Глава четырнадцатая,
из которой читатель узнает о несчастье, постигшем господина Страчино, ювелира
Ювелирная лавка господина Страчино находилась на одной из торговых улиц Маусвиля. Улица была небольшая, но довольно людная. Как оказалось, в ту пору праздные мыши тоже снимали стресс или просто убивали время, посещая магазины и магазинчики. Затеряться в толпе было нетрудно, и потому хозяин ювелирной лавки не заметил одного господина, на протяжении вот уже нескольких дней со скучающим видом прогуливающегося взад и вперёд по улице. Господин был одет щёголем, но каждый раз по-разному, и поэтому узнать его было непросто, да он к этому и не стремился. Скорее наоборот: он желал быть неузнанным, иначе бы не стал переодеваться по нескольку раз на день.
Догадливый читатель уже, несомненно, понял, что этим щеголеватым господином был я сам, а мой маскарад позволял мне следить за лавкой господина Страчино, не привлекая к себе внимание хозяина. Я ждал подходящего момента, чтобы приступить к осуществлению своего плана. В томительном ожидании прошло четыре дня, и только на пятый день моё терпение было вознаграждено.
Было около полудня, когда у дверей ювелирного магазинчика остановилась карета и из неё вышла очаровательная госпожа Шевротен. Я ринулся вперёд и успел как раз вовремя, чтобы распахнуть перед ней дверь. Госпожа Шевротен прошла в лавку, но прежде слегка кивнула мне в знак признательности. Я последовал за ней, не без удовольствия вдыхая аромат её дорогих духов.
Внутри находились хозяин и его помощник Моисей. Оба тут же устремились навстречу постоянной клиентке. Появление ещё одного покупателя вызвало небольшое замешательство, но ювелир, в момент прикинув стоимость моего камзола, сделал знак своему помощнику заняться мной. Я был к этому готов. Достав из кармана запонку, обнаруженную несколько дней назад в туалетном столике графа N, я протянул её юноше со словами:
– Я потерял пару от этой запонки. Не могли бы вы изготовить её точную копию?
– Минуточку, сейчас узнаю, – ответил Моисей, взял запонку и, подойдя к ювелиру, что-то тихо сказал ему. Видимо, передал мои слова.
– Да, мы можем это сделать, – сказал он, вернувшись через минуту. –Правда, господин Страчино сейчас занят, но он скоро освободится. Не угодно ли вам будет немного подождать?
Я сказал, что не тороплюсь, и стал с интересом рассматривать прилавок, с каждым шагом приближаясь к хозяину и покупательнице.
– Мне нужно что-нибудь особенное. Вы меня понимаете? – говорила госпожа Шевротен.
– Разумеется, – осклабился ювелир.
– Дело в том, что в субботу мы приглашены к судье Пелардону. Там будет банкир Ольтерманни с супругой, этой глупой козой. Она непременно захочет поразить моё воображение какой-нибудь обновкой.
– Ей это, несомненно, удастся, – сказал ювелир, хитро улыбаясь.
– Ах! Вы что-то знаете! Я же вижу, что знаете! Я поняла: она была здесь. Признайтесь, была?
– Не стану скрывать от вас, сударыня. Госпожа Ольтерманни была здесь сегодня утром незадолго до вас.
– Она что-то купила! Что? Скажите мне, прошу вас.
– Она купила гарнитур за семь тысяч крон.
– За семь тысяч! – выдохнула госпожа Шевротен. – Это огромные деньги. У меня с собой всего пять тысяч, и то господин Шевротен разрешил мне потратить из них только две.
– За две тысячи я могу предложить вам вот эти подвески, – сказал ювелир, приподнимая стекло витрины и доставая украшение в виде рубинового сердечка и прилагающегося к нему алмазного ключика. – По-моему, они очаровательны.
– Да, очень симпатичные подвески. Но это не то. Я хочу что-нибудь сногсшибательное. Что-нибудь такое, отчего эта глупая коза откроет рот и так и не сможет его закрыть.
– Такая вещь у меня есть, – сказал Страчино. – Желаете взглянуть?
– Да! Да! – закивала мышка.
Ювелир вышел в соседнее помещение, где у него, должно быть, был сейф, и вскоре вернулся, держа в лапах продолговатую бархатную коробочку.
– Вот, взгляните! Мне кажется, это как раз то, что нужно.
Он открыл коробочку, и я увидел неописуемой красоты ожерелье в виде изумрудной змейки. В её разинутой пасти сверкали два ярко-красных рубина, а крапчатый узор на шкурке был выложен крошечными алмазами.
– Ах! Какая красота! – всплеснула лапками госпожа Шевротен. – Я никогда в жизни не видела ничего подобного! Где вы раздобыли это чудо?
– Это неважно, – ответил ювелир. – Главное – оно как будто специально сотворено для того, чтобы украсить вашу божественную шею. При желании вы можете обвить эту змейку и вокруг хвостика.
– Банкирша умрёт от зависти, когда увидит её!
– Такой исход гарантировать не могу, но обещаю, что вы произведёте на неё впечатление, – сказал ювелир, продолжая хитро улыбаться. – Дело в том, что госпожа Ольтерманни сама хотела приобрести эту змейку, но у неё не хватило денег. Это ожерелье стоит десять тысяч.
– Не хватило денег, – отозвалась печальным эхом прелестная госпожа Шевротен. – Но и у меня ведь тоже нет с собой такой суммы.
– Не беда, – успокоил ее ювелир. – Для супруги королевского прокурора я всегда готов сделать исключение. Вы можете заплатить мне половину сейчас, а другую половину, когда вам будет удобно.
– Хорошо, – согласилась госпожа Шевротен после небольшого раздумья. – Надеюсь, господин Шевротен не рассердится на меня, если я потрачу все пять тысяч. Он никогда на меня долго не сердится.
Госпожа Шевротен положила на прилавок увесистый мешочек, взяла коробочку и ушла, провожаемая двумя парами восхищённых глаз – моих и Моисея. Глаза ювелира были устремлены внутрь мешочка.
– Прошу прощения за задержку, – обратился он ко мне, убирая мешочек из поля моего зрения. – Женщины! Им нужно угождать, ведь на них держится весь мой бизнес.
– Понимаю, – ответил я.
Потом я повторил для хозяина лавки суть своей просьбы и, договорившись о цене, покинул магазинчик. Теперь я торопился поскорее попасть домой.
На следующий день преступный мир Маусвиля потрясла совершенно невероятная новость: ювелира Страчино, этого пройдоху из пройдох, надули на пять тысяч крон. Это была баснословная сумма, особенно если учесть, что до сих пор никому не удавалось обмануть его даже на один шиллинг. Всё всегда происходило с точностью до наоборот. В трактирах, в которых обычно собирались так называемые деклассированные элементы мышиного мира, в тот вечер было не протолкнуться: воровская братия отмечала радостное событие. Наконец-то нашёлся кто-то, кто отомстил этому жулику за их поруганную воровскую честь. Имени этого народного мстителя, или, вернее, мстителей, поскольку, согласно слухам, умельцев было двое, никто не знал, но это не помешало ворам и из солидарности примкнувшим к ним нищим и бродягам опустошать винные погреба за здоровье своих удачливых собратьев. Падающие от усталости, но довольные трактирщики утверждали, что за одну ночь были выпиты двухнедельные запасы вина и съедены двухнедельные запасы сыра.
А ещё через день о несчастье, постигшем господина Страчино, знал уже весь Маусвиль. У слухов было два источника, которые дополняли друг друга. Одним из источников был Моисей, помощник Страчино, другим – слуги господина Шевротена, королевского прокурора, который в некотором смысле тоже выступал как лицо пострадавшее. Сам посрамлённый господин Страчино, если верить его помощнику Моисею, за весь день не произнёс ни слова. Полагали, что он надолго лишился дара членораздельной речи.
Однако перейдём к самой истории. Если отбросить некоторые фантастические детали, которыми она обрастала по мере ее путешествия по городу, то сводилась она к следующему.
Утром того злополучного дня лавку господина Страчино посетила мадам Шевротен, любительница дорогих украшений. Она купила у ювелира "безделицу" за десять тысяч крон, заплатив лишь половину стоимости. Предполагалось, что недостающая сумма будет выплачена ювелиру на днях. А вечером к магазинчику подъехала карета. Из неё выпрыгнул какой-то юркий субъект. Наставив свой лорнет на вывеску, он несколько секунд изучал её, потом повернулся и сказал кому-то, кто сидел в карете: "Это здесь", после чего перевёл лорнет на Моисея, помощника господина Страчино, который как раз вышел, чтобы проводить последнего покупателя и запереть лавку.
– Мы закрываемся, – сказал Моисей субъекту с лорнетом. Впоследствии он пытался всех убедить, что этот вертлявый тип ему сразу не понравился, но его словам не особенно верили, поскольку, как известно, задним умом все крепки.
– Еще успеете, – ответил субъект на его предупреждение. – Мой патрон, господин королевский прокурор, желает видеть господина Страчино.
С этими словами он распахнул дверь кареты и помог выйти грузному господину с суровым лицом. Едва завидев огромный парик и мясистый нос прокурора, Моисей ринулся предупредить хозяина о нежданном визитёре, поэтому, когда прокурор входил в лавку, господин Страчино уже был готов встретить его самой любезной из своих улыбок.
– Господин прокурор! – воскликнул он, кланяясь чуть ли не до земли. – Какая неожиданная честь! Я никак не думал, что вы приедете самолично.
Всё в нем источало радушие, причём на этот раз, в виде исключения, чувства его были совершенно искренними, ведь он полагал, что прокурор приехал, чтобы окончательно расплатиться с ним.
– А что вы ожидали? Что я возложу такую важную миссию на моего помощника? – ответил прокурор.
– Конечно, конечно, – поспешил согласиться ювелир. – Сумма всё-таки немалая.
– Вот именно. Да и разговор у нас с вами предстоит серьёзный.
– Что-то не так? – встревожился Страчино. – Неужели у змейки обнаружился дефект? Только скажите, и я всё исправлю. До субботы ещё далеко.
– Причём здесь суббота? – ответил Шевротен и, сведя свои судейские брови на переносице, наставил их на ювелира. – Речь идёт о сегодняшнем вечере.
Ювелир задрожал под грозным взглядом прокурора. Он не мог взять в толк, чем навлёк на себя гнев этой могущественной мыши.
– О сегодняшнем вечере? – прошептал он. – Боюсь, я не понимаю вас.
– О сегодняшнем вечере, который чуть не оказался испорчен по вашей вине.
– По моей вине? – продолжал недоумевать ювелир.
– Именно по вашей. Ведь это вы навязали моей супруге ожерелье за баснословную сумму в десять тысяч крон?
– Навязал? Она сама хотела приобрести что-нибудь особенное.
– Сама или не сама, сейчас это уже неважно, поэтому не будем заниматься казуистикой, хотя при желании я мог бы в два счета упечь вас по обвинению в испытании соблазном, потому что в моих глазах торговец, пытающийся заработать на слабостях своих покупателей, ничем не отличается от искусителя.
Страчино побледнел. Он знал, что значит быть обвинённым в испытании соблазном. Это всё равно, что быть обвинённым в колдовстве.
– Но, как я уже сказал, сейчас это неважно, – продолжал прокурор, – поскольку сейчас речь идёт не о моей жене, а обо мне. Хорош бы я был, если бы сел играть в карты с судьёй Пелардоном, имея в своем распоряжении жалкую тысячу крон, которая лишь по счастливой случайности оказалась у меня в кармане! Судья любит играть по-крупному. Меня бы подняли на смех с моим тощим кошельком, а я не люблю быть посмешищем.
– Боюсь, я вас не понимаю, сударь. Причём здесь я?
– А притом, что когда я, вернувшись сегодня домой, заглянул в сейф, он был пуст! Я учинил допрос госпоже Шевротен, и она призналась, что отдала все деньги вам в обмен на какую-то финтифлюшку.
– Финтифлюшку! – возмутился ювелир, в котором взыграла профессиональная гордость. – Эта, как вы изволили выразиться, финтифлюшка – работа известного мастера. Это истинный шедевр, и десять тысяч крон для такой вещи – смехотворная цена. Просто мне удалось приобрести её недорого у одной разорившейся вдовы, и потому я не стал заламывать за неё настоящую цену.
– Не помню, чтобы давал вам слово для самозащиты, – сказал прокурор, багровея. – Тем более, что мне ровным счётом наплевать на всё, что вы тут плетёте. Мне нужны мои деньги. Все пять тысяч крон.
– Вы желаете расторгнуть сделку?
– Именно. Желаю. Я требую, чтобы она была расторгнута немедленно.
– А как же змейка?
– Можете забрать свою змейку назад. Хоть сейчас. Пошлите за ней своего помощника, и вам вернут ваш шедевр.
– А госпожа Шевротен? Она так хотела поразить супругу банкира Ольтерманни, – не мог угомониться торгаш в душе господина Страчино.
– У неё достаточно украшений, чтобы поразить десять банкирш, – ответил прокурор.
– Как вам будет угодно, – смирился господин Страчино, который не мог не понимать, что, если вступить в пререкания с прокурором, только себе дороже станет.
Через минуту королевский прокурор уже садился в карету. В лапе он держал увесистый мешочек с пятью тысячами крон. Рядом с ним примостился его помощник. Когда карета тронулась, этот наглый субъект высунулся из окошка и показал появившемуся на пороге господину Страчино "козу"! Ювелир опешил, но значения "козе" не придал, просто отнёс её на счёт полнейшей невоспитанности молодого поколения.
– Что стоишь, болван? – сорвал он зло на своём помощнике. – Беги к прокурорше и забери змейку.
Не дожидаясь, пока ему дадут пинка, Моисей тут же сорвался с места. А может быть, его подгоняла мысль, что он вскоре увидит прекрасную госпожу Шевротен? На этот счёт мы можем только гадать.
Моисей никогда прежде не бывал в доме прокурора Шевротена, но, подобно многим жителям Маусвиля, знал, где он находится. Попасть в него оказалось проще, чем можно было предположить, глядя на кованую ограду, отделявшую особняк от улицы. Представившись, Моисей сказал вышедшему к нему ливрейному слуге, что пришёл по поводу ожерелья, купленного утром госпожой Шевротен в лавке его хозяина, господина Страчино, и его без дальнейших вопросов провели прямо в будуар хозяйки дома. Оказавшись впервые в жизни в будуаре прекрасной дамы, юноша внезапно почувствовал себя очень неловко. Его смущение возросло во сто крат, когда его блуждающий взгляд остановился на оголённых плечах прекрасной мышки: госпожа Шевротен была в открытом вечернем платье, которое оставляло широкий простор для воображения. С последним же у юного ювелира, судя по его округлившимся глазам, всё было в порядке. Когда он вошёл, служанка как раз припудривала парик, украшавший прелестную головку её госпожи.
– Мне кажется, я вас где-то уже видела, – сказала прекрасная мышка, слегка повернув голову в сторону двери.
– Я работаю у господина Страчино, ювелира, – ответил юноша.
– Ну, конечно. То-то я смотрю, знакомое лицо. Но отчего вы здесь? Вас прислал господин Страчино?
– Да. Я пришёл, чтобы забрать змейку.
– Забрать змейку? Почему?
– Так приказал ваш супруг, господин Шевротен.
– Господин Шевротен? Ты что-нибудь понимаешь, Мими? – обратилась она к служанке.
Та покачала головой.
– Я тоже ничего не понимаю. Когда господин Шевротен отдал такой приказ?
– Не далее, как полчаса назад.
– И кому же он его отдал?
– Моему хозяину, господину Страчино.
– Так господин Страчино тоже здесь?
– Нет.
– Но он был здесь?
– Нет. Господин прокурор сам заезжал в магазин. Он потребовал, чтобы мы вернули ему пять тысяч крон, что вы изволили оставить сегодня утром в обмен на ожерелье, потом уехал, сказав, что сделка расторгнута и мы можем забрать змейку назад.
Здесь нужно заметить, что это только в этом кратком изложении юный ювелир говорит гладко и складно, на самом же деле он спотыкался на каждом слове, заикался, поминутно заливался краской, а то и вовсе переставал дышать, когда госпожа Шевротен устремляла на него взор своих бархатных глаз.
– То, что вы говорите, – полнейшая нелепица, – сказала красавица, дослушав до конца его сбивчивые объяснения. – Господин Шевротен уже два часа, как дома, и никуда не уезжал. Всё это время он отдыхал у себя в кабинете перед ужином. Он всегда так делает, когда мы к ужину ждём гостей. Разве что он покинул дом тайком от меня, что очень на него непохоже.
Моисей молчал, переминаясь с ноги на ногу. Он не знал, что сказать, потому что всё, что знал, он уже сказал. Видя, что больше ничего от него не добьётся, госпожа Шевротен поднялась и вышла из комнаты, бросив на ходу:
– Подождите здесь.
Мими, до сих пор не проронившая ни слова, воспользовалась отсутствием своей госпожи, чтобы донести до визитёра некоторые свои соображения. (Эта юная особа принадлежала к числу мышек, которые имеют свои собственные соображения по самым различным поводам, причём эти соображения зачастую не лишены здравого смысла).
– Ты выдумал эту историю с ожерельем, чтобы ещё раз взглянуть на мою госпожу? – спросила она.
Моисей замотал головой.
– Зачем же тогда?
– Я её не выдумал, – ответил Моисей, продолжая качать головой. – Я сказал, как было.
– Ну-ну, – не поверила ему служанка. Потом, помолчав, сказала, указывая на обитый полосатым шёлком стул, стоявший у двери:
– Да ты присаживайся. Чего топчешься у двери?
– Спасибо. Я лучше постою, – ответил Моисей.
– Как хочешь, – пожала плечиками служанка. – Моё дело предложить.
– А ты забавный, – сказала она, продолжая с любопытством разглядывать юношу, – и, по всему видно, неглупый, раз додумался до такого. По нашей хозяйке многие сохнут, но ещё никто не пытался проникнуть в дом под таким необычным предлогом. Ты оказался самым изобретательным из всех.
Моисей ничего на это не ответил. Видимо понял, что спорить с этой мышкой бесполезно.
– Ну а я? Я тебе тоже нравлюсь? – кокетливо спросила Мими, застав бедного юношу врасплох своим вопросом.
К счастью, в этот самым момент в комнату вошла госпожа Шевротен, избавив его от необходимости отвечать. Вслед за супругой в двери появился сам господин королевский прокурор. Без своих судейских бровей и в домашнем шёлковом халате он показался Моисею гораздо менее грозным, чем ранее в магазине, но тем не менее юноша попятился и неловко опустился на стул с шёлковой обивкой, оказавшийся у него на пути.
– Так-с, так-с, – произнёс прокурор тоном психиатра, обнаружившего у пациента симптомы, подтверждающие его первоначальный диагноз. – Чрезвычайно любопытно, – и, игнорируя поклон уже успевшего вновь вскочить Моисея, продолжил скорее заинтригованно, чем сердито: – Говорят, вы, юноша, большой фантазёр и мастер сочинять истории. Было бы интересно услышать историю про пять тысяч крон из ваших собственных уст.
Моисей повторил то, что до этого рассказал госпоже Шевротен, обращаясь главным образом к огромному животу прокурора, и, надо отдать ему справедливость, почти справился с поставленной перед ним задачей.
– Я как-то объяснил, почему я намерен расторгнуть сделку? – спросил прокурор, когда его собеседник закончил своё удивительное повествование.
– Да. Вы сказали, что сегодня вечером вы собираетесь играть в карты с судьёй Пелардоном, и вам нужна большая сумма, потому что судья любит играть по крупной.
– Хорошо, что вас не слышит судья Пелардон, – сказал прокурор, ухмыляясь. – Ему бы ваша шутка не понравилась.
– Почему? – наивно спросил юный ювелир.
– Потому что судья Пелардон не только не играет в карты, но и является ярым противником азартных игр. На этот раз я пощажу вас и не стану передавать ему ваши слова, но на будущее запомните: с представителями закона лучше не шутить. Многие из них не понимают юмора.
Их интересный разговор прервал появившийся в дверях мажордом.
– Гости прибыли, – доложил он.
– Хорошо. Мы уже идём, – ответил прокурор, потом повернулся к Моисею: – Мы очень рады, что вы почтили нас своим визитом, юноша, и я с удовольствием уделил бы вам больше времени, но, как видите, нас ждут гости.
– Но как же мне быть? Что я скажу господину Страчино? – спохватился Моисей. – Он не поверит мне так же, как и Ваша Светлость.
– Скажите господину Страчино, что долг ему вернут на следующей неделе.
– Но это только пять тысяч. А остальные пять?
– Какие еще остальные?
– Те, что вы забрали сегодня вечером.
– Ну вот что, – рассердился прокурор, – если вы и ваш хозяин будете настаивать на своей фантастической истории, я велю арестовать вас по обвинению в мошенническом вымогательстве.
С этими словами прокурор повернулся и вслед за женой вышел из комнаты. Моисею ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру.
Он понуро плелся в обратную сторону, стараясь оттянуть момент встречи с господином Страчино, который в гневе был не менее страшен, чем господин королевский прокурор.
Ювелир слушал его, сердито поджав губы, но лап не распускал.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Я сам разберусь с этим делом.
Через полчаса он уже сидел на кожаном диване в кабинете прокурора. Ждать пришлось долго: господин прокурор был с гостями и покидать их не торопился. Прошло не меньше часа, пока в коридоре послышались грузные шаги хозяина дома.
О чём именно говорили прокурор и поздний посетитель, для всех осталось тайной. Слуги в доме прокурора не имели привычки подслушивать: каждый опасался слежки за собой со стороны других слуг. Единственное, о чём можно было сказать с уверенностью, так это то, что оба господина провели в кабинете достаточно бурные полчаса. Когда ювелир покидал дом, вид у него был, как у побитой собаки. Что же до прокурора, то он вернулся к столу красный, как рак, и никак не отреагировал на вопрошающие взгляды жены и гостей. Он не мог не понимать, что ситуация складывалась для него довольно щекотливая: на этот раз он сам оказался в положении подозреваемого, которому, хочешь не хочешь, придётся доказывать свою невиновность, и, даже если ему это удастся, пятно на репутации всё равно останется. Всегда найдётся пара завистников, которые при случае не преминут вытащить на свет этот малоприятный инцидент.
И всё же главным пострадавшим в этой истории был господин Страчино. Все полученные им шишки сосчитать пока трудно, но уже сегодня ясно, что пяти тысяч крон ему не видать, как своих ушей. В лучшем случае он получит вторую половину стоимости ожерелья, если только господин прокурор не пожелает оставить эти деньги себе в качестве компенсации за причинённый ему моральный ущерб. Как ни крути, получалось, что кто-то крупно подставил хитрого ювелира, и неизвестно, что потрясло его больше: финансовая потеря или осознание того, что он позволил себя облапошить.
Между тем в головах неизвестных преступников, во всяком случае, в одной из них, уже зрели новые, более грандиозные планы.