В тот же день я расспросила знатоков о каменной птице во дворе храма. Это статуя чудо-птицы Гаруды, носящего на своей спине верховное божество. Жюль Верн мог бы назвать Гаруда персональным летательным аппаратом.
Дневник Мэри. Когда под ногами склизская грязь, хочется сменить железного Стерлинга на летающую чудо-птицу. Увы, мечта моя не достижима, поэтому останется только имя Га-ру-да. Сенсация недели: жена высокопоставленного чиновника леди Карнеги (познакомила Тетушка, спасибо ей!) пригласила присоединиться к небольшой компании, сопровождающей бельгийского принца Леланда на охоте. Сама она давно пристрастилась к охоте на крупного хищника и считает это занятие полезным, ведь тигры нападают на деревенских жителей и держут в страхе целые селения. При этом жалеет прочих животных, как принято у местных аристократок: бедные слоники! как они страдают от жестоких бенгов! – можно подумать, худосочные бенгальцы не страдают от своих хозяев бритов… Англ. знать муж. пола ко всему относится с юмором и здоровым цинизмом (так они говорят о себе). Хоть убей, не пойму, как цинизм может быть здоровым. Много пересудов о романе старой королевы с «шоколадкой», молодым слугой из Агры. В последней депеше вице-королю она советует упразднить варварские праздники хинду – он ответил резкой депешей: упразднить таковые праздники все равно что упразднить Рождество в Европе. Еще говорят, что королева увлечена идеей расового равенства, двор от этого в бешенстве, а влияние «чумазого» на нее только усиливается. Вот уж действительно из грязи в принцы метит. Повезло парню, но теряет чувство меры: отрекся от своих корней, выдает себя за родовитого сигха, но его отец жив, и в Индии всем известно, что семья эта низкой касты. [Написать для «Мегаполис», там любят сплетни]
17 декабря на охоте, мы с леди К. были единственными дамами среди трех десятков мужчин, включая свиту принца и нескольких шикари (их рейнджеры, отлично знают джунгли, повадки животных и пути следования тигров и др. крупных кошек). Я видела живого тигра! Его убил принц – или шикари? – этого я не видела. Потом обедали в шатре принца. Обещал подарить мне шкуру тигра. Это его 5-й тигр. В Бенгалии я не заработала еще ни $ – ни &, так что история с принцем очень кстати, можно продать не только своим, но и в Париж, Вену и в Россию. Если правда подарит – фото к тексту будет блеск: я на шкуре тигра в шелковом индийском костюме, как в модном журнале.
Тетушка Винни прониклась ко мне окончательно – вероятно, я ее забавляю.
Из англ.газеты новость из дома: В декабре 1895 г. американцы первыми в мире установили перед Белым Домом рождественскую ель с электрическими (!) гирляндами!
«Атлантик Экспресс» Немного Франции в жаркой Индии. После хинных полей и довольно унылых деревенских пейзажей, завиднелись прямые вымощенные улицы, и я будто вернулась во Францию. Такие же каменные дома с ярко-зелеными ставнями, те же резные веранды, какие я видела в Нормандии. Глаза меня не обманули: это французская территория в Бенгалии, город Чандернагор, над которым реет знамя Французской Республики. Гостиница – прелестное место, уютное и элегантное одновременно. В номере пахнет лавандой, удобная кровать, белоснежное постельное белье с тонкой вышивкой.
В день прибытия меня представили губернатору Франко-Индии, которому приходится нелегко посреди британского господства. К примеру, на днях группа молодцов из Калькутты рано утром влезла на крышу резиденции губернатора. Столичные хулиганы сорвали французский триколор, прицепили к флагштоку британский флаг, после чего исполнили во всё горло имперский гимн «Правь, Британия!» Подобные выходки, по словам губернатора, случаются регулярно, причем не без поощрения англо-индийских властей. Возмутители спокойствия всякий раз остаются безнаказанными.
В прошлом Чандернагор был крупнейшим центром европейской торговли на юге Индии. Примерно сто лет назад первенство перешло порту Калькутты, и случилось это после неоднократных попыток Британии заполучить этот лакомый кусок навсегда. Город несколько раз переходил из рук в руки. С 1816 года он принадлежит Франции, с чем британцы никак не желают смириться, потому строят мелкие козни.
– У них при звуках нашей «Марсельезы» мурашки по коже, – весело добавил губернатор. – Оставайтесь с нами, не спешите в Калькутту. Это сточная канава, непригодная для обитания. Англо-индийцы проклинают свою столицу и проводят большую часть времени в Симле, в горах. В своих газетах советуют: подъезжая к столице, непременно закуривайте, потому что лучше заработать головную боль от табака, чем отравиться миазмами Кулькутты.
– Истинная правда! – подхватила супруга губернатора. – Не будь теперь зима, вы бы там и дня не выдержали. Лучше сразу сесть на пароход и прямиком в Японию.
– Берегите себя, милая, и сохраняйте бдительность. Бенгальцы – самый нечистоплотный народец в Индии. Такое впечатление, что все пройдохи и жулики обитают в Бенгалии. У нас тут любимый анекдот про то, как бенгалец судился с евреем, а британский судья получил два года.
Дневник Мэри. 28 декабря 1894 г. Бал-карнавал во дворце вице-короля на неделе Рождества. Второй бал в моей жизни, первый – в России, не такой пышный. Хотела одеться как принцесса из Агры, но леди Дейзи предложила самую модную модель сезона на тему «Календарь». Ее платье – бенгальский календарь, а мое – европейский. Лорд Элджин отметил наши костюмы призом: «Когда вы рядом, ледиз, Запад как бы сходится с Востоком. Весьма в духе времени». Сделали фото: мы с вице-королем и каждая по отдельности. Надо написать статью побольше для «Космо». Второй раз в жизни у меня – отдельная комната, первый раз в жизни – отдельная комната во дворце (!), и – даже боязно слова такие писать – своя служанка (!) Человек, живущий на скудное жалованье или заработками от случая к случаю, вынужденный кормить семью, за всю жизнь не имеет возможности ощутить, что за блаженство – своя комната. Второй месяц скоро в этой комнате, а восторг не проходит, крепчает день ото дня. Годы нищеты отравили мою жизнь, оставили глубокий след – страх остаться без гроша, полуголодной, выброшенной на улицу… Больно думать, что блаженству своей комнаты скоро конец…
Из книги «Путешествия по Странам и Континентам» Д. Макларита. Велосипед в Калькутте – привычное средство передвижения, однако ездить можно лишь месяца три в году, зимой, в остальное время – только ранним утром или ночью. Британская бюрократия во главе с вице-королем на полгода, с апреля по октябрь, съезжает из Калькутты в Симлу в предгорьях Гималаев, где лорд Элджин держит свой штаб. Жизнь в обеих «столицах» протекает в духе курительного салона, праздно и бессмысленно, на взгляд стороннего наблюдателя.
В отличие от нас, белых людей, местные легко переносят и палящее солнце и проливные дожди в период муссонов. Для нас жара – главное препятствие и опасность, поэтому мы с миссис Макларит ездим с 8 до 11 вечера. Ночью бывает страшно, особенно если дорога лежит через джунгли и там частенько сверкают глаза грациозных хищников, которые охотятся на сонных обезьян. Но их пугают наши фары, и на дорогу они не выскакивают.
Наш приезд в легендарный Бенарес вызвал оживление. В этом городе паломников и тех, кто готовится отдать душу Богу, заезжие велосипедисты редкость. На этот раз было иначе. В отеле «Париж», где мы остановились, их набралось вместе с нами восемь человек! Три европейца, кажется, из Германии (о них мы только слышали, поскольку эти господа уже спали, чтобы ранним утром продолжить путь) и знаменитая троица из Лондона, сообщения о которой мы уже не раз видели в газетах. Они, в свою очередь, сообщили нам, что на днях сюда должна прибыть наша соотечественница Мэри Берри, тоже на двух колесах, а вот о нашем существовании они не подозревали, хотя крупные газеты регулярно сообщают о нашей кругосветке. Отважная мисс Берри выехала в одиночку из Бостона в прошлом году, пересекла Атлантку и начала свой пробег в Гавре (Франция); мы двигались с другой стороны, из Чикаго к Тихому океану; и вот пути наши пересекаются в центре Индии в «Париже» – не чудесно ли?! Выслушав меня, британцы дружно расхохотались и устроили нам с супругой чуть ли не перекрестный допрос. Их интересовали подробности о маршруте, экипировке и репоратажах по пути следования. Это трио произвело на нас довольно неприятное впечатление. По всей видимости, они сочли нас мошенниками, которые «подобно милой Ягодке Мэри предпочитают качаться на волнах, а не в седле». Их ничуть не смутил тот факт, что мы прибыли в Бенарес из Калькутты, преодолев 469 миль на колесах, причем моя хрупкая миссис Макларит крутила педали наравне со мною. Нам хватило двадцати минут, чтобы понять, насколько эти островитяне не жалуют тех, кто обитает за пределами территории, облагаемой британской налоговой системой. Не могут простить нам победы в войне за независимость и нашей воистину демократической Конституции!
Позднее я навел справки и выяснил, что язвительный тип мистер Фицрой, бывший журналист сатирической газетенки «Золотой грош», решил стать писателем и дабы поскорее прославиться, ринулся в экспедицию по миру кратчайшим путем, прихватив с собой парочку лондонских снобов.
Дневник Мэри. 12 февраля 1895 г. Сегодня на рассвете слышала однообразные крики на улице. Спросила у слуги, почему кричат. Оказывается, раз в неделю тут ходят пастухи, гонят стадо и орут: «Лучшая в Бенгалии козлятина у меня! Слушайте и не говорите, что не слышали! Покупайте только у меня!» Надо продать идею владельцам мясных лавок в Америке, чтоб устраивали рекламное шоу на бенгальский манер.
Великосветская Тетушка пригласила меня на представление для избранного круга «Танец любви Камасутра». Потом за поздним чаем делились впечатлениями. Она говорит: «Во власти мужчин решительно всё, кроме климата, но и до него доберутся. Вся власть у мужчин, а они всё равно недовольны. Супруг берет меня в жены с колоссальным приданым, но чтобы чувствовать себя выше и значительнее, он желает управлять и распоряжаться не только моим телом и моими деньгами, но и моими мыслями! Благо, если он не дурак, как мой супруг, а если чистой воды гусак – что вы станете делать?» Страшно гордится своей независимостью: «мне не нужно объявлять себя новой женщиной, я без прокламаций делаю то, чего желаю, наравне с мужчинами». Еще бы, с такими деньгами да не делать того, чего желаешь. Но я принимаю ее покровительство с благодарностью.
Пока я плавала по морям, участвовала в экспедиции, ездила в Бенарес и Дели, три сноба проехали от России до Бомбея. Железные люди с железными нервами и железными задами. Не посрамили звания «английский спортсмен». Ну и молодцы. И отдельный поклон до земли за Тетушку!
«Путевые Очерки Ричарда Фитцроя» Тетушка нашего Винни расстаралась – для встречи в Калькутте был организован специальный комитет во главе с консулом Брэдшоу, первым остряком в городе, и мы попали прямиком к нему в руки. Посреди смрада помоев и прогорклого сандала на нас пахнуло свежескошенным сеном. Никто во всей Индии, кроме гедониста Брэдшоу, не решается носить на галстуке дивный аромат унисекс, созданный французским химиком Герленом. В отличие от него, вид у нас был самый плачевный, о запахе лучше умолчать. И педали мы крутили без всякого энтузиазма – кто провел в Индии больше месяца, сразу поймет почему. Нам еще повезло, в отличие от бедолаги Арчи, который отлеживался в холерном карантине.
«С этой минуты, джентльмены, вы – собственность калькутян, и даже не пытайтесь сопротивляться», – сходу объявил Брэдшоу. Когда мы доплелись через мост к «водопою», т.е. бесплатному бару, устроенному на средства комитета, туда уже понаехали толпы велолюбителей, прибывших нас встречать, и любителей выпить на дармовщинку. Все принялись хлопать нас по плечам и выкрикивать глупости типа «Отлично, парни! Так держать!» Продолжалось это, к счастью, недолго, потому что бар привлекал их больше, нежели физиономии потных вело-торчков. Дальше – хуже, для нас. Вдоль ценрального проспекта другие две сотни на велосипедах выстроились рядами слева и справа, сигналили, орали, размахивали флажками. Потом все поехали за нами парами, как на параде, которым взахлеб командовал генерал Брэдшоу. Впереди нас сопровождал конный конвой, очищавший дорогу от препятствий и коров. Через полчаса мы добрались наконец до гостиницы, куда мечтали войти, чтобы рухнуть в прохладную ванну. Не тут-то было. Толпа разросталась. У входа была устроена трибуна и баррикада из журналистов с фототехникой. Бежать некуда – пришлось напяливать вонючие гирлянды, слушать бесконечные приветственные речи, бла-бла-бла…
Первой женщиной, которую мы увидели у отеля – ну конечно! – была вездесущая Мэри Берри. Как выяснилось позднее, медоносная пчелка Мэри нажужжала Тетушке Винни подробности о нашей встрече в России и подлила такого нектару, что у леди создалось впечатление, будто мы крутили педали бок о бок месяца два и так притерлись, что аж-ну-прямо-не-разлей-вода-друзья-до-гроба.
– Какой фурор! – кричала она. – Безупречная организация. Триумфальный въезд! Вас встречают лучше, чем нового вице-короля.
Еще бы! Пока мисс Берри плавала по теплым морям, а новый вице-король изучал карту своего дворцового комплекса, нам удалось покрыть большую часть сухопутной Азии меньше чем за полгода. Арчи еще предстоит кропотливая работа – рассчитать точный хронометраж. Ждем, когда он оправится от недуга и окрепнет.
«Путешествия по Странам и Континентам» Д. Макларита. На привале я достал путевой журнал и прочел вслух, по просьбе компании, о свежих впечатлениях.
«Когда едешь по открытой местности, всюду полнейшая тишина, в отличие от города, хотя по обеим сторонам дороги тянутся деревни, утопающие в зарослях экзотических деревьев. Туземцы будто скользят неслышной поступью босых ног либо исчезают вдали, как привидения. Внезапно могут раскричаться попугаи, растревоженные непривычным зрелищем. Странные люди передвигаются на чем-то верхом, быстрее лошади, другие лежат под пальмой, голые и обсыпанные сероватым пеплом, как подобает йогам. Индийские деревни прячутся за стенами грязных лачуг. Их обитатели все время почесываются – вероятно, мелкие насекомые от скота и грязи не дают им покоя.
Во время наших остановок на пикник вокруг собирались нищие, терпеливо ожидая крох, которые им, возможно, достанутся. Старики похожи на скелетов, обтянутых кожей. Среди мужчин попадаются рослые и жилистые, но все женщины и дети костлявы и вялы. Они напоминают мне американских индейцев, их одежды пестры и причудливы, а в глазах равнодушие. Любое украшение или побрякушку они пристраивают так, чтобы сразу бросалась в глаза. Они сидели молча и с неистощимым упорством следили за каждым нашим движением, следили неотступно и беззастенчиво, но без жалоб; от этих взглядов человеку в цивильном платье становится не по себе, они будят в нем чувство брезгливой вины, и он в отместку готов истребить все это немытое вонючее племя.»
– Это несправедливо! – заявила вдруг наша соотечественница Мэри Берри.
– А что вы называете справедливостью, милая? – удивилась миссис Рили, председатель Индо-британского женского клуба велосипедистов. – Это когда вам что-то приятно или не приятно? В таком случае продайте свой велосипед и раздайте деньги нищим. Хотя они вряд ли оценят ваш поступок. Эти люди верят в карму, когда каждый получает по заслугам. Простолюдины в основном поступают гадко, как учит история, поэтому и живут в несчастье. Жалко, конечно, таких людей… а и поделом! Им друг на друга плевать. Кстати, вы, американцы, должно быть, не знаете, что у хинду есть обычай не выбрасывать объедки, а отдавать нищим, поэтому те несчастные ждали, что вы это сделаете.
– Вероятно, так надо. Что бы делали писатели без нищих и бедняков? Как тогда изобразить добрую девушку или даму благотворительницу из общества? Вот, к примеру, ваш господин Киплинг, певец униженных и оскорбленных, где станет брать темы? – И моя миссис Макларит очень к месту припомнила недавний эпизод. – В Бенаресе я спросила одного из тамошних гуру: отчего среди нас столько дурных и злых людей, моральных уродов, если человек создан по образу и подобию бога? Гуру ответил: Так рассуждают омраченные, а разумные люди знают, что мы живем в демоническую эпоху Кали, поэтому не задают подобных вопросов.
– Разумеется, это всё объясняет, – усмехнулся спутник главной велосипедистки. – Скажите лучше, куда вы желаете отправиться? Что посмотреть? Рекомендую поездку на слоне, незабываемые ощущения, экстрим.
– Не соглашайтесь, – категорично велела миссис Рили. – Передвижение на слоне хуже морской болезни и всякого ночного кошмара.
– А Тадж-Махал, так ли хорош как его расписывают? – спросила Мэри.
– Неповторим! Истинный шедевр. Динамичное воплощение женского начала. Об истинном его великолипии судить можно лишь по древним описаниям. Стены и потолок были покрыты золотыми пластинами с арабском вязью и бесчисленными вкраплениями драгоценных камней и самоцветов. Представьте себе ляпис-лазурь, яшму, кораллы и перламутр на беломраморной резьбе. Над саркофагами висели балдахины из жемчуга. Вам известно, что это мавзолей любимой жены Шаха Джахана? По рассчетам наших гарнизонных остряков, эта леди должна была провести почти всю свою фертильную жизнь в горизонтальном положении, если за семнадцать лет родила четырнадцать детей.
Мэри расхохоталась. А вот нам с миссис Макларит шутка о многодетной матери не понравилась.
Дневник Мэри. Супружеская пара из Чикаго – типичные баспы – уверены, что их везде ожидают с распростертыми объятиями, п.ч. они белые мужчина и женщина из самой прогрессивной демократической страны. Я уже исправила эту ошибку (после вопросов о равных правах белых и цветных) и разворачиваю наш звездно-полосатый только для официальных случаев – Рили надоумила. Она дама прямая, но не сноб, как большинство ядовитых бритов. Хвалила свежую вещь О.Уайльда, спрашивает, известна ли мне его «Бесполезная женщина» – впервые слышу. В новой пьесе есть карикатурный персонаж Эстер, американская девушка, которая считает себя воплощением «новой женщины» Нового Света и уверена, что люди опрометчиво и пристрастно судят о других и меряют всё и вся на деньги, поэтому не готова прощать ошибки окружающих; сама же не брезгует приторговывать идеями равенства и прогресса. Рили дала мне совет 1) почитать пьесы Уайльда, 2): «Работайте над собой, милая, пользуйтесь случаем – вы в стране мудрецов. И сделайте так, чтобы никто не смел иронизировать на ваш счет». Мерси, есть чем заняться.
О.У. написал пьесу о русской активистке Вере Засулич; у него героиня закалывает себя после слов «Я спасла Россию» – вот фантазия! Интересно, знает ли он, что Вера не только имя, но и важное понятие для русских? Здесь мерзко судачат о нем после скандала в Лондоне – записка какого-то маркиза, смазливые юноши, содомия. Рили страстная его поклонница, опасается, что завистники могут засадить гения в клетку.
«Беспечный Ездок» М. Берри о серьезном из Страны Мудрецов. На этот раз, вопреки названию журнала, я решила написать о том, что не дает мне покоя. В этих краях беспечность может стоить вам жизни. На днях в темноте я наехала на бешеного скунса, бросившегося прямо под колеса из ближайших кустов. Почему я уверена, что это был скунс? Догадайтесь сами. Велосипед тоже пострадал, вылетели спицы. Наутро пришлось тащиться в мастерскую, прихрамывая на левую ногу. Во дворе я разговорилась со старым солдатом, который взялся отремонтировать мой велосипед. Спросила, какого мнения он о местных.
– Кого вы называете местными, леди?! – неожиданно взорвался солдат. – Если хотите мое мнение, для меня тут никаких местных нету. Есть паразиты! Вы не знаете этих паразитов хинду, зато я знаю. Сплошь одни лентяи, ворюги, головорезы, попрошайки, душители, тупицы и все – паразиты. Одно сплошное проклятие для Индии, а наше вонючее правительство дает им работу, позволяет служить в чистых офисах, будто ровня они нам. У меня, честного труженика и солдата, кусок хлеба отбирают и отдают им. Правительство называет это примирением и умиротворением. У нас забирают – им дают. Мне, может, тоже охота сидеть за чистым столом, бумажки перебирать, а я копаюсь в машине, которая скунсом воняет… И не дай боже отдубасить какого-нибудь паразита – загремишь в тюрьму на три месяца. Три месяца!
– Вы давно здесь живете?
– Давно, как видно. Полжизни, считай. Но если я, старый солдат, пну ногой ворюгу или попрошайку, меня посадят! А я, между прочим, в Крымскую воевал, в Балаклаве чуть не окочурился… Вот какие времена теперь настали, леди. Черномазых нельзя обижать, у них теперь прав больше, чем у нас…
– Неужели за полжизни в Индии вам не смог понравиться ни один туземец?
– Не поверите, один-таки выискался. На все паршивое стадо ихних козлов нашелся один чистой души человек.
Тут лицо старого солдата разгладилось, он заговорил спокойно, продолжая работать отверткой.
Каждую неделю я хожу к одному гуру, он живет в хижине у розового мавзолея. Туда же приходит один сикх из моего бывшего гарнизона. Трое нас, собираемся, чаек пьем и беседуем.
– Что же у вас общего?
– Бог. Мы говорим о Боге.
– Спорите, чей Бог лучше?
– Бог один на всех. О чем тут спорить? Нам это ясно как божий день, в отличие от баранов, козлов и вонючих паразитов.
Вероятно, вид у меня был глуповатый – солдат взирал на меня снисходительно.
– Этот гуру рассказал мне как-то душевную притчу. Три человека сидели у костра темной ночью и говорили о любви к Богу. Костер догорел, они продолжали говорить, уже не видя друг друга, и вдруг поняли, что среди них есть четвертый, и Он был с ними прежде. Услыхал я этот рассказ, и понял, что мы заодно. С детства помню, как учил нас викарий слову Божьему: когда двое или трое собираются во имя мое, то и Я с ними. А вы, леди, ступайте к нему, пока я вожусь тут с вашей железякой, не пожалеете. Гуру добрый малый. Тут недалеко. Скажите, что от меня.
И я пошла. Гуру значит учитель. Мне требуется учитель жизни.
– Как вас занесло в мою хижину и к чему вы стремитесь? – спросил меня очень худой темнокожий человек, сидевший на земляном полу.
– Моя цель – путешествие вокруг земного шара.
– Нельзя двигаться вокруг того, что не является шаром. Вы двигаетесь по кругу, но не вокруг.
– Научная мысль учит нас, что земля круглая, – промолвила я, испытывая жуткую неловкость. Меня смущало, что я наедине с обнаженным мужчиной.
– Земля не круглая, она обширна и глубока. Еще обширнее и глубже океан. А всё в целом гораздо шире и глубже всякой научной мысли. А самое главное – ваши собственные мысли, которые стали вашей тюрьмой. Пока вы будете думать о моем теле, ничего не поймете.
Он видел меня насквозь, и от этого мне вдруг стало легче.
– Скажите, пожалуйста, как вам удается сохранять спокойствие и в чем находите вы радость жизни?
– Дэви, радость жизни только в том, чтобы познать истину и освободиться от иллюзии. В мрачный век Кали жизнь людей весьма коротка и полна тревог; человек сварлив, ленив, лжет себе и ближнему; несчастья одно за другим преследуют род человеческий. Так сказано в писаниях, которым грех не доверять.
– Я видела статую Кали. Она страшная, с высунутым красным от крови языком.
– Именно так и выглядит эпоха, в которую нам выпало жить. Ложь, воровство, похоть, жестокость, лицемерие стали нормой. Мужчины превращаются в женщин, семя их истощается, а женщины работают как мужчины и грубеют сердцем и телом. В эпоху отвратительногой лжи люди провозглашают себя богоподобными, бесчисленные горе-учителя говорят человеку: ты можешь всё, действуй! ты лучше всех! Те, кто называет себя учителями веры, невежды и различаются лишь по прическе; у одних пышные волосы и длинные бороды, другие с конским хвостом, кто-то бреет голову, другие отпускают грязные космы до плеч. На вашей земле появятся хаббарроны, наподобие голодных духов, и повлекут за собой в пучину невежества тщеславных томов и крузов, и та пучина, конечно же, поглотит их всех. Рабы станут отбирать достояния господ. Темнокожие шудры Бхараты, позабыв о смирении, устремятся в прохладные края за океаном, спутав их с раем, будут боготворить железную мукти-дэви* и поклоняться падающей воде найяргары, принимая ее за волосы прекрасного Шивы. Такая перспектива не радует, так что можете мне не доверять, мало ли что наговорит грешник, недостойный даже пылинки от лотосных следов Господа. (*Так в Индии называют Статую Свободы.)
«Путевые Очерки Ричарда Фицроя» Наконец-то Арчи прибыл в Калькутту живой и почти здоровый. Его исцеление связано с весьма неординарной личностью по имени Вальдемар Хаффкин. Доктор Хаффкин, человек нашего поколения и совершенно не нашего круга, попал в Индию по решению Лондона, после того как в 1893 г. в колониях началась холера. Арчи общался с Хаффкиным и рассказывает о нем с восхищением, как об истинном ученом, который не боится ставить эксперименты на самом себе; он заразил себя намеренно, чтобы получить вакцину от холеры. Любопытно, что Хаффкин родился в скромной еврейской семье в Одессе, где мы не так давно побывали, получил хорошее образование и наконец по рекомендации своего университетского учителя попал в Пастеровский институт в Париже. Он составил толковый план по ликвидации холеры, который был представлен правительству в Лондоне и следуя которому он спасает население по всей Британской Индии. Испробовав чудесное действие вакцины Хаффкина на себе, Арчи настоятельно советовал всем вокруг сделать прививку. Мы сочли предложение разумным и последовали его примеру, ведь дальше нам предстояло ехать через земли, полные всякой заразы. За время своего карантина Арчи набрался мудрости, высшей точкой которой стало его новое мотто: «На хищников не надо охотиться – они приходят сами». К чему бы это? Винни подозревает, что, наплевав на карантин, Арчи ввязался в политику – его фамильная честь не может спать спокойно, когда две империи бодаются за Афганистан. Охотник не станет лежать мирно, когда дикая кошка обнюхивает его палатку. Большой Охоте и чума не помеха.
Итак, друзья снова вместе и в три голоса могут удовлетворить любопытство драгоценной леди Дейзи, порассказать о самых ярких впечатлениях на пути в Британскую Индию. Тетушка Винни дает в нашу честь большой обед «на счастливую дорожку». Как водится, зван только ближайший круг, однако, плюс мисс Мэри, её нынешняя квартирантка-компаньонка. Тут необходимо отступление, поскольку речь идет о феномене. Леди Дейзи, которая отличается крайней избирательностью и как истинная аристократка не пускает в свой узкий круг «людей не нашего круга», не имеющих ясных представлений об английском этикете, предложила американке неясного происхождения приют под крышей собственного дома, хотя в саду имеется флигель для гостей. Более того, леди Дейзи не выносит молодых особ женского пола рядом с собою, однако считает присутствие Мэри удачей и жалеет об ее скором отъезде. Арчи полагает, что дело в штанах, во внешнем облике и манерах. Действительно, в бриджах и верхом на мужском вело Мэри можно принять за юношу, который прикидывается девицей, дабы нажить на этом капиталец. Широкие костлявые плечи, загар на скуластом лице, энергичные жесты и речь со скоростью двадцать слов в секунду – и все это при полном отсутствии кокетства. Винни согласился и добавил, что не следует забывать об увлечении Тетушки экзотикой, недаром же она торчит в Индии, а не в родовом замке в Кентрберри. Ну конечно, «берри» – вот в чем секрет их союза – прям гора с плеч!
Вернемся к нашим, так сказать, баранам. Решив начать рассказ с Крыма, мы в три голоса заявляем: прекраснейший уголок этот полуостров. День, когда мы увидели Черное море, был ясным и теплым. Природа будто улыбалась нам; дорога ровная и гладкая, не хуже английской, радовала наши сердца и седалищные нервы. Печалило только одно: справа лежала земля, где расстались с жизнью наши бравые ребята, участвовавшие в долгой осаде Севастополя. Мы присели на холме, где бились русские и британские штыки, и тихо говорили об атаке шестидесяти тысяч, любуясь заливом Балаклава. Сорок лет назад там стоял британский флот, а теперь бухта пустует, поблизости не видать даже маленьких лодок. Трудно поверить, что именно здесь почти целый год гремели пушки и лилась человеческая кровь. Многие пали в битве, но еще больше народу, англичан и французов, умерли от холода и голода зимой и сырой весной.
Потом все молча курили незлой табак и не заметили, как рядом возникла человеческая фигура. По контрасту с красивым пейзажем верхняя часть пришельца представляла собой образчик безупречного человеческого уродства.
– К нам явился человек, который смеется, – сказал Арчи.
– Всем привет от Виктора Юго, – согласился Винни. – Разве этот француз тоже был здесь с экскадрой?
– На вид гораздо хуже француза, – сказал я и обратился к человеку с вопросом. – Не дитя ли ты самого Тартара?
– Татар, татар, – радостно закричал уродец и стал энергично увлекать нас за собою, не закрывая бесконечного рта.
Он энергично махал руками в сторону пышных виноградников на холмах вдоль берега и громко повторял «энглиш, энглиш». Из любопытства мы поплелись за ним, в заросли винограда, и вскоре оказались у невысокой белой стеллы. Довольный произведенным эффектом, татарин оскалился шире и потребовал бакшиш. Мы одарили его с удовольствием, потому что на стелле были дорогие всякому британцу слова в память о несчастной судьбе Бригады Легкой Кавалерии: When can their glory fade? O the wild charge they made! Автора этих строк мы, безусловно, знаем, но не знаем, кто водрузил этот небольшой монумент, – будем искать, наводить справки.
К вечеру того же дня мы прибыли в Севастополь, в отель «Русь». Рядом прекрасный сад у набережной, как на французской Ривьере. В саду играл военный оркестр. Русский флот был уничтожен, но черноморцы ждут своего часа. Нет сомнений, что нашему льву стоит побороться снова за Крымскую Жемчужину – земля эта восхитительна, климат и географическое положение самые привлекательные.
Рассказ о самом комичном оставили на портвейн, как принято в Лондоне, но с добавлением хинны. Так вот, Британская Индия встретила нас недружелюбно. Полиция в Карачи долго изучала наши паспорта и заподозрила нас в шпионаже. Паспорта для того и созданы, чтобы мешать честным людям и сопутствовать мошенникам. Паспорта отобрали, всех троих задержали часа на четыре, в течение которых мы томились, под надзором вялых стражей, в ожидании шотландца важного офицерского чину. Прибыв на место, он сходу велел нам предъявить… мизинцы! Тщательно прощупал каждый из шести вытянух мизинцев, дабы удостовериться, что все настоящие, не муляжи и не протезы. Затем шотландец принес извинения за необычный досмотр и объяснился.