Za darmo

10 секунд

Tekst
Oznacz jako przeczytane
Czcionka:Mniejsze АаWiększe Aa

Глава 21

Я сделала всё, что указал мой дорогой парень, считающий меня, по всей вероятности, GPS навигатором, выполнила все указания по поиску злосчастной уборной и всё-таки нашла её! Я – молодец. Хвала звучала в моей голове, морально поддерживая данное и необратимое положение, а из уст вырывалась мелодия, звучавшая в зале. Закрыв за собой дверь, я наконец смогла расслабиться – уж в одной комнате не потеряюсь. По крайней мере, на это надеялась.

Сориентировавшись в немаленьком пространстве ванной комнаты, которая оказалась просторнее любой уборной, которые мне доводилось увидеть до этого, я сумела отыскать зеркало, в котором отражалась девушка, ну совершенно не похожая на меня. Словно сошла с картинки или постера рок-группы. Наверняка, вы знаете, как это – выглядеть растрёпанной до ужаса с отёкшими веками и размазанной тушью. Так вот, именно так я сейчас и отражалась. Платье было в порядке, не помято, не мокрое, словно его надели только что, зато про волосы и макияж, над которыми битый час мучилась Оливия, я, пожалуй, промолчу и окажусь права.

Достав из маленькой сумочки расчёску, я рискнула что-то подправить в курином гнезде на голове, но попытки были тщетны. В своё оправдание скажу лишь, что это было бы никому не под силу, если выпить несколько бокалов текилы, и довольно крепкой текилы. В этом отец Джейка оказался мастером. Плюс ко всему этому еще и загадочный коктейль его мамы и долгая встряска на танцполе. Следом была обработка глаз, с которыми, к счастью, вышло всё очень быстро и аккуратно. Хоть какой-то плюс, значит я еще не такая размазня! Вздохнув напоследок, я вышла из комнаты, поняв, что десять минут давно иссякли.

Обозначив примерный путь слегка затуманенным взглядом, я двинулась на место встречи с Джейком. Я всё шла и шла, опираясь о стены – холодные и неприветливые. Поначалу дорога казалась знакомой, но потом, видимо, повернула не туда и немного заплутала. Когда-нибудь в моей жизни все будет гладко, и я научусь ориентироваться в пространстве, но это был не тот день.

– Твою мать, – тихо ругнулась, осознавая, что мать здесь совсем не при чём, а это мне стоило меньше выпивать на таких мероприятиях.

Я оказалась в довольно просторном помещении, с огромным диваном и двумя софами. Приличных размеров фортепиано стояло посреди комнаты и богатого декорирования в виде висящих люстр над головой и цветастых и пышных обоев на стенах.

На меня моментально наплыли воспоминания, как только я увидела музыкальный инструмент, которые были как удар электрического стула. И воспоминания эти были отнюдь не счастливыми. Я будто в одно мгновение протрезвела, и вся напряглась, переносясь очень и очень далеко. Я вовсе сейчас не желала портить такое прекрасное настроение отрывками из прошлого. А может это знак сверху? Что я должна каким-то образом преодолеть этот страх и наконец решиться вернуть то одно мгновение, которое откладывала долгие годы, пытаясь замять в своей голове, что долгие годы причиняло мне лишь страдания?

Я подошла ближе, легонько касаясь лишь кончиками пальцев тёмного дерева инструмента и моментально перенеслась на свою родину. Я вспомнила мелодии, которые играла для Ричарда, вспомнила, как родители аплодировали мне, а братик был доволен такой игрой. Я отучилась до конца для него … Я помнила его смех, такой задорный и самый желанный в данный момент, как он всякий раз обнимал меня, когда кончалась песня. Помнила, как он отказывался засыпать, пока я не сыграю ему, а потом сцепив в замочек мою руку и его, Ричард со спокойной душой отправлялся в кровать. Боже, как же я скучала по нему. Слезы снова заслонили мой взор.

Потом я сделала, наверное, самую смелую вещь за всю свою жизнь. Сев за фортепиано, я тронула чёрно-белые клавиши, и на моём лице расцвела улыбка. Самая настоящая и искренняя. Впервые с того времени, я улыбалась этому «чудовищу», губившему мои нервные клетки. Я касалась их и чувствовала, что вновь воссоединяюсь с инструментом, музыкой … со своим братом.

Не удержавшись, я сыграла пару нот и тихонечко заплакала, когда поняла, что ничего не забыла. Я поняла, что не музыка сгубила меня, а я сама. Внушение отдалило меня от любимого дела, заставив переключиться на менее важные вещи. На вещи, с помощью которых я пыталась заглушить боль потери. Но даже это не оправдывает меня. Я не сдержала обещание, данное Ричарду, что буду играть во что бы то ни стало, но внушила себе, что не могу, что просто не выдержу. Я сама виновата, что покончила с музыкой.

– Прости меня, малыш …

Вспомнив последнюю песню, которую я играла на похоронах брата, я запела шёпотом, пытаясь возродить былые чувства и ощущения в душе, возродить былую сущность родного малыша, поглощая лившие без конца слезы, которые покинули меня с исчезновением музыки:

– I know the light is growing faint now

I know that hope can wear away now

But I always keep your heart

Safe when it gets dark … (Lena – Sleep now)

Холодные капли слёз катились по моим щекам, когда я медленно припевала слова нашей общей песни. Он спал тогда, я верила в это, я верила, что придёт свет для него, что он сможет зажить счастливо там – наверху. Я верила, что погасший огонь в его глазах, когда-нибудь вновь зажжётся весёлым светом, а комнаты заполнятся его звучным смехом.

Я пела и понимала, что освобождаюсь от оков, связывающих мне глотку всю жизнь, проведённую без него … Я становилась свободной. Словно воссоединяясь с ним, словно все эти годы и расстояния мигом исчезли, позволяя мне лишь на жалкое, но такое желанное мгновение вновь увидеть и почувствовать рядом с собой Ричарда.

– Не плохо поёшь, – заговорил мужской голос за моей спиной.

Я резко остановилась так, что фортепиано сфальшивило и запищало. Снова вернувшись в реальность, я утерла щеки и немного напряглась.

– Тебе показалось, – ответила я резко, непрошеному гостю, захлопывая крышку. Дерево хрустнуло на всю комнату противным отзвуком.

– Не будь такой злой, – ворковал Уилл.

– То же самое могу сказать и тебе, – парировала я, резко оборачиваясь и закрывая глаза для спокойствия. Главное восстановить дыхание!

Я пыталась быстро прошагать мимо, но наткнулась лишь на крепкую грудь, одетую в накрахмаленную рубашку.

– Уйди, – спокойно попросила я, приподняв брови, отойдя на пару шагов.

– Да в чём дело? – спросил он, разведя руками.

– Знаешь, ты производишь не самое лучшее первое впечатление, – ответила я с гадкой улыбкой на губах.

– Я не хотел.

– И почему я тебе не верю? – скептически посмотрела на Уилла.

Я смотрела на парня ненавистным взглядом за то, что не выпускал из своего поля зрения. Я знала, что Джейк давно ждёт меня и волнуется, но этот паршивец … чтоб его!

– Что здесь происходит? – спросил тот, о ком я только что вспомнила. – Такое ощущение, что я нахожусь на границе начала Третьей Мировой, – усмехнулся он, подойдя ко мне, при обнимая за плечи, – ты в порядке?

– Да, – ответила я, значительно расслабившись. Теперь я чувствовала себя в безопасности.

Уилл тихонечко рассмеялся.

– Ты в курсе на что способна твоя девушка? – серьёзно спросил он, сложив руки на груди.

Джек был сбит с толку, а я слегка покраснела. Не в моих планах было раскрывать то, что я владею в идеале одним из сложнейших инструментов в музыке.

– И на что же, – Джейк был наполовину зол, а наполовину раздражён.

– Мне самому сказать или …

– Я сама, – перебила я Уилла, оборачивая к себе парня.

Я молчала, пока до брата Джейка не дошло, что он в этой комнате лишний. Уилл медленно покинул гостиную, посвистывая.

– Что я должен знать? – спросил парень, немного отстранившись.

– Просто твой братец застал меня за тем, как я играла на фортепиано, – сдержав недолгую паузу, произнесла, указывая на инструмент.

Джейкоб был в шоке. Хотя, это даже мягко при мягко сказано. Я думала его хватил инсульт, когда он стоял, замерев минут пять, абсолютно помалкивая. Надеюсь, в этот момент он хотя бы дышал.

– Откуда ты умеешь играть на нём? – спросил он, к моему счастью. Живой.

– Училась в детстве, закончила музыкальную школу, потом играла дома для родных, – ответила я, слегка пожимая плечами.

– Но … – начал было он, возведя руки в воздухе.

– Об этом никто не знал, я не играла несколько лет, – часто заморгала я, пытаясь улыбнуться или как-то оправдаться, делая вид, что мне совершенно не больно говорить об этом.

– Почему?

– Считала, что музыка напоминает мне слишком много моментов прошлого, – прошептала я.

– А сегодня? – очередной вопрос.

– Сколько же ты хочешь знать, – вздохнула я.

– Все. Я имею право.

Почесав уставшие глаза, я отодвинулась от него, сев в одну из соф. Пора открыть ему правду. Пора снять с себя этот тяжкий груз.

– Давай всё по порядку?

Джейкоб утвердительно кивнул, садясь напротив меня, готовясь внимательно слушать. Понимая, что это займёт очень много времени, я приготовила свою нервную систему к безумному взрыву откровений. Пришло время правды, как для него, так и для меня.

– Все в округе всегда считали, что нас было двое в семье, но ошибались, – начала я свою историю, – все родственники и друзья думали, что были я да Дэвид, Дэвид да я. И всё. Но было нас в семье трое детей, – настала пауза, я готовилась рассказать секрет, который скрывала ото всех много лет, – у нас был брат, звали его Ричард. И он был моей половинкой. Мы были близнецами. Когда нам исполнилось по три года, врачи поставили брату неизлечимый диагноз, при котором он не может не двигаться, не играть … ничего, что делало ребенка ребенком. Меня эта опасность миновала, хоть организм и продолжал быть слабым на протяжении всей жизни. Я легко могла подцепить любую заразу или вирус, но Ричарду досталось самое ужасное. Понимать его могла только я, говорить с ним удавалось только мне, и как из этого следует, то доверял Ричард только мне, – я передохнула, сцепив руки в замок. – Он рассказал мне, что хочет услышать самые прекрасные звуки в мире. Это была его мечта, – я широко улыбнулась воспоминаниям, встречавшие меня, – Я долго ломала голову над тем, что же такое преподнести ему, пока однажды ответ не пришёл сам. – долгая пауза, при чём Джейк ни в коем случае не перебивал меня, – Я смотрела канал культуры, где вечно играют какие-нибудь оркестры или музыканты-позеры, и Ричард услышал симфонию, которая навсегда опечаталась ему в память. Я не помню, как она называется, ни, кто именно её исполнял, но я помню восторг в глазах умирающего брата. Спустя много месяцев поиска этой симфонии, до меня дошло, что ему понравилось не определённое музыкальное произведение, а именно звучание самого инструмента – фортепиано. Прошло около трёх лет, прежде чем я смогла исправно играть на нём. Я играла для родных, но в основном для двойняшки, для своей погибшей части души. Спустя еще два года, ему стало хуже, а через шестнадцать месяцев его не стало. Совсем и навсегда. Господи. Мне так его не хватало эти годы. Он не виноват, что заболел, что вдруг исчез из моей жизни. Джейк. Я так тоскую по нему, будто оторвали живую плоть от плоти. Мы были так близки, так неразлучны, а потом его вдруг не стало. У нас было слишком мало времени. Его столько в жизни ждало, но он не дожил, он не смог справиться, он исчез, оставив в моей душе огромную дыру, которую никто и никогда не сможет заполнить. Я никогда не смогу смириться с этим. Он прожил слишком мало, – уголки губ моих опустились, глаза округлились и потускнели, закрыв лицо руками, я наконец полностью дала волю своей боли, разрыдавшись, что было сил. Я больше не сдерживалась и постепенно становилось на одну молекулу меньше, а Джейк выглядел мертвецки бледным. – Пойми, Ричард был частью меня. Поэтому каждый раз, когда случается что-то действительно интересное, я думаю «он обязательно придет, и я ему все расскажу», совершенно забывая о том, что он больше никогда не придет.

 

– Но что заметил здесь Уилл? – спросил он, протягивая руку, которую я крепко схватила, словно спасательный круг.

– Он услышал песню, которую я исполняла на похоронах Ричарда, – сокрушенно и ужасно тихо ответила я. – Понимаешь, тогда я так ненавидела всю музыку на свете, что не могла подойти к фортепиано, будто оно было заражено, я не играла много лет. А сейчас, когда увидела его перед собой, как будто видела Ричарда, – мой взгляд затуманился, – я обещала ему, что буду играть, но за пять лет ни разу не притронулась к клавишам. А сегодня я поняла, что виновата не музыка, а я сама.

– Миа, с чего ты это взяла? – ужаснулся парень.

– Я чётко видела брата перед собой, когда играла. Я видела, как он произносил слова, что простил меня за не сдержанное обещание и исчез. Думаю, я даровала ему свободу, как и он мне, – улыбнулась я и легонько коснулась кулона, подаривший мне папа.

– Вот почему ты ходила такая потерянная в начале учёбы, – догадался Джейк. – Ты не могла существовать без своей половины, потому что потерять близнеца – это тоже самое что потерять часть сердца …

Я кивнула, потому что это единственно на что хватило у меня сил. Джейк больше ничего не сказал, а требовательно притянул меня к себе, усаживая на колени, обхватив рука в темноте комнаты, где за окном царили умиротворенность и красота, которые вдруг стали мне заметны. Я уткнулась ему в плечо, заплакала и, спустя столько лет, наконец-то почувствовала легкость в груди. Прости меня, любимый брат. Я буду жить и играть ради тебя. Всегда.

Глава 22

Прошло несколько дней с той самой роковой и освобождающей вечеринки, где я смогла наконец-то выпустить на волю и избавиться от чар боли, и выполнить обещание, данное братишке. Мы тогда довольно долго сидели в том зале, разговаривали о всяком, что происходило в наших жизнях, чем мы увлекались, о чем мечтали, да и в целом учились заново познавать душу друг друга, вспоминали детство и всю текущую жизнь. Это было очень мило и даже как-то странно. Не думала, что можно настолько сильно доверять человеку, настолько открыться ему и стать одним целым. Зато теперь Джейк присоединился к тайному клану, знающих о происхождении нашей семьи и что нас было не двое, а трое. Теперь я полноценно могла назвать этого человека семьей.

Вернувшись домой на следующий день, отец устроил мне разнос по полной – крики, ругань, он даже достал для убеждения ремень. Потому что пришло мое тело домой пьяным, очень поздно, а лицо будто измазали в саже. Родители сразу поняли, что я плакала и от чего именно. Мама слегка злилась, но папа … Короче говоря, теперь я под арестом до дня рождения, то есть пока не сдам последний экзамен. И теперь, сидя на низком подоконнике с открытым окном, я с умилением и спокойствием наблюдала за рассветом, попивая горячую кружку чая. Покой. Как долго я хотела это испытать.

Даже если он не первый в моей жизни, но, по-моему, каждый восход солнца особенный и имеет собственную изюминку, прямо говоря, как и каждый человек на всём существующем континенте. В дали, на границе облаков, где дребезжал упрямый лучик, загоралась ярко-красная заря, освещая меня и мою неубранную комнату. А спрашивается, чего это я не сплю в такую рань, когда будильник показывает 4:03 утра? Знаете, тот момент, когда ты, будучи даже отличником или хорошистом, боишься экзаменов и зачётов? Я такая же. В эту рань я только закончила очередное задание по математике и решила немного пожалеть глаза, уставшие пялиться без передышки в учебник или ноутбук.

Хлопнула входная дверь, а потом и послышался скрип уличной калитки.

– Ты почему так рано? – крикнула я в окно, потеплее укутавшись в плед напугав брата до смерти. Для пущей убедительности он даже схватился за сердце. А мне почему-то стало очень смешно, ведь таким эмоциональным я не видела Дэвида довольно давно.

Это утро оказалось на удивление морозным! Вот тебе и конец весны … что мне дождь, что мороз. Не удивлюсь, если пойдёт снег.

– Босс попросил заглянуть на часок пораньше, сегодня намечается грандиозная тусовка, – воскликнул Дэвид, поднимая голову, – а ты снова всю ночь готовилась? – спросил он спокойно, привыкший к такому фанатизму с моей стороны.

– Сегодня очередной экзамен, – вздохнула я, уже жалея, что выбрала семь предметов.

– Какой сегодня? – спросил он участливо и слегка обеспокоенно, прищурив глаза.

– Математика, – обречённо крикнула я, а потом вывались на пол в спальню, дико заржав.

Я услышала, как Дэвид хохочет своим басом внизу, а потом зашагал к себе на работу, крикнув пожелания удачи.

Как оказавшись на полу, закутанная под подбородок, так я и осталась лежать, словно гусеница. Я хотела было вздремнуть, потому что оставалось буквально часов шесть до начала зачёта, но моя дверь открылась, и в комнату влетела запыхавшаяся мама.

– Мам, стадион в другой стороне, – застонала я, указав пальцем в открытое окно, даже не открыв глаза.

– Почему ты кричала? И почему у тебя открыто окно? – воскликнула она, словно её голосовые связки были сорваны на несколько октав.

– Женщина, не кричите, – пыталась пошутить, потому что голова от бессонной ночи все еще трещала, но подняв ее, увидела ястребиный взор.

– Ты что, хотела стать очередным смертником из-за того, что мы заперли с отцом тебя дома? – спросила мама, присаживаясь на пол с сокрушённым видом.

Я была в недоумении. Как ей могло такое прийти в голову? Выбравшись из-под пледа, я села в позу индуса и уставилась на маму.

– Даже если бы я решила прыгнуть, то не умерла бы. Мам, тут второй этаж! Не факт, что я ногу бы сломала, – рассмеялась я. – Просто занималась всю ночь, а потом решила отдохнуть и понаблюдать за рассветом, – объяснила я ситуацию медленным и мягким тоном, словно маленькому дитя, указывая на стакан с напитком.

– Но я слышала крики, – неуверенно сказала она. С ее лица медленно сходила мина волнения.

– Это я разговаривала с Дэвидом, – я погладила её по плечу и обняла.

Моя милая старушка, вечно она волнуется. Мне стало страшно, что её посещают такие мысли. Я даже никогда не думала о смерти в таком виде. Да я вообще о ней никогда не думала. Ну и как я могу выброситься и разбиться со второго этажа?! Как она могла догадаться об этом подумать?! Хотя, это ведь мама, она всегда и обо всех беспокоиться, и в эти мгновения логика напрочь исчезает.

Вы когда-нибудь понимали для чего люди завершают свою жизнь самоубийством? Я – нет. Может быть, этот факт навсегда останется для меня секретом, тайной, но я уверена, что невозможно оказаться в безвыходной ситуации. Всегда есть зацепка, которая поможет встретить будущее. Жизнь ведь так бесценна. Люди решают, что никому не нужны, что их забыли друзья, а родным плевать на них и убивают себя. Но это не так. Приходит смерть, и человек больше никогда не сумеет узнать, какую боль причинил своим исчезновением родителям, что положил на их плечи чувство вины от потери родной крови. Люди умирают от суицида, решив, что больше жизнь никогда не окрасится в белую полоску. Но жизнь – зебра. Как была чёрная, так и в любом случае придёт белая! Ну или в конце концов настанет полная попа. Знаете, были слова одного выжившего самоубийцы, гласившие, что все проблемы решаемы, кроме одной – ты уже летишь с моста.

Я всегда думала над тем, что больше всего на такой шаг нас подталкивают наши страхи. Кто-то боится ответственности за поступки, совершив их в невменяемом состоянии, кто-то боится быть брошенным любимыми, думая, что Земля состоит лишь из этой кучки кампании, кто-то боится быть обанкроченными и навсегда лишённым денег, забывая, что большая часть населения Африки – голодающие дети и взрослые, не говоря уже об истощённых бездомных, которых мы видим на каждом переулке с протянутой ладонью. Страх сковывает наши мысли, и мы не можем найти наилучшее действо, чем смерть!

Разве не лучше ли скончаться осознавая, что совершил нечто прекрасное, просто существуя, потому что каждый из нас уникален по-своему. Жизнь прекрасна сама по себе, даже если кается, что неудачам нет конца.

– Я так испугалась, – покачала она головой, – думала, что ты зла на отца и теперь хочешь отомстить.

– Мамочка, всех подростков когда-нибудь наказывали, – ответила я, – это не повод грустить, а уж тем более умирать. Тем более это отличный шанс провести время в окружении семьи, дома и уютной кровати, – утешала её я, – а теперь иди и поспи, еще так долго до звонка будильника, – мама кивнула и, не сказав ни слова, вышла из комнаты.

Моё тело вернулось в первоначальное положение, но сон ни шёл. Я просто закрыла глаза, наслаждаясь потоком свежего воздуха в проветренной комнате. Как бы я хотела расслабиться, но предстоящий поход в школу не радовал меня и не позволял немного раскрепоститься, что сводило с ума. Я почему-то не могла ни о чём думать, даже о теме выше. Я просто лежала на полу, как амёба, и пялилась на восходящее солнышко, греющее своими лучами моё сонное лицо, а разум опустел, позволяя мне немного отойти от вечных размышлений.

Я не видела Джейкоба несколько дней, даже в школе, когда писала остальные экзамены. Он не звонил, не писал, от чего мне становилось как-то не по себе. Я была уверена, что он принял тот факт, что у меня был брат-близнец, но никогда не смогла бы даже подозревать, что это может повлиять на наши отношения.

Я смотрела на облака и представляла будто это фигуры животных или предметы быта, словно маленький ребёнок, хотя считала себя уже довольно большим ребёнком. Я видела медведя, плывущего в синеве неба, потом умудрилась рассмотреть единорога. Честно, я без понятия, как это получилось. А потом я увидела пролетающий самолет и дико обрадовалась ему, словно видела впервые. Так происходит каждый раз. Я представляла себя на месте какого-нибудь пассажира, убеждая, что и я смогу улететь из этого маленького городка.

Неожиданно зазвучала трель телефона. От неожиданности я слегка вздрогнула, умудрилась запутаться еще сильнее так, что волосы головы оказались у меня во рту и на лице. Вас бы мой вид со стороны умилил. Я забрыкалась своими конечностями, находя в этом лабиринте складок и сложений выход к воздуху и телефону, который «орал» как безумный. Воскликнув победный клич, как сбежавшая из племени индейка, я прыгнула на кровать, успев нажать зелёную кнопочку принятия вызова прежде, чем звонящий сдастся и положит трубку.

– Алло, – выдохнула я в трубку, не заинтересовавшись даже, кто мне звонил.

– А я думал ты будешь спать, – разочарованно произнёс Алекс, – хотя я не удивлён, что ты уже бодра и готова встретить нашу «любимую» преподавательницу в дырявых колготках и потёртом пиджаке, – съязвил он.

Не объяснимо, но факт. Наша немолодая учительница алгебры и геометрии считала своей оригинальной традицией то, что она надевала свои удачливые чулки, которым больше, чем мне и грязно-серый пиджачок, который ей подарил перед смертью муж на экзамены учеников.

 

– Знаешь что? – спросила я и не дожидаясь ответа, сказала. – Я ну ни хрена не бодрая! Я не спала со вчерашнего дня, потому что готовилась к этому чёртовому экзамену, – выговорила и шлёпнулась на подушки, прикрывая глаза.

– А я, наоборот, полон сил и готов писать всё, что она скажет!

– Откуда такая уверенность? – сокрушённо запричитала я, потирая уставшие веки.

– Просто мы вчера отлично позанимались с Оливией, – заскрежетал он сквозь зубы, пытаясь сдержать смешок.

– Алекс! – закричала я, а потом спохватившись сна родителей, сказала тише. – Вы что, переспали?

– Ну, это грубо сказано, – ответил он уклончиво, – мы просто занялись любовью, – мечтательно прошептал мой друг.

– Я требую подробностей от тебя, а потом от Олив.

– Я расскажу при встрече, – сказал Алекс, – а вот Оливии ни слова, что я сообщил тебе, – предупредил он.

– Но она мне сама всё расскажет. Эти девчонки такие болтушки, – парировала я, будто сама не являюсь особью женского пола.

– Ладно, – принял он, – тогда увидимся в девять на обычном месте, – попросил он.

– Это мне осталось очень мало времени для отдыха?

– Сама виновата! – сказал он и отключился.

Я поудобнее улеглась на подушки, укрылась одеялом, казавшийся мне теперь пушистой периной, и спокойно уснула.

* * *

Я словно в одно мгновение проспала столько часов, а потом резко проснулась. Я не помнила, что мне снилось, даже не поняла смысла и решила не забивать себе голову лишней чепухой. Наскоро одевшись в школьную парадную форму, состоявшую из клеточной юбки зелёного цвета и белой рубашки, натянув чёрные чулки, обув ботинки на каблуке, расчесав волосы и собрав их в хвост, я вышла из комнаты, спускаясь в кухню.

Родители сидели на своих местах, что-то увлечённо обсуждая, я успела поймать лишь отрывки фраз.

– Думаю, взять на этот ряд …

– Это глупо …

– Нельзя надеть джинсы …

Улыбнувшись их вдохновлённому обсуждению, я налила себе кофе и присела рядом с мамой, намереваясь принять участие в разговоре.

– Как ты считаешь, стоит ли надевать джинсы в кино или стоит найти костюм? – опередил мои мысли папа, задав весьма смутный вопрос.

– Сначала объясните, к чему весь этот переполох? – поинтересовалась с изумлением, сглотнув обжигающий напиток, чтобы хоть немного отогнать вновь и вновь наступающий сон.

– Мы с твоей мамой хотим пойти в кино, как в старые добрые времена, но не знаем, как сейчас одевается молодёжь, – пожал он плечами, выглядя растерянным и задумчивым, потирая подбородок. Я вдруг почувствовала себя намного старше них, словно мы поменялись ролями, и теперь я являлась их родителем.

– В кино можно надеть джинсы папа, а маме лучше выбрать какое-нибудь свободное весеннее платье под подходящий сезон, – дала я им совет, но сама думала над тем, что никогда не подозревала, что придётся давать советы по моде предкам. Уф, как же всё-таки запутанно получилось!

– И когда вы собираетесь пойти? – спросила я через несколько минут, отправляя чашку в раковину.

– Сегодня, – ответила папа, держа за руку Дакоту.

– Но ведь … – начала была я и немного смутилась.

– В чём дело, милая, не мямли? – сказала мама, строго нахмурив аккуратные брови.

– Нет, ничего, – потупила взгляд я, стоя к ним спиной, а потом обернувшись сказала, – пожелайте удачи. Сегодня меня ждёт последний рывок.

– Всё будет хорошо, малышка. Мы верим в тебя, – ответила Дакота, целуя меня в лоб.

Я ушла из дома, словно ошпаренная. Может это просто случайность, что мои родные родители забыли про день моего рождения. Это очень странно и обидно.

Я шла ускоренным шагом, потому что мои щёки обжигал яркий румянец. Чёрт, как же я не любила смущаться. Ладно, сейчас мне нужно думать только об экзамене миссис Лор и, конечно, об Алексе и их ночи страсти с Олив. Все так быстро и неожиданно произошло, от чего шок не хотел покидать мое сознание. Мне так было интересно узнать подробности, как это произошло, что теперь будет происходить между ними и что же они все-таки друг к другу чувствуют. Хотя, последний вопрос был немного глуповат. Наверняка, они по уши влюблены!

Я проходила очередной переулок, когда мне на встречу попался Тод. Я очень испугалась, думая, что он будет агрессивен и сразу же бросится колотить меня и раздирать в клочья. Но он лишь медленно шёл в противоположную сторону, опустив голову, пиная малюсенький камушек, будто размышляя над чем-то важным, не замечая абсолютно ничего вокруг. Ком в горле встал от неловкости и вины.

– Привет, – поздоровалась я, привлекая его внимание, помахав перед самым его носом ладонью. Он моментально отшатнулся.

– И тебе, – ответил парень. Лицо его не выражало никаких эмоций.

– Как дела? – спросила я, пытаясь подойти ближе, но Тод держал дистанцию.

– Плохо, – последовал ответ, а потом он просто развернулся и очень быстро убежал в школу.

Я не удивилась такому поведению парня, всё бытие которого пошло под откос. И его жизнь испортила я. Мне стало не по себе и до жути стыдно. Я узнала, что его выгнали из команды и лишили дотаций, что его лучшие друзья кинули его, став «бывшими лучшими друзьями». Согласитесь, звучит ущербно и даже как-то прискорбно. Первые экзамены он сдал блестяще, что порадовало его и привело в шок всех остальных. Он стал отшельником, а родители наказали его и заставляют отдать документы в местный институт, хотя его ждала отличная карьера спортсмена в другой стране, где он мог достичь своих целей.

Я покачала головой, понимая, что натворила. Да, он поступил чудовищно, как бы я не пыталась утешить себя, я понимала, что это уголовно наказуемо. Но он перебрал лишнего, в организме играли гормоны, и Тод хотел лишь перепихнуться с кем-то, но не лишиться мечты всей жизни. Меня основательно задела эта проблема, я хотела решить её и уже придумала как. Нужно поскорее все исправить, пока он совсем не испортил свою репутацию. Каждый из нас совершает ошибки, нет на свете идеальных людей.

– Хеллоу не девственникам, – решила пошутить я с Алексом, расположившись на диване напротив него.

– Да замолчи ты уже, – запричитал он, рассмеявшись, пихнув меня в ребра.

– Я жду подробностей, – озорно воскликнула я, подвигав бровями.

– Да и рассказывать, собственно, нечего, – начал было он отнекиваться. Но, как бы мне не было тогда противно обзывать себя, я оказалась упрямой как осёл.

– Не верю!

– Хорошо, – сдался он, когда получил оплеуху по затылку, – мы просто гуляли по парку, а потом я осмелился и поцеловал её. Она ответила, ты себе представляешь? Потом Олив пригласила меня к себе, посмотреть фильм, который только вышел. Никак не могу вспомнить название … на языке вертится … – он защёлкал пальцами, а я рассмеялась.

– Потому что ты пялился на её сиськи!

– Ну ты чего как маленькая! – обиделся Алекс, но продолжил. – Так всё и пошло-поехало. Полетели на пол шмотки, она подомной, я сверху. Стоны, крики, поцелуи и страсть, – он изобразил в воздухе радугу, как Губка Боб из мультфильма. Выглядело очень даже реалистично.

– Ну я рада за вас, – честно ответила, кивнув. Моё любопытство теперь купалось в блаженстве описанных действий и раскрытой тайны.

– А теперь пошли в класс, экзамен скоро начнётся. Опоздавшим миссис Лор без промедления поставит провал, – он закатил глаза, помогая мне встать, галантно подавая руку.

Я звучно захохотала, принимая помощь джентльмена. Мы со спокойной душой вошли в класс и сев на места развернули листки с заданиями для экзамена, приступив к ним, глубоко вздохнув для полного сосредоточения.