание… снова стать собой.

Виктор не понимал или не хотел понимать, верить в слова учителя.

– Я не знаю, зачем говорю сейчас все это. Возможно, для того, чтобы больше не дурить тебе голову. Или чтобы мне самому стало легче. Ты не поверишь, но меня мучает совесть! Хах! До чего забавно говорить это. В любом случае, сейчас я прошу у тебя помощи, мой дорогой мальчик. Продай мне свои сочинения, я щедро заплачу тебе, ведь вы нуждаетесь в деньгах. Я знал когда-то твоего деда, великая фамилия, а! А живете в хибаре, нищете. Твоя мать пашет как проклятая, так помоги ей! Виктор, продай сочинения и получишь все, что хочешь! Твоя мать и ты ни в чем не будете нуждаться! – Дробленте испытывал сильное эмоциональное возбуждение. Его толстое лицо все стало красным. Он оживленно размахивал руками, стакан уже с грохотом был поставлен на стол, слова произносились твердо и уверено, несмотря на опьянение.

Жан Дробленте никогда не был коварным или подлым. В юности он много занимался, хотел покорить весь мир своей музыкой. Он жаждал величия и славы. Ему это удалось. Но слава погубила его. Жан перестал работать, сочинять, только развлекался с друзьями. Поклонники начали его забывать. То, что он быстро сочинял, пытаясь заработать и вернуть былую славу, больше не цепляло за душу людей. Он не понимал, что происходит с ним и как он докатился до подобного. Когда-то великий, этот человек сидел в баре и выпивал. Но после встречи с невероятно гениальным мальчиком в его голове поселилась какая-то надежда на возвращение. Но он помешался на этой идее, и это ему не помогло, а только усугубило ситуацию.

Виктор смотрел на него с наворачивающимися на глазах слезами, он не мог поверить в подлость такого добродушного когда-то человека. С одной стороны, он хотел помочь ему, помочь матери, ведь на полученные деньги они могли бы отремонтировать свой разваливающийся дом, а Иза могла бы меньше работать. Но, с другой стороны, он вспомнил слова покойной бабки Ирмы перед смертью: «Мальчик мой, ты очень талантливый, нам с Изабеллой так повезло с тобой. Не забывай о своём таланте и имей достоинство не растрачивать его в пустую, это все что есть у тебя, помни мои слова»

– Вот лист и ручка, напиши сумму, которая тебе необходима, – уже успокоившись, надменно произнёс Дробленте, сделав снова несколько глотков из стакана. В душе ему было жаль Виктора, но больше было жалко себя. Он не мог вести себя искренне и показаться слабым, поэтому разыгрывал равнодушие.

Виктор схватил бумагу и с дикой яростью написал "Мой талант не продаётся!".

– Поверь, мальчик мой, ничего не вечно в этой жизни! Когда-нибудь ты меня поймёшь.

– Не пойму! – прозвучало в мыслях мальчика.

Виктор выбежал из зала, а маэстро продолжил с надменным и все же несчастным взглядом опустошать бутылку.

***

Он шёл по улице старого города. С неба немного покапывал дождик. Тучи ложились на невысокие каменные дома. Они выстраивались стеной по прямым улицам. Латтергот был настолько маленьким, что его можно было полностью обойти за три дня. Виктор шёл мрачнее туч, нависающих над его головой. И вот он уже забрался на холм, дом был рядом.

Парень пришёл совсем мокрым, вода стекала с его растрепанных волос. Он хотел было убежать в комнату, но мать остановила его.

– Сынок, что-то случилось?

Она вскочила из-за стола, за которым с ней сидела рыжеволосая незнакомка. Что-то мелькнуло в памяти Виктора: кладбище, женщина, отчужденный взгляд матери… Но он не придал этому значение и побежал наверх. «Как он мог так со мной поступить, я верил ему, а он оказался лжецом и подлым старикашкой!» – эти мысли лезли в его голову снова и снова. Но он держал себя в руках, и постепенно голоса в голове утихали. Виктор то стоял у окна, то нервно ходил по комнате и впивался длинными пальцам в волосы. «И все же он научил меня многому. И это касается не только музыки. Не всем надо слепо доверять». Все, во что он верил, оказалось ложью, но то, что он делал все эти полгода, чего добился, было совершенно реально, и он не хотел на этом останавливаться. «Надо двигаться дальше! Пойти учиться в консерваторию! Но деньги…». При мысли о средствах парню стало тошно, противно. Но реальность была такова, что он в любом случае нуждался в них. Виктор понимал это, и становилось только противнее. «Нужно найти работу. Да кому я нужен? Господи, может надо было согласиться на сделку с Дробленте? Тогда маме не пришлось бы работать, а я мог бы пойти учиться в консерваторию… Нет! Не нужны мне его деньги. Сам заработаю и для мамы, и на консерваторию».

***

Спустя время Виктор почти полностью пришёл в чувства.

– Ты не могла избегать нас вечно! – вдруг вскочила и закричала Изабелла, рыдая.

Виктор вздрогнул от криков матери, которых было слышно даже наверху. «На кого это она? Я, кажется, заметил у нас в доме какую-то женщину, когда пришёл. И где я ее видел? Может мамина коллега по работе? И почему она «избегала нас?». Виктор решил спуститься на шум и узнать, что происходит. Он увидел рыдающую мать и подбежал к ней. Она сидела на табурете, опустив голову на руки. Мальчик присел, посмотрел на ее заплаканное лицо и крепко обнял. Он никогда прежде не видел, чтобы она была так сильно расстроена. Да она была в ярости! Он посмотрел на незнакомку. Женщина поднялась и пошла к двери. Но перед самым выходом – рукой протянуть, остановилась и повернулась к женщине.

– Я не уйду! Однажды я уже оставила вас, и вот где мы, – рыжеволосая незнакомка подошла и присела на стул, на котором размещалась ранее.

– Послушай меня, Изабелла, я не хотела тогда уходить вот так вот, навсегда. Бросать тебя и маму. Но я была молода, влюблена и зла на отца. К чему я в итоге пришла?! Ни семьи, ни детей, ни родных. Не надо было… – резко оборвала Джорджия. Ее глаза уже полностью заполнились слезами, она чуть не рыдала. Изабелла почти успокоилась и сидела напротив сестры. Виктор смотрел на них обеих и не понимал, что происходит.

– … не надо было что? – уже не рыдающая Иза с опухшим лицом спросила сестру, глядя в ее измученное лицо.

– Убегать, оставлять на вас ребенка. А что я должна была делать одна с ним на руках?! Он унижал меня, бил, оскорблял. Мне пришлось бежать от него с ребенком под сердцем. Отец был прав – ему нужны были только деньги. Он поразыгрывал любовь, пока у меня оставались сбережения. Мне было стыдно вернуться. Я не знала, что вам сказать. Я не знала, что отец умер, я пришла к развалинам. Потом узнала у знакомых, где вы живёте. Хотела вернуться, остаться с вами, но в последний момент подбросила вам ребенка и уехала, а потом узнала о смерти матери и вернулась снова, но поняла, что ты не хочешь меня видеть. Я любила вас, но решила снова вас бросить! Господи, какая я дура! Почему только сейчас это дошло до меня! Прости меня, простите, ах, какая дура! – почти криком говорила Джорджия.

– Так ты его мать, «Д.Л.», – Изабелле было жаль сестру. Она, конечно, знала, что тот младенец – сын Джорджии, но после скольких лет это стало для нее странным откровением. Виктор присел, взял мать за плечи и посмотрел ей прямо в глаза.

Иза обняла парня так крепко, как только смогла.

– Прости меня, Иза. Если ты хочешь, чтобы я ушла, то уйду.

– Виктор мой сын, мой… Ты ничего не сделала для него, бросила на морозе, – она подняла голову. – Но я благодарна тебе за него. Останься, не бросай нас снова.

Джорджия подошла к ним и крепко обняла. Они еще долго рыдали вместе и болтали, о чем придется.

– Я слышала, ты увлекаешься музыкой. У меня есть знакомый в нашей консерватории. Он поможет тебе. Хоть что-то я сделаю для тебя спустя столько лет, – она улыбчиво, испытующе разглядывала его. Все ее лицо было красным и слегка распухшим от слез. Женщина была сильно похожа на Изабеллу: зелёные глаза, рыжие волосы, вздёрнутый нос… Но глаза казались тусклыми, а лицо было бледнее и морщинистее. Джорджия сильно исхудала, ее когда-то пухлые щеки совсем впали.

***

Перед ужином Изабелла читала газету и с криками позвала сына. Оказалось, в статье было написано, что некий известный джазмен Жан Дробленте вечером того дня покончил с собой выстрелом в висок.

– Как такое могло произойти, боже, несчастный человек. Не знаешь, что могло произойти?

– Не имею ни малейшего представления, – прожестикулировал он смотрящей на него и ожидающей ответа матери.

«Я ни в чем не виноват». Лицо Виктора наполнилось грустью, все же ему было жаль этого старика. Парень посчитал нужным не рассказывать матери про случившийся предсмертный разговор с учителем и о его предложении.