Щекотание в голове становилось все невыносимее. Я все чаще думал о том, сколько всего мы добровольно перекачиваем в сеть из своей головы. Мне нужно было что-то с этим сделать. Я не мог быть спокойным, мне всегда казалось, что кто-то следит за мной. Даже внутри – за каждой моей мыслью и каждой эмоцией.
Работать в науке хорошо тем, что на любое странное предприятие всегда найдется знакомый, готовый на него пойти. Корнеев был нейрохирургом – практикующим нечасто, но специализирующимся на адаптации чипов.
Мне нужно было сделать все неофициально, не привлекая лишнего шума. Он даже денег не взял – ему было просто интересно.
Вживляют чипы нам с детства – тоненькую схему с мощным процессором удачно запихнуть в голову можно только до 3-х лет, именно в этом случае она органично связывается с нейронной сетью. Можно конечно и не вживлять, но возможности сильно ограничиваются-никакого VRа, а ведь он развивается с каждым днем. А вот если чип вживлен, вытащить его без последствий уже нельзя. Но Корнеев как раз над этим сейчас работает – вдруг придется потом менять на более новые.
На мышах у него получалось. Что ж, люди не так далеко ушли от мышей.
***
Он что-то долго объяснял мне об моей ответственности за все это, но я его не слушал. Жить так точно больше было нельзя. К черту.
Уже перед тем, как приступить, внимательно рассматривая томограмму – он вдруг заметил, что скорее всего у меня могут исчезнуть некоторые воспоминания, связанные непосредственно с чипом – из-за его расположения часть из них могла просто писаться как в память компьютера. В то время, когда вживляли мне чип, подобная штука была модной.
Я сказал, что хочу еще раз подумать и думал целую ночь. Когда я все-таки заснул, она мне так и не приснилась.
Но ведь как она сама говорила – ее даже не существовало.
Так что я теряю?
***
Все было быстро и совсем не больно. Никакого наркоза, местная анестезия и дурацкий сериал на экране, чтобы я не волновался. Но я и так разучился.
Следующие две недели придется пропить таблетки – нейролептики. И все, я свободен.
Корнеев отдал чип мне на память, а еще остался шрам выше правого виска. Я очень часто его касался в первые два дня, и он начал кровоточить.
Но к врачу я не пошел. Просто купил антисептик.
Я оказался настоящим везунчиком. Как и она. Мы очень вовремя расстались. Вчера по всем каналам транслировали красную строку.
VR строго запрещается до выяснения причин. По всему миру прошла волна самоубийств. Все эти люди, последние дни почти полностью проводили в виртуале. Тогда эта мера была скорее предохранительной, ведь эти две вещи далеко не обязательно были связаны причинно-следственной связью.
Но следующие пару дней руки у меня тряслись, а ночью всего меня било мелкой дрожью.
Как оказалось, тогда Коллапс сети только начинался.
***
Каждое воспоминание во мне медленно растворяется, как шипучая таблетка в стакане с водой. Медленно разваливается на все более маленькие кусочки, пока не исчезает совсем, оставляя только несколько крупинок ощущений и намеков, которые так и будут крутиться в голове будто я вот-вот все вспомню.
Осталось еще пару дней и несколько таблеток.
Она существовала только в моей голове.
И скоро она совсем исчезнет.
***
Она сняла маску резким движением. Потянулась. Хрустнули суставы, заныла спина – никакого движения, кости будто бы застыли.
Последние дни ей совсем плохо. В голове будто помехи.
Она снова вспомнила, что наговорила ему в тот вечер.
А что она могла сказать? «Я выхожу из VRа только чтобы организм продолжал существовать и удерживать меня в мире фантазий».
Он бы счел ее слабой, ведь у нее не было особого повода. Ни инвалидности, ни жуткой психологической травмы. Он бы ее не понял.
Просто однажды она проснулась и поняла, что больше не может жить в реальном мире.
Долго спорила с родителями, пока они не смирились. Бросила работу. В реальности она была бледной, болезненно-худой и истощенной, еле доходила до магазина и аптеки. Но там она была свободной, она придумывала и представляла. Она просто навсегда ушла в мечты. Что в этом плохого? Почему все они часто плачут, глядя на нее?
Она так его любила, ему казалось, он тоже такой. Он живет математикой и тоже всегда в собственной голове. Разве они не идеальная пара? Да, сначала ей пришлось подстроиться под модель программы, выглядеть по-другому, говорить по-другому, двигаться по-другому. Но потом она привыкла, она срослась с новой ролью и костыли из кода ей больше не требовались. Она стала идеальной для него и иногда проглядывающие собственные черты и манеры не ужасали его, а кажется только радовали.
Но все-таки они живут в разных мирах.
Она много плакала, теперь ей не нужно было держать лицо в своей вселенной, где она была богиней, где она сама все решала.
Она сказала ему, что не умеет создавать миры. Но на самом деле в этом ей не было равных.
Ей не нужно было понимать математику – китайская комната работала и без этого. Она знала последовательности фрагментов и правила их чередования в коде. Математика была для нее лесами – поддержкой, грубой и неизящной, но необходимой.
И если она придумывала миры, что стоило ей придумать любовь? И она придумала его, даже еще лучше. Вот только копия была какой-то другой. Ей не хватало непредсказуемости. А ведь он всегда говорил, что мир, которым можно будет полностью управлять станет невыносимо скучным
Но как он может быть прав? Как можно жить в мире, в котором нет гарантий. Как можно просто надеяться, что в этот раз тебя пронесет? Только эти его дурацкие вероятности,
только постоянный страх перед будущим, которое всегда идет по одному парадоксальному закону. Если что-то должно произойти, то одно произойдет. И никого не волнует эта несправедливость.
Никого кроме нее.
Она заснула. Случайно, когда рука уже потянулась за маской.
А ночью резко открыла глаза, ее будто выдернуло из сна. Проснувшись, сначала удивилась тому, насколько бездарно прорисован этот мир: просто скопированная реальность, до безобразия унылая реальность.
И все же подумала, что это не такая плохая идея. Можно, например, полетать над городом. Она всегда мечтала сделать это в детстве. Просто посмотреть на все свысока, так, чтобы все стало совсем незначительным и нестрашным. От крошечных палаток ларьков с неоновыми вывесками до бизнес-центров центрального квартала.
Она распахнула окна и посмотрела вниз. С огромной высоты на нее смотрели огни мегаполиса, мелькая в своей бесконечной суете. Все двигалось хаотично, совсем беспорядочно: расширяющиеся потоки спешащих людей разделялись и сходились вновь, мерцали светофоры, нетерпеливо сигналят владельцы дорогих авто.
Она привычным жестом раскинула руки. Прыгнула.
Нет, взлетела.
Земля стремительно приближалось, а ей совсем не было страшно. Она плавно взмахнула руками, привычным движением подаваясь навстречу воздушному потоку. Вот только реальность никак не хотела подчиняться.