Глава 11
На большой перемене меня находит Марат и с упреком вопрошает:
– Почему я только сейчас узнал, что ты осталась без тачки? И не от тебя, прошу заметить…
– От кого же? – удивляюсь я, гадая кто там активно распространяет сплетни.
– Слышал как Реутов интересовался у Булавина состоянием его яиц. Переживал, что ты его их лишила.
– А у него на них какие-то особые планы или он просто так переживает?
– Понятия не имею, – смеется Скалаев. – И искренне надеюсь, что если какие-то планы у него есть, меня он в них посвящать не будет.
Я смотрю на друга и сама начинаю невольно улыбаться. Я настолько привыкла к напускному равнодушию или хищному оскалу на его лице, что каждый раз видя его улыбку, я на мгновение замираю. В этот момент он так похож на обычного мальчишку, каким мог бы быть, сложись его жизнь по-другому.
– Не уходи от темы, – его глаза подозрительно сужаются. – Что у вас там произошло?
– Ничего серьезного, – отмахиваюсь я. – Булавин въехал в мой зад.
Губы Марата расплываются в глумливой улыбке и я вздыхаю, словно терпеливый учитель, объясняющий “многочлен” озабоченным школьникам.
– В зад “фиесты”.
– Я понял, – заверяет меня Скалаев. – Хотя, уверен, в твой зад он бы тоже с удовольствием “въехал”.
– Иди к черту, – беззлобно ворчу я.
– Что? – притворно возмущается друг, – я всего лишь констатировал факт, зад у тебя зачетный, а Булавин вроде не слепой. Хотя, если учесть, что он не заметил твою тачку перед собой кое-какие проблемы со зрением у него все-таки имеются.
– Вот именно! Наверняка втыкал в телефон вместо того чтобы смотреть на дорогу. А я теперь без машины осталась на эти дни.
– И вот мы плавно вернулись к началу нашего разговора: ты чего мне раньше не сказала? Я бы поработал твоим личным водителем. Неужели успела соскучиться по общественному транспорту?
Соскучиться я, конечно, не успела, но и напрягать Марата тоже не хотела. Он сам жил на заброшенной фабрике на другом конце города и для того чтобы заехать за мной утром, ему бы пришлось выезжать как минимум на час раньше. Хотя, не спорю, соблазн променять свою старушку на его “мазерати” у меня был. Но я отмахиваюсь от его претензий и напустив в голос равнодушия, говорю:
– Сегодня Булавин за мной заехал. Точнее его подруга. Они вдвоем, короче.
– А это уже интересно, – присвистнул Марат. – Неужто его замучила совесть? Или я все-таки прав и твой зад он успел разглядеть несмотря на проблемы со зрением?
– Я надеюсь, ты не намекаешь, что мой зад больше зада моей “фиесты”? – спрашиваю с подозрением.
Марат гортанно смеется и спешит меня успокоить:
– Нет, детка, я же сказал, что зад у тебя зачетный. Можешь на этот счет не переживать.
– Спасибо, друг, – вздыхаю я и повинуясь спонтанному порыву, кладу голову ему на плечо и даже закрываю глаза. Марат протягивает свою руку за моей спиной, притягивает меня ближе и весело отвечает:
– Всегда пожалуйста. Если еще захочешь послушать оды своей заднице – обращайся.
Наша идиллия длится недолго, я чувствую как он напрягается, распахиваю глаза и натыкаюсь взглядом на Алису Крейтор. Она стоит в нескольких шагах от нас и я понимаю, что если бы взглядом можно было убивать, Скалаев бы сейчас, наверняка, делал мне непрямой массаж сердца. Хотя… вполне возможно, что его бездыханное тело валялось бы рядом с моим, потому что на него Алиса тоже взирает без тепла.
Краем глаза я вижу как Марат выдает ей свою лучшую улыбку и по-хозяйски притягивает меня еще ближе к себе.
Крейтор обиженно поджимает губы, но не произнеся ни слова, разворачивается и громко стуча каблуками по асфальту, удаляется в сторону крыльца.
Я высвобождаюсь из объятий друга и спрашиваю:
– Что это было?
– Понятия не имею, – пожимает он плечами. – Но мне определенно понравилась ее реакция. Думаю, в этом есть твоя заслуга. Спасибо.
– Всегда пожалуйста, – возвращаю его же слова, но вопросов не задаю. У этих двоих своя история. Долгая и запутанная, разумеется. Я не раз была свидетельницей его открытого флирта с сокурсницами на глазах у Алисы, но это вызывало у нее лишь легкое раздражение. Сейчас же она явно была расстроена. И злилась, да. Это, конечно, странно, но у меня не было ни малейшего желания пытаться разобраться в ее эмоциях, со своими бы совладать.
Марат переводит взгляд на часы и говорит:
– Ладно, тебе еще надо успеть пообедать. Найди меня после пар, отвезу тебя на работу.
Я киваю и глядя вслед удаляющемуся другу, достаю из сумки шоколадный батончик.
Правда, сразу после этого у меня возникает дикое желание запить приторно-сладкий вкус, поэтому направляюсь к кофейному автомату. Дорогу мне преграждает Булавин и растянув рот в белоснежной улыбке выдает:
– Я как раз тебя искал! Знаю, что ты предпочитаешь кофе из автомата, но серьезно, Даарья, попробуй этот.
Он протягивает мне бумажный стаканчик, который судя по логотипу, купил в кафетерии. Я едва сдерживаюсь от язвительного комментария. Он серьезно думает, что я пью дешевый кофе потому что он мне больше нравится? В какой вселенной живет Булавин? Он, интересно, в курсе какой прожиточный минимум в нашей стране? Хотя, для чего ему эта бесполезная информация? Я пью эту жижу потому что не хочу платить за стакан кофе ту же сумму, за которую можно оплатить себе бизнес ланч в кафе недалеко от работы. Цены в нашем кафетерии могут легко дать фору ресторану с парочкой звезд Мишлен.
Александр явно не догадывается о моем гневном потоке сознания потому что продолжает улыбаться и настойчиво протягивает мне стаканчик.
Я решаю не упрямиться и беру напиток, попутно разглядывая рисунок на его правой руке.
– Интересный выбор, – киваю в сторону силуэта Фемиды с весами правосудия, которую кто-то, а может и сам Булавин вывел на своей кисти синей ручкой.
– Что, считаешь, что я не оригинален? – улыбается он. – Согласен, слишком банально для студента юрфака.
– Нет, – отвечаю честно и зачем-то добавляю: – У меня у почти такая же татуировка. Но в свое оправдание могу сказать, что я ее сделала еще до того как решила поступать на юрфак.
Правда, видя выражение лица Булавина, я тут же жалею о своих словах. Он явно не ожидал такой информации от скромной заучки: его глаза загораются хищным интересом и секундное изумление сменяется… похотью? Нет, мне явно надо поработать над считыванием эмоций окружающих, а то всякая чушь мерещится.
Я вижу, что он открывает рот, чтобы что-то сказать, но перебиваю его вопросом:
– Ты сказал, что искал меня. Зачем?
– Хотел спросить сколько у тебя пар, надо организовать тебе трансфер до работы.
– Спасибо за заботу, но меня отвезет Скалаев.
Булавин на секунду поджимает губы, будто недоволен, но потом, видимо, вспомнив народную поговорку “баба с возу, кобыле легче”, улыбается и равнодушно бросает:
– Отлично. Тогда до завтра, да? Я утром заеду.
Глава 12
Алекс
Твою мать! У Дарьи есть татуировка! У Дарьи Савельевой есть татуировка!! С удивлением понимаю, что это заводит меня еще больше, чем ее откровения о сексе в машине. Все-таки я был прав на ее счет, такая вся правильная отличница снаружи и развратная и сексуальная внутри. Интересно, где ее тату? Вряд ли Дарья из тех девушек, которые набивают себе рисунки на пояснице. Да и Фемида бы в этом месте смотрелась очень странно.
Нет, если Дарья и набила себе татуировку, то явно в таком месте, которое не выставляется напоказ.
Надо не забыть поблагодарить Богдана за идею разрисовать руки Полине. Вчера ее вызывали в отделение полиции для допроса и сегодня за обедом он под видом расслабляющего китайского массажа нарисовал ей синие тюремные перстни на пальцах. Полина хоть и посмеялась, но обвинила меня в предательстве и в отместку “украсила” мою руку.
Лазарев, словно почувствовав мои мысли, материализовался передо мной:
– Чувак, ну хоть сегодня ты не будешь морозиться? Я тебя уже две недели в бар зову. Ты постишься, что ли?
Первым порывом было, действительно, отморозиться, но я вспоминаю свое раннее обещание отблагодарить друга и соглашаюсь, тем более, что отвлечься мне явно не помешает. Последние дни выдались напряженными и хоть я заранее уверен, что новые знакомства сегодня заводить не буду, расслабиться можно.
Направляясь в бар, я сталкиваюсь в дверях с отцом.
– Ты не забыл, что у тебя рано утром совещание? – спрашивает он вместо приветствия.
– Официально, совещание не у меня, а у тебя, – напоминаю, – и нет, не забыл. Все тезисы у тебя в кабинете. Отчет по китайцам в красной папке, стратегия на следующий квартал в синей.
Отец замирает на секунду, как будто хочет сказать что-то еще, но потом машет рукой и улыбается:
– Хорошего вечера, сын.
Его взгляд цепляется за мою руку с изображением Фемиды, которую я почему-то решил не смывать:
– Это еще что за детский сад?
– Полина нарисовала, – пожимаю плечами.
– И что? Ты теперь руки мыть не будешь, чтобы не смыть этот шедевр?
– Буду, – заверяю отца, – и между прочим, уже мыл неоднократно. Но аккуратно. Этот шедевр мне дорог как память.
Я с трудом пытаюсь не рассмеяться и отец тоже улыбается, бормочет что-то про “современную молодежь” и скрывается за дверью кабинета.
Богдан уже ждет меня за барной стойкой и отчаянно флиртует с Аидой, барменшей. Думаю, глубоко в душе он знает, что ему ничего не светит, но это не мешает ему каждый раз отрабатывать на ней свои пикаперские способности.
– Здорова, чувак, – приветствует меня друг и хлопает по плечу. – Наконец-то! Я уже думал, что ты меня опять кинешь.
– Привет, Алекс, – Аида одаряет меня улыбкой. – Тебе как обычно?
Я когда-то читал, что если бармен задает тебе этот вопрос, самое время записываться в клуб анонимных алкоголиков. Но если учесть, что мое “как обычно” – это пиво, думаю, пока можно не паниковать.
Я киваю Аиде и забираюсь на высокий стул рядом с Богданом.
– Как тебе вот те чикули? – спрашивает он, мотнув головой влево. Аида закатывает глаза, но ничего не говорит. Она, в принципе, привыкла, что мы отсюда редко уходим по одиночке. Если ее и раздражает то, что Лазарев еще минуту назад флиртовал с ней, а сейчас планирует подкатить к другим барышням, виду она не подает. Возможно даже, наоборот, радуется, что его внимание переключится на кого-то другого.
Девчонки и правда ничего. И на мгновение у меня даже мелькает мысль, что одна из них вполне может со спины сойти за Дарью, но я собираю в кулак остатки здравого смысла и отрицательно мотаю головой.
– Считай, что тебе повезло. Можешь забирать обеих.
– Да ладно, Булавин, ты чего?
Я знаю, что Богдан не поймет, если скажу ему, что пока я увлечен Дарьей, другие женщины меня не интересуют. В его мире хранить верность девушке, с которой у тебя еще ничего не было – как минимум глупо. Но в моих мыслях Дарья уже моя, пусть она об этом еще не догадывается. Поэтому я делаю глоток и киваю на его почти пустой стакан виски:
– Можешь заказать свой любимый Далмор, я сегодня угощаю.
Не то чтобы Лазарев сам не мог позволить себе напиток подороже, но все же на каждый день он предпочитает что попроще. Друг удивленно вскидывает брови и интересуется:
– С чего это вдруг такая щедрость? – И не дожидаясь моего ответа, начинает ржать: – Сразу предупреждаю, даже если купишь мне целый ящик, я тебе не дам.
– Иди нахер, – говорю беззлобно.
– Булавин, а ты ориентацию не сменил случайно? – продолжает веселиться Богдан. – С телочками знакомиться не хочешь, меня дорогим пойлом угощаешь…
– Можешь не переживать, ты не в моем вкусе, – я уже начинаю жалеть, что решил отблагодарить друга за тату. Тем более, что Фемиду мне Полина нарисовала, лучше бы ее в бар сводил. Видит бог, ей бы это сейчас не помешало. За последние пару недель в ее жизни случилось столько дерьма, что я удивляюсь как она сама еще не решила устроить “гастротур” по всем окрестным барам.
Лазарев еще какое-то время пытается уговорить меня составить ему компанию для веселого продолжения вечера, но за это время девушки, на которых он положил глаз, находят себе других компаньонов. Богдан, впрочем, особо расстроенным не выглядит, хотя продолжает нудить о том, что я ему все планы обломал.
Утро началось с дикого разочарования, когда я понял, что безудержный секс-марафон с Савельевой мне всего лишь приснился. А я-то думал, что период эротических снов закончился вместе с периодом полового созревания. Но нет, во сне я трахал Дарью в таких позах, о которых пятнадцатилетний я и не догадывался.
Поэтому когда мы с Полиной вновь заехали за Дарьей, я не мог перестать гадать насколько “вещим” был мой сон. Реально ли она так раскрепощена в постели, как это нарисовало мое подсознание или все-таки мне придется поднапрячься чтобы проделать с ней все то, что приснилось? Кстати, во сне у нее была татуировка на щиколотке, правда не Фемида, но это не мешает мне прожигать взглядом ее ноги.
Я достаю телефон и пишу наугад:
“Она на предплечье?”.
Дарья удивленно поднимает брови и я одними губами произношу “тату”. Она закатывает глаза и снова утыкается в телефон, но ответное сообщение мне не пишет.
“На груди?”, – я решаю так быстро не сдаваться.
Шумно вздыхает, но снова игнорирует.
“Неужели на копчике?”, – пишу и добавляю смайлик с огромными удивленными глазами.
На этот раз она возмущенно сопит, но все равно ничего не отвечает. Я же уже не могу остановиться. Сам не в силах объяснить почему мысли о ее тату меня так заводят. Я не любитель наколок, и хоть у меня были девушки с татуировками, никогда не придавал им большого значения. Ну подумаешь, рисунок на теле… Но со вчерашнего дня мысли о тату Дарьи не дают мне покоя. Это сводит меня с ума. Торкает. Возбуждает.
“Под грудью?”
Дарья опять вздыхает, но на этот раз я вижу как ее пальцы скользят по экрану телефона и через мгновение читают сообщение:
“Забудь, Булавин.”
Ни единого, блядь, шанса.
Глава 13
Язык мой – враг мой. Зачем я сказала ему про татуировку?? Могла бы догадаться, что он не оставит это просто так. Почему-то в присутствии Булавина я из умной женщины превращаюсь в блеющую дурочку и мелю какую-то чушь. Ну вот кто меня за язык тянул? “Нет, это не банально, у меня почти такая же тату…бла-бла…трахни меня прямо здесь, я вся твоя”. Бесит! Как же меня это бесит! Я привыкла, что у меня все под контролем, так какого черта я теряю контроль, когда он рядом?
К счастью, скоро это все закончится. По идее, скоро мне вернут “старушку” и мы с Булавиным разойдемся как в море корабли. У нас не будет повода для общения и мне, соответственно, не надо будет терять рассудок в его присутствии. Нет его присутствия – нет проблем. Верно ведь?
Примерно с такими мыслями я сижу в кабинете Лугового пока он ведет семинар у четверокурсников из “илиты”. Я занимаюсь своим делом и даже абсолютно не прислушиваюсь к голосам студентов. Ну почти.
С правками к диплому я расправляюсь за двадцать минут до конца пары, но выходить из кабинета не решаюсь, лучше дождаться пока все разойдутся.
Наконец, Олег Валентинович распахивает дверь в свою каморку и интересуется остались ли у меня вопросы. Я отрицательно мотаю головой, решив не уточнять, что один из тезисов, которые он попросил меня исправить, он же сам и написал в прошлую нашу встречу.
Не думаю, что он специально придирается, скорее не хочет терять роль руководителя в случае если я пойму, что мой диплом совершенен и без его правок. Зря переживает, я и так знаю, что все идеально, но готова подыгрывать ему сколько угодно. Мне не жалко, что уж.
Я начинаю складывать свои вещи, когда в дверном проеме появляется светлая голова Булавина. Не знаю, кто из нас с Луговым выглядит более удивленным, когда он говорит:
– О, Даарья, ты здесь! Я утром забыл уточнить сколько у тебя сегодня пар.
– Четыре, – отвечаю на автомате и тут же добавляю: – До работы я доберусь с Маратом, можешь не беспокоиться.
– Артем звонил. Сегодня можно забрать машины, у меня три пары, я тогда за своей сначала сгоняю, а потом вместе за твоей прокатимся. – Затем деловой тон испаряется и совсем другим голосом он добавляет: – Классные очки, кстати. Почему ты их не носишь постоянно?
Вот этот комментарий явно был лишним, тем более, при Луговом. Хотя, Олег Валентинович к наглости студентов, особенно мажорных, привык. Тем не менее, это не мешает ему рассматривать меня с любопытством. Я стягиваю с носа свои компьютерные очки в простой черной оправе, складываю их в футляр и убираю в сумку. Молча.
– До встречи после пар, – улыбается Александр, которого мое молчание, кажется, ни капли не смутило. А вот Луговой все так же смотрит на меня с интересом и я понимаю, что с ним тактика игнора, к сожалению, не прокатит.
– Булавин задел мою машину на парковке, – удовлетворяю его любопытство.
Он кивает, будто это все объясняет и уже у двери меня догоняет его голос:
– Осторожнее, Дарья. Такие парни могут быть очень убедительными, но за красивой оболочкой скрывается бездушная пустота.
– Спасибо, – растерянно мычу я. Даже не знаю чему я удивлена больше – тому, что Луговой назвал Булавина красавцем или тому, что он вроде как проявил заботу обо мне.
После пар Александр, как и обещал, ждет меня на парковке, но как только я занимаю пассажирское сиденье, сразу начинаю жалеть об этой затее. Во-первых, в памяти сразу всплывает его сообщение о том, что в его тачке больше места. И да, с этим не поспоришь. Здесь точно есть, где разгуляться без угрозы сотрясения мозга. Так, стоп Дарья! Отставить мысли о сексе в машине! Тем более, в машине Булавина. Тем более, о сексе с Булавиным!!
Во-вторых, Александр, разумеется, не спешит порадовать меня молчаливой поездкой и еще до того как завести двигатель, успевает выпалить:
– Когда я увидел тебя в очках, вспомнил о своей давней мечте – секс с училкой. У меня незакрытый гештальт, походу. Еще со школы. У нас такая англичанка была… Но к сожалению, она успела выйти замуж и свалить в штаты еще до того как я достиг полового созревания.
– Смею напомнить, я не училка и даже не преподаватель. Так что, если уж тебя так приспичило закрыть свой гештальт, сделай доброе дело – охмури Калашникову, может она от этого подобреет. Судя по ее характеру, секса у нее не было давненько.
Писклявый внутренний голос противно добавляет “Чья бы корова мычала, Дарья”, но я успешно его игнорирую.
Булавин гортанно смеется и от этого звука у меня в животе разливается тепло. Такое впечатление, что полудохлые после зимней спячки бабочки услышали трель птиц, поняли, что пришла весна и решили ожить. Целая гребанная стая бабочек!
– Прости, но Калашникова не в моем вкусе. И вообще, не удивлюсь, что она подобно самке богомола, сжирает голову партнера после спаривания. А мне моя голова, знаешь ли, дорога.
“Ага, – пищит все тот же внутренний голос, – такой голове надо в рекламе шампуня сниматься, а не падать жертвой небезопасного секса”.
К счастью, у меня большой опыт игнорирования этого внутреннего голоса, как никак, он со мной всю жизнь. Поэтому я равнодушно пожимаю плечами и предлагаю Булавину тщательнее изучить преподавательский состав. Где-то на задворках подсознания витает шальная мысль предложить ему рассмотреть кандидатуру Лугового, раз уж тот считает его красавцем, но я решаю пощадить репутацию своего научрука и стойко молчу.
Уже подъезжая к автосервису я начинаю молиться, чтобы “старушка” меня не опозорила и завелась с первого раза. Ну, или хотя бы со второго. Вот будет потеха для этих механиков если я не смогу уехать от них своим ходом. Хотя, уверена, они не растеряются и предложат мне свои услуги по ремонту… так что я с ними до конца жизни не расплачусь. Что-то мне подсказывает, что цены у них такие, что мне легче будет оставить у них “фиесту” с концами, чем оплатить ремонт.
К счастью, “старушка” меня не подводит и заводится с полоборота. Соскучилась. Или испугалась, что я реально оставлю ее здесь навсегда. В любом случае, я настолько рада, что готова целовать ее свежевыкрашенный темно-синий зад. Но вместо этого я лишь нежно провожу рукой по кузову и рисую сердечко на запылившимся стекле.
Краем глаза ловлю на себе веселый взгляд Булавина и счастье от встречи с машиной затемняется легким раздражением.
– Что? – вопрошаю гневно. Конечно, его забавляет моя радость. Он-то наверняка, ни разу в жизни не гадал заведется ли его тачка. Да и оставшись без машины он не особо страдал, пользовался “ауди” Полины или тем огромным седаном. Он, вообще, хоть раз на автобусе катался?
– Ничего, – отвечает Булавин с дурацкой улыбкой. – Просто поймал себя на мысли, что завидую твоей машине. Может, меня тоже так погладишь? Ну, типа в знак благодарности…
– В твоих мечтах, Александр, – сиплю я, раздувая ноздри от раздражения и забравшись внутрь, трогаюсь так, что Булавина окутывает облако пыли.
Вот серьезно, сколько можно опускать эти сальные шуточки. Он веселится, а мне потом сны снятся специфические…