К дзену на шпильках. Как создать новую жизнь и дело мечты с нуля

И так же как и в этой сказке, я знала, что в полночь все это превратится в тыкву. И мой ненастоящий принц, и красивый дом, и незаслуженная корона – все это окажется лишь временной иллюзией.

2.2
Санта-Моника

За время, что я прожила в семье Ли́сы, у меня было всего два повода для радости. Первый – тот самый бал.

Второй – ежемесячные встречи ассоциации иностранных студентов. Наша группа напоминала саммит «Большой семерки», на который внезапно нагрянули русские и потеснили всех остальных. Европейцев было по одному человеку от каждой страны, зато наших сразу трое. Миша и Саша жили всего в получасе от меня, в гораздо более богатом районе Сан-Бернардино. Они попали в Калифорнию без конкурса, по платной программе обмена. В Сан-Бернардино по утрам не пахло коровами, как в Чино. А по выходным ребята не сидели дома, как я, пока приемные родители зарабатывали на жизнь, а колесили со своими успешными американскими семьями по Калифорнии и Неваде. Всего за месяц они увидели Санта-Барбару, Сан-Франциско и даже Лас-Вегас. Они явно получали от Калифорнии намного больше, чем я.

Кураторы объявили радостную новость, что раз в месяц нас будут куда-нибудь вывозить, чтобы мы не чувствовали себя совсем одинокими в приемных семьях. Я дико обрадовалась, потому что до этого все мое познание американской жизни ограничивалось Чино.

В октябре кураторы организовали для нас пикник на пляже Санта-Моники. Ранним субботним утром за мной заехал куратор, а так как Сан-Бернардино был по дороге из Чино в Лос-Анджелес, мы заехали за Мишей с Сашей. К моменту, когда мы приехали на побережье, мы стали лучшими друзьями. Оказалось, что в Санта-Монике встречается сразу несколько chapters⁹. И всей большой компанией из двадцати человек мы принялись активно знакомиться. Тут-то я увидела высокого смуглого и кудрявого парня с огромными черными глазами и настолько выразительными чертами лица, что первое время я просто загадочно смотрела на него. В Иванове таких парней не производили. Его звали Леонардо, он был очень приятный и дружелюбный, мы разговорились. Он был родом из Италии и тоже, как и мои мажорные друзья, приехал в США на деньги своих родителей. Он жил в 3,5 часах езды от Лос-Анджелеса в городке Империал Вэлли, в семье, которую успел полюбить как свою. «Мне бы так», – опять позавидовала я. Лео было уже 18 лет. В школе Империал Вэлли он играл в футбол.

– А ты играешь в какой-нибудь школьной команде? – спросил меня Лео.

– Нет, я вообще не спортивная. Учусь-то еле-еле, – честно призналась я ему и сразу пожалела о том, что ляпнула.

Спустя час, как только мы съели все сэндвичи и выпили весь лимонад, кому-то в голову пришла идея покататься на роликовых коньках. Если вы никогда не были в районе Санта-Моники и никогда не стояли на роликах, я сейчас расскажу, какая это романтика. Кураторы арендовали нам громоздкие бутсы с колесами, в них мы плотно фиксировали свои ступни и лодыжки, пока они нудно объясняли, куда нам можно ездить, а куда нельзя:

– Внимание! Кататься только по специальной дорожке параллельно Оушен-авеню. Она идет вдоль берега. Только по специальной дорожке!

В роликовых коньках я чувствовала себя как в гипсовых сооружениях на колесах. От страха упасть я постоянно пыталась поймать равновесие и напоминала лягушку, попавшую в центрифугу. Исполненные сострадания Миша и Саша по очереди держали меня за руку, пока я хоть как-то приспосабливалась к новому средству передвижения. Я училась отталкиваться и задействовать колеса, а не просто ходить, цокая по цементу. Все это тормозило парней, и спустя полчаса они потеряли терпение и рванули наперегонки вперед. Балласт остался ковылять позади. Я с облегчением выдохнула, собираясь вернуться к месту пикника и избавиться от коньков.

Но вдруг ко мне подъехал Лео, схватил за руку и покатил вперед, демонстрируя вполне сносное катание. Я покатилась за ним и чуть не сделала кувырок вперед. Мне было страшно, но мотивации освоить роликовые коньки прибавилось. Мне хотелось покататься с итальянцем. Довольно скоро я неплохо отталкивалась и могла катиться на коньках несколько метров без усилий. Постепенно мы догнали Сашу и Мишу.

Этим дерзким парням пришла гениальная идея: «А поехали посмотрим, что там». Они показали пальцем на улочки, перпендикулярные Оушен Драйву. Улочки уходили вверх в горку. «Смотрите, там холмы! Будет круто», – вопили ребята. Я вспомнила наставление кураторов: «Только по специальной дорожке!» Но увы, они были далеко. Лео радостно закивал, и я поняла, что шансов вразумить эту троицу у меня нет.

– Едем? – воскликнул Лео и посмотрел мне в глаза.

Я почувствовала в этом вызов и, явно думая не тем местом, которым меня учила мама, согласилась.

Дорожка быстро пошла вверх, и поначалу мы неуклюже толкали свои откормленные американской едой тела, стуча роликами по тротуару. Нам почему-то было очень весело. Мы то шли, то катились следующие несколько кварталов, пока не поднялись очень высоко. Когда оглянулись, увидели широкую полосу океана и горизонт. Тут до нас наконец-то дошло, что пора развернуться. Парни были в восторге от того, что нам предстоял спуск с горки вниз, а вот мне было невесело.

Если вы никогда не катались на роликах, то запомните важный лайфхак на будущее: в первую очередь научитесь тормозить. Это, кстати, относится и к ледовым конькам, велосипеду и горным лыжам. Да вообще, ко всему, что позволяет быстро разгоняться. Но эта мудрость придет ко мне гораздо позже, спустя много лет, когда один друг нормально поставит меня на ролики. А пока… а пока я смотрела за тем, как ребята начали резво спускаться вниз, хватаясь за каждый столб, чтобы хоть как-то обуздать закон гравитации и нарастающую инерцию, тянущую нас с горы к океану.

На каждой поперечной улице, которую нам предстояло пересечь, была плотная очередь медленно движущихся машин и автобусов. А вот вдоль океана пробка была в четыре полосы, так что с моими навыками прокатиться с горочки без травм не представлялось возможным.

Ребята были уже на третьем перекрестке, когда у меня, после того, как я, колтыхаясь, скатилась вниз пару метров, вдруг включился инстинкт самосохранения. Я притормозила об столб и крепко обняла его.

– Лизаааа, спускайся! – кричали мне парни. – Не бои́сь, мы тебя поймааааааем!

Мне ничего не оставалось, как ответить на их призыв. Уж очень хотелось произвести впечатление на Лео своим показным бесстрашием. Так что я расставила руки для равновесия, как акробат в цирке, и покатилась. Первым, кто должен был меня поймать и остановить, был Миша. Он стоял ближе всех.

– Я ловлю тебя! – прокричал он и протянул руки мне навстречу. Но как я стремительно вошла в Мишины объятия, так стремительно из них и вышла. Сила притяжения моего шестидесятикилограммового тельца несла меня к океану.

Следующей надеждой был Лео.

– Держи меня, – прокричала я ему, прошмыгивая между прохожими на стремительно растущей скорости. Я кричала тем, кто был впереди, и тем, кто оставался позади: «Сори, сори, сориииии», а про себя думала: «Что же я за идиотка!»

– Держу! – прокричал Лео и повторил тот же трюк, что и Миша. Он вытянул руки, но я, не изменяя себе, так же легко выскользнула из объятий Лео, как и из Мишиных.

«Интересно, как же он играет в футбол?» – пронеслось в моей голове.

Моей последней надеждой был Саша. Но Саша был помельче, чем Миша и Лео, и мне показалось, когда он увидел мою все еще набирающую скорость тушку, он испугался за свою жизнь. Я до сих пор не знаю, был ли это намеренный маневр или просто его внутренний голос скомандовал: «Спасайся», но мой последний шанс запнулся за парапет и вместо того, чтобы остановить меня и упасть вместе, упал один.

Я стремительно промчалась мимо него.

Вот тогда меня охватила реальная паника. Я катилась к набережной со скоростью будущей олимпийской чемпионки по горным лыжам. У меня промелькнула мысль о маме и какую трагедию она переживет от новости, что ее шестнадцатилетняя дочь разбилась в Санта-Монике, в попытках произвести впечатление на итальянского футболиста.

В моей жизни еще будут эпизоды, когда что-то сверху или что-то внутри вырубит человеческую часть мозга. От паники я вошла в режим, который теперь знаю как состояние измененного сознания. У меня включились неведомые мне инстинкты. Из какого источника пришло знание, что нужно делать, я не знаю. Может быть, за мной присматривал мой ангел-хранитель (спасибо, bless you!). Сознание расширилось, поднялось и как будто из космоса послало сигнал с мгновенным расчетом оптимальной траектории полета.

Я увидела впереди огромный автобус и каким-то местом, точно не мозгом, поняла: если я не упаду прямо сейчас, то врежусь в него, как комар в лобовое стекло машины на полной скорости, без шанса на выживание. Я всеми силами зацепилась за столб, совершила круговое движение, как экзотическая танцовщица вокруг шеста, что позволило мне чуть притормозить, но тело все еще было полно энергии, и на новой волне я понеслась в маленький переулок между домами. Я не знала, что меня ждет впереди – может быть, дети, я боялась этого больше всего. Может быть, там была стена. А может быть, такой же поток машин. Но когда тело рвануло туда, а душа замерла от ужаса, передо мной появилась лестница, уходящая вверх.

Олимпийское золото мне уже не грозило, но все еще был шанс на бронзовую медаль за отвагу. «Пора падать», – скомандовало что-то глубоко внутри меня. Сознание отделилось от тела. Тело развернулось к лестнице боком, а мозг приготовился к страшному удару справа. Но вместо того, чтобы отчаянно рухнуть и распластаться по лестнице, тело как-то притормозило, развернулось и приземлилось пятой точкой ровно на третью ступеньку.

Мне было сложно поверить, что все это оно провернуло без переломов и даже без царапин. Через несколько секунд в переулок ворвались ребята с обеспокоенными лицами. Они наперебой кричали: «Ты в порядке?» Саша с Мишей на русском, Лео – на английском.

– Ага, – ответила я и уже расстегивала ботинки, приговаривая: – Больше на эти колеса я не встану.

И тут нас накрыл безудержный хохот на грани истерики.

Я окончательно стянула бутсы и сказала: «Оставшийся день хожу пешком». То ли благодаря симпатии, то ли по причине животного страха Лео сказал, что это мудрое решение, и тоже разулся. Саша и Миша покатили дальше, а мы босыми спустились с горки, пересекли Оушен-авеню и пошли гулять вдоль океана.

Послеполуденное нежное солнце, широкое побережье Санта-Моники, где мы легко потерялись в толпе, итальянец Лео, держащий меня за руку, – это был первый действительно замечательный день с тех пор, как я приехала в Америку.

Но главное среди всего этого было то, что я была жива!

Живаааааааа!

2.3
Надо что-то менять

В понедельник я проснулась и поняла, что пора что-то менять. Общение с ребятами показало мне, что я упускаю половину того, зачем я приехала в США.

Учеба к началу ноября у меня налаживалась. Я уже понимала почти все слова и наконец-то начала получать четверки, а иногда и пятерки. Чем лучше становился английский, тем выше были оценки.

Куратор направила меня к школьному counselor, той женщине, что ввела меня в курс дела на первой неделе учебы и познакомила с учителями.

Я поделилась, что уже справляюсь с нагрузкой и хочу повысить планку и перейти в другой класс, чтобы к концу года закончить школу.

– Но вам же всего шестнадцать, – возразила counselor. – Если я переведу вас, вы будете учиться вместе с теми, кому 18–19 лет.

Мне было, конечно, страшновато. Меня и со сверстниками мало что объединяло, они все казались мне в 1000 раз круче, чем я. А выпускники мне вообще казались небожителями. Но я хотела получить диплом, ведь какой смысл был целый год провести в Америке и вернуться в Россию без него.

– Ничего, я справлюсь, – ответила я. Тем более я уже начала задумываться о том, чтобы как Глория остаться здесь, а для этого мне нужен был диплом.

Counselor изучила список предметов, которые я прошла в ивановской школе, и спустя три дня постановила: я могу перескочить сразу два класса. И, если буду хорошо учиться, то у меня есть все шансы на диплом и выпускной. Это было первой хорошей новостью.

Второй хорошей новостью было то, что меня приняли в теннисную команду. Заниматься теннисом в России было очень дорого. А тут такой шанс – теннисный корт был на территории школы, а занятия бесплатными. Ну и мооооожет быть, мне хотелось совсем чуть-чуть произвести впечатление на Лео и при следующей встрече сказать, что я играю в команде.

Но когда я увидела, как тренируется женская команда, я испугалась и расстроилась. Испугалась, потому что мне предстояло играть с ними. Играли они как профессионалы. Мячи летали со скоростью, которую раньше я видела только по телевизору. А расстроилась потому, что поняла, что никогда не вытяну даже близко к их уровню.

Тренер команды была невероятно добра ко мне и начала учить азам: как держать ракетку, как правильно стоять, удар слева, удар справа. Каждую тренировку она давала групповое задание девочкам, а потом 15 минут нянчилась со мной. После занятий я часто оставалась играть у стены, оттачивая новые навыки. По выходным просила, чтобы меня отвезли на час постучать у стенки. Ведь уже через несколько месяцев нас ждал теннисный сезон, а значит, и игры с командами других школ. И мне страшно не хотелось подводить моего тренера и команду.

У меня появились две подруги – Кирстен из Новой Зеландии и Гретта из Германии. Еще были две русские девушки – Леся и Катя, но их программа длилась всего полгода.

Мы впятером с восторгом смотрели на девочек из танцевальной команды – в коротких юбках, которые демонстрировали идеальные ноги, с укладками и красивым макияжем, – и понимали, что все внимание ребят всегда будет на этих красотках, а не на нас. Я и в ивановской школе не была особенно популярна, что уж говорить о калифорнийской.

Но мы делали то, что было в наших силах. В моих силах было хорошо учиться и пытаться освоить теннис. Он дал мне надежду на общение и спортивные поездки за пределы Чино.

2.4
Первый поцелуй

Событие, которое изменило течение моей жизни в Калифорнии, а возможно, и судьбу, началось с очередного мероприятия для студентов по обмену. Нашу группу привезли в городок Империал Вэлли, чтобы мы побыли в других семьях и сходили еще на один Homecoming бал в местной школе. A вы помните, где уже слышали название городка Империал Вэлли? Да-да, именно там жил Лео.

Новая семья тепло встретила меня у порога. Отца семьи звали Лэрри, маму Джэнет, у них были сын – семнадцатилетний Шейн и дочь – семилетняя Наоми. Джэнет работала учительницей младших классов, а Лэрри – инженером. У них был дом с тремя спальнями и большой гостиной. Когда я зашла в гостиную, меня поразило, что центральное место занимал не телевизор, как у Ли́сы, у которой, казалось, вся жизнь вращалась вокруг него, а пианино. Рядом с пианино стояла гитара.

Меня тут же принялись кормить. Я впервые попробовала мексиканскую еду – энчилады с курицей, авокадо, рисом и острым соусом. Еда была не из полуфабрикатов, как обычно в моей семье. Ничего вкуснее на тот момент я в Америке еще не ела. Я с удовольствием съела двойную порцию. За обедом мы начали тепло знакомиться. Потом все вместе убрали обеденный стол и перешли в гостиную.

Я спросила:

– У вас кто-то играет?

– Мы иногда балуемся, – пошутила Джэнет, а Наоми села и сыграла «Собачий вальс».

– Можно? – спросила я.

– Ты играешь? Конечно, сыграй нам что-нибудь, – с энтузиазмом воскликнули они.

Я сыграла мой любимый вальс до минор Шопена. В некоторых местах я сбилась, но, когда закончила, они хлопали так, как будто ошибок и не было. Так моей игре радовались только бабушка с дедушкой. Мне кажется, именно Шопен открыл наши сердца друг другу. Я перевела взгляд и увидела стеллаж, на котором от пола до потолка были сотни аудиодисков.

– А что вы слушаете? – спросила я.

– А это Лэррина коллекция классической музыки, – ответила Джэнет.

Это была какая-то другая реальность. Лэрри поставил Баха, и мы присели на диваны. Они задавали мне много вопросов – о моей семье, городе, культуре, учебе и образе жизни. И с удовольствием рассказывали про себя. Что они любят, что читают, что смотрят. Мне было так с ними интересно, что, когда пришло время спать и их дети начали укладываться, я попросила Джэнет еще немного пообщаться.

За три месяца жизни в семье Ли́сы я страшно изголодалась по человеческому общению и поняла это, только оказавшись здесь. Стал накрапывать дождь, стрелки часов пересекли отметку полночь, а мы все говорили, говорили. Все, что рассказывала мне Джэнет, было так интересно, и каждая минута общения наполняла меня, как дождь истосковавшиеся по воде растения пустыни.

В час ночи Джэнет заговорщически подмигнула мне и испарилась на кухню, а когда вернулась, в ее руках были две пиалы с мороженым. Самым вкусным мороженым моей жизни. Мы продолжили разговор, и, только когда увидели, что на часах 3 ночи, Джэнет предложила лечь спать, чтобы продолжить общение завтра.

На следующий день я проснулась выспавшейся и невероятно счастливой. Я услышала звуки симфонии и щебетание Джэнет на кухне. Я умылась, вышла и увидела их с Наоми.

– Доброе утро! – радостно воскликнули они.

Ничего, кроме вялого «привет», от Ли́сы я никогда не слышала.

– Доброе утро! – ответила я. – А где Лэрри и Шейн?

– Они катаются на велосипедах, это у них такое специальное время для father/son bonding¹⁰, – снова подмигнула мне Джэнет. – Ну как у нас вчера с тобой. А мы с Наоми готовим завтрак.

– Ммм, а я могу вам помочь?

– Давай, – ответила Джэнет и дала мне яйца и большую миску с венчиком.

– А что мы делаем?

– Французские тосты!

Это был лучший американский завтрак. За ним мы продолжили душевное общение. Джэнет рассказывала мне истории жизни их семьи, политическое устройство системы США, поделилась взглядами на экономику. Мне все было интересно, и я продолжала задавать десятки вопросов.

Они спросили у меня, где я была, кроме Чино.

– Только в Санта-Монике и проездом в Голливуде, – ответила я.

– А не свозить ли нам Лизу в Сан-Диего сегодня, – воскликнула Джэнет и посмотрела на Лэрри. – Лиза же вообще ничего не видела.

– Почему нет, – ответил Лэрри.

И уже через час мы проделывали путь из маленького выжженного солнцем Империал Вэлли в Сан-Диего – самый южный город на западном побережье США, граничащий с Мексикой.

– Мы отвезем тебя на границу, ты просунешь палец через отверстие в заборе и потом своей семье будешь рассказывать, что побывала в Мексике, – заговорщически хохотала Джэнет. Мы так и сделали.

На следующий день мы шли на бал, на котором должен был быть и Лео. Но в кавалеры мне назначили Шейна. Он был настолько милым парнем, и я уже так полюбила его семью, что я не смогла отказать Джэнет, когда она объявила, что он будет меня сопровождать. Я страшно расстроилась: мы с Лео целый месяц ждали этой встречи. После встречи в Санта-Монике мы переписывались каждый второй день.

В последнем письме он признался, что очень ждет встречи со мной в своем городе. Я не успела ответить ему, так как мы выезжали в Империал Вэлли уже на следующий день. Я ожидала этот бал с ним, как Скарлетт О’Хара встречу с Эшли на светском приеме.

При мысли о Лео у меня замирало сердце. Джэнет любила подтрунивать над своими детьми и по секрету сказала мне, что у Шейна еще не было девушки и он еще никогда не был на балу. Я стала переживать еще больше – мне не хотелось испортить ему это событие.

Когда мы приехали на бал, нас по традиции в первую очередь отправили делать парную фотографию. Как только мы оказались перед экраном, я увидела вдалеке Лео, он смотрел на нас с изумлением. Лео быстро отвел глаза и переключился на общение с кем-то в толпе. Мы прошлись по залу, и Шейн предложил мне бокал фруктового пунша. С бокалом мы постояли еще минут десять, и я все время искала глазами Лео. К нам подошли Миша и Саша, и Шейн спросил, не возражаю ли я, если он пообщается со своими друзьями. Видимо, он и сам был не прочь провести время со своей компанией, я с облегчением выдохнула. Возможно, он просто сделал мне одолжение, подумала я, как Крис на моем балу. Так мы разделились на весь оставшийся вечер. Теперь мне надо было отыскать Лео. Я шла по огромному танцевальному залу. Свет был приглушен, и громко играла танцевальная музыка. Его не было ни на танцполе, ни возле стола с едой, и я испугалась – вдруг он ушел. Вдруг он увидел нас и обиделся? Мне стало очень грустно. Но тут я разглядела его в компании иностранных студентов. Лео увлеченно общался с красивой и стройной блондинкой из Швеции. Она была веселая и общительная и настолько хороша собой, что я поняла: между нами все закончилось. Тем более у Лео были все основания переключить внимание на другую девушку. Я развернулась и пошла в другую сторону. Лео взглянул на меня, помахал рукой, я помахала в ответ, но пошла к другой компании.

Спустя час я подошла к столу с закусками, и Лео наконец приблизился ко мне.

– Лиза, что-то случилось? – спросил он

– Нет, все в порядке.

– А почему ты пришла с каким-то парнем? Я думал, что мы проведем бал вместе.

«Значит ему не все равно», – подумала я и ответила:

– Лео, мне так жаль. Это мой приемный брат Шейн. Его семья так тепло меня приняла, и они были так рады, что он идет на свой первый бал в жизни, что я просто не смогла им отказать. Мне кажется, они все спланировали до моего приезда. Но как только мы сделали фото, он ушел общаться к своим друзьям. А я ушла к своим.

– Может быть, выйдем из зала на улицу, прогуляемся?

– Да, хорошо, – ответила я. Я почувствовала облегчение от того, что смогла объяснить весь этот конфуз. Я так надеялась, что его общение со сногсшибательной шведкой не помешает нашей встрече. На улице было уже довольно прохладно. Ноябрьские вечера в Калифорнии бодрили, но нам было все равно.

– Ты здесь уже так давно, – с грустью сказал Лео, – и даже не подошла, когда увидела меня. Я так ждал, Лиза, твоего приезда. Я так мечтал, что мы каждую минуту проведем здесь вместе!

– Я искала тебя, но когда увидела, ты общался с Софией. Я не хотела вам мешать, – сказала я искренне, без ноток претензий.

– Ну да, мы же с ней дружим. Она классная.

Я расстроилась. Значит, она классная. Я вынуждена была прийти с Шейном, а София, значит, классная.

– Классная значит, да.

– Ну как Саша с Мишей, они же классные ребята, правда?

Я отвела от него взгляд и старалась не показывать, как мне обидно. Ведь целый месяц Лео был единственным человеком, кто поднимал мне настроение своими письмами. И я так мечтала о том, чтобы он снова взял меня за руку, как тогда в Санта-Монике. Я пыталась сдержать слезы.

– Но, Лиза, ты-то мне нравишься совсем иначе.

– Да? А как? – недоверчиво спросила я.

Лео наконец взял меня за руку, и я почувствовала, как от нее по всему моему телу прошел ток. Он посмотрел мне в глаза и сказал:

– Лиза, я все время думаю о тебе. И я все время думаю о том, как бы это было, если бы я тебя поцеловал.

О боже… Что же за счастье свалилось на мою голову всего за один выходной. И волшебная семья, и Сан-Диего, и теперь Лео хотел меня поцеловать.

– Можно? – спросил он.

Я кивнула.

Он едва прикоснулся к моим губам, нежно, трепетно, как будто боялся меня напугать.

А потом прижал к себе покрепче и поцеловал по-взрослому.

Мы целовались бесконечно долго до тех пор, пока окончательно не замерзли. Он сказал, что с этого момента он считает меня своей девушкой.